Комната «говорящих» вещей

Геннадий Есин

Комната "говорящих" вещей

«Комната не про милосердие. Она про правду, которую не каждый готов услышать.» – из отзыва «понимающего» читателя.

Дальше, Читатель, пойдём рядом по вымышленной дороге, где за каждой фразой прячется целый Мир!

Пролог 1

Удача настигла его в самый последний момент. Он никогда ничего не выигрывал – и вдруг лотерейный билет оказался счастливым. Чрезмерно счастливым. Он выиграл не один, а сразу два входа в «Комнату говорящих вещей».

Он пришёл за час до назначенного времени. Нервно кружил по улицам, не отходя далеко от офиса лотерейной компании. В животе неприятно тянуло от волнения и странного предчувствия. Что его ждёт там? Чьё прошлое распахнёт перед ним двери?

Бывавшие здесь до него, были на удивление немногословны. Их зажатые интервью порождали сомнения: а существует ли комната вообще? Или это очередная изощрённая мистификация медийщиков?

Время вышло, и его – счастливчика – проводили к заветной двери.

– Скольких предметов я могу коснуться?

– Всё зависит от того, чего именно вы коснётесь. Какие-то засчитываются. Другие – нет.

– Кем засчитываются?

– Комнатой.

Он стоял у двери, не решаясь коснуться холодной бронзовой ручки. Наконец он протянул руку и коснулся позеленевшего металла.

Мир изменился в мгновение ока. Деревянная дверь, коридор – всё провалилось. Подступила тошнота, как при попадании в воздушную яму.

Привычный мир исчез, уступив место нескончаемому, первородному, звериному, жуткому хаосу. Яростный бессмысленный рёв. Команды. Стук сталкивающихся щитов. Звон наконечников копий о металл доспехов. Скрежет мечей.

Пространство заполнилось оглушительным рёвом битвы, выворачивающей наизнанку вонью крови, пота, сырой земли и человеческих испражнений. В левой руке он держал щит, в правой – гладиус, короткий тяжёлый бронзовый меч. Отполированное на кирпичной крошке лезвие тускло поблёскивало в лучах солнца, еле пробивающихся сквозь листву. Кожаные доспехи сковывали движения, голову сдавливал бронзовый шлем с высоким красным гребнем.

Его легион застигли врасплох в самом сердце враждебной чащи Тевтобургского леса. Вопли диких германцев сливались с предсмертными хрипами товарищей. Вокруг мелькали косматые фигуры, короткие копья и топоры, варваров обагрённые благородной римской кровью.

Перед ним мелькали искажённые болью лица товарищей и яростные гримасы варваров, чьи длинные волосы развевались, подобно чёрным знамёнам смерти. Бурая листва леса становилась багряной и липкой.

Панический ужас захлестнул его ледяной волной, парализуя волю. Ноги сами понесли его прочь из зелёной, враждебной пучины леса, где смерть пряталась за каждым деревом.

Сзади затухал гул битвы, заглушаемый его хриплым дыханием. Он бежал, спотыкаясь о коварные корни, царапая лицо о колючие ветки, позабыв имена пенатов – стражей домашнего очага.

Лесные дебри превратились в лабиринт смерти…

Как моряка на спасительный берег, его неожиданно вынесло на широкую поляну к штандарту шестой когорты XIX легиона. Силы оставили его, и он, обессиленный, упал на колени, протянув руки к сигнуму в безмолвной благодарности. Штандарт вздрогнул под порывом ветра, бронзовая ладонь XIX легиона метнулась к небу, начищенные до слепящего блеска медальоны и диски под ней отозвались недовольным звоном, словно отказывая ему пощаде.

– Где твой меч, воин? – прогремел над ним гневный голос. – Спасая свою трусливую шкуру, ты бросил и щит. Дезертир! Ты посмел осквернить славу своего легиона! Собаке – собачья смерть!

Сильные руки подхватили его и грубо поставили на ноги.

Ужас полностью обездвижил его тело. Чья-то рука в жёсткой кожаной перчатке схватила за тунику и поволокла к стоящему за штандартом строю. Удар древком копья в спину швырнул его на колени.

Он почувствовал прикосновение холодной стали, но всё замещающая боль навсегда оборвала даренную ему реальность.

Тёмный туннель. Яркий свет. Его затрясло, и сознание с громким хлопком вернулось в тело, продолжавшее держаться за холодную бронзовую ручку входной двери. В ушах затухал предсмертный крик.

– Дверь в комнату не открылась. Вход не засчитан, – раздался бесполый голос администратора проекта.

