Герцог. Последний воин Тенеблиса

Лисса Нова

Герцог. Последний воин Тенеблиса

Глава 1 Приговор

Тридцать пять лет назад..

Ветер пустыни Саюл, дыхание самой вечности, сегодня нёс в себе предчувствие беды. Он поднимал не просто песок, а кроваво-красные волны застывших битв, что вот-вот прольются вновь. Эти волны бились о подножие чёрного базальтового исполина – Зуба Дракона, который, казалось, рвал в клочья небеса. Четыре фигуры, призраки среди песков, прижимались к его основанию. Три из них были лишь тенями, скованными страхом и ожиданием, а четвёртая – возвышалась над ними, словно сам рок, воплощённый в плоти. И ветер, словно пытаясь стереть её с лица земли, с особой яростью хлестал по этой фигуре. Над ними простиралось выцветшее, безжизненное небо – пустая, безмолвная декорация для надвигающейся трагедии.

Но Арк'Таар Тарх не чувствовал ни ветра, ни жара. Он был подобен изваянию, высеченному из того же чёрного камня, что и скала за его спиной. Его лицо, идеальное и лишённое морщин, было маской абсолютного контроля. Но в его глазах, глубоких, как космос между звёздами, плескалась холодная, упорядоченная скорбь. В его руке покоился Меч Судьбы, чьё лезвие казалось не отражало, а поглощало свет.

Напротив него, на коленях стояла бывшая Арк'Тэя Великого УзораТара. Её белые одежды были испачканы пылью, длинные серебряные волосы спутались от ветра. В её руках не было ни одной нити – те невидимые нити судьбы, что должны были связывать мир в единый узор, словно вырваны и распущены, оставляя её пустой и беззащитной. Она не плакала. Она смотрела на отца, и в её взгляде не было страха – только бездонная, разрывающая сердце печаль и упрямство.

"Бракованная","заражённая"… Но сейчас – просто дочь своего отца-палача.

Чуть поодаль, словно прикованный к месту невидимыми цепями, стоял Таркен, брат Тары, Хранитель Предела. Его лицо, почти точная копия отцовского, было искажено мукой. Он сжимал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Каждое дуновение ветра звучало для него как крик. Он смотрел то на сестру, то на отца, и в его душе рушился мир – тот самый идеальный, упорядоченный мир, который он должен был защищать.

Рядом с Тарой, на одном колене, как и подобает Стражу, склонившемуся в в почтении перед своей госпожой,застыл Эйнар, личный телохранитель. Он не смотрел ни на Арк'Таара, ни на Меч. Его взгляд был прикован к Таре – к её ссутулившимся плечам, к прядке волос, что выбилась и хлестала её по щеке. В нём не было страха, который он испытал когда-то. Тот страх сгорел, оставив после себя лишь пепел вины и выжигающую, всепоглощающуюпреданность. Он провалил свою миссию. Он не смог "исправить" её. Теперь он мог только быть рядом.

Первым тишину нарушил Тарх. Его голос был спокоен, как поверхность замёрзшего озера.

– Ты знала закон, Тара, – сказал он, и это был не вопрос. – Закон, который держит этот мир в равновесии. Ты нарушила его. Ты открыла брешь для Хаоса. Ты передала ключ тем, кто является его воплощением.

– Я передала надежду тем, кто был её лишён, – тихо ответила Тара, её голос был едва слышен за воем ветра. – Ты называешь это Хаосом. Они называют это жизнью. Той жизнью, что была здесь до тебя.

Таркен сделал шаг вперёд.

– Отец, прошу…

– Молчать, Таркен! – голос Тарха не стал громче, но обрел вес, который заставил сам воздух задрожать. Таркен замер, словно ударившись о невидимую стену. – Ты – Хранитель Предела. Твой долг – видеть границы. Она стерла самую главную из них. Это не просто предательство. Это искажение Замысла. Оно должно быть устранено.

Он повернулся к Таре. В его глазах на мгновение промелькнуло нечто, похожее на боль – воспоминание о том, как он создавал её, выделяя из своей собственной сущности.

– Я создал тебя, чтобы ты несла Порядок. Чтобы ты плела нити судьбы так, как предписано Великим Узором. Но вирус, что сидел в тебе с рождения, оказался сильнее. Я проиграл эту битву, дочь моя. Ещё тогда.

Тара медленно подняла голову. В её глазах блеснули слёзы, первые и последние.

– Отец, ты проиграл, когда решил, что любовь – это вирус, – прошептала она. – А порядок, построенный на страхе и лжи, – это лекарство. Я любила его, отец. Аш’ара. Я любила его так, как ты никогда не сможешь ничего любить, потому что ты разучился чувствовать. Ты решил, что Узор важнее нитей, из которых он соткан. Ты создал идеальную клетку из Порядка и Закона, но забыл, что жизнь… она не живёт в клетках. Она растёт. Моя любовь к Аш'ару – это не вирус. Это просто рост. То, чего ты боишься больше всего на свете! Ты можешь стереть меня. Но посмотри на него, – она едва заметно кивнула в сторону брата. – Посмотри на Таркена. Во мне был лишь осколок того старого мира. А в нём теперь живёт сомнение. И оно куда опаснее любой любви. Ты создал идеального Хранителя, отец. И он будет идеально хранить свою ненависть к тебе. Ты только что проиграл не дочь, а сына.

