Ночь сильнее воли. Сборник сновиденческих рассказов

Светлана Дробкова

Ночь сильнее воли. Сборник сновиденческих рассказов

Наваждение

– Лада, Ладушка, ах какое красивое имя, – нараспев повторял Эдуард. – Я думал, так уже никого не называют. Или это псевдоним?

Эд был наслышан об активировавшейся моде на всё славянское. Одежда, музыка, экскурсионные туры, даже дома – настолько русской обстановка вокруг при его жизни ещё никогда не была. Даже среди угрюмых друзей-заводчан вдруг завелись специалисты по ферментации Иван-чая, коллекционеры бабкиных рушников и охотники за старинными наличниками. А потому и имени новой знакомой он не сильно удивился.

Идущая впереди девушка обернулась и потупила глаза.

– Почему же? Имя самое что ни на есть настоящее. Русское. Старое просто.

В Хотылёво Эд бывал не единожды. Гулял по тенистым аллеям могучих дубов и лиственниц, сидел на каменных ступенях – последних артефактах некогда красивейшей усадьбы, общался с работающими тут по лету историками и волонтёрами, кормил комаров – куда же без них. Каждый раз видавшее живую Тенишеву место раскрывалось по-новому. Вот и теперь мужчина решил во что бы то ни стало отыскать каменный мостик в виде арки. В парковой аллее при жизни хозяев таких было два – подарок друзей-архитекторов. Сохранился один, да и тот утонул в зарослях, скрывшись от глаз посетителей.

– Родители у вас, смею предположить, затейники. Краеведы, наверное, или какие-нибудь поклонники преданий седой старины? – решил слегка пококетничать с провожатой Эдуард.

Девушка запрокинула голову, от души рассмеялась и сделала резкий разворот на 360 градусов. Её длинная юбка-солнце приподнялась, продемонстрировав голые лодыжки. Девушка поймала её обеими руками и присела, будто готовясь к прыжку.

– Да ну, какие краеведы, что ты! Папенька у меня леший, маменька – кикимора!

– Хех, – оценил шутку Эдуард. – И как я сам не догадался!

Молодой человек в умилении зажмурил глаза. Девушка же приложила ладошку ко рту и юркнула за поворот, явно приглашая гостя сыграть в догонялки. Эдуард этим маршрутом сегодня уже хаживал. Знал, что впереди пляж, озеро и густо поросший зеленью склон холма. А потому торопиться не стал. Решил ещё раз насладиться уже знакомым ароматом. Густой и терпкий, немного сладкий запах источали богатые заросли подмаренника, пустырника и дурман-травы. Эд не испытывал тяги к сбору букетов, а вот лишний раз подышать полем и лесом был не дурак.

– Нам туда, – махнула рукой Лада куда-то вправо.

– Уверена? – нахмурился Эд.

Именно этой тропинкой он пытался добраться до арочного моста, не сумел и потому вернулся к каменной лестнице в поисках помощников. Парни в садовых перчатках, которых он видел на старте прогулки, исчезли. Правда, огорчался Эдик недолго: по ту сторону усадебного пригорка, ближе к Десне рвала полуметровую сныть красавица в фольклорном наряде.

– Обижаешь! – натуралистично огорчилась провожатая и упёрла кулаки в бока. – Я тут каждый листочек, каждую былинку знаю.

Эд виновато пожал плечами и попытался отыскать взглядом ещё хоть каких-нибудь обитателей здешних мест.

– Так пойдёшь? Али страшно? – уже смягчившись, снова завладела мужским вниманием Лада.

Её спутанные длинные волосы качнулись в очередном непредсказуемом движении. Эд заметил в них тонкую красную ленту и пару цветков. С мыслью «Эх, была-не была» взмахнул рукой и побрёл за девушкой в гору. В двадцати метрах от края склона его взору открылось неожиданное. Столы, скамьи, лестницы, лежанки, кострища, смотровые площадки… Сколоченные из древесного мусора, но довольно прочные и надёжные.

– О, так это ты так с товарищами обосновалась? Стоянка у вас тут что ли? – предположил Эд и присел за стол.

Ноги его гудели от продолжительной ходьбы, футболка липла к телу, в горле пересохло. Лада сняла с себя узорчатый передник и постелила его вместо скатерти. Поставила плетёный туесок с хлебом и глиняный горшок с молоком.

– Угощайся, Эдичка. Устал ведь, притомился.