Пролог 2

Первая попытка едва не стоила ему жизни – или, по крайней мере, рассудка. Проклятый выигрыш уже не казался удачей.

Он опустил руку. Помедлил… и повернулся, решив, что с него довольно.

Локтем ненароком задев деревянную панель трижды клятой двери.

Окружающий мир вздрогнул и тут же разлетелся на комки лесной грязи.

Теперь он стал германцем, воином из племени хаттов, чья ненависть к захватчикам пылала ярче лесного пожара. Римские доспехи сменила колючая лёгкость волчьей шкуры. Он двигался по лесу легко и свободно, как настоящий волк. В левой руке – короткое копьё с острым железным наконечником, в правой – длинный трофейный меч.

Азарт сражения будоражил кровь. Они гнали врагов, как раненого оленя волчья стая. Они неслись сквозь кусты, перепрыгивали поваленные стволы и огибали мшистые валуны.

Вместе со всеми, он неудержимо нёсся вперёд. Его лицо, и лица соплеменников, мчащихся рядом, покрыты боевой раскраской, в глазах горит неутолимая ярость. Рёвом и воем, словно дротиками, они загоняли в болото остатки разбитой римской когорты, в панике мечущейся между деревьями.

Сегодня они обрушили гнев богов на легионы Квинтилия Вара, и старый лес принял жертвы, радуясь стонам умирающих врагов.

– Гляди! Справа! – – прорычал рядом коренастый воин, топором указывая на мелькающий между деревьями алый плащ.

Отчаявшийся легионер бежал тяжело и неуклюже – ему мешали, болтающиеся на поясе, пустые ножны.

– Ату его! Ату! Не уйдёт!

Римлянин споткнулся и упал на колени, вскинув руки к неумолимому небу. Его лицо перекосило от ужаса.

Ударом древком копья он свалил врага на землю. Холодная сталь длинного spatha опустилась на римскую шею, отсекая душу от никчемного тела.

Тёплая алая кровь хлынула ему на руки.

Окружавший его мир померк, и сознание с хлопком вернулось в прежнее тело.

Он ощутил приторный запах тёплой крови.

Дыхание было сбито.

Правая рука сжата, будто держа рукоятку трофейного меча.

В ушах затухал его собственный предсмертный крик.

– Жив?.. Жив. Жив! – завывал обезумевший рассудок. А тело утверждало, что он только что умер…

– Система сбора данных. Индекс: H-547. Сила отклика: высокая. Этика – нарушена. Искажение: чрезмерное отождествление с субъектом. Решение: отклонено. Попытка 2/2, – забубнил электронный голос.

– Дверь в Комнату не открылась. Вход не засчитан, – повторил бесполый голос администратора проекта.

Пролог 3

И вдруг… Он просто стоит в комнате.

Будто никакой двери никогда и не было. Ни коридора. Ни Тевтобургского леса…

Комната не имела углов. Точнее, они были – только не там, где должно. Потолок – под ногами. Свет – из теней. Воздух – с запахом соли, гречишного мёда и пропитанной иодом ватой. Пылинки, обрывки бумажек, обгорелые спички… парили в воздухе, дрожа, словно мысли в полузабытьи. Падающий сверху свет поддерживал их.

Пол. Единственное, что здесь ещё оставалось нормальным так это пол. Ровный без углов и наклонов. Самый обыкновенный деревянный пол, набранный из обычных струганых досок, выкрашенных тёмно-коричневой краской.

И ещё стол… На нём лежали, стояли… Предметы. Вещи.

Деревянная ручка от какого-то инструмента, завязанная пучком мокрой травы.

Подсвечник, в котором тлела льдинка.

Застрявшая в капкане, высохшая крыса серебряным браслетом на шее.

Бутылка из светлого стекла, внутри которой плавал обрывок газеты.

Велосипедная спица, пара левых ботинок, старая тряпичная кукла без головы и одной руки.

Нож из дамасской стали с рукоятью из чёрного дыма.

Открытая толстая книга с одной единственной фразой: «Здесь ничего происходит».

На изящной овальной красно медной пепельнице лежала недокуренная сигара. Толстая, грубой скрутки, стянутая красной лентой. Он подошёл ближе, взял её в руки и окунулся в пряный жгучий дым, коричневый и сладкий, как тростниковый сахар, с привкусом золы и человеческого крика.

Рассказ: «Ночь, когда закричала земля»

Жанр: магический реализм/исторический хоррор/колониальная готика/социальная притча

Место и время: Гаити, 1791 год

Стиль: пряный, ритуальный, тёмно-лирический, обжигающий

Стиль: Булычёв, Маркес, Карпентьер

Предмет: недокуренная сигара.

