В следующий раз узнай меня

Виктория Як

В следующий раз узнай меня

Пролог

   Как вы думаете, что человек испытывает перед смертью? Страх, тревогу или может быть… предвкушение?

Успеете ли вы пожалеть о том, чего не сделали, или память напомнит вам о самом важном: маминых руках, заплетающих косы, разбитых коленках после первых попыток кататься на велосипеде с отцом, запахе бабушкиных блинчиков или рассвете, который вы встретили с тем, чьё имя до сих пор отзывается болью?

В моем случае оказалось все совсем иначе.

Я умерла быстро. Пуля вошла в грудь чуть выше сердца. Странно, но боли я не почувствовала. Не было и страха – только холод, тишина и голос, эхом звучащий в голове:

– Давай в следующий раз узнаем друг друга получше.

   Я знала этот голос. Узнала бы его среди сотен других. Но почему именно сейчас? Почему именно он прозвучал последним, что я услышала в своей жизни?

   А затем наступила темнота.

Глава 1: «Возвращение»

| «Некоторые называют второй шанс чудом. Я предпочитаю называть его возмездием.» – из записей Авроры.

Я просыпаюсь от солнечных лучей, проникающих сквозь шторы. Янтарный свет мягко наполняет комнату, будто солнце пытается вдохнуть в неё и в меня – хотя бы каплю тепла. Всё на месте. Белоснежный подоконник, на котором лежат подушка и плед, книжные стопки, которые я так и не разобрала, начатая пачка вишневых сигарет. Семейные фото в рамках смотрят на меня с терпеливым молчанием. Рядом, на тумбе, засохший букет пионов – тех самых, что я любила, но всегда забывала менять воду. Даже они дожили до моего второго шанса.

Время будто остановилось. Ни один предмет не сдвинулся, ни одна страница не перелистнулась. Комната оставалась точно такой же, когда я была здесь последний раз. Живой. Все выглядит так, как будто смерти и не было.

Но я отчетливо помню горячую кровь, стекающую по коже, и взгляд Адама, мечущиеся между моей раной и лицом. Он не отпускал мою руку до самого конца. Я чувствовала, как уходит тепло – моё, его… всего мира.

Я никогда не была религиозна, но очевидно, что кто-то или что-то вернуло меня обратно.

Если это второй шанс – я не позволю себе прожить его впустую.

   Осторожно сажусь на край кровати, прислушиваясь к ощущениям в теле. Пол под ногами холодный, мраморный, и этот холод отрезвляет. Сердце колотится непривычно, будто сомневаясь, стоит ли продолжать.

   Путь к зеркалу кажется длиннее, чем обычно. Сев за стол, нахожу силы поднять взгляд. До боли знакомые зеленые глаза смотрят на меня. «Такие же как у отца. Папина дочка», – так мне говорила мама, когда она была жива.

   Непослушные волны светлых волос каскадом спадают на плечи. Лицо не выглядит уставшим, даже скорее отдохнувшим. Нет прежних синяков под глазами. Как будто и не умирала вовсе.

   Я тянусь пальцами к лицу – кожа тёплая, настоящая.

= Чёрт, я правда жива, – с губ срывается смешок, сначала тихий, затем перерастающий в истеричный смех. Он внезапно обрывается – рыданиями. Отчаянными, глухими.

Мне было страшно не от того, что я умерла, а от того, что вернулась. Чтобы вновь пройти через всё это. Но прежнюю меня ведь убили. Кто же я теперь?

   Затуманенный взгляд падает на открытую книгу. Приглядевшись, я понимаю: это мой дневник. Последний раз я писала сюда накануне того дня, когда всё пошло не так. Но сейчас дата на открытой странице – трёхмесячной давности. «21 апреля 2024 года» написано размашистым, но аккуратным почерком. Я беру дневник в руки, пытаясь найти в старом тексте ответ или хоть намёк на происходящее: «Брат снова уехал на соревнования. Отца как обычно не будет дома до конца лета. Кажется, чувство одиночества въелось в меня настолько, что теперь это никак не смущает меня и является полноценной частью моей личности. Сара все еще путешествует по Европе. Как обычно, сбежала от всех своих проблем. Райан тоже сбежал. От меня. От нас. Вот бы и мне так уметь.»

