Ваше дело, леди Августа! Архив I

Тео Самди

Ваше дело, леди Августа! Архив I

Дело № 1

Портсигар под подозрением

В тот четверг леди Августа Блэквуд собрала гостей на поздний чай в своём лондонском особняке в Белгравии. Повод? Как водится, безупречен: «вечер воспоминаний о Вене». Что на деле означало – собрать всех, кого давно не видела, обсудить, «кто с кем», кто «за», кто «против», и понять, почему это больше никого не забавляет.

Леди Августа сочетала в себе внешнее изящество и внутреннюю уверенность: неспешная походка, точные жесты и цепкий взгляд заставляли обратить на неё внимание – и, казалось, она могла удерживать его сколь угодно, пока сама не решала отпустить. Голос её был из тех, каким дирижёры обуздывают рассеянный к концу репетиции оркестр и с лёгкой улыбкой напоминают расшалившимся музыкантам, что значит piano, бросив: „Начнём сначала“. Удивительное сочетание доброй классики и безукоризненно выверенной модной свежести, безупречно подобранное для леди её «ранних» семидесяти лет, недвусмысленно намекало: она не желала сдаваться времени и уж точно не стояла одной ногой… в прошлом. Трость с серебряным набалдашником – скорее дань стилю, чем необходимость – подчёркивала в ней ту самую породу, которую, в нашем третьем десятилетии XX века, встретишь разве что в зеркале Букингемского дворца.

Примерно в тот момент, когда гостья из графства Кент спутала бисквит с салфеткой, внук леди Августы, Элджернон Блэквуд, испытал очередной приступ вежливой неловкости – чувство, которое он в последнее время ассоциировал исключительно с бабушкиными приёмами. Элджи, как называла его «grand-maman», воспитанник лучших интернатов и Кембриджа, начинающий адвокат и образец британской сдержанности – зачастую оказывался в растерянности перед её высказываниями. Леди Августа частенько ставила его в затруднительное положение, когда за званным обедом, например, заводила с подругами беседу о геополитике, честности представителей Лейбористской партии и счастливой смене корсетов на комбинации и бюстгалтеры. Переходы от одной темы разговора к другой были настолько стремительны, что бедный Элджи не успевал покинуть столовую, воспользовавшись одним из вежливых предлогов, которых за годы общения с любимой бабушкой накопилось великое множество.

Приёмы у леди Августы Блэквуд напоминали военные манёвры в декорациях оперетты – с тактической рассадкой гостей, тщательно выверенными репликами и миниатюрными закусками, скрывавшими в себе стратегические замыслы. Впрочем, самой хозяйке, как полководцу, позволялось нарушать чётко выстроенный сценарий – обычно в самый неподходящий, по мнению Элджи, момент.

В тот вечер в гостиной её особняка собралось не менее дюжины персонажей, способных взбаламутить застоявшиеся воды Ла-Манша уже только фактом совместного присутствия в одной комнате. Генерал Монтегю, обвешанная орденскими планками грудь которого напоминала королевскую библиотеку, гремел о «падении нравов и танцах после полуночи»; баронесса фон дер Ляйнен, всё ещё носившая траур по столетнему мужу, ушедшему пять лет назад из этого мира «так внезапно», сидела в кружеве, плотностью напоминавшем броню; а адмирал Дюваль тихо дремал в кресле, сохраняя видимость бдительности благодаря привычке, выработанной за годы службы – спать с открытыми глазами. Эту способность он приобрёл во флоте, но по-настоящему оценил в Адмиралтействе – где враг подкрадывался куда тише, но бил куда точнее.

Элджи наблюдал за этим парадом сквозь лёгкий туман пузырьков шампанского, позволив себе немного расслабиться – разговоры на таких приёмах, по крайней мере, не заводили его в галантерейные дебри. Но в этот момент…

Генерал Монтегю приблизился к хозяйке дома и, понизив голос, произнёс:

– Простите, дорогая графиня, но мой портсигар… он исчез. Я оставил его на консольном столике у окна, и теперь его там нет.

Леди Августа выслушала с тем видом, с каким принимает к сведению внезапную непогоду: без тени паники и с легой улыбкой на губах.

– Какой досадный конфуз, – тихо сказала она, бросив беглый взгляд по комнате.