Девушка смахнула с мужчины невидимую пылинку и робко погладила его по рукаву. Он восхитился женской предусмотрительностью, почувствовал, как заныл голодный желудок и накинулся на снедь. Заморив червячка и сладко потянувшись, Эдуард присмотрел себе лежанку попросторнее и взобрался на неё. Убедившись, что конструкция выдержит двоих, подал руку Ладе.

– Ох, хорошо, сейчас бы гитару, – размечтался молодой человек, поглядывая на заходящее солнце сквозь ветви деревьев.

– Так вот же она, держи, – протянула видавший виды инструмент девушка.

– Как? Откуда? – не поверил глазам Эд.

– Ой, не дивись, милый, – снова рассмеялась новая знакомая. – В этом лесу столько всего интересного можно встретить… А, ну-ка, попробуй, – звучит ли.

Эдуард обожал гитару. В своё время окончил с отличием музыкальную школу. Брал любую мелодию с двух нот. Был запевалой в школе и техникуме, в кругу друзей и на заводских корпоративах. Но сейчас вдруг занервничал. Ладони его вспотели, голос дрогнул, струйка пота проделала узкую дорожку на лице.

– Дай-ка мне, – взяла инициативу на себя Лада, дёрнула пару струн и запела:

«Тише, видишь, спит моя любовь.

Тише, слышишь, бьет по венам кровь.

Я выбираю огонь и стрелы.

Ты засыпаешь под шум дождей…»

– Ой, нет, только не это, – притворно замахал руками на певунью Эд.

– Что такое? Не нравится? – выпятила нижнюю губу Лада.

– Да я не то что бы сильно против… Просто бывшая моя такое любила. А я как-то другую музыку предпочитаю.

– Хочешь рассказать?

– Про бывшую? Нееее… О бывших либо хорошо, либо никак. И я предпочитаю никак.

Эдик взял протянутую гитару, глубоко вздохнул и заорал:

«В детстве цыганка мне одна предсказала будто я.

Если сильно полюблю, то любимого сгублю,

Что измены не прощу и жестоко отомщу:

Не специально, но со зла превращу его в осла.

Иа-иа-иа-иа-иа-иа-иа

Он очень милым парнем был, но зачем он изменил?

И тогда все началось, предсказание сбылось.

И внезапно над собой потеряла я контроль.

И несчастный стал стонать, серой шерстью обрастать

Иа-иа-иа-иа-иа-иа-иа

Ведьма я, эх, ведьма я.

Такая вот нелегкая судьба моя.

Силой я наделена.

Но на беду любовь моя обречена…»

– Моя очередь, – хитро подмигнула девушка и, отстукивая ритм костяшками пальцев о винтажную доску, затянула:

«Я любила твои руки, твои губы и глаза.

Кто-то мой покой нарушил. И, наверное, навсегда.

Кто-то знает, что он хочет, кто-то знает, как идти.

Если будешь осторожен, он не сможет нас найти.

Закрывай глаза и спи, досчитай до десяти.

Здесь сбываются мечты.

Этим кто-то – будешь ты.

Закрывай глаза и спи, досчитай до десяти.

Я узнала все черты,

этот кто-то – точно ты…»

Эд довольно захлопал в ладоши. Его больше не смущал выбор композиции. Он понял – эта девушка ему явно симпатизирует. Он всмотрелся в прищур её светло-зелёных глаз, насчитал четыре родинки на подбородке и шее, замер при виде выглядывающей из блузки ложбинки.

– Смотри, как ещё умею, – вернула увлёкшегося мужчину с небес на землю Лада.

Она округлила рот и издала не самый приятный звук. «Что-то знакомое», – слегка поёжился Эд, но виду не подал.

– Ай, умница. Ай, талантище! А что ты ещё умеешь?

На последних словах девушка приложила указательный палец к губам собеседника, велев замолчать, закрыла глаза и подала своё лицо вперёд. Мужчина считал намёк, довольно икнул и вытер губы. Он и сам заметил искру между собой и лесной нимфой. Про потерянный мост вспоминать не хотелось. Какой там мост, когда рядом такая краля… Он вытянул губы трубочкой, зажмурился и… ощутил грубый толчок в щёку. Из уха вылетел проводной наушник и стукнулся о ключицу.

– Дядь, ты чего?

Эд поднял веки и увидел перед собой белобрысого подростка. Потёр глаза кулаками, посмотрел налево, направо – от Лады ни следа.

– Ты в порядке? – пощёлкал пальцами перед носом Эдуарда мальчишка. – Воешь так, что на всю округу слышно.

