Удивительные рассказы

Фото из личного архива. Отец Александр и Матушка Вера

Отпевали матушку Веру в храме Живоначальной Троицы на Воробьевых горах, верной прихожанкой которого она была много лет.

2.Наташа

Бабушка Ефросинья хлопотала на крохотной уютной кухоньке малогабаритной квартирки. Когда их большую семью переселяли из коммуналки с Тверской в окраинное Тушино, в 70-е годы, четырехкомнатная квартира считалась большой роскошью, пусть и имела площадь всего сорок квадратных метров и располагалась не в центре Москвы. А уж сейчас, когда привыкли гулять в тушинском лесу, обжились, купили и мебель, и кухонную технику, все аккуратно расставили, – грех жаловаться на судьбу.

Бабушку Ефросинью все считали премудрой. Слова лишнего от нее не услышишь, а уж повторять по два раза никому не будет, ни старому, ни молодому.

Каждое лето мы с тремя сестрами и бабушкой отдыхали на даче. Заведенные ею порядки и правила никем не обсуждались. К дарам леса бабушка, пережившая две большие голодовки и тяготы Отечественной войны, относилась с почтением. Только открывался ягодно-грибной сезон, а это, к бабушкиной радости, происходило уже в конце мая, у нас появлялась обязанность – ходить в лес и собирать грибы и ягоды. Начиналось все с земляники, ее сменяли брусника, черника, малина, потом появлялись ранние лисички, и так до конца лета. Если бабушка сказала, то ранешенько, в шесть утра, все вставали и с полузакрытыми глазами, спотыкаясь, гуськом шли за ней. И попробуй ослушаться! Ее охи, вздохи, нашептывания, покачивания головой наводили на нас такое раскаянье, что приходила только одна мысль – это непослушание в последний раз.

Режим дня был строгим, после завтрака – дежурство по очереди: кто дом убирает, кто половики стирает, кто посуду моет. Поменяться разрешалось только по договоренности с исполнителем. И мы это делали. Я любила дом убирать, мыть пол и выбивать пестрые половики. После завершения уборки я всегда открывала окна, запуская свежесть, и в маленькую глиняную вазочку на столе ставила свежие полевые цветы. Мои сестры любили мыть посуду в огороде в больших желтых эмалированных тазах, перекладывая чашки, тарелки из одного таза с водой в другой. Ягоды и грибы перебирали вместе. Но иногда бабушка так радовалась урожаю, что освобождала нас от этой работы. В пять вечера, если тяжелые черные тучи обходили наш дом стороной и пророческий гром и темное небо не приносили долгожданного дождя, все страстно мечтавшие хотя бы о его капельке отправлялись поливать огород теплой, отстоявшейся в бочке водой.

Мы давно привыкли, что бабушка с нами вроде бы и говорила, но как будто на другом языке. Произнесет кто-нибудь рядом: «Утро вечера мудренее», а бабушка всегда, посмеиваясь, тихонечко добавляет: «Жена мужа удалее». Никогда ни про кого она плохо не говорила, но как бы про себя бурчала. Вот скажут про молодого человека, который ей не нравился: «Идет первый парень на деревне», – а она, посмеиваясь, шепнет тихонечко: «А в деревне один дом». И всегда-то у нее в запасе имелись такие прибаутки да поговорки. Сетует, например, соседка на свою жизнь, и тут ей лукавый ответ: «В чужую дуду не наиграешься» или «Кобыла вздыхает, а траву хватает». Очень не любила она, когда мужики приходили проситься на работу, а сами с утра уже навеселе. Никогда она никого не поучала, и только в сторонку ворчала: «Церковь близко – да идти склизко, кабак далеко – да идти легко». И для себя у нее всегда находилось что-нибудь поучительное: «Думаешь так, а выйдет никак» или «Сказал бы словечко, да волк недалечко», или «Нищему собраться – только подпоясаться», и мое любимое: «Загад не бывает богат». И это истинная из правд, потому что именно так с нами часто и происходит. Вот поделишься с кем-то своими планами, так обязательно появится что-то непредсказуемое и все пойдет не так. Но мечты – это совсем другое дело.

«Мечты, мечты,

Где ваша сладость?

Где ты, где ты,

Ночная радость?