Нет, Аврора. В тот раз ты не сбежала. Проблема нашла тебя. Теперь всё иначе. Теперь – бежать должны они.

Взглянув ещё раз в зеркало, я делаю новую запись в дневнике: «Я жива, а это значит, что пора действовать.».

Горячий душ возвращает контроль над телом. Словно тело, утраченное навсегда, возвращается по кусочкам – плечо, грудная клетка, дыхание. Разум проясняется не сразу, а будто нехотя, пробуждаясь сквозь вязкий туман. Я не могу назвать это состоянием «в норме», но хотя бы руки больше не дрожат.

   Я смотрю на отражение в зеркале и впервые за долгое время не пытаюсь замазать свое лицо косметикой до неузнаваемости. Оставить всё как есть – странно, но сейчас это кажется самым верным решением. Лёгкий макияж. Едва заметный. Я хочу быть настоящей. Или хотя бы попробовать.

   Гардеробная встречает меня запахом дорогих тканей, ванили и сандала – воспоминания о прежней Авроре Монфор. Обо мне.

Я замираю. Ряды стеллажей с вещами, шелест вешалок, коробки. Отдельные полки под украшения, расставленные по цветам. Всё, что раньше я считала выражением своей силы, теперь кажется декорациями спектакля, в котором я больше не играю.

   Я вытаскиваю серые широкие брюки и белую футболку с надписью «emotion available» – слишком иронично, чтобы отказаться.

Спускаясь со второго этажа, оглядываю огромную гостиную. Простор, панорамные окна, небоскрёбы вдалеке. Вид, который я никогда по-настоящему не замечала. А теперь вижу. Каждую деталь. Каждую пылинку в луче света.

На кухне я открываю холодильник, но едва заметив внутри привычные контейнеры с едой – внутренне содрогаюсь. Не сегодня. Некоторые демоны не исчезают с первым вдохом новой жизни.

   Стакан холодной воды оживляет рецепторы, возвращает в реальность. Хватаю сумку и направляюсь к выходу. Щелчок двери звучит так, будто я закрыла не просто квартиру, а всё то, что разъедало меня изнутри.

   В лифте осознаю: я не подумала, как буду реагировать на окружающих. Как обычно смотрят те, кто возвращается с того света? Сердце уходит в пятки, пока кабина лифта плавно скользит вниз. Двери открываются в лобби, и как по сценарию, тут меня встречает – он.

– Доброе утро, мисс Аврора, – улыбается Себастьян. Наш консьерж всегда выглядит так, будто собирается на премию «Оскар»: выглаженный костюм, золотистая булавка, тонкие белые перчатки. Седые волосы аккуратно уложены назад, а карие глаза смотрят тепло из-под очков.

– Доброе, Себастьян, – говорю я. И удивляюсь, как спокойно звучит мой голос.

– Вы сегодня выглядите иначе. Что-то затеяли?

– Может быть, – легко улыбаюсь я.

   Мы переехали сюда после смерти мамы. Мне было двенадцать. Я тогда была сорванцом. Себастьян знал – потому что ловил меня, когда я бросалась водяными шариками из-за его стойки в других постояльцев.

– Надеюсь, не революцию? Хотя, зная вас…

Улыбка озаряет мое лицо. Он протягивает мне ключи от машины. И провожает взглядом. Так, будто чувствует: эта история только начинается.

А я знаю – конец ещё далеко.

На парковке ждёт моя малышка – розовый кабриолет с номером "PRINCESS", подарок отца на двадцатиоднолетние. Яркое пятно дерзости в этом сером мире. Я сажусь за руль, глянцевая кожа сидений касается моего тела, и на мгновение мне кажется, что всё это могло быть просто сном.

Двигатель оживает с довольным рычанием. Я провожу ладонью по рулю. Опускаю крышу. Ветер моментально подхватывает мои волосы, солнце касается кожи. На этот раз я не отвожу лицо – я вдыхаю город.

Проезжаю мимо знакомых зданий, и будто впервые их вижу: старые вывески, граффити на кирпичной стене, женщина, поправляющая курточку ребёнку на переходе. Всё это раньше казалось фоном. Теперь – детали. Каждая из них – часть пульсирующей, живой реальности, в которую меня втолкнули второй раз.