Несколько секунд она с ленивой учтивостью изучала гостей, пока взгляд её не задержался на столике у кресла баронессы фон дер Ляйнен. Там лежала вещица, которая явно просилась быть замеченной.

– Ах, какая я рассеянная, – посетовала леди Августа, направляясь к баронессе. – Кажется, оставила своё пенсне в библиотеке или еще где-то. Баронесса, дорогая, не одолжите ли мне ваше, пожалуйста? Буквально на пару минут.

– С превеликим удовольствием, – ответила та. Привычным жестом она достала из лежащей у неё на коленях сумочки футляр, щёлкнув замочком, открыла его и протянула графине пенсне.

Леди Августа поблагодарила и на секунду задержала взгляд на футляре в руке баронессы. Её глаза чуть сузились, а уголков губ коснулась невесомая улыбка удовлетворения – такая, как бывает у охотника, заметившего свою добычу.

– Я думаю, ваша вещица нашлась, – сдержанно обратилась леди Августа к подошедшему генералу.

Баронесса слегка вздрогнула, но тут же справилась с собой. Она чуть приподняла подбородок и с достоинством проговорила:

– Поразительно. Видимо, я… перепутала футляры.

– Разумеется, – кивнула леди Августа мягко улыбнувшись. – С кем не бывает.

***

Вопросы:

Элджернон Блэквуд так и не понял, в какой момент бабушка всё разгадала.

А вы?

Что именно леди Августа заметила на столике рядом с баронессой?

Почему этот предмет показался ей подозрительным?

И зачем на самом деле ей понадобилось пенсне?

***

Разгадка от графини:

– Ах, мой дорогой Элджи, всё было до смешного просто. На столике рядом с баронессой лежал открытый футляр от пенсне – и он был пуст. А пенсне, между прочим, на ней не было. Чтобы проверить свою догадку, я и попросила у неё это самое пенсне. И всё стало ясно: бедняжка перепутала футляр с портсигаром, сунула в него своё пенсне, а портсигар положила в сумочку. Et voilà.

– Но, grand-maman, – нахмурился Элджи, – если баронесса, разговаривая с вами, будучи без пенсне, прекрасно видела, что держит в руках портсигар, – как она могла так ошибиться?

Графиня лишь лукаво подмигнула.

– Мой милый, не будь так строг. Что происходит в Белгравии – остаётся в Белгравии.

***

P.S.:

Возможно, вы вспомнили про адмирала Дюваля.

Не переживайте, он мирно спал.

Дело № 2

Шесть чайных ложек во вторник

Каминные часы в маленькой гостиной для дневных приемов пробили девять. Аромат свежезаваренного кофе и подрумяненных тостов смешивался с запахом типографской краски – несмотря на то, что газеты по-прежнему проглаживали утюгом перед подачей к столу.

Леди Августа сидела во главе небольшого обеденного стола, с видом женщины, которая не позволит непогоде или плохим новостям, диктовать ей настроение. Она отложила газету, отпила немного кофе и взглянула на внука. Элджэрнон Блэквуд, с сонным видом, но неизменно галантный даже в утреннем домашнем халате, сидел справа от графини, уткнувшись в газету.

– Элджи, – сказала графиня, ставя чашку на блюдце, – ты ведь помнишь мистера Тейлора?

– Какого? Адвоката? Тот, что играет в крикет? – пробубнил Элджи не отрываясь от газеты.

– Он самый. Я звонила ему сегодня.

– В такую рань, бабушка?

– Брось, Элджи. За пределами твоей спальни, день начинается гораздо раньше. И знаешь, он был, слегка озадачен.

– Тем, что ему приходится подниматься так рано?

– Элджернон Блэквуд. – Графиня слегка повысила голос. Она всегда использовала полное имя своего внука, чтобы обратить на себя его внимание. Вот и сейчас, трюк удался.

Элджи свернув газету, положил ее на стол и с улыбкой посмотрел на леди Августу:

– Извините, grand-maman.

– Так вот. Сегодня он получил по почте конверт без обратного адреса, а в нем была бархатная коробочка. Внутри – серебряная чайная ложка. Не новая, но в безупречном состоянии. Он решил, что кто-то ошибся адресом, но в конверте также нашлась карточка с его именем.