Исчезнул он,

Веселый сон…»

Что взять с мечты? Это же просто веселый сон, как написал Александр Сергеевич Пушкин. Как можно поделиться мечтой? Ну, если только с очень близким человеком. И как к ней серьезно относиться? До сих пор я стараюсь ничего не загадывать, а только мечтать. И чем легче мы относимся к мечте, тем быстрее она сбывается.

Бабушка позвонила, когда я сидела дома и готовилась к институтскому семинару по политэкономии. Как я ни старалась вникнуть, но великий смысл прибавочной стоимости от меня ускользал. Почему при социализме прибавочная стоимость – это хорошо, а при капитализме – плохо? Неосмотрительно задала этот вопрос преподавателю и получила в ответ такой угрожающий взгляд, что поняла – теперь не сдам экзамен во веки веков. Учила наизусть Карла Маркса: «При капиталистическом способе производства прибавочная стоимость присваивается капиталистом в виде прибыли, в чем и выражается эксплуатация им рабочего». Как будто при социализме прибыли нет и она не присваивается.

– Приходи через часик чаю попить с куличами. Как раз первый будет готов. Горяченькие, вкусные.

Мы жили рядом. Бабушка открыла дверь. Как всегда, опрятная. Волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в пучок. Редко вылезет один волосок, и тут же она его гребнем ловко в пучок подберет. Аромат ванили был слышен уже от лифта, а в открытую дверь – и дрожжей, и цукатов, и свежеиспеченных куличей.

– Молодец, успела. С пылу с жару, пятачок за пару. Господи, прости! – осенила себя знамением несколько раз, склонив голову.

На столе красовался первый, еще не порезанный кулич, а рядом – вазочка с распустившейся зелеными листочками вербой, корзиночка с яйцами, простенькими, крашенными шелухой от лука, но такими родными.

– Бабушка, а почему ты нам в пост разрешаешь есть куличи, а сама даже не попробуешь? Пост строго-настрого держишь, а нам ничего не запрещаешь.

– Вам можно, ешьте. Все до поры до времени. Еще немного ждать осталось.

– А чего ждать?

– Большие изменения придут. Пройдет еще малость времени, и так все преобразится. Вот тогда все и поймете. А сейчас нечего и говорить-то. Загад не бывает богат. Не волнуйся – я за вас за всех молюсь. А ты взяла бы да уважила бабушку да и помылась сейчас у меня. А то ведь потом у тебя времени не будет. Пообещаешь мне, да не сделаешь, скажешь: некогда. Одно «нынче» лучше двух «завтра». Тем более что нынче чистый четверг, так что завтра будет поздно. Пока ты мыться будешь, новые куличи испекутся, я тебе с собой дам. Иди, выбери там, в шкафу, и полотенце, и халатик, и платочек.

Мне нужно было заниматься, скоро сессия, сейчас зачеты и эта прибавочная стоимость, которая не помещается в голове. Но я с неохотой пошла к шкафу. Открыла. Как всегда, идеальный порядок. Знакомые аккуратно сложенные полотенчики, халатики, узелок на смерть, давно приготовленный, – лежит на верхней полке. А вот и стопочка белых платочков. Здесь и с каймой, и с горошками, на любой вкус. Выбрала беленький с нежным голубым узором по краю. Вот правда, какая же она премудрая. И времени у меня нет, но так скажет, что отказать не могу. А сама она никогда за стол не сядет, пока ее три раза не позовешь. Придет она, бывало, в гости, так я ей прямо с порога предлагаю чаю выпить, но она отказывается. Поставлю чайник на плиту, опять предложу, и опять откажется. Начну чай наливать в чашку и в третий предложу. И, как всегда, услышу в ответ: «Ты мне три раза предложила, тогда выпью с тобой чаю». И каждый раз я ей отвечаю:

– В следующий раз я тебе сразу три раза предложу.

Но почему-то никогда этого не делаю.

Никто не умел так заступаться за близких, как бабушка. Всего-то каких-то пятьдесят лет назад двадцатипятилетняя незамужняя девушка находилась под пристальным вниманием родственников и соседей. Они вздыхали: ох, и что же она у вас такая умная и красивая, а до сих пор не замужем? И бабушка Ефросинья всякий раз отвечала с особой гордостью, как хранительница великой тайны, только ей известной:

– Руку набьет – сокола убьет.