«Меня зовут Эмиль.

По крайней мере, так меня звали, когда я начал понимать слова. Я работаю на табачной плантации с тех пор, как себя помню. Когда я был маленьким мне сказали, что мой отец был поваром, а мать певицей. Это была ложь. Они оба умерли в джунглях, с выколотыми глазами – чтобы другим рабам неповадно было убегать.

Я резал табачные листья. Резал до тех пор, пока мои руки не полностью не покрылись шрамами. Пока я сам не стал частью поля.

Я призывал смерть, но старый Пако сказал, что её приход надо ещё заслужить.

Мы собирались ночью, у костра, и Пако пел нам песни. Слова которых были сильнее цепей. О том, как земля отомстит за нашу кровь, а курящий сигару белый человек станет дымом, в котором задохнётся и он, и его семья.

И вот наступила ночь. Мы вышли все, как один. Каждый взял в руки нож, мачете, косу или палку. А потом закричали… Нет, не люди. Земля и деревья. У которых не было имён. И мы стали частью измученной земли, на которой рос только табак.

Старый Пако сказал: Табак надо сжечь, пока он не стал сигарой, такой же толстой, как шея хозяина. А потом мы уйдём в джунгли, где благодарная земля защитит нас.

В эту ночь мы не призывали смерть. Мы стали ею.

Белый мастер стоял на веранде и курил сигару.

Когда я вонзил в его сердце нож, он закричал. Не от боли – от удивления. Сигара выпала из его пальцев, и терпкий белый дым вышел из его глаз.

Пако сказал, что белый человек теперь будет вечно гореть в сигаре.

Я взял её себе. Она всё ещё – тёплая…

Пако сказал, что теперь я стал хозяином белого человека, заперев его в недокуренной сигаре.»

Послышалось тихое пение на незнакомом ему языке.

Он положил тёплую сигару в пепельницу, словно в гроб. Непроизвольно поднял правую ладонь и ощутил горький запах свежего табачного дыма.

Комната словно затаилась, ожидая его выбора. Но он не стал ничего трогать. Пусть нужная вещь найдёт его сама.

Его внимание привлекла сложенная вдвое газета.

Взял в руки, развернул. The Sunday Herald. Воскресенье. 2 октября 1949 года. 5 центов. Boston, Massachusetts.

Пробежал глазами заголовки первой полосы:

«Советские испытания атомной бомбы подтверждены: Вашингтон в тревоге. Министр обороны Луис Джонсон: «Америка должна сохранить ядерное превосходство любой ценой.»

«Смерть Мо Грина: босс бостонской мафии найден мёртвым в багажнике. Полиция подозревает внутренние разборки. Источники утверждают – «это предупреждение.»»

«Навахо требуют возвращения своих земель: в Аризоне начинается новый виток протестов. Вождь Волк-Что-Смотрит-Молча: «Мы не верим в бумагу. Мы верим в землю.»»

«Карл Густав Юнг о Снах и Бомбе: эксклюзивное интервью. «Коллективное бессознательное Америки уже знает, чем это закончится.»»

Он оторвал от газеты взгляд и только теперь заметил блокнот, который закрывала, взятая им газета. Блокнот был придавлен открытой чернильной ручкой. Тяжёлой. Из чёрного эбонита. С открытым, похоже бронзовым, пером. Рядом ждал закручивающийся колпачок с блестящей застёжкой для кармана.

Обложка – из серой, местами потрескавшейся тонкой кожи. Он коснулся её рукой.

Ручка скатилась к колпачку и дождавшийся прикосновения блокнот, развалился почти посередине. Через обе страницы, большими буквами, по диагонали, каллиграфическим почерком было написано женское имя: «Клаудия.»

Рассказ: Чернила из пепла

Жанр: нуар/мистический детектив

Место: Лос-Аламос/Нью-Мехико, 1949 год

Стиль: Грэм Грин + Кастанеда + нео-нуар с элементами магического реализма

«Частный детектив Коди Слоун никогда не носил с собой оружие. Вместо пистолета в боковом кармане пиджака он держал блокнот и вечное бронзовое перо.

Дополнительная информация. Чтение необязательно.

«Армия США, корпус военной контрразведки. Конфиденциально. Выписка из личного дела:

Объект: Слоун, Коди (среди навахо известен как То́ Неинили).

Личный номер: 21-724-318.

Уровень допуска: Совершенно секретно (только для внутреннего пользования CIC).

Личные данные:

Полное имя: Коди Фрэнсис Слоун.

