Забыл быть романтиком

Я встретил её на пляже. Следующим, после нашего разговора о призраках, утром. В то время, когда обычно я один загорал и купался, или сидел под железным зонтиком, вытаскивая из ступней осколки пивных бутылок. А Оля, похоже, пришла раньше, ещё до первых троллейбусных тресков. Похоже, она вышла из дома вместе с дворниками и их собаками, и шла на пляж по ещё пыльным тротуарам. Чтобы встретить меня.

– Я взяла полотенца и бутерброды, – сказала она. И показала на свою плетёную корзиночку. – Я думала, ты будешь здесь с самого утра.

– Извини, – сказал я. – Я отводил сестру в летний лагерь.

– У тебя есть сестра?

– Да. Младшая. Ей, кажется, осенью будет семь.

Утром на пляже всегда холодно. И пахнет рыбой. Но если солнце поднимается рано, как тем самым летом, песок сохнет быстрее. И первые, самые верхние песчинки уже поднимает прохладный ветер с озера. Они застревают в твоих волосах и попадают в глаза, и пускают мурашки по обнажённым ногам. Прохладный ветер с озера путал на лице у Оли её золотистые волосы. Она убирала их за ухо, но пряди снова выбивались и липли к алым губам. Почему-то цвет этих губ запомнился мне надолго.

Я постелил своё полотенце, которое всегда носил в рюкзаке вместе с запасными плавками, и сел рядом с Олей. Она была в очках. У неё были такие очки – красные, в форме сердец, какие носили все девушки в моих снах. И я никак не мог понять, смотрит она на меня или ищет глазами приведений из морга с другого берега.

– Вот так ты и проводишь каждое утро?

Я посмотрел вокруг. Мы сидели одни, и прохладный ветер с озера уже замёл мои следы.

– Да, – сказал я. – Иногда сюда приходят кошки и охотятся на уток или рыбу. Не знаю, получается ли это у них, но при мне у них ничего не получалось.

– Печально, – сказала она.

– А ещё я слушаю музыку. Знаешь группу «Кенгуру»2? – и взял телефон, чтобы включить, например, песню «Мустанг».

– Нет, я не слышала, – ответила Оля. – А ты знаешь Imagine Dragons3?

– Да, я слышал.

– А почему их не слушаешь? Это моя любимая группа.

– Не знаю. Мне кажется, они не подходят этому пляжу. И мне.

Она рассмеялась. Будто я пошутил, но я не шутил.

– Куда ты поступаешь? Миша говорит, тебе запретили сдавать литературу, и тебе пришлось сдавать биологию.

– Я подал документы в наш Государственный, на психологию. Но меня не возьмут. Я еле сдал математику.

– А я поступлю на дантиста, – ответила она. – Конечно, с детства моя мама готовила меня быть пианисткой, но потом она передумала, и я тоже передумала. Теперь я стану как папа – дантистом. И я бы очень хотела съездиться в Италию. Только сама, или с друзьями, а не с родителями. А ты?

– Я бы съездил на Кубу, – сказал я.

– Почему?

– Там до сих пор по улицам ездят старые машины, а люди ходят в цветастых рубашках.

– Ты уже был там?

– Нет, – застеснялся я, – только читал.

– Печально, – сказала она.

– А мне кажется, это забавно.

Солнце уже согрело воду. И мы могли бы пойти купаться. Я заметил, что под своим платьем она одета в купальник. Он завязывался на шее и спине. И что в её плетёной корзиночке, кроме бутербродов, лежали кремы «для» и «против» загара.

– Ты хочешь плавать? – спросил я.

– В этом году я ещё не купалась. И я сильно закричу, – сказала она, – когда зайду в воду в первый раз. А мне, между прочим, нравится эта тишина. Тебе она нравится?

Мне она нравилась. Оля. И я хотел увидеть её в купальнике. Я разделся, снял шорты и рубашку и пошёл к воде. Я решил познать жизнь действием, как сказал мой папа.

– Я пойду в воду. Ты пойдёшь со мной, – сказал я.

– Да, – и стала снимать своё платье. – Не подсматривай! – попросила она.

Я прикрыл глаза рукой, но всё равно подсматривал. Через щель в пальцах. Вся её спина была усыпана родинками. Как цветами или созвездиями. Маленькими и аккуратненькими. И очень знакомыми. Она расправила свои золотистые волосы, подтянула лямки на купальнике и сказала мне:

– Теперь можно.

Она стояла передо мной в одном купальнике. Длинные волосы гладили её плечи. Её очки остались на полотенце. И тогда я увидел, куда смотрят её глаза. На меня.

Вряд ли она думала о чём-то ещё.

– Мой папа говорит, – сказал я, – что жизнь познаётся действиями.

– Тогда пошли купаться, – сказала она.