Да, бабушка знала много секретов. Никто так не разгадывал сны, как она. И шли к ней люди за советом, и звонили. И всегда-то она знала, где пустые хлопоты, а когда нужно отказаться от задуманного или приготовиться к дальней или ближней дороге. Даст она такой совет – и тут же перекрестится и попросит прощения у Бога, как будто она его тайну рассказала.

Много секретов она хранила, но вот один неустанно повторяла. А мы все время хохотали и пророчили ей долгую жизнь. Бабушка только бормотала:

– Смейтесь, смейтесь, коли весело, но просьбу мою выполните. Вот будете потом диву даваться.

Она знала, что умрет летом, когда будет стоять жара. Она знала, что гроб с ее телом не пустят для отпевания в церковь, потому просила:

– Обещайте, что поставите меня хоть на десять минут рядом со входом в храм.

Бабушка Ефросинья действительно умерла, когда стояла невыносимая жара, температура поднималась выше тридцати пяти градусов. Батюшка храма Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище не пустил гроб с ее телом на отпевание, так как не хватило нужной казенной бумаги. И когда махнувшие рукой – «да, ладно, что за прихоть!» – двинулись, неся гроб, моя мама – тишайшая и скромнейшая женщина – по праву старшей в роду встала у них на пути и железным голосом скомандовала:

– Поставить у входа в храм и ждать десять минут!

Она исполнила волю покойной, а мы до сих пор диву даемся, откуда бабушка знала.

Бабушка провожала меня с куличами и крашеными яйцами:

– Иди да промеж двери пальцы не клади! Выучи что надо, вопросов ненужных не задавай… Главное – жди. Скоро, скоро придет время!

– А какое время? Чего ждать?

***

В 2011 году часть Пояса Богородицы, хранящаяся в Ватопедском монастыре на горе Афон, впервые за всю историю покинула стены монастыря и была привезена в Россию. Группа афонских монахов, сопровождавшая Пояс, на специально арендованном самолете и специальных поездах за 39 дней посетила 14 городов и Серафимо-Дивеевский монастырь. Маршрут перемещения Пояса Пресвятой Богородицы по России специально определили в виде восьмиконечного православного креста: с запада на восток – от Калининграда до Владивостока и с севера на юг – от Норильска до Ставрополя. По приблизительным оценкам, Поясу Богородицы поклонились более трех миллионов паломников.

О том, что Пояс привезут в Россию, сообщили заранее. Мы с подругой Милочкой сразу решили, что обязательно пойдем поклониться Поясу Богородицы. Не верили такому чуду и повторяли вновь и вновь:

– Этот пояс сплела сама Богородица и носила его до конца жизни! К этому поясу прикасался Иисус Христос!

И вот настал тот день, когда Пояс Богородицы привезли в Москву, разместили в храме Христа Спасителя и 19 ноября 2011 года открыли доступ паломникам для поклонения. Все телевизионные каналы рассказывали о Поясе Богородицы и приглашали всех желающих.

Сразу к Поясу образовалась огромная очередь. Сначала мы с Милой не могли согласовать общий день, потом ждали, когда основной поток пройдет и народу поубавится. В это время в Москве стояли сильные морозы. И это тоже являлось для нас оправданием отложить. Мы ждали, что холода отступят и потеплеет.

Моя родственница Х., услышав, что я собираюсь в храм Христа Спасителя, предложила мне помощь. Ее приятель работал в храме, он мог нас провести без очереди. И, какое счастье, как раз вчера знакомый сам ей звонил и предлагал. Сначала я обрадовалась, но что-то меня останавливало, поблагодарила и сказала, что подумаю.

Спохватилась, когда услышала в новостях по радио, что осталось всего три дня. А морозы-то к этому времени только окрепли, и ночью температура опускалась уже ниже десяти градусов. Вот и нашлось новое оправдание: я так себя плохо чувствую. А если я заболею, в такой-то мороз вообще немудрено, а можно еще и осложнение получить, если всю ночь в такую-то погоду на улице простоять.

На следующий день, вечером, около одиннадцати часов, мы собирались ложиться спать и услышали, как в очередной раз диктор телевидения в вечерних новостях объявил, какие очереди к Поясу Богородицы, сколько часов люди стоят и сколько дней пребывания Пояса в Москве осталось. О ужас! Как два дня?! Решение пришло молниеносно, откладывать нельзя, еду сегодня. Но как я в такой час могу позвонить Миле? А если они уже спят? А если я их разбужу? Слишком поздно. Решено. Поеду одна.

