Закон Осколков

Иван Крохов

Закон Осколков

Глава 1. Чужие руки

В этом мире никто не цел. Кто-то рождается с Памятью, но без Ярости. Кто-то с Состраданием, но не знает Страха. Я родилась с Интуицией. А значит – живу дольше, чем должна. Пока не пришла пора искать остальных. Или убивать их.

Город Ран’Таар. Нижние кварталы. До рассвета оставалось три часа.

Ренна чувствовала – наступит сейчас.

Не «опасность». Не «поворот». Просто… момент. Тот самый, когда мир делает вдох, замирает – и меняется. Она не знала, откуда это приходит. Просто знала. Это была её Интуиция. Её аспект.

И она научилась слушать.

Она шла по крышам – босиком, чтобы не слышали шагов. Шёл дождь: тёплый, грязный, с примесью крови. В Ран’Тааре он шёл почти каждую ночь. И каждый раз – кто-то не доживал до утра.

Под ней кричали:

– Держи её! Она украла ключ!

– Ключ? Какой ключ?

– Целостный! У него на груди был знак!

Ренна не обернулась. Не было смысла. Они всегда смотрели назад. Она – вперёд.

Она прыгнула на следующий дом. Скользнула по доске, увернулась от сорвавшегося флага и спрыгнула в проулок. Узкий, мрачный, вонючий от гнили – но безопасный. Интуиция снова шептала: сейчас – налево. Потом – замри. Дальше – он.

Она не сразу поняла, что значит "он". Пока не вышла из тени – и не увидела мужчину.

Он стоял у стены, будто ждал. Высокий. Лицо – скрыто капюшоном, но взгляд чувствовался. Не просто смотрел – знал. Это ощущалось телом. Грудью. Кожей.

Он заговорил:

– Ты сохранила его?

Ренна молча достала предмет из-за пояса. Ключ. Не золотой, как в сказках. Не волшебный. Просто старая медь, потёртая, с тремя зубцами. Но на нём – символ: круг, разделённый на семь секторов. Символ Целостных.

Он кивнул.

– Значит, Интуиция тебя не подвела.

– Кто ты? – спросила она.

– Один из семи, – ответил он.

Тишина.

Она поняла. Не метафора. Он буквально – один из семи. Один из её аспектов.

Он достал нож.

– Я – твоя Память.

Ренна отступила.

– Ты… несёшь мою часть?

– Когда-то да. Теперь – и свою, и чужую. Я собирал их. Долго. Я почти Целый. Но не полностью. Чувствуешь? Когда смотришь на меня – внутри что-то стучит. Узнаёт. Хочет забрать.

И правда. Сердце било чуть быстрее. Непонимание… и желание. Неосознанное.

– Почему ты не забрал мою?

Он пожал плечами:

– Я помнил тебя. Тебя… совсем. Не смог.

Ренна опустила взгляд. На нож.

– Значит, я должна?

Он подошёл ближе.

– Нет. Ты можешь отказаться. Остаться Интуицией. Прятаться. Выживать. Как крыса. Или… можешь стать собой. Начать искать остальных. Быть Целой.

Она смотрела на него. На себя. На руки, что тянулись, дрожали.

– Я… не хочу убивать.

Он кивнул. Улыбнулся.

– Никто не хочет. Пока не становится собой.

Он положил нож на землю. Вышел из света фонаря. Поднял руки.

– Сделай выбор. Ты не будешь первая, кто начал. Но можешь быть первой, кто закончит.

Она подошла. Подняла нож. Тяжёлый. Простой. Без украшений.

Внутри – тишина. Потом голос. Не внешний. Её. Или его.

Я – не убийца. Я – Интуиция. Но я хочу знать. Я хочу быть. Я хочу вспомнить.

Она закрыла глаза. Сделала шаг.

Конец главы 1

Глава 2. Первая память

Когда ты забираешь часть другого, ты не просто получаешь силу. Ты впускаешь в себя их голос. Их запах. Их боль. И если долго не различать – можно забыть, где заканчиваешься ты.

Ренна не спала. Она тонула.

Падение – в небо. Крики – в тишину. Всё наоборот.

В памяти не было крови. Не было ножа. Не было даже его лица. Только один образ: детские руки, гладящие кожу старой книги. И голос:

– Запоминай не слова. Запоминай смысл. Слова умирают.

Ренна сжала виски.