Индейское имя: То́ Неинили (язык навахо).

Происхождение: смешанное – англо-ирландское (отец)/навахо (мать).

Место рождения: резервация навахо, округ Чинли, штат Аризона.

Дата рождения: 9 марта 1924 года.

Гражданство: гражданин США по рождению.

Владение языками: английский (родной), навахо (родной), японский (средний уровень), азбука Морзе (свободно).

Религия: не указано.

Рост: 180 см.

Вес: 72 кг.

Цвет глаз: тёмно-карие.

Цвет волос: чёрный.

Группа крови: O+.

Семейное положение: не женат.

Экстренный контакт: Не указан.

Образование:

Индейская школа-интернат, Гэллап, Нью-Мексико (1931–1938) под управлением Бюро по делам индейцев.

Характеристика: «Выдержанный, молчаливый, с уровнем интеллекта выше среднего. Обладает исключительной памятью. Без дисциплинарных взысканий.»

Военная служба:

Дата призыва: 21 июня 1942 года.

Место прохождения базовой подготовки: Форт-Силл, Оклахома.

Специальность (MOS): 058 – шифровальщик, сотрудник CIC.

Подразделения:

Корпус военной контрразведки США, Тихоокеанское отделение.

Передовой разведывательный отряд, объединённый штаб на атолле Мидуэй.

Боевой опыт и служебные характеристики:

1942–1943

Направлен на атолл Мидуэй в качестве младшего криптографа, отвечал за дешифровку японских радиоперехватов.

Сообщил о подозрении на утечку шифров (информация засекречена). Инцидент урегулирован без последствий.

1943–1944

Командирован на Сайпан. Участвовал в работе полевых групп допроса.

Заметил ранние признаки подготовки японской операции «Кецу Го» за две недели до официального вывода разведки.

Получил устную благодарность от подполковника Т. Дж. МакКеннона(в текстовом варианте отсутствует).

1945

Переведён на Окинаву, где включён в состав пострадарной группы наблюдения в Нагасаки (операция «Black Lantern»).

Участвовал в поиске, извлечении и дешифровке японской научно-технической документации.

Рекомендовано психологическое обследование; от прохождения отказался.

Психологическая характеристика (неофициальная информация): «Отмечается аномальная точность прогнозов на основе априорных данных. Субъект обследования утверждает, что «сны помогают анализу». Индейское происхождение вероятно влияет на символическое восприятие и способность к интерпретации окружающей среды. Высокая устойчивость к стрессу, низкая эмоциональная возбудимость, склонность к одиночеству.» – капитан Р. Холлоуэй, психолог CIC, март 1945.

Дисциплинарные замечания: Отсутствуют.

Дополнительные сведения: «Слоун – тихий, наблюдательный, работает эффективно. Шифрует с предельно высокой скоростью. Не любит носить оружие. В свободное время использует традиционные навахские письменные принадлежности. Кличка среди служащих CIC: «шаман».»– лейтенант Дж. Истон, полевой отчёт, Сайпан, 1944г.

Увольнение.

Дата демобилизации: 19 ноября 1946 года.

Звание на момент увольнения: Сержант технической службы 3-го класса (T/3).

Причина увольнения: по окончании срока службы, с честью.

Код пригодности к повторному призыву: 1 (полностью годен).

Место пребывания после службы (на 1949 г.): г. Альбукерке, штат Нью-Мексико.

Последующее занятие: частный детектив (не подтверждено официально).

Конец документа.

Собственность Архива CIC, Армия США. Копирование запрещено без разрешения.»

1

После выхода в отставку Коди пропал. Говорили, что он ушёл в пустыню к индейцам. Через два года Слоун вернулся в Альбукерк. Был одет в поношенный джинсовой костюм, под правым глазом появился шрам. Во внутреннем кармане куртки держал толстую тетрадку, с которой никогда не расставался и куда записывал…

Иногда – предчувствия. Иногда – имена. Иногда – образы. Иногда – события, которые не произошли.

Он спал мало. И во сне – видел то, что должно было случиться. Порой эти мешали. Порой – помогали.

Слоун брался за дела, которые не хотели вести другие и всегда знал больше, чем это было нужно простому частному детективу.

Однажды Слоун нашёл пропавшую школьницу. Любовницу сенатора. Предсказал взрыв в шахте, где на тот момент не должны были находиться люди.

Коди был на половину навахо. От матери он унаследовал цвет кожи и спокойствие, с которым смотрел на жизнь и на людей. Мама называла его Тó Неинили́. Что на языке белых означало: «Тот, кто говорит за Воду». А вода у навахо отвечала за поток жизни, сны и очищение.