Красный свет. Я торможу. На перекрёстке подростки в наушниках, курьер с букетом пионов в жёлтом рюкзаке, старик с газетой. Все они движутся в своём ритме, не подозревая, что кто-то среди них возможно уже успел умереть. И вернуться.

Зелёный. Газ. И вот уже вывеска университета приближается. Старое здание, облупившаяся лепнина, вечно гудящие фонари над входом. Люди с рюкзаками, кофе, наушниками, объятиями и спешкой. Всё как раньше. Но я больше не часть этой беззаботной суеты. Кабриолет замедляется у ворот. Найдя парковочное место, поскорее иду внутрь главного корпуса. Я вижу своё отражение в стеклянной двери. Волны волос, зелёные глаза, прямая осанка. Новая я. Или та, кто наконец проснулась от вечного сна.

   Я выдыхаю. Пора начинать.

Глава 2: «Не для принцесс»

| «Когда твоя жизнь – хаос, лучшее, что ты можешь сделать, – это надеть белую футболку и не забыть, где у тебя перцовый баллончик.» – из записей Авроры.

Университет. Те же стены, те же лица, но я больше не часть этого беззаботного шума. Я здесь с целью. На парах я не слушаю – я наблюдаю. У кого-то порвался рюкзак, кто-то шаркает ногами по линолеуму, третья группа из угла передаёт друг другу заметки на айпадах. Всё это раньше казалось мне частью повседневности. Сейчас – как белый шум.

Тем временем в моей голове выстраивается чёткий план дальнейших действий. Я уже знаю, что делать после последней пары. С кем поговорить. Кого избегать. Куда поехать. Мои мысли – это стратегическая карта войны. И в ней нет места случайностям.

Голос профессора Картера разносится на всю аудиторию:

– Мисс Монфор, вы с нами?

Я поднимаю глаза. Картер стоит у доски, в одной руке маркер, в другой – стопка распечаток. Его взгляд полон скепсиса.

– Если вас не затруднит, ответьте: каким был основной аргумент Гоббса в защиту абсолютной власти?

Аудитория замолкает. Кто-то поворачивается в мою сторону. Ещё недавно я бы смутилась, покраснела, попыталась выкрутиться с ироничным замечанием. Сегодня – просто смотрю Картеру в глаза и ровно, без запинки, отвечаю:

– Что без государства жизнь человека была бы одинокой, бедной, грязной, жестокой и короткой. Он верил, что только страх перед абсолютной властью удерживает людей от взаимного уничтожения.

Картер едва заметно кивает.

– В точку. Рад, что вы с нами, Аврора.

А я тоже рада. Правда, быть на паре по философии после собственной смерти – это не совсем то, что я представляла себе под словами «второй шанс».

Но, наверное, Гоббс бы понял.

Я делаю пометки в блокноте, но это не конспект. Это список. Слово, имя, адрес. Линии моей новой жизни. На перемене я не выхожу в коридор – просто наблюдаю. Смотрю, как студенты пролистывают телефоны, заказывают кофе в автомате, строят глазки. В этом мире всё так шумно, но никто ничего не слышит. А я слышу. Теперь – да.

Когда звенит финальный звонок, я не спешу. Медленно собираю вещи и выхожу последней. В спину доносится смех, перешёптывания, даже комплимент от одного из парней. В прошлом я бы улыбнулась, но сегодня просто прохожу мимо.

Кабриолет на стоянке стоит будто в ожидании новых свершений. Я открываю дверцу, садясь в кожаное сиденье. Под рев двигателя срываюсь с места.

Мой путь лежит в сторону места, где я умерла. В спортзал «Noirline».

Колёса машины скрежетом съехали с асфальта на гравийную дорожку и затормозили у одинокого здания. Я вышла, захлопнув дверцу, и медленно сняла солнцезащитные очки. Спортзал выглядел устрашающе. Как и тот, с кем мне предстояло встретиться.

Серый бетон, тяжёлая вывеска, будто высеченная на века. Здесь не было абсолютно ничего дружелюбного. Ни стеклянных фасадов, ни лозунгов о "здоровом теле". Только чёткое, твёрдое "входи, если не боишься". Руки невольно тянутся к пачке сигарет в сумке, но я их отдергиваю. Нет. Хватит искать в этом утешение. Нужно научиться справляться со стрессом другими методами. Вдох. Выдох.