Она сидела в пустой комнате, окружённая пыльными полками. Не знала, как оказалась здесь. Книги пахли горьким дымом и мёдом. Окна были зашторены. Один луч света падал на стол. И на нем – та самая книга.

Символ на обложке: круг, разделённый на семь секторов.

«Опять он,» – подумала она.

Голос снова:

– Интуиция хороша, когда ты бежишь. Но Память – для тех, кто стоит.

Она открыла книгу.

Первая страница была пустой.

Вторая – тоже.

На третьей было одно слово: "Ты".

Она сжала пальцы. Кожа книги – мягкая, будто кожа человека. Слишком настоящая.

Голос вернулся – внутри:

– Меня звали Ард Верий. Я был библиотекарем. До Церкви. До войны. До расщепления. Я знал, что значит помнить. Ты – нет. Но ты узнаешь.

Из темноты вышёл силуэт.

Ренна узнала его – тот, кого она убила. Теперь он был здесь, но не злился. Не боялся.

– Я оставил тебе главное, – сказал он. – Не факты. А взгляд. Твоё прошлое теперь не только твоё.

Она хотела закричать. Сказать: «Ты мёртв!». Но знала, что это бессмысленно. Он был в ней.

Он подошёл ближе. Дотронулся до её лба.

– Помни это место. Ты придёшь сюда снова. Когда будешь готова.

Комната вспыхнула светом.

Ренна очнулась.

Она лежала на холодной крыше, дождь капал в глаза. Руки дрожали. Пальцы сжимали что-то – не нож, а книгу.

Она открыла её.

Пустая.

Кроме одной страницы.

На ней чернилами было выведено:

"Ты не первая, кто забрал. Но можешь быть первой, кто вернёт."

Конец главы 2

Глава 3. Каллен

Сострадание – не слабость. Оно режет глубже, чем меч, потому что не забывается. Ты можешь не помнить имя матери. Но если она однажды дрожала в голосе – ты будешь слышать это всю жизнь.

Он наблюдал за ней издалека.

Каллен сидел на балке, выше всех крыш Нижнего Города. Ветер тянул за капюшон, дождь лизнул скулу. Он не шевелился.

Он видел, как она убила.

Видел, как не дрогнула. Как осталась – не сама собой, но кем-то другим.

Он чувствовал это в груди – словно чья-то боль шевельнулась в его собственных костях.

«Забрала Память», – подумал он. – «Значит, она теперь ищет. Она тоже Осколок».

Он закрыл глаза. Осколки – слово, которое Инквизиторы не произносили. Для них были отклонённые, осквернённые, расщеплённые. Но Каллен знал правду.

Ему было шестнадцать. Но он чувствовал, как будто жил сотни лет. Потому что он чувствовал всех. Всех рядом. Страхи, мысли, вину, жажду любви – как волны в океане. И если не отстраняться – можно утонуть.

Но сейчас он не тонул. Он был собран.

Потому что увидел её.

Ренна.

Он не знал её имени. Но её боль была яснее, чем её лицо. В ней жил голод: не по еде, не по власти, – а по смыслу. Она хотела знать, зачем она существует. И именно это было опасно.

Опаснее даже, чем Ярость.

Он спрыгнул с балки, мягко, как кошка. Шагнул по плитам. Впереди – её следы. Он не собирался приближаться. Только… быть рядом. На случай, если она утонет в чужих голосах. Кто-то должен будет вытащить.

Ренна шла по переулку.

В глазах стояли образы: старые полки, книга, слово "Ты", и… его лицо.

Арда. Память.

Он теперь жил в ней.

Она чувствовала это – мысли приходили не изнутри, а как будто через неё. Необъяснимо, но отчётливо. Как фонтан, бьющий из глубины.

Она услышала шорох.

Резко обернулась.

Пусто.

Но Интуиция зашептала: не одна. Кто-то рядом. Не враг. Но… не равнодушен.

Она спряталась в тени. Замерла. Сжала рукоять ножа.

Шаги. Лёгкие. Тихие. Не инквизитор. Не убийца. Подросток?

Тень вышла на свет.

Юноша. Хрупкий. На вид лет шестнадцать. Лицо спокойное. Руки раскрыты. Без оружия.

– Я не враг, – сказал он.

Голос – мягкий. Не звучал как ложь.

– Кто ты? – спросила она.

– Такой же, как ты. Почти.

Она сжала челюсть:

– Инквизитор?

Он качнул головой:

– Нет. Я Сострадание. Один из Семи.

Тишина.