– Видимо, не в порядке. Совсем не в порядке, – почесал затылок мужчина. – Выведешь меня отсюда?

– Ну, пойдём, – после короткого раздумья согласился паренёк – в его юную голову явно закралось какое-то сомнение, но всё-таки принял протяную руку и помог мужчине подняться.

Уже через пару минут Эд и Костя (так звали подростка) стояли у запаркованного на краю парка синего Опеля. Автомобиль битый час голосил сигнализацией. Эдуард её отключил и полез в бардачок в поиске хоть каких-то купюр для своего юного спасителя.

– Слушай, а мост, арочный каменный мост, – вдруг вспомнил он. – Далеко ли?

– Дядь, – не сдержался от улыбки Костя. – Ты, по-моему, перегрелся. Я же тебя на мосту этом и нашёл – ты сверху лежал.

Русская мечта

«Встречаемся через час в этом офисе. Координаты ниже. Все вопросы потом».

С Никитой мы тепло общались около года назад. Вели задушевные разговоры месяца с три. Обычно это были ночные переписки ВКонтакте, реже – в WA. Увидеться не успели – новый знакомый как-то быстро переехал в столицу и, собственно, там и пропал. Не в прямом смысле, конечно. Просто кончились наши с ним беседы.

И тут ни с того, ни с сего на тебе: «Привет. Как дела, как жизнь?»

Мы снова проболтали всю ночь. Я нутром чувствовала: свиданию быть. Но чтобы вот так, посреди рабочего дня, без предварительных «прелюдий», такой приятной каждой девушке моего возраста суеты… И где! В банке, который я интуитивно обхожу за три версты вот уже третий год. В офисе, в котором подписала приговор на ближайшие 35 лет…

В троллейбусе я привычно подсчитывала, сколько всего можно было бы купить на те деньги, что сосёт из меня ипотека, проигрывала варианты вопросов-ответов с Никитой, возмущалась его поведением…

– Привет-привет! – заключил меня в объятия постройневший с момента публикации последних фото в соцсети Никита. – Хорошо выглядишь, присаживайся.

Он указал на стул рядом с банковским менеджером. Я села, уткнулась взглядом в адресованную мне женскую улыбку. Блондинка. Кудрявая. Та самая, с которой три года назад я здесь же подписывала договор.

Визуальная память у меня отличная. Можно сказать, феноменальная. Единожды увидев человека, не забуду его никогда. Имя-отчество могу перепутать, дни рождения подруг по календарям сверяю, на номера телефонов даже не замахиваюсь, а вот лица… лица – это моё. Неужто и она помнит? Из сотен клиентов? При условии, что взгляд «глаза в глаза» за всё время переговоров у неё случается лишь однажды – для сличения с паспортом. Вряд ли…

– Вот здесь распишитесь, – тычет фирменной ручкой в документ.

Данные уже вписаны. Паспорт, адрес, инициалы. Никита одобрительно кивает в ответ на мой вопросительный взгляд. Будто под гипнозом подписываю, пожимаю протянутую с поздравлением руку блондинки и машинально тянусь за пискнувшим в кармане Айфоном.

Это звуковое оповещение я узнаю из тысячи. Именно с ним по телу два раза в месяц прокатывается приятная волна: «Зарплаааааата». Но сегодня 8 апреля, до дня Зэ двое суток… «Ваш кредит на 1403859 рублей полностью погашен», – читаю в СМС и медленно стекаю по стулу.

– Ну, помнишь, год назад ты как-то толкнула идею по отслеживанию мошенников? – минут двадцать спустя в соседней кофейне возбуждённо тараторил Никита. – Они тебя тогда с фотосессий нагрели, карты пришлось менять, помнишь? Так вот я той же ночью набросал код, за месяц довёл его до ума, за два протестировал у столичных товарищей и в скорости продал ВТБ. Он работает, прикинь! Защищает клиентов банка от мошеннических посягательств, отыскивает тех, кто «преуспел» до внедрения кода и даёт 100-процентные улики для их наказания. Твоя идея, Свет, твоя, понимаешь?

Из меня градом лились слёзы, дыхание предательски сбивалось, а сердце отбивало бессвязный ритм. Я периодически предпринимала попытку поднести чашку с кофе к губам, но расплёскивала содержимое на полпути.

– А почему банку, а не стране? ФСБ какой-нибудь, Госдуме… – огибая препятствия в виде опухшего от слёз горла и тревожного хрипа, полез из меня диванный эксперт.