Слова Тары ударили по Арк’Таару с силой, которой не обладало ни одно оружие. Маска абсолютного контроля треснула. Впервые за тысячелетие его идеальное лицо исказила ярость – не холодная ярость Архитектора, а горячая – самовлюблённого Творца, которому бросили в лицо страшную правду. Его голос, до этого подобный льду, превратился в грохот обвала.

– Прощайся! – рявкнул Арк’Таар Таркену, указывая подбородком на Тару. – Быстрее!

Таркен, шатаясь, сделал шаг, потом ещё один. Ноги не слушались. Весь его мир сузился до фигуры сестры, стоявшей на коленях в пыли. Он опустился рядом с ней, его тело дрожало. Он обнял её, вдыхая запах её волос, смешанный с песками Саюла. Это был их последний миг.

– Я с тобой, – прошептал он ей на ухо. – Слышишь? Я всегда буду с тобой.

Его рука скользнула к её ладони. Быстрым, отточенным движением, незаметным для всевидящего ока отца, ослеплённого яростью, он снял со своего пальца простое платиновое кольцо – Кольцо Предела, его личный артефакт, часть его бессмертия. Он надел его на палец Тары.

– До встречи! – прошептал Таркен и крепко обнял Тару.

– Таркен, прочь от неё! – взревел Тарх, делая шаг вперёд. Таркен отшатнулся,обречённо опустив плечи.

Тарх поднял Меч Судьбы. Лезвие загудело, вбирая в себя энергию.

– Любовь – это аномалия. Непросчитанная переменная. Источник Хаоса. Система должна быть чиста.

Он сделал шаг.

Вдруг тень метнулась быстрее мысли – Эйнар.

Это было не решение. Это был инстинкт. Сработала та самая "защита нулевого уровня ". Кодекс, который он не смог исполнить при жизни, он исполнил на пороге смерти.

Он не кричал. Он не произнёс ни слова. Он просто рванул вперёд и в сторону, оказываясь между Тарой и занесённым мечом. Он развернулся к ней, и в его глазах она на одно короткое мгновение увидела всё: его вину, его страх, его преданность. И его любовь – ту тихую, безнадежную любовь Стража к своей Искре.

Он закрыл её своим телом.

Тарх не мог остановиться. Его воля, его приговор, движение его руки – всё это было уже частью нового закона, который он сам написал. Меч Судьбы не знает сомнений.

Лезвие вошло в спину Эйнара с глухим, влажным звуком. Оно прошло сквозь него, сквозь его сердце, которое он так и не отдал по предписанному долгу, но отдал сейчас по своей воле. И острие меча вонзилось в сердце Тары.

На одно ужасное мгновение они застыли, пронзённые одним клинком. Её голова упала ему на плечо. Его руки бессильно обняли её, словно пытаясь защитить даже сейчас. Их кровь – кровь Стража и кровь Носительницы Искры – смешалась на песке пустыни Саюл.

А потом их тела охватило слепящее белое пламя – энергия Арк’Таара, стирающая "изъян".

Таркен закричал. Это был не крик Хранителя Предела. Это был крик мальчика, который только что увидел, как его отец убил его сестру и единственного друга. Крик, полный ненависти, которая в этот момент стала его новым законом, его единственным Пределом.

Тарх стоял неподвижно, глядя на место, где только что были его дочь и её Страж. Меч в его руке погас. С его щеки сорвалась одна-единственная слеза и упала на горячий песок – капля влаги в безбрежном океане пустоты.

Система была очищена.

А мир был сломан навсегда.

Королевский Совет

Карета не качалась. Она шла. Уверенно и мерно, как идет тяжелый боевой корабль по спокойной воде. Я спроектировал ее сам, и в ней не было ничего лишнего. Ни скрипа, ни дрожи. Только глухой, ровный гул колес по брусчатке. Я не люблю чужие кареты. Свою – уважаю. Это мой бастион.

За окном умирал день. Я не задергивал шторы. Я смотрел, как багровые отсветы заката окрашивают стены столицы в цвет свежей крови. Символично. Вечер – мое время. Время, когда мир перестает лгать себе, что он светел и добр. Время, когда тени обретают силу.

Я сидел прямо, не откидываясь на спинку. Привычка, выработанная годами. Расслабляться нельзя даже в собственной крепости. На мне был темно-серый камзол из плотной шерсти, сшитый моим личным портным. Он не стеснял движений. Под ним – тонкая кольчужная рубаха из черненой стали. Предосторожность, которая не раз спасала мне жизнь. На поясе – кинжал. Никаких украшений. Только перстень-печатка на мизинце и одна серьга в левом ухе. Знаки, а не безделушки.