Муж лежал в кровати. Смешно думать, что человек вылезет из постели и в такой мороз, в ночь куда-то поедет. Даже и спрашивать не хочется, чтобы не смущать человека. Еще и не знаю, как ему вообще объяснить, что я буквально срываюсь, и поверит ли он. Ну какая могла быть у мужа реакция, когда он узнал, что я так неожиданно и так поздно собираюсь к Поясу Богородицы, вы, наверное, представляете. Его лучшие слова изливались в самом начале, когда он меня просто отговаривал. Когда же отчаялся и понял, что всякие сравнения меня с кем-то и красноречивые уговоры не действуют, переменился и посоветовал потеплее одеться:

– Обещали, что ночью температура опустится до пятнадцати градусов. Бери мои носки из верблюжьей шерсти, и спортивные брюки с начесом, и мою шапку-ушанку из соболя. Когда будет совсем холодно, опустишь у шапки уши. И надень две шубы.

Быстро преобразившись в гордого за свою жену и заботливого, муж собирал меня, как на Северный полюс.

В то время мы жили не очень далеко от храма Христа Спасителя, и вообще это был мой родной район и все мне здесь было знакомо, каждая улица, каждый переулок. На машине я добралась быстро, за десять-пятнадцать минут.

Добралась уже ближе к полуночи. От храма очередь паломников выстроилась по Пречистенской набережной и далее по Фрунзенской. Оставив машину недалеко от храма, я пошла вдоль очереди в самый конец. Где-то в середине Фрунзенской набережной она заканчивалась, недалеко от знакомого ресторана-корабля «Мама Зоя», стоящего на Москве-реке.

Вместе со мной подошло сразу несколько человек.

Паломники к Поясу Богородицы. Фото из личного архива.

Река, поток из людей, преимущественно женщин, стремился к храму не тоненькой вереницей, а плотно стоящими группами по пять, а то и десять человек. Прикинув, сколько придется стоять, решила, что около девяти часов утра, максимум – в десять я должна пройти. По крайней мере, так объявляли все телеканалы каждый день, сообщая подробности о том, какой длины очередь, сколько времени люди стоят и в котором часу заходят в Храм. Каждый день я слушала эти подробности, и моя готовность становилась крепче.

Осматриваясь, изучая соседей, я, полная сил, ждала приказа «штурмовать гору», но мы стояли без движения. Очередь замерла. За полчаса люди не сдвинулись с места. А в это время практически каждую минуту подъезжали автомобили, из них выходили новые паломники, иногда группами, и за эти полчаса за мной уже выстроился хвост, которому не было видно конца. «Как вовремя приехала», – радовалась я.

Наконец мы продвинулись чуть вперед и опять остановились. И так какой-то период то медленно двигались, то вовсе стояли. В эти первые часы две шубы надежно защищали меня от холода. Я читала «Богородице, дево, радуйся» и, как и на канавке в Дивеево, через каждый десяток «Отче наш». Сколько раз я прочитала, я не знаю. Может быть, тысячу, может быть, две и больше.

Не было и не могло быть людей, которые приехали просто посмотреть. Всех объединяла одна вера. Рядом со мной шла молодая женщина с девочкой лет двенадцати. Они без остановки пели гимны Богородице! У мамы в руках был небольшой блокнотик, в котором записаны песни-гимны. Слова любви к Богородице, такие трогательные, нежные и самобытные, иногда наивные, возможно, придуманы знакомыми или ими самими. Я поинтересовалась, откуда они приехали. Оказалось, из Тверской области. Рядом со мной шла бабулечка лет восьмидесяти, укутанная пуховыми платками, в пуховых варежках и валенках. Она держала в руках обычную старую тетрадочку за две копейки, исписанную мелким почерком, и тоже пела молитвы. Она знала их наизусть, но тетрадочка, видимо, придавала ей уверенности. А впереди меня шел старичок в странной шапке из неизвестного животного. Серый с черными перьями мех торчал стрелочками в разные стороны. Старичок поворачивался, кивал и всем улыбался. Шли большие паломнические группы по тридцать-сорок человек, приехавшие на больших экскурсионных автобусах. Все делились радостью и счастьем, что попали сюда. Кто-то ехал весь день, а некоторые добирались целые сутки. Все эти истории очень поддерживали и воодушевляли остальных. В очереди царило абсолютное счастье и любовь. Люди прижимались друг к другу, так было теплее. Но мороз к ночи крепчал. К четырем часам я почти окоченела. Это было самое тяжелое время.