Никита грустно улыбнулся. Медленно огляделся. В кофейне потягивали горячие напитки люди в галстуках. То ли чиновники, то ли клерки…

– Одни не поверили, за дурачка приняли. Другие предложили передать «своё творчество более опытным специалистам для возможного изучения». Полгода я так потратил впустую, Свет. Почти отчаялся. Увидел твой пост про мечты о жёлтом Опеле и полёте в Калининград. Забил на патриотизм и подался в ВТБ.

Никита откинулся на спинку кресла, закинул руки за голову, потянулся. Будто повинуясь его жестам, я всё-таки отхлебнула из чашки. Сырный раф довершил было начатый процесс расслабления, но…

– Здесь ещё 8 с половиной и ещё чем-то там лямов, – выложил на стол и изящным движением безымянного пальца пододвинул ко мне новенькую банковскую карту собеседник. Кольца на пальце не было. – Твои 20%.

Сердце моё ухнуло вместе с глотком остывшего кофе куда-то в пятки.

– …я код за 40 миллионов продал, – добил информацией Никита.

Мы проговорили ещё 4 часа. Вспоминали, фантазировали, планировали, мешали кофе с напитками покрепче, заедали этот коктейль пирожными и громко смеялись, ловя на себе осуждающие взгляды. Я любовалась его сияющими глазами и думала: «Это лучший день в моей жизни». Уже на улице он взял меня за руку. Нежно так, мягко, бережно. «Сделает предложение, – решила я. – Купит 999 роз и поведёт в ЗАГС, а оттуда – на самолёт и к Мальдивам…»

– Прощай, Светлана. Больше мы не увидимся. Спасибо тебе за всё. Будут ещё идеи – пиши.

Мне так тебя не хватает

Мы с сыном гостили у друзей. Большой дом, много комнат, шумная компания. К полуночи Василия сморило, я отнесла его в хозяйскую спальню и осталась стеречь детский сон.

Напротив кровати у окна заметила столик с зеркалом. Типичный такой женский будуарчик, мимо которого сложно пройти. Я удобно устроилась с телефоном в руке.

Гости продолжали шуметь, а на улице тихо падал снег и настырно светила луна. В этом природном чуде отросшая седина моих волос как-то волшебно светилась. Дай, думаю, запечатлею на видео. Зашла в тик-ток, нашла подходящую озвучку и включила фронтальную камеру. Не прошло и минуты, как в экране телефона мелькнуло что-то странное. Прямо рядом с сыном. Что-то необычное, но по внутренним ощущениям безобидное.

Обернулась – пусто. Сыночек спит в той же позе, в какой я его оставила. Подошла, присела на краешек кровати, погладила тёплую ручку, посмотрела на розовые щёчки. Надо же доделать видео! Открываю последние кадры и понимаю, что меня отвлекло – на кровати сына, почти в том месте, где сейчас сижу я, сидит моя бабушка. Как живая. Спина ровная, ладони на коленях, взгляд спокойный и даже будто с любопытством. Явно наблюдает за моими манипуляциями с телефоном в лунном свете.

Чтоб вы понимали, бабушки нет уже много лет. Она не видела правнука. Как, впрочем, и всех моих перипетий с браком и разводом.

Я несколько раз отсмотрела видео, сделала скрин и понеслась к друзьям, которые спать не собирались. «Вы только посмотрите, что я сняла! – сую каждому в лицо Айфон. – Видите, ну, видите?».

Нет, не видят. Недоумевают и разводят руками. С обидой на такую невнимательность спешно пролистываю свежие кадры – чёрный экран. В том числе и на скрине.

Мигрень

Навязчивая трель дверного звонка рвала перепонки. Чей-то палец неутомимо жал и жал на кнопку, поднимая во мне тревогу всё сильнее и сильнее. Я бежала по снегу в сторону звука, понимая, что это бесполезно. Незнакомая улица, чужие дома – это не мой родной город.

«Вася пришёл домой, ключей нет – и он в панике звонит в дверь», – разрывала мозг догадка.

Сердце бешено колотилось, паника нарастала, ноги подкашивались, дыхание сбивалось в беге. «Где я? Что я тут делаю? Как добраться до дома? Почему я слышу этот звон?». Вопросы, вопросы, вопросы – и поверх этой вязкой душной массы отчетливое: «Это сон. Я сплю! Мне надо проснуться!!!».