– Тайная воздыхательница! – предположил Элджи.

– Возможно. Но тогда её воздыхания распространяются и на судью Степлтона, с которым адвокат говорил по телефону – тот упомянул о таком же сюрпризе, пришедшем сегодня утром.

– Постойте, вы хотите сказать, ложки прислали им обоим – и в один день? – Элджи постучал пальцем по столу. – Какое занятное совпадение.

– Элджи, милый. Занятные совпадения хороши в опере-буффа или на рождественской ярмарке. Но когда речь идёт о безымянных посылках одного содержания, полученных в одно и то же время – это, по меньшей мере, подозрительно.

Элджи потянулся за очередным тостом:

– Вот увидите, бабушка, это ваше «подозрительное» окажется какой-нибудь игрой в фанты. Или новой светской причудой. Анонимная ложка – как приглашение на поздний завтрак. Кстати, сегодня же вторник… Скоро леди Виктория пожалует на кофе.

– Ты посылал ей чайную ложечку в красной бархатной коробке? – Августа приподняла бровь, глядя на внука поверх чашки.

Элджи рассмеялся.

– Визиты леди Виктории по вторникам – одно из самых стабильных явлений в моей жизни. Я помню их с тех пор, как был достаточно велик, чтобы дотянуться до пирожного. Она не нуждается в приглашениях.

– Леди Виктория Боуэн, миледи, – доложил появившийся в дверях гостиной дворецкий – сухопарый пожилой джентльмен с выправкой военного адъютанта и лицом, которое, казалось, не менялось с конца правления королевы Виктории.

– Благодарю, Тиббс. Проси, – сказала графиня. – И пусть накроют ещё на одну персону.

Через мгновение в гостиную впорхнула леди Виктория Боуэн. Её роскошная укладка была чуть растрёпана, а шейный платок, завязанный в пышный бант с жемчужной брошью посередине, съехал набок.

– Дорогая Августа! – затараторила она. – Ужасный ливень, мне практически пришлось плыть! Благо, наши дома совсем рядом! Но у вас, как всегда, тепло, уютно… и кофе! Надеюсь, я не слишком рано?

Виктория подошла к Августе и, наклонившись, расцеловала её в обе щеки.

– Очень рада вас видеть, Виктория. Присаживайтесь, – с улыбкой сказала ей леди Августа, указывая рукой на стул слева от себя. – Как ваши дела, дорогая?

Элджи, поднявшийся для приветствия, дождался, пока Виктория наконец-то устроится на предложенном месте, и вернулся на своё.

– Мы как раз обсуждали утренние новости, – сказал он. – Фунт падает – налоги поднимаются. На прошлой неделе фунт поднимался вместе с налогами. На следующей, скорее всего, фунт останется на месте, а налоги продолжат своё восхождение.

– Ах, Элджернон, вы всегда были знатоком экономических взлётов и падений – особенно если на кону стояло пирожное! – Подмигнула леди Виктория Элджи.

Графиня позволила себе едва заметную улыбку – ту, что появлялась у неё лишь в особые моменты удовольствия. Леди Виктория чуть склонила голову и тоже лукаво улыбнулась – так же, как в те дни, когда пододвигала к Элджи вазу с пирожным, чтобы он мог до него дотянуться.

Элджи на мгновение отвёл взгляд и поправил манжету – вероятно, желая подчеркнуть, что он уже «большой мальчик». Щёки его порозовели, будто память о том пирожном и впрямь оказалась чересчур свежа.

В гостиную вошёл Генри – молодой и высокий лакей, с безупречно завязанным галстуком и, казалось, в слегка тесноватом для его крепкого телосложения смокинге. Он молча поставил перед гостьей фарфоровую чашку и, подождав едва уловимого кивка леди Августы, налил кофе из серебряного кофейника. Ещё один кивок графини, но чуть более выразительный, смысл которого был нечитаем для постороннего глаза, задержал его в гостиной. Генри сдержанно поклонился и, отступив всего на пару шагов, остался стоять за спиной хозяйки.

– Между прочим… – сказала леди Виктория спустя пару неторопливых глотков. – Вам это может показаться забавным. Сегодня рано утром я получила конверт. Без обратного адреса. В нём – карточка с моим именем и бархатная коробочка…

Элджи уже было открыл рот, чтобы с энтузиазмом начать рассказывать о таких же посылках, полученных сегодня адвокатом и судьёй, но энтузиазм его, к счастью, еще дремал, и леди Августа без труда погасила пыл рассказчика взглядом.

