Особое состояние

К своему общению с подсознанием я относился не очень серьёзно, где-то даже подшучивал сам над собой. Картинки, хоть и вызывали интерес и порой чувство тревоги, но слишком долго о них я не раздумывал. Читать книги и статьи были гораздо интереснее. Но вчера что-то поменялось. Если считать, что я общался с подсознанием, или с кем-то (чем-то) через подсознание, то получается, что это общение и визуализация картинки слились в одно целое, как бы два в одном. При этом таких диалогов и таких перемещений раньше не было. Поэтому и воспринял я в этот раз всё серьёзнее.

Что-то упало в зале, наверное, кот шалит. Я пошел посмотреть. На входе в зал лежал небольшой ковёр, а на нем валялась вазочка. Наклонился взять вазочку, и ковер приблизился к моим глазам. Какой же всё-таки он пёстрый. Когда я сколько-то лет назад делал ремонт, то все ковры выбросил, только этот небольшой оставил. А ведь раньше было модно и престижно иметь дома ковры. Они лежали на полу, собирая пыль, висели на стенах, тоже собирая пыль, ими могли накрывать диван или даже сиденья в автомобиле. Висели коврики и над детскими кроватками, лёгкие, совсем не толстые, наверное, полстраны выросло под такими ковриками, с котятами или с оленями. Лично я рос под котятами, шестеро из них сидели в корзине, а двое игрались с клубком ниток. А когда наступала суббота, ковры сворачивали, закидывали на плечо и несли во двор выбивать. В каждом дворе были организованы металлические рамы, на которые закидывали ковры, а потом с обеих сторон колотили их, что есть мочи, выбивалкой. Пыль стоит облаком, через некоторое время сам покрываешься пылью, и дышать становится невозможно. Но надо стараться выбивать быстрее, чтобы не задерживать очередь из угрюмых людей с коврами на плечах. Гораздо приятнее было выбивать ковры на свежевыпавшем снегу. Утром в выходной день глянешь в окно, а там как раз выпал свежий снег. Красота. Быстро-быстро, чтобы опередить соседей, скручиваешь ковры и еле тащишь их на улицу. Там падаешь вместе с ними в снег, разворачиваешь лицевой сторон вниз и выбиваешь, стоя на коленях. Тут уж и соседи подтягиваются, а самым соням свежего снега может и не хватить. Весело, шумно идёт процесс. А потом дома из окна смотришь, весь снег в рыжих пыльных пятнах – вот уже и нет красоты. Впрочем, конечно, хорошо, что мода на ковры прошла. Надо будет и с этим оставшимся ковром что-то сделать, то ли выбить на снегу, то ли всё-таки выбросить. Но пока я не мог с ним расстаться. Он был не только мой. И рисунок меня интриговал, он напоминал то ли огромную яркую бабочку, то ли какое другое животное. Я много раз разглядывал его, можно даже сказать, что нравился он мне именно своей неразгаданностью.

Кота нигде опять не видно, а вазочку я, кажется, поставил на место.

* * *

Поздней осенью темнеет так рано, что даже не понятно, пора ли готовиться ко сну. Люстра на потолке светила в три лампочки, но этого всё равно было мало, чтобы нормально читать.

– Бабушка, а расскажи мне что-нибудь интересное, – попросила девочка, отложив книгу. Она сидела на диване, как-то по-особенному скрестив ноги и укрыв их одеялом.

– Ну, пожалуйста, расскажи, – она смотрела на бабушку, не отводя взгляда, в котором читались любопытство и нетерпение.

Бабушка сидела в кресле ровно, положив руки на колени ладонями вниз. Ей было очень много лет, столько, что даже она сама не помнила, сколько точно. Полностью седые волосы опускались до самых её плеч, и в тот момент, когда к ней обратилась девочка, бабушка думала о том, что пора попросить дочку, чтобы та её постригла. Она даже не сразу поняла, что от неё хочет эта девочка. Что-то рассказать? С чего бы это вдруг?

– Я тебе не бабушка. Я же просила тебя обращаться ко мне по имени отчеству, – строго ответила она.

У бабушки были дети – сын и дочь. Сын пропал без вести во время войны совсем молодым. А у дочери после первого замужества родились дети, тоже сын и дочь – бабушкины любимые внуки. Недавно бабушкина дочь вышла второй раз замуж, за вдовца, у которого была дочь – девочка лет двенадцати-тринадцати. Именно эта девочка сейчас к ней и обращалась. В этот вечер они были дома одни.