Она закричала, когда в первый раз вода коснулась её коленей. Но потом доплыла до середины пруда. И кричала мне оттуда, что там нет никаких призраков.

– Если бы тут были призраки, – сказала она, – они бы точно захотели утащить меня на дно. Потому что от меня много шума!

Мы решили пообедать. Она накормила меня. Бутерброды, что она принесла в плетёной корзиночке, были с привкусом песка. Хлеб размок, а колбаса нагрелась под солнцем. Но я ничего не сказал. Оля укуталась в большое жёлтое полотенце и снова надела очки. Её мокрые волосы блестели на солнце.

– Миша говорит, ты танцевал с Таней Темниковой. А потом проводил её до дома, – сказала она.

– Да.

– Вы целовались? – спросила она, дрожа.

– Нет.

– А ты хотел её поцеловать?

– Нет. – Но теперь я хотел поцеловать её, Олю, и поцеловать так, чтобы она перестала разговаривать.

– Миша говорит, она ждала поцелуя. А потом плакала весь вечер.

Я промолчал. Такое бывает, если виноват в чём-то, о чём не догадывался.

Оля продолжала рассматривать меня. И постоянно задавала вопросы. Всегда ли я был таким кудрявым? Люблю ли я клубничное мороженое? А почему я никогда не ездил за границу? Почему я никогда не был в лагере? Нравится ли мне «Титаник»? И почему я не смотрел «Короля Льва»? Почему я ношу рубашку вместе с шортами? И кем хотел быть в детстве? И почему я слушаю «Кенгуру», а не Imagine Dragons? Это её любимая группа.

– Откуда у тебя этот шрам? – спросила она, показав на колено.

Он страшный. Этот бледный шрам на моём колене. И с загаром он стал заметнее, он никогда не становился темнее. Мама не раз говорила, шрамы украшают мужчин. Но теперь я знаю, что мужчин украшают правильные истории. А тогда я этого не знал и сказал:

– Это кошка. Я сидел на кухне. В одних трусах. Ждал, пока сварятся пельмени. А она, ну, моя кошка, запрыгнула… Впилась в меня когтями. И вот – остался шрам. Она дикая, кажется. Её дядя привозил к нам на время.

Оля посмотрела на меня. Тёплый ветер с озера развивал её волосы. И она щурила глаза из-за летающего песка, разглядывая меня и мой страшный шрам.

– Печально.

И мы поцеловались. Или она поцеловала меня, но я даже не сопротивлялся. Я бы и сам поцеловал её. Наверное. Но я уступил. Ещё когда она смеялась над моим молчанием в полях. И когда ездила на багажнике моего велосипеда. Потому что девушки сразу знают, чего хотят. И им остаётся только подыгрывать.

Тёплый ветер с озера дул сильно. Мы целовались, и я чувствовал, что песок попадает мне в уши и прилипает к нашим губам. И я знал, что ей плевать на это. И что это мой первый поцелуй. После него мы не посмотрим друг другу в глаза.

А ещё я знал, что мы с Олей Виньевой больше никогда не увидимся. На следующий день она не пришла. И потом, я узнал это от Миши, она поступила в институт. На стоматолога. А через пару лет она родила ребёнка. И вышла замуж. Или что-то в этой истории было наоборот.

Так что вряд ли вся эта история про меня. Никто из тех, с кем я катался на велосипедах за городом, меня давно не видел. Мы не общаемся. А те, кто слышал обо мне сейчас, не знают эту историю, и не видели моего шрама, потому что теперь я не ношу шорты. И что я не люблю Imagine Dragons. Я люблю «Кенгуру» и их песню, например, «Город Пенза», а может и «Это был я». Это же я.

Я так и провёл всё лето на озере, царапая ноги в кровь осколками пивных бутылок. Пока озеро не закрыли в середине июля. Там кто-то утонул. А может быть, наконец-таки всплыл. Когда моей сестре исполнилось семь, мой папа сказал, что мы переезжаем жить в Москву. Город, который я никогда ещё не видел.

– Уж там ты найдёшь себе место, – сказали родители.

И я подумал, что они лучше знают. И подыграл им.

АПРЕЛЬСКИМ УТРОМ НА ЮГЕ МОСКВЫ

Апрельское утро на юге Москвы. Улицы наполнены музыкой. Машины гудят в унисон поющим птицам, лающим собакам и кричащим детям. В окнах домов и витринах бульварных киосков лениво отражается солнце. Прямо над головой зеленеют деревья. Под подошвой – ручьи, осколки, бычки.

Свиринский идет по мокрому тротуару. Вдали он узнает знакомый силуэт и кричит: – Ко-ос! – и поднимает руку, машет.

Силуэт оборачивается, кивает и ждёт. Прозвища появляются случайно. Плохие запоминаются лучше всего. Этот раз для Колосова стал исключением.