Между тем Виктория Боуэн продолжала:

– Внутри – серебряная ложечка. Такие изящные. Каждая отдельно… – она осеклась, – то есть… в собственной коробочке. Вы не находите это странным?

Она достала из сумочки коробочку, обтянутую красным бархатом, приоткрыла и неспешно положила на стол.

Элджи наклонился вперёд и открыл коробку:

– Да, прекрасная серебряная ложечка, и где-то у неё должно быть пять сестриц. Как вы думаете, они пришлют вам остальные? – Он улыбнулся.

Но леди Августа не улыбнулась. Она едва заметно нахмурилась и пододвинула коробочку к себе, слишком поспешно, как показалось Элджи.

– Удивительно, сколько хороших вещей сегодня приходит по почте, – сказала графиня задумчиво.

Виктория Боуэн, оставив тему ложечки, плавно перешла к фарфору, и принялась восхищаться сервизом, стоявшим перед ней. Особенно её впечатлила роспись, по её словам, это мог быть Coalport1, «или даже что-то ещё утончённее – я, признаться, не специалист, но вкус у вас, леди Августа, всегда был безупречен».

Элджи учтиво поддакивал, называя фабрики, о которых, по его собственному признанию, «слышал только в разговорах дам из комитета по благотворительным балам».

Между тем графиня, казалось, всё ещё пребывала в задумчивости. Почти рассеянно, она взяла из коробки серебряную ложечку и размешала ею кофе леди Виктории.

Та, похоже, не обратила на это внимания – разговор с Элджи ещё продолжался. Но вот он подошёл к концу, и наступила короткая тишина. Казалось, графиня чего-то выжидала.

Наконец, леди Виктория подняла чашку и поднесла её ко рту.

Очень чуткому глазу могло бы показаться, что в этот момент внутри графини сжалась пружина, готовая выстрелить в любой миг, отправив её тело в молниеносный рывок наперекор возрасту и рамкам приличия.

И вдруг Элджи заметил на лице бабушки невесомую улыбку – ту самую, которая появлялась, когда преступление было раскрыто. Улыбку охотника.

Странно, подумал он.

Но тут чашка соскользнула с указательного пальца леди Виктории и упала ей на колени.

– Ах, какая я неловкая! – закудахтала она, отставляя чашку на блюдце. – К счастью, она не разбилась!

– Ну что вы, дорогая Виктория, не обращайте внимания. – Успокаивала ее графиня.

К удивлению Элджи, напряжение, сжимавшее графиню секунду назад, развеялось. Она сделала едва заметный знак Генри, и тот сразу подошёл к леди Виктории, предлагая ей дополнительную салфетку. Он не ушёл, вежливо задержавшись у её кресла, пока она промакивала разлившийся на платье кофе.

– Элджи, – произнесла леди Августа, не повышая голоса, – будь добр, позвони в полицию и скажи, чтобы они срочно приехали.

Она сделала паузу, глядя на переставшую копошиться над платьем Викторию Боуэн.

– У нас в доме убийца.

Леди Виктория подняла голову и выпрямилась, глядя на графиню. Голос её дрогнул, но в нём всё-таки пробилась металлическая нотка – неслышимая раньше и потому непривычная.

– Простите?..

– Не прощаю, – прервала её леди Августа. – И советую вам побыстрее назвать мне имена остальных получателей ваших сюрпризов – за исключением адвоката Тейлора и судьи Степлтона, о которых мне уже известно. Чем раньше вы это сделаете, тем больше у вас шансов избежать виселицы, дорогая.

На этих словах Виктория Боуэн сникла. Она устало посмотрела на стоявшего рядом с ней Генри.

Бежать было некуда.

***

Загадки Элджи:

Позвольте, я попытаюсь угадать, что именно заставило мою grand-maman принять столь решительные меры. Хотя, признаться, в тот момент я больше думал о фарфоре.

Что именно насторожило бабушку в рассказе леди Виктории настолько, что она вдруг перестала улыбаться?