От отца ему досталась ирландская фамилия и тяга к военной службе, от которой Слоуну остался металлический жетон, который он всегда носил под рубашкой.

Дверь открылась. Линолеум пересекла тень. Коди поднял взгляд. Женщина. Белая. Светлые волосы, собраны в шиньон. Шляпка с вуалью. В руке длинная чёрная сигарета. Она появилась в его кабинете, словно материализовалась из очередного сна.

– Мистер Слоун? Я Клаудия Стентон. – назвала она себя. – Брат мне как-то сказал, чтобы я обратилась к навахо. Они смогут помочь.

– Я ждал вас. – Коди положил блокнот на стол, раскрыл его и толкнул к ней по столу. Она склонилась и прочла: «Клаудия». Прищурилась. – Значит я пришла к кому надо.

Прошу вас взяться за расследование смерти моего старшего брата. Он физик, работал на базе в Лос-Аламосе. Позавчера мне сообщили, что он умер. Официальная версия – несчастный случай. Неофициальная – самоубийство. А я не верю ни в первую, ни во вторую.

– Когда вы с ним виделись последний раз?

– В прошлый уикенд.

– Он вам, что-то рассказывал о своей работе?

Клаудия принялась снимать перчатки. Стягивала театрально. Палец за пальцем. Словно актриса перед камерой. Сложила их вместе и прикрыла раскрытый блокнот.

– Он говорил, что изменилось направление работы его группы. Раньше они занимались ураном. В последнее время… снами.

Слоун вертел в руках ручку.

– Вы знали, что ваш брат ходил во сне?

Она посмотрела на Слоуна с удивлением.

– Да, конечно. Он был лунатиком.

Клаудия грустно вздохнула.

– Он совсем вымотался за последние полгода, почти не спал. Говорил, что они стоят на пороге грандиозного открытия, перед которым атомная бомба покажется детской игрушкой. Они смогут управлять людьми через сны.

Коди достал и з коробки спичку и зажёг. Смотрел на пламя, пока жар не подобрался к пальцам.

– Вы ему поверили?

Клаудия помолчала. – Он никогда мне не врал.

– Где он жил?

– В Лос Аламосе.

– У вас есть ключ от его квартиры? Отлично! Запишите в этот блокнот адрес и оставьте на столе ключ.

Слоун встал. Подошёл к окну. Город тонул в жёлтой пыльной дымке. Бесконечные ряды крыш, словно страницы книги, которую так никто и не удосужился прочитть.

– Где сейчас тело?

– Его кремировали. По приказу военных. Урну с останками мне не выдали.

– Почему?

– По причине повышенного радиоактивного излучения.

Слоун проводил её до двери. Вернулся к столу. Сел. Открыл блокнот. Достал ручку. Выкрутил колпачок. Чуть повернул вправо конвертер для набора чернил. На конце пера появилась чёрная капелька. Он стряхнул её на блокнот.

Провёл пальцем по пятну, прикрыл глаза и увидел бегущего по пустыне кайота.

И человека без лица, лежащего на патологоанатомическом столе. Его отпевали. Он не понимал слов, но знал, что слышит погребальную песню исчезнувшего народа Анасази. В национальном парке Меса-Верде Коди видел их вырубленные в скалах жилища.

2

Квартира брата Клаудии находилась на верхнем этаже трёхэтажного кирпичного здания, за сетчатым забором, на котором болталась потускневшая латунная табличка с выгравированной надписью: «Federal Housing Authority – Clearance B».

Слоун уже знал, что его там ждёт. Он ощущал чужое присутствие – даже спустя несколько дней.

Сухой воздух прихожей был пронизан свежими, навязчивыми запахами.

Автомобильный выхлоп. Дешёвый табак. Восковая полироль. С глубокими, терпкими нотками пчелиного воска и химического растворителя. Но их перебивал давящий, неистребимый парфюм 4711 Cologne. Любимый одеколон федеральных агентов. Лаванда. Розмарин. И… Мускус.

Слоун провёл пальцем по торцу книжного шкафа. Пыль стёрта.

Прошёл в спальню. Простыни свежие. Одеяло заправлено ровно.

Открыл платяной шкаф – пусто. Ни костюмов, ни рубашек, ни галстуков, ни обуви.

Вывезли всё. Даже нижнее бельё. Квартира была готова принять нового постояльца.

Слоун прошёл на кухню. В отличие от федеральных агентов Слоуну не требовалось обыскивать всю квартиру. Он точно знал, где физик прятал свой дневник.