Витька Бубликов. Разрушить реальность

Я смотрел на неё, на снежинку, на трекер. В голове гудело. Домашний арест. Агенты. Пирокинезия. И вот она – Катя Ромашкина, которая знает про "Искропусков" и предлагает "ледок". И называет меня… Искропуском.

– А ты… – спросил я, чувствуя, как жар снова подкатывает к глазам, но теперь уже от любопытства и странной надежды, – …ты кто? Морозко в юбке?

Она засмеялась. Звонко.

– Охладить твой пыл могу, да. Пригодится. Особенно когда Скепсис пришлёт "Тушильщиков". Они, говорят, с огнетушителями размером с танк. Так что… – она озорно подмигнула, – бежим с урока? До того, как твой новый "браслет" начнёт звонить в ЦБНЯ?

Я посмотрел на трекер. Посмотрел на Катю. На дверь, за которой маячила тень какого-то "плаща" в тёмных очках. Домашний арест? Ну уж нет. Если я уж "бомба", то пусть рванёт по-весёлому!

– Погнали, – хрипло сказал я, суя трекер в карман. – Только… куда? И как от этого… – я ткнул пальцем в карман с коробочкой, – избавиться?

– Легко, – Катя схватила меня за руку. Её пальцы были удивительно прохладными. – В школьный подвал. Там… тихо. И есть одна штука, которая может помочь. Если, конечно, ты не спалишь его раньше. Бежим!

И мы побежали. От агентов. От директора в зайчиках. От горящих унитазов и трекеров. Навстречу хаосу, который только начинался. И я, Витька Бубликов, подозреваемый пироман-недоучка, вдруг понял: жизнь стала в миллион раз страшнее. И в сто раз веселее. Главное – не чихать. Ни при каких обстоятельствах.

Глава 3: Подвал, Перчатка и Генка на Вазелине

Бежать за Катей в школьный подвал, когда за тобой охотятся агенты с огнетушителями размером с баллон от газели – это что-то из разряда «очень плохих, но чертовски задорных идей». Особенно когда в кармане противно мигает трекер ЦБНЯ, будто маленький стукач.

– Ты уверена, что тут тихо? – прошипел я, спотыкаясь о ржавую трубу в кромешной тьме. Запах стоял знатный: пыль, сырость, плесень и что-то химически-сладковатое, от чего щипало в носу. – Пахнет, как в гараже у моего деда после того, как он пытался варить самогон из батареек!

– Тише! – Катя дернула меня за рукав. Её пальцы были по-прежнему прохладными, как мраморная плитка в мороз. – Они сканируют на движение и тепло. А тут… тут фон иной. Сыро, холодно. И Место Силы экранирует. Почти.

Она щелкнула маленьким фонариком-брелоком (в форме той же снежинки, что висела у неё на шее). Луч выхватил из мрака апокалипсис: горы старых парт, скелеты учебников, чучело кабана с одним глазом (второй заменила пуговица), проржавевшие баллоны с нечитаемыми этикетками. И в центре этого хаоса – полуразрушенная кирпичная арка, за которой угадывалось что-то вроде… комнаты? С обугленным кругом на полу.

– Алхимик Перельман, – пояснила Катя, пробираясь к арке. – Не наш академик, а его предок-чудак. Тот самый, в честь кого школу назвали. Говорят, он тут пытался философский камень сварганить, а вместо этого… – она ткнула фонариком в черный круг, – …получил Пламень Лютого Обдолбайства в лицо. И щедро раздал его генам потомкам. Вроде тебя.

– Очень лестно, – проворчал я, чувствуя, как от этих слов жар в глазах загулял с новой силой. – Значит, я не аллергик, а наследственный поджигатель сортиров? Супер. Мама будет гордиться.

– Не ной, Искропуск, – Катя достала из кармана ключ, похожий на старинную отмычку. – Ищи сундук. Железный, ржавый, с драконьей мордой вместо замка. Бабушка говорила, он должен быть тут.

Мы порылись в хламе. Я чуть не спалил взглядом пару пауков размером с мою ладонь (они смотрели осуждающе). И вот – под грудой пожелтевших конспектов по «Основам Советской Власти» – он! Сундук. Весь в паутине и ржавых подтёках. И замок – да, драконья пасть с пустыми глазницами.

– Как открыть? – я потянул крышку. Не поддалась. – Пароль? Или надо дракона чем-то накормить? У меня есть чипсы…

– Дай-ка, – Катя приложила к глазнице дракона свою снежинку. Кристаллик блеснул синевой. Раздался скрежет, и крышка со скрипом отъехала. Внутри, на бархатной тряпочке (полуистлевшей) лежало… оно.

– Перчатка Огневедения? – я разочарованно поднял предмет. – Это же… кухонная прихватка! Бабушкина! В драконов! – Она была поношенной, из толстой ткани, с вышитым золотистой ниткой драконом, который больше походил на упитанного варана. И вся в бурых пятнах – то ли ржавчина, то ли засохшая… ну, в общем, не хотелось думать.

– Артефакты редко выглядят пафосно, – философски заметила Катя. – Надевай. Бабушка говорила, она помогает фокусировать поток. Вроде как ствол для твоего… огнемёта глазного.

Я с сомнением натянул прихватку на правую руку. Ткань была грубой, неудобной. И вдруг… перчатка зашевелилась! Дракон будто ожил, его вышитые глаза блеснули ехидно, а ткань плотно обтянула пальцы, как вторая кожа.

– Ё-моё! – я дёрнул рукой. – Она живая! И щекотно!

«Ну конечно, живая, мешок с костями!» – прозвучал у меня в голове скрипучий, нагловатый голос. «Сколько лет в этом сундуке провалялась! Крысы по мне бегали! А теперь какой-то сопляк с глазами, как у перегретого паяльника, меня нацепил! Позор!»

– Она говорит! – ахнул я. – В голове! Оскорбляет!

– Дух артефакта, – без тени удивления кивнула Катя. – Бабушка предупреждала. Он вредный. Но полезный. Попробуй сфокусироваться. Посмотри на ту кучу бумаг. Думай о маленьком, аккуратном огоньке.

Я уставился на гору конспектов. Представил себе аккуратную свечку. Перчатка на руке заёрзала, будто недовольная.