– Папа сказал, что теперь ты и моя бабушка. Но даже если ты с этим не согласна, то ведь всё равно ты бабушка, пускай и не моя родная, а значит, я могу тебя так называть, и, я уверена, ты знаешь много-много всего интересного. Расскажи мне, ну, пожалуйста, – девочка не сдавалась, она хорошо говорила и могла быть убедительной. И она совсем не смутилась от того, что ей ответили, потому что точно знала: все бабушки добрые.

Бабушка почему-то даже сама себе не спешила признаться, что эта девочка ей очень нравится. Конечно, внуков она любила беззаветно, но эта девочка производила на неё самое благоприятное впечатление. Отец девочку явно не баловал, и та научилась сама управляться по дому, что-то даже готовила, убирала, стирала, как могла. Бабушка успела заметить, как самостоятельно и очень аккуратно девочка делает домашнее задание, как часто потом сидит с книжкой на диване, поджав ноги, как она всегда очень искренне смотрит, складно говорит и красиво улыбается. Пожалуй, бабушка и сама была не прочь однажды поговорить с этой девочкой, рассказать ей что-нибудь, но она никак не ожидала, что услышит вот так вдруг такое обращение к ней и такую просьбу. Возможно, она сама не сознавая того, опасалась, что её родным внукам может не понравиться то, что эта девочка также называет её бабушкой, а тут ещё и «расскажи что-нибудь интересное».

Поразмыслив ещё о чем-то своём, бабушка всё-таки улыбнулась, хоть и самыми уголками губ. А в ответ тут же увидела радостную улыбку на лице девочки.

– Что же тебе рассказать? Сказку? – спросила бабушка.

– Сказки я все знаю, лучше не сказку, а что-нибудь интересное, – попросила девочка.

– Так уж и все сказки знаешь? – бабушка слегка нахмурилась.

– Может, конечно, и не все, но очень-очень многие, мне папа много рассказывал, когда я была маленькая, а потом я и сама читала, но ведь я уже выросла из того возраста, когда любят сказки, – девочка говорила очень доходчиво и очень уверенно.

– Подожди, дай-ка я подумаю, – ответила бабушка.

Бабушка думала, глядя на свои руки, а девочка глядела на неё во все глаза и терпеливо ждала. Мысли бабушки сначала путались, но затем она внезапно поняла, что именно должна рассказать. Ведь может случиться так, что она уже скоро уйдёт в мир иной, и её многолетняя тайна так и останется только её тайной. Ведь никому нельзя было эту тайну рассказать на протяжении долгих лет, а тут эта девочка, она ведь такая хорошая. А тайны по большому счёту и созданы для того, чтобы их по секрету кому-нибудь рассказали.

Из коридора послышался звук открывающейся двери, который и прервал бабушкины размышления. Это пришла дочь с внуками, и бабушка даже немного испугалась, как будто они могли услышать её мысли.

– Я знаю, что тебе рассказать, но сделаю это в другой раз, когда мы опять будем дома одни, – тихо сказала она девочке.

* * *

Зима проходила скучно. И даже новогодние праздники прошли как-то незаметно, и с уверенностью не могу сказать, ставил ли я дома ёлку. То ли дело новый год в детстве, украшение ёлки – таинство со своими традициями. Ёлка тогда была такой большой, что можно было не только заглянуть под неё в поисках подарков, но и при желании залезть под ёлку самому, лёжа протянуть руку вверх в гущу колючих веток и аккуратно снять шоколадную конфету в восхитительной яркой обёртке.

Разнообразие в пустоту вечеров этой зимы вносили мои размышления над искажёнными картинками и замечательные снегопады. Приплюснув нос о стекло окна, было так хорошо наблюдать за крупными хлопьями снега, пролетавшими мимо уличных фонарей. Иногда игра света и тени заставляла снегопад превращаться в каких-то неведомых тварей, и это меня немного пугало, хоть и мерещились они мне всего лишь мгновение. Как-то утром я, выйдя на балкон, вместо машин обнаружил снежные сугробы. Где спряталась моя машина, я мог предполагать только исходя из размеров сугроба, так как, конечно, не помнил, где её оставил. Сугроб с моей машиной внутри должен быть маленьким. Я даже решил вооружиться лопатой и выйти во двор, но лопата так и не нашлась, ни на лоджии, ни в кладовке, ни в темном шкафу в коридоре. Я потратил немало времени на её поиски, прежде чем забыл, что же ищу. Потом моё внимание привлек пёстрый ковер с рисунком, и я уж было подумал, а не пойти ли поколотить его на снегу, но точно так же, как не нашлась лопата, не нашлась и выбивалка для ковров. Вероятно, когда-то я выбросил её вместе с коврами. У соседей видимо тоже не сохранилось ни ковров, ни выбивалок, а лопаты куда-то подевались, благодаря чему я целый день мог наслаждаться из окна видом чистого снега.