Снова. Один из них. Один из её.

– Ты пришёл, чтобы отдать? – спросила она.

– Нет, – тихо ответил он. – Я пришёл, чтобы предупредить. Ты открылась. И теперь они идут.

Ренна поняла, кого он имеет в виду. Церковные.

Он достал из-под плаща кусок ткани. На нём – символ Целостных, перечёркнутый ножом. Знак отступников.

– Сегодня ночью ты должна уйти из города. Или умрёшь. И не от их рук, – он смотрел прямо. – От своих.

– Почему ты помогаешь?

Он едва улыбнулся.

– Потому что я чувствую боль. Даже если она не моя.

Он протянул руку:

– Пойдём со мной. Пока есть путь.

Ренна стояла. Мысли – как шипы. Он мог врать. Мог заманивать. Но Интуиция – молчала. А это пугало сильнее всего. Потому что впервые она должна была выбрать без неё.

Конец главы 3

Глава 4. Дом семи имен

Каждому дано одно имя при рождении. Но есть ещё шесть, о которых ты не знаешь. Одно из них – твоё настоящее.

Дом был не домом.

Ренна не сразу поняла, куда ведёт её Каллен. Сначала – улочки, где даже крыс не видно. Потом – мост, давно сгнивший, с досками, что не выдержали бы даже ветра. Но они шли по нему – и он держал.

Дальше был туннель. Сначала канализационный, потом – явно нет. Камень был древним. Запах – сухим. Воздух – будто держал дыхание.

– Почти пришли, – сказал Каллен.

– Куда?

– Туда, где ты перестанешь быть одна.

Она не ответила. Не знала, радует ли её это.

Они вышли в зал.

Он был огромен – ниже города, под самой его плотью. Круглый, с семью арками. На стенах – символы. Один – клинок. Другой – маска. Третий – цветок, выросший из пепла.

В центре – каменный круг, как печать. А внутри него – семь человек.

Мужчина без глаз, но с улыбкой. Девочка с серебряными цепями на запястьях. Женщина с белыми глазами и чёрными губами. И остальные – разные, чужие, но… целостные.

Они смотрели. Молчали.

– Кто они? – прошептала Ренна.

– Твои отражения, – ответил Каллен. – Те, кто вернул больше одного аспекта. Те, кто ищут целое, но… ещё не нашли.

Один из семерых вышел вперёд. Высокий. Беспокойно красивый. Волосы – как мокрое золото. Лицо – спокойное, почти ледяное.

– Имя? – спросил он.

– Ренна.

– Это то имя, с которым ты родилась. А то, что ты несёшь?

Она почувствовала пульс в груди.

– Интуиция. И… Память.

Он кивнул:

– Значит, ты носишь два. И уже в пути. Вопрос – куда он тебя ведёт?

– Я не знаю.

– Узнаешь.

Он повернулся к остальным:

– Ещё один.

И они заговорили. Все разом. Не словами – мыслями. Как будто в её голове открыли двери.

Она может быть ключом.Или замком.Она взяла. Но сможет ли она вернуть?Семь в одной – это смерть.Или начало нового.

Ренна отступила. Слишком много голосов. Слишком близко. Но Каллен положил руку на её плечо.

– Дом Семин – не храм. Здесь мы не поклоняемся. Мы – помним. Себя. Друг друга. Истину, которую Церковь сожгла.

– А если я не хочу быть частью? – спросила она.

– Ты уже ею стала, – тихо сказал он. – С того момента, как впустила чужую боль. Назад нет дороги.

Ренна опустила взгляд. И впервые – почувствовала: она боится не Церкви. Не Инквизиторов.

А себя.

Конец главы 4

Глава 5. Церковный Обряд

Не все, кто несут свет, делают это, чтобы освещать путь. Некоторые – чтобы ослепить.

Он стоял перед Чашей.

В зале было темно, как внутри колодца. Лишь один источник света – горящая вода в сосуде на пьедестале. Она светилась не пламенем, а болью: в этой воде растворяли прах тех, кого Церковь очищала.

Инквизитор Меарис медленно снял перчатки. Его руки были в шрамах – каждый от изгнания, каждое напоминание о том, что он видел слишком много чужих душ.

Он протянул ладони к Чаше.

– Имя? – произнёс голос из-за занавеса.

– Меарис. Сын Церкви. Носитель Ярости. Охотник на Расщеплённых.

– Что ты ищешь?

– Тех, кто осмелился склеить то, что было разбито Богом.

