Полеты за три моря

Три дня они провалялись на Баге, экономно расходуя деньги на ужины в недорогих кафе, еще через два дня должны были возвращаться домой, вот и решили последние четыреста – на четверых – долларов потратить на экзотическую экскурсию. На покупку спиртного денег, конечно, же не осталось, так, на три-четыре большие бутылки газировки, вот они и протащили на Кола Бич в плоских фляжках полтора литра спирта, спрятав их под шортами, обтягивающими упитанные зады.

На обед они купили двушку «Колы», отлили поллитра и заполнили пустоту спиртом, после этого неказистая трапеза пошла у них бодрее, а администратор все пялился на них, не понимал, с чего они так бурно веселятся, если пьют только газировку. На ужин они повторили тот же фокус со «Спрайтом», добив окончательно представителя собственников райского места безудержным весельем: тот уже понял, что его провели, принюхался, наконец, к веселым бабешкам, но ничего уже сделать не мог: не станешь же делать им клизмы, чтобы вынуть из тел контрафактный алкоголь. Наутро все четверо – на глазах у администратора – похмелились остатками «Спрайта», благоразумно оставленного после ужина, и ринулись купаться в чистые ласковые волны бухты: в двенадцать часов наша экскурсия заканчивалась.

На Палолеме, куда я езжу в каждый прилет на Гоа, обрамленном двумя выступающими далеко в море каменистыми косами, волны нет вообще, а песок здесь мелкий, белый, поющий: ступаешь на него, и он издает негромкий мелодичный звон. Огромные округлые камни, похожие на яйца динозавров, густо рассыпаны на косах, двигаться по косе можно, перепрыгивая с одного «яйца» на другое, фотографии здесь получаются бомбические. Здесь в море впадает узкая, но достаточно глубокая для небольшого кораблика речка, на нем можно подняться в джунгли, а там со всех сторон свешиваются с ветвей попугаи и небольшие змеи. Палолем всегда многолюден, это модный пляж, а вот расположенная недалеко Агонда пустынна, на широкой восьмидесятиметровой полосе мелкого песка на протяжении полутора километров лежат огромные, обточенные волнами и ветром валуны, сюда приезжают туристы, привыкшие путешествовать с палаткой, купаться голышом и сидеть вечером у костра с гитарой.

На пляжах Северного Гоа волна есть почти всегда: Кандолим, Калангут, Бага – серфинговые пляжи, сезон, правда, начинается в январе, и тогда уж зайти в море сложно, – а в ноябре-декабре здесь еще относительно спокойно, волна высокая, но длинная, пока она до берега дойдет, можно добежать до глубины, ну, поднырнуть под волну, в крайнем случае, чтобы не захлестнула, не потащила по цепкому песку, сдирающему тысячами маленьких пальчиков с тела бикини, а потом качаться на волнах хоть час, хоть два или, используя свое тело, как доску, мчаться на высокой волне к самому берегу, но тут уж нужно вовремя встать на ноги и проворно бежать на сушу или назад, навстречу новой волне.

На Вагаторе же, небольшом, узеньком пляже, прижавшемся к знаменитой скале с черным лицом Шивы, выгравированным мокрым соленым ветром и водой, волна есть всегда: высоким гребнем поднимаются здесь волны, а в них, как в аквариуме, стоят косяки огромных сине-черных рыб. И отлив здесь мощный, не то, что на Кандолиме, где два-три метра море суше уступит и снова возвращается.

На Морджиме и Мандреме, переходящими один в другой, общей протяженностью двенадцать километров, отлив сильнейший, на десятки метров вода отступает, оставляя за собой насыщенный соленой влагой песок и давая возможность сделать фееричные фотографии: словно ты стоишь на поверхности воды, отражаясь в ней.

При таких роскошных пляжах большинство индийцев – даже некоторые «спасатели» на пляжах – плавать не умеют и в воду не заходят: в воде живут водные Боги и Духи, могущие навредить, наказать, замутить карму, да мало ли что они там еще могут. Лишь в последнее время индийское правительство решило поправить дело и научить население плавать. В первые мои приезды богатые индийские пары приезжали на Гоа редко, а, приехав, располагались чуть ли не на шелковых коврах на сдвинутых под зонтиками лежаках: мужчины в льняных брюках и рубашках из тонкого шелка, полные женщины в тонких роскошных сари, в золотых браслетах по самые локти, дети в нарядных костюмчиках, индийские девушки в изящных хиджабах. Никто из них не купался, только дети носились по краю прибоя, истошно визжа. А потом появились первые купальщики, они прилетали на выходные дни из северных штатов, приезжали на поездах из Мумбаи, где давно уже никто не купается из-за загаженного моря, девушки в купальниках – черные закрытые гидрокостюмы с длинными рукавами и штанинами по колено – или все в тех же хиджабах, встающих дыбом от соли, когда они высыхают, а высыхают они на жаре моментально, а мужчины и юноши – в тонких хлопчатобумажных трусах, иногда не совсем чистых сзади, делающих доступными для обзора их гениталии на выходе из воды. Некоторые из них, впрочем, постепенно обзаводились купальными плавками, но процесс переодевания на пляже, на глазах публики, включая чопорных англичанок, давал те же результаты, что и при использовании тонких семейных трусов: могли бы не трудиться и не платить за плавки. Такой же простотой – переодеванием у всех на глазах без защитных приспособлений – страдают и немногочисленные немцы, начавшие прилетать на Гоа не так давно. Какой-нибудь плотный старый бюргер в сопровождении хлопотливой фрау останавливается возле выбранного лежака и начинает стаскивать с себя шорты, под которыми ничего нет. И только потом принимается искать купальные трусы в огромной, принесенной с собой авоське, наклонившись к ней, поставленной на лежак. Он ищет, фрау ищет, находят, наконец, бюргер натягивает их, нимало не смущаясь возмущенными взглядами английских леди: они же здесь с дочерями.