Меня хорошо защищала теплая одежда, но повышенная влажность рядом с рекой, мороз и ветер делали свое губительное дело. Я стала потихонечку замерзать. В сознание гремучей змеей постоянно вползала мысль, что уж если будет совсем тяжело, я воспользуюсь телефонным звонком и пройду без очереди. Но я прогоняла эту мысль, я даже ее боялась. Я себе убеждала: «Нет, ты должна стоять, так нужно».

Две мои шубы, верблюжьи носки и даже соболиная шапка с ушками меня не спасали. Мороз щипал лицо, я кутала его в теплый вязаный шарф. Но от дыхания влага собиралась на ниточках шерсти, становилось трудно дышать, а кожа лица начала сохнуть и шелушиться. И я перестала укрываться шарфом, старалась дышать носом, постепенно привыкая к морозу.

Я вспоминала свою бабушку. Да, она была очень набожна, но ее вера была тихой. Молилась она долго и, чтобы никто не видел, рано утром. Да, в те времена людям приходилось скрывать свои убеждения. В ее доме иконы не висели в красном углу, а лежали в шкафу, завернутые в полотенца. Да и как их повесить, если сын – народный судья? Бабушка Ефросинья никогда не произносила вслух молитв. Что она обращается к Богу и святым, можно было судить по ее направленному вдаль, очень сосредоточенному и одновременно отрешенному от нашего мира взгляду, по шевелению губ. Молилась ли она Богу, Богородице, Спасителю или какому-то святому, теперь я не узнаю.

Писателю Максиму Горькому больше повезло. Его бабушка молилась открыто, без оглядки. «В своих молитвах Акулина Ивановна обращается к Богу как к лучшему другу, с которым можно поделиться всеми своими горестями… всегда молилась своими словами, искренне и от всего сердца, полагая, что Господь в любом случае услышит ее молитвы».

Богородица была для меня такой близкой и родной, что тоже захотелось молиться ей своими словами и просто рассказывать о жизни, о проблемах, о семье, просить совета.

Опять мы встали. А стоять холодно, лучше двигаться. Я на месте перестукиваю ногами, спрятав руки в рукава, как в муфту. Как обычно это бывает со всеми, первыми у меня замерзли руки и ноги, а от них холодок потянулся по всему телу. Что же делать? Как себе помочь в таких условиях? Я решала очередную любимую арифметическую задачку. Что мы имеем? Плюсы: я не являюсь пожилым человеком, у меня неслабый иммунитет, про меня не скажешь, что кожа да кости, органы прикрыты кое-где плотным жирком. Минусы: я уставшая и голодная. Как нарочно, разыгрался аппетит, а я непредусмотрительная, не взяла никаких продуктов, даже просто перекусить. Хоть леденец, хоть печеньку. Но ведь в очереди никто не ест и не пьет, значит, и я буду терпеть. Да и какая ночью еда? Кожа моя высохла от холода и сморщилась. И опять не предусмотрительно я не намазала лицо хоть каким-нибудь жирным кремом и даже просто маслом. Однозначный большой плюс – моя меховая шапка-ушанка. Голова, уши закрыты. Я вспоминала институтский конспект в общей тетради в клеточку из сорока четырех листов в черной клеенчатой обложке. Открываю страничку с подчеркнутым заголовком вверху: «Первая помощь при переохлаждении». Все условия невыполнимы: перенести пострадавшую, то есть меня, в теплое помещение, растереть конечности спиртом, опустить замерзшие участки в теплую воду, дать теплый чай. Получается, что я себе ничем помочь не могу. И вновь я гоню мысль, что нужно потерпеть до девяти часов, что у меня есть вариант – в крайнем случае позвоню.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Ватопедский монастырь, или Ватопед, – православный греческий мужской монастырь на Святой Горе Афон в Греции, является вторым в иерархии афонских монастырей. Монастырь один из самых древних, богатых и знаменитых. Основан в IV веке. В монастыре хранится Пояс Пресвятой Богородицы и другие святыни христианского мира.

2

База данных Православного Свято Тихоновского гуманитарного университета: «Новомученики и исповедники, за Христа пострадавшие, в годы гонений на Русскую Православную Церковь в ХХ веке».