Тишина.

Затем – звук. Как будто рвали ткань. Потом – шепот.

Две души в одной. Город Нижний. Женского рода. Память и Интуиция. Ходит во снах чужих. Кровь на руках.

Меарис закрыл глаза. Образ возник мгновенно – девушка с глазами, что не принадлежат ей.

– Я возьму её, – прошептал он.

– Не только ты, – отозвался голос. – Трое из Тела уже идут. Ты – четвёртый. Не как охотник. А как Очищающий.

Он сжал кулак.

Очищающий. Это значило, что объект нестабилен. Что возможно, уже не носит аспект – а стал им. Такое бывало. Редко. Всегда – трагично.

Он обернулся. В храм вошли двое: юная женщина в красном балахоне, с глазами, подведёнными чёрным. И мальчик. Лет десяти. На губах – улыбка, но в глазах… пустота.

– Трое из Тела, – произнёс он. – Один с Жалостью, другая с Покорой. А ребёнок?

– С Пустотой, – ответила женщина.

Меарис знал: Пустота не аспект. Это то, что остаётся, когда все остальные вытеснены. Это… тьма между чертами.

– Мы идём на юг, – сказал он. – В Нижний Город.

Женщина поклонилась.

Мальчик усмехнулся:

– Я люблю, когда они плачут. Это значит, что ещё живы.

Позже. В коридоре Церковной Тюрьмы.

Он прошёл мимо камер. Некоторые – пусты. В других сидели те, кто почти собрал себя. Их души гнили, тела ломались, воспоминания сталкивались.

Он остановился у одной решётки. Там сидела она – бывшая Носительница Сострадания. Теперь – только оболочка.

– Видишь? – сказал он ей. – Они все думают, что собирают Истину. Но на самом деле – открывают врата. Туда, откуда мы однажды уже пришли. В мир до Расщепления. В мир без границ. Без памяти. Без "я".

Женщина не ответила. Только тихо заплакала.

Он отвернулся. Пошёл прочь.

Обряд завершён.

Конец главы 5

Глава 6. Именование

Настоящее имя – это не то, что тебе дали. А то, что ты отнял у страха.

Ренна стояла в круге.

Пол из черного камня был покрыт линиями, напоминающими трещины. Но они светились мягким синим – будто то, что было однажды сломано, всё ещё пульсировало жизнью.

Вокруг неё – Семеро.

Каждый из них уже прошёл этот ритуал. Каждый когда-то стоял, как она сейчас. Обнажённый не телом, а – душой.

Перед ней стояла женщина в маске. Та, что носила аспект Молчания. Её голос был тише ветра:

– Ты носишь два имени. Дано и взято. Но ты не знаешь своего истинного.

– Я не знаю даже, есть ли оно у меня, – ответила Ренна.

– У каждого оно есть. Просто мы забываем его, когда рождены. Ты – вспомнишь.

Женщина протянула ей книгу.

– Здесь семь страниц. Все пусты. Ты должна написать на первой то, что помнишь – но не о мире. О себе.

Ренна медленно взяла перо. Оно было сделано из чьего-то волоса, с заострённым костяным стержнем. Чернила – чёрные, как кровь на снегу.

Она дрожала. Но писала.

Я боюсь быть собой. Потому что не знаю, кто это. Я – Ренна. Но иногда, когда я сплю, я чувствую, что это имя не моё. Я – кто-то, кто потерял. И кто хочет вернуть.

Она поставила точку.

В тот момент – что-то шевельнулось.

Воздух над книгой сгустился. Слова вспыхнули, и один из символов – на полу, у её ног – засиял ярче других. Взошёл, как пламя. В него вплелось слово.

"Эмирис".

Она никогда его не слышала. Но оно отозвалось.

– Это не твоё имя, – сказала женщина. – Это одно из имён. То, кем ты была. Или будешь. Или могла бы быть.

– А моё?

Женщина наклонилась ближе:

– Его ты найдёшь сама. Через боль. Через выбор. Через жертву.

– А если не найду?

– Тогда ты останешься Ренной. И умрёшь, как она.

Позже. В зале.

Каллен подошёл к ней.

– Эмирис, – сказал он. – Красивое имя.

– Оно не моё. Не до конца.

– Оно как зеркало. Отражает часть. Этого достаточно… пока.

Он протянул ей руку.

– Пойдём. Нас ждёт следующее. Сегодня ты получила имя. Завтра – ошибку.