– Привет, – и ребята жмут руки. – Только что видел Кофрова, – говорит Колосов. – Догоним? Он, кажется, уже внутри. – Не-е. Не хочется его отвлекать. Он и так постоянно опаздывает, но в этот раз он далеко не последний.

Мимо парней пронеслось ещё несколько учеников школы, в которой они учились, и один учитель. Имени у учителя не было, потому что никто его не любил и поэтому он ничего не преподавал.

Свиринский и Колосов пошли вдвоём. За два года старшей школы, подумал Колосов, он в совершенстве научился опаздывать и обманывать. Из багажа в голове можно было найти два стихотворения – «Одиночество» Ивана Бунина и «Жирафа» Николая Гумилёва, да, и ещё дату начала кубинской революции – 26 июля 1953-го. Свиринскому же было достаточно интегралов, трудового права и альбомографии Эминема. На физике друзья-одноклассники рисовали в учебнике, на алгебре шутили про жизнь прогульщицы Маши, а физкультуру пропускали.

О ней Свиринский говорил так:

– На неё даже тренеры не приходят. Зачем тогда там быть нам? Пошли по домам.

Колосов дёргает ручку школьной двери.

– Закрыто.

Парни смеются. Видимо, это всё. Охранник закрыл двери и пошёл на обход. Всё, как учат. – Ну, раз нас никто не ждёт… – Свиринский разводит руками. – Тогда пошли гулять.

Нужно обязательно выйти на Черноморский бульвар. Без него ничего не получится. Между собой этот бульвар называется – «Чертановская Миля», хоть и даже до самого ближайшего Чертаново тут идти минут десять в совершенно другую сторону. Но в жизни ребят всё, как в том фильме. Стоило Свиринскому зачитать перед друзьями куплет трека Касты «Вокруг шум» возле вентиляционного домика, как Колосов обозвал это место:

– Чертановская миля! – вспоминая таким образом Эминема и его Восьмую милю.

Колосов прячет руки в карманах серого плащика. Он представляет себя причастным к мафии. Но одноклассники ещё не смотрели «Крёстного отца» или «Клан Сопрано» и поэтому назвали эту одежду «формой трудовика», и Колосову было самому смешно, потому что плащик и правда был похож. Свиринский же копирует Маршалла Мэтерса Третьего. Даже походка «реперская» – он тянет левую ногу, как подстреленный или тому подобные. So bad4.

– Звонил вчера Квентин5, – лениво начинает Колосов. – Просился переночевать. – Снова? Вот гад! Почему он никогда не снимает номер в отеле? – Вот и я о том же, – вздыхает Колосов. – Короче, только я телефон отложил, а он в дверь звонит! Пришлось впустить. – И чё он? – А ты знаешь, у меня мама дома, соседки по квартире. Всем рано вставать на работу.

Свиринский сочувственно качает головой. Он, конечно, знает.

– Пошли мы с Квентином на кухню. Я чай завариваю, а он водку достаёт, от закуски отказывается. – Мама твоя, наверное, злилась. – Ну, не совсем чтобы так, чтобы с криками, нет… Она у меня спокойная, всегда поймёт. Но вчера она зашла на кухню, зевнула так сильно и протяжно, и говорит: «Слышь, Квентин! Ты, говорит, наверное, не заметил, но тут людям на работу надо вставать в шесть с фигом-ли, и тебя вообще приходить не просили». А он, гад, целует ей руки, даёт денег и просит включить «Goodnight Moon», танцевать твист хочет. Ладно, думаю, на часок. Часок – это нормально. Короче, попели, потанцевали, легли спать. Я его уложил рядом, постелил одеяло под телевизором. Он во сне ворочается, как шиншилла. Я боялся, он мне всё побьёт. Ну, а утром я его, конечно, до метро проводил – там пусть сам решает. Я же не против человеку помочь, но границы тоже знать надо. В ресторан приглашал. Говорит, открыл на Новом Арбате. – О, надо будет заглянуть! – Да, как-нибудь. Лет через пять его точно закроют, но мы лучше подождём телефонного звонка и лимузина.

Парни идут и смеются. Теперь слово за Свиринским:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Смерть ей к лицу» – американская фантастическая чёрная комедия 1992 года режиссёра Роберта Земекиса. Герой Брюса Уиллиса в ней совсем не «крепкий орешек».

2

«Кенгуру» – советская и российская музыкальная группа, основанная в 1989 году в Пензе. Определить жанр, в котором играет группа, крайне затруднительно.

3

Imagine Dragons – американская поп-рок-группа, образованная в 2008 году в городе Лас-Вегас, США.

4

«So bad» – песня американского реп-исполнителя Eminem. В данном случае обыгрывается название и описание поведения.

5

Квентин Тарантино – американский кинорежиссёр, сценарист, продюсер, актёр и писатель. Один из наиболее ярких представителей постмодернизма в независимом кинематографе.