Мои тени двигались снаружи. Я не видел их, но чувствовал каждой клеткой тела. Они не вились, как бездомные псы. Они держали строй. Две – по бокам, две – сзади, одна, Старшая, скользила под днищем кареты, сливаясь с ее тенью. Они были молчаливым эскортом. Моей личной гвардией, которая не знает ни страха, ни предательства. Они – продолжение моей воли.

Я закрыл глаза, но не для того, чтобы предаться мыслям. А чтобы лучше слышать. Слышать биение сердца этого города. Слышать ложь, которая сочилась из каждого камня дворца, к которому мы приближались.

Королевский Совет. Сборище тех, кто будет делить шкуру неубитого медведя. Они будут говорить о воле Тарха, о покаянии, о древних пророчествах. Они будут искать виноватых. И я знал, кого они назначат виновным. Того, кто не похож на них. Того, кто обладает силой, которую они не понимают и боятся. Меня.

Террос будет кричать громче всех. Его фанатизм – это щит, за которым он прячет свои амбиции. Он боится меня не из-за Тенеблиса. Он боится меня, потому что я вижу его насквозь. Его племянница, Лиара… она другая. Она не прячется. Она – хищник. И она понимает язык силы. Наши отношения – это танец двух хищников. И это… приемлемо.

Мой брат. Каэл. Король. Он уже подписал указ. Я знаю. Мои тени слышали шепот в коридорах. Он не предавал меня. Чтобы предать, нужно иметь смелость. Он просто проявил слабость. Поддался давлению Терроса и Совета. Он выбрал путь наименьшего сопротивления, как делал всегда. Он пожертвует мной, чтобы купить себе несколько месяцев иллюзорного спокойствия. Это не предательство. Это трусость. И это еще хуже.

Я открыл глаза. Карета остановилась. Плавно, без толчка. Мы прибыли. Свет факелов ударил в окна. Мои тени замерли, растворившись в темноте. Я поправил манжеты. Проверил, легко ли выходит кинжал из ножен.

Это будет не совет. Это будет суд. Мой суд. Но они ошибались в одном. Они думали, что я – обвиняемый. А я приехал сюда как судья. И как палач.

Я усмехнулся своим мыслям. Вечер переставал быть томным. Начиналась игра. Моя любимая игра. Та, в которой правила устанавливаю я.

Я толкнул дверцу. И шагнул из своей крепости прямо в логово врага. Прямо в центр этой паутины. Мои тени бесшумно скользнули за мной.

Первое, что ударило в лицо – погода. Воздух был холодным и влажным, с тем особым запахом, который бывает только поздней осенью в столице – смесь прелой листвы, речной сырости и каменной пыли. Небо было низким, свинцовым, без единой звезды. Оно давило, обещало не то дождь, не то снег, но пока лишь висело над городом, как саван. Идеальная погода для трибунала.

Второе, что я увидел – люди. Две шеренги Королевской Гвардии, выстроенные от моей кареты до самых дверей дворца. Слишком много для простого приветствия герцога. Слишком мало для почетного караула. Это была не дань уважения. Это была демонстрация силы. Они стояли в своих начищенных до блеска латах, с алебардами в руках, их лица были непроницаемы под шлемами. Они были похожи на оловянных солдатиков, которых расставил мой брат. Безмолвные, безвольные. Идеальные стражи для клетки.Я шагнул из кареты на каменные плиты двора. Мои сапоги издали резкий, отчетливый стук, который эхом отразился от стен. В наступившей тишине этот звук был как выстрел. Я намеренно не стал ступать мягко. Пусть слышат. Пусть знают, что я пришел.Я выпрямился во весь рост. Я знал, как я выгляжу со стороны. Высокий, широкоплечий, в темно-сером, почти черном камзоле без единого украшения. На фоне пестроты и позолоты двора я был как осколок базальта в ювелирной лавке. И узоры Тенеблиса на моем лице и шее в свете факелов казались не просто знаками, а живыми, пульсирующими трещинами, ведущими в бездну.Мои тени выскользнули из кареты вслед за мной. Они не приняли четких очертаний. Они растеклись по земле, сливаясь с настоящими тенями от колонн и людей, но их присутствие ощущалось.Воздух вокруг меня стал холоднее. Я видел, как гвардейцы, стоявшие ближе, невольно напряглись. Их пальцы крепче сжали древки алебард. Хорошо. Страх – это начало уважения.Я не стал ждать приветствий. Я пошел вперед, прямо между двумя шеренгами гвардейцев.Я не смотрел по сторонам. Мой взгляд был устремлен прямо перед собой, на массивные дубовые двери дворца, окованные железом. Я шел неторопливо, отмеряя каждый шаг. Стук моих сапог был единственным звуком, нарушавшим тишину. Это был мой ритм. Мой марш. Я шел по их территории, но по своим правилам.Я чувствовал их взгляды на себе. Десятки глаз. В них не было враждебности. В них было нечто худшее – любопытство и ожидание. Они смотрели на меня, как на гладиатора, который идет на арену. Они ждали зрелища. Ждали крови.

Когда я подошел к дверям, из тени выступила фигура. Капитан гвардии. На его лице была маска долга, но в глазах я увидел тень беспокойства.