Драконий румянец

– Да нет, я просто действительно не до конца понимаю…

– Я тоже. Это не нужно понимать. Некоторые вещи приходят интуитивно. Ты всё понимаешь, просто не можешь облачить это в ясную форму. Поэтому вся история с алхимией облачена в чушь и мифы. Потому что это о единении тела и духа. Если тело ещё как-то может говорить, у него есть язык, то душа – нет. Она только чувствует. Вот и получается, что какую-то часть ты понимаешь мозгом, – Юля коснулась пальцем моего лба, – А до чего-то нужно дойти иным путём.

– То есть душой? Интуицией?

– Как выразить словами то, что само по себе безмолвно? Только образ, только чувства. Зови это змеёй, Драконом, энергией, силой, потоком или чем-то ещё.

– Или не называй вообще.

– Это даже лучше.

У Юли заверещал телефон. Она глянула в экран.

– Ох, прости. Я должна бежать. Но мне понравилось говорить с тобой. Ты задаёшь вопросы, на которые и так знаешь ответы.

– Знаю?

– Конечно. Просто ты их ещё не откопал. Так же как не пробудил змею.

– А это сложно? И нужно?

– Ты сам знаешь ответ, – она улыбнулась, – Ну пока! Я побежала.

Она развернулась и пошла обратно. Я же остался смущённый посреди улицы. Смущало меня, наверное, то, как я себе представлял эту ситуацию со стороны: будто только что поссорилась пара, и девушка ушла обиженная. Думаю, услышь посторонний этот разговор, предпочёл бы именно такую картину.

На весь следующий месяц Змей-Дракон поселился в моей голове, хотя должен был покоиться в основании позвоночника. Десятки раз я прокручивал всё сказанное Юлей. Это не было откровением, скорее, каким-то бредом, в который мне почему-то хотелось верить. От того ли, что его говорила именно она? Или может от того, что сам бред этот был изящен? Но я был словно загипнотизирован.

Змей виделся мне во всём: в сплетениях нейронов и вен, в лабиринте мозга, в логических цепочках, которые я выстраивал и которые вели меня к самым неожиданным выводам. Будто поток моих мыслей строился сообразно рисунку на чешуе рептилии. В конце концов анатомия человека теперь виделась мне клубком змей, что запутались и образовали каждая – свою часть: изгибы кишечника, кровеносной и нервной систем. Более-менее распутаться удалось только одной – той, что стала пищеводом, но и она осталась в связке с другими. Говорят, если неаккуратно чихнуть, можно сорвать пищевод, – тогда и змея эта, думаю, окончательно спасётся из клубка, выберется на свободу, и жизнь человека кончится.

Змей мне теперь представлялся не только временем, но и самой жизнью человека. Вот они – сплетённые воедино образуют единую систему. Вырви или пробей хоть одну, и вся жизнь – на перекос.

Я позвонил Артёму и попросил его рассказать всё, что он знает о Кундалини. Вместо лекции он назвал несколько книг. И так я с головой погрузился в то, что обычно в книжных магазинах пренебрежительно обходил стороной, – эзотерику и оккультизм.

Изыскания английских магов я всё ещё считал бредом, но относился к ним с уважением и даже не смел теперь поносить почём зря, ссылаясь на научные достижения. Оказалось, они куда больше тянутся к реальной науке, нежели сама наука к магии. Магия, доминион иррационального, не боялась стать научной, скептичной, рациональной, в то время как наука, порой воинственная в своей борьбе за объективность, боялась допустить в свой чертог хотя бы толику иррационального. Да, магия не отправляла людей в космос, не разгоняла элементарных частиц и не давала человеку карту его организма. Но она всё так же трепетала пред высшими сферами, как и наука. Она тоже старалась заглянуть за грань, только инструменты использовала другие. И совершенно случайно те, что брала наука, оказались лучше.

И снова – случайность. Архимеду нужно было придумать способ определить наличие примесей в золоте. Вдохновение пришло случайно – в ванне. Посчитай, сколько воды вытесняет чистый слиток золота, а сколько – серебро; дальше математика – к твоим услугам. Эврика!

Случайно открыты были рентгеновские лучи и пенициллин. Микроволновка – тоже случайное изобретение человека, стоявшего слишком близко к военной аппаратуре: шоколадка в кармане нагрелась, вот вам и новый бытовой прибор.

Законы Кепплера – не случайность. Результат долгих трудов, поисков истины в догмах об идеальных фигурах во Вселенной. Правда, полезной случайностью стало приглашение Тихо Браге, который просто наблюдал за небесными телами и заносил всё в тетрадь, без какого-либо анализа. А Кепплер проанализировал – и вот нам три закона движения небесных тел.

Спустя месяц я выбрался наконец из личного сумасшествия, что кидало меня между рациональным и иррациональным мирами. Близился конец лета, и мне хотелось с кем-то увидеться, поделиться своими мыслями, а точнее – бессердечно вылить на его несчастную голову весь тот бред, что прочно осел в моём мозгу и теперь змеёй окутывал каждый нейрон. Самым стойким, по моим прикидкам, был именно Артём. Он согласился выслушать меня и пригласил к себе.

III

– Не могу ни опровергнуть, ни поддержать твои догадки. То, что ты мне рассказал – это только твоё. Если оно тебе не мешает и даже помогает духовно развиваться, даже не посмею как-то осуждать, – Артём растянулся на кресле и внимательно выслушал историю моего последнего месяца.

– Мне кажется, я схожу с ума.

– Нет, просто ты видишь змею везде, где можно и нельзя. Я бы тебе посоветовал напиться, расслабиться и отдохнуть в женском обществе.

– С этого самого женского общества вот это безумие началось…

– Ты с Юлей просто случайно встретился и перекинулся парой слов.

– И опять это «случайно». Случайности ведь не случайны.

– Похоже, я знаю, какая именно змея поселилась в твоём мозгу, – Артём встал и пошёл на кухню, – Сейчас пролечим.

Он вернулся с небольшой тёмной бутылкой, больше напоминавшей склянку со стола алхимика, и двумя рюмками. Разлил вязкую жижу. Мы выпили. Горечь связала мой язык и обожгла глотку. В нос отдало огнём. Я захрипел:

– Это что?

Андрей выдохнул:

– Друг привёз. Убойный ликёр из Венгрии на секретных ингредиентах. Пока никто не оценил. Все только плюются. А мне нравится.

– Давай ещё, я не распробовал.

Второй залп пошёл мягче. Обжигали травы, а не огонь. Артём устроился в кресле:

– Его придумал лет 200 назад один врач специально для императора Иосифа II. Он оценил, сказал: «Уникум!». Так вот и получилось питие.

– Получается, пьём то, что не по наши души сделано. По крайней мере, ни за тобой, ни за мной императорских замашек не замечено.

– Ну хочешь, тебя в императоры или короли посвятим?

Артём хитро улыбнулся. Мне отчего-то стало смешно. Я представил, как посреди комнаты стоят два нетрезвых лба, и один другом вручает корону.

– Не хочу, но давай. Только сперва нужно ещё умаслить сердце, – я разлил по рюмкам ликёр.