Я стала кусать губы, щипать себя за руку, царапать кожу, совать голые ладони в сугроб – бесполезно. «Сынок, я тебя слышу, разбуди меня, разбуди!» – кричу во сне. Мечусь в поисках хоть одной живой души. Собака. Обыкновенный бездомный пёс, которых в реальности я вообще-то боюсь. Но в этом сне я мчусь к нему на всех парах, хватаюсь за его ошалелою морду и молю: «Собачечка, милая, разбуди меня, разбуди…»

Звонок монотонно и мучительно стучит в уши, колени мокнут от подтаявшего под ними снега, собака высовывает язык и расплывается в животной улыбке… Из-за угла появляются двое – женщина и малыш лет 4. Мы бежим к ним уже вдвоём – я и повеселевший пёс. «Разбудите меня, умоляю, разбудите!» – истерически кричу я.

Бросаюсь сначала к мальчику, но быстро отстраняюсь – нельзя пугать ребёнка. «Мамочка! – насколько умею, нежно, беру женские тёплые ладошки в свои руки. – Спаси, пожалуйста, там мой сын, разбу…»

И просыпаюсь. Я дома, в своей постели. Прислушиваюсь. Сын смотрит мультик в гостиной. А звук? Что же это был за звук? Шум моторов и ветра за окном. Болит голова. Видимо, эта мигрень превратила привычный звуковой фон в мучительную жуткую трель.

Громкая

– Ты чего такая взъерошенная? Давай помогу, – кондуктор подхватила сопротивляющиеся хозяйке санки-коляску и ловко задвинула их между пассажирами.

– Ой, Люд, ты просто не представляешь, что со мной сегодня произошло! Мой отец, оказывается, вовсе не мой. Представляешь, Люд? Не мой!

– Да ты что?

– Да! Сегодня узнала.

– Как?

– В одноклассниках мне мужик написал, потом позвонил по видеосвязи. Маму он мою знает, сестёр, всё рассказал, доказал.

– Оттого-то ты на сестёр и не похожа…

– Уж поддержала, так поддержала, Том! – вспылила рассказчица.

– Не шуми, Люд. Общественный транспорт.

Набитый людьми автобус молниеносно притих, вслушиваясь в драматичный разговор. И если кондуктор, помня о работе, периодически оставляла знакомую наедине с собой, то та затихать и не думала.

– Соня, Соня, слушай внимательно, что скажу, – громко наговаривала она голосовое в мобильник. – Мне написал мой настоящий отец, про маму всё рассказал. Найди тётку, передай ей мои слова, нам нужно будет поговорить!

– А ты за малым? – попыталась сменить непростую тему кондуктор. – Не поздно ли?

– Успеваю! А не то, выгонят вместе с Серёжкой из этого сада. Мне оно ж не надо? Иринка моя любимая, знаешь что?

– Что?

– Не разговаривает со мной. Забанила.

– Чего вдруг?

– Сказала: да ты при таком раскладе лучше бы аборт сделала. Я её и послала, а она меня забанила везде. Подруженька лучшая, змея подколодная.

– А она мне никогда не нравилась…

Новым пассажирам уже не было возможности протискиваться ближе к кондуктору. Терминал для оплаты она подавала им над головами. А громкая знакомая время даром не теряла.

– Сейчас 6:10, в 6:30 сына заберу, в 7 дома буду, а к 7:30 меренга твоя испечется. Приходи – вместе и завернём, – инструктировала она кого-то снова через голосовое сообщение.

– Ещё, Том, отчитывала меня: мол, за кого ты вышла – ни бабла, ни машины, ни квартиры.

– Ой, да и она-то не больно сильно выиграла – такого же на груди пригрела. Ещё и больной какой-то.

– Вот-вот, Том, бездетный…

– Ну, Люд, потише. Что ж ты громкая такая?

– Счастливая, Том! Я счастливая сегодня! У меня новый папка родился! Что там за остановка? Августин? А, моя. Ну давай, Томчик, покедова, побегу за малым.

– Давай-давай, Люд, беги, – перекрестила в спину суетную знакомую кондуктор.

Салон то ли облегчённо, то ли огорчённо выдохнул. По рядам пронёсся знакомый шорох – люди потянулись в карманы и сумки за смартфонами.

Голуби

– Доброе утро!

Наташа непривычно тихо вошла в кабинет. Развязавшийся вязаный шарф едва не волочился по полу, в глазах – отрешённость, в жестах – какая-то огорошенность. На приветствие не ответила, рассеянно засеменила у рабочего стола.

– Плохо, плохо я поступила, надо вернуться и проверить…

Кое-как разговорилась. Оказывается, в