Почему, несмотря на внешнюю рассеянность, grand-maman была готова к рывку – буквально встать и выбить чашку из рук гостьи?

И наконец – что именно в действиях Виктории во время эксперимента дало бабушке уверенность: перед ней виновная?

Поначалу мне показалось слишком строгим решением звать полицию по поводу разлитого кофе. Да и чашка не пострадала…

***

Леди Августа объясняет:

– Я всё-таки не понимаю, – сказал Элджи, потирая переносицу. – Неужели вы поняли, с самого начала, что это была она?

– Не с самого, – отозвалась графиня. – Но мое подозрение зародилось, когда она оговорилась. Виктория сказала: «такие изящные». А потом сразу поправилась: «каждая отдельно… то есть, в собственной коробочке».

– Но это же просто… ну, оговорка? – попытался возразить Элджи.

– Это не оговорка, Элджи. Оговорки случаются, когда забывают название улицы или зовут второго мужа именем первого. Хотя в этом случае – эта оговорка была бы оговоркой по Фрейду. В нашем случае Виктория не оговорилась, а проговорилась – и тут же попыталась спрятать сказанное. Меня насторожила не сама фраза, сколько попытка её скрыть. Её секундная паника. Зачем невиновному человеку скрывать безобидную оговорку? А потом я подумала: как удачно, что ложку доставили Виктории именно сегодня – во вторник, когда она, как обычно, заходит к нам на кофе. Слишком удачно. Это позволяло ей не приходить специально, а будто бы между прочим упомянуть посылку: «Вот уж случайность, дорогая!» – представь, как удобно.

– Значит, она подгадала всё заранее?

– Конечно. Если бы она посетила нас в другой день – ей пришлось бы объясняться. Почему пришла. Почему не в полицию. Почему вообще решила, что я – подходящий адресат для тревожной новости, ведь сама новость должна была при этом выглядеть достаточно тревожной, чего Виктория совершенно не хотела. А так – курьёзное послание и будничный визит, целью которого было застолбить себе место в рядах потерпевших. Ведь кто жалуется первым – тот и жертва. Но к несчастью Виктории, в очереди в ряды потерпевших она была уже на третьем месте после адвоката Тейлора и судьи Степлтона, и «курьёзное послание» серьезно насторожило меня, а её визит перестал быть будничным.

– И всё же… тот кофе.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я могу быть настолько рассеяна, чтобы взять непонятную ложку и болтать ею в чужой чашке? – сказала графиня с напускной обидой. – Разумеется, я нарочно размешала кофе Виктории ложкой из коробки. Причём сделала это так, чтобы она это заметила. Но не слишком явно, чтобы она не заметила, что я заметила, что она заметила.

– Простите, вы сейчас…

– Да, именно так, – кивнула Августа. – Мне казалось, ты следишь за ходом моей мысли.

– Но… Я видел, как вы были напряжены, когда леди Виктория поднесла чашку к губам. Вы были готовы…

– Конечно, мой дорогой! Я же не убийца. Я была готова в любой момент выбить у неё из рук чашку, если бы она вздумала пить из нее.

– Но она её уронила…

– Вот именно, – сказала графиня. – Я загнала её в угол и подтолкнула к действию. У неё не осталось возможности просто сидеть и ничего не делать. Единственным выходом было сделать вид, что всё нормально, будто она собирается пить кофе, а в последний момент инсценировать неловкость и избавиться от чашки. Я размешала её кофе ложкой из бархатной коробки. Она это заметила, но была уверена, что никто не увидел того, что она была в курсе моей «рассеянности». А значит, для неё кофе остался «чистым»: никто его не трогал. У неё не было причин ни для испуга, ни для осторожности. И всё же она не стала его пить. Более того, ей нужно было избавиться от него, потому что она знала: кофе уже отравлен. Вот почему она не отставила чашку на столе, не замялась, не задала вопрос. Она инсценировала оплошность. Сделала вид, что собирается его пить – и в последний момент якобы случайно уронила чашку, не забыв при этом устроить вполне убедительное кудахтанье. Только виновная, знавшая о яде, могла так поступить. Любой другой человек – выпил бы.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Coalport – английская фарфоровая фабрика, основанная в 1795 году в Шропшире, прославившаяся изысканным костяным фарфором и ставшая символом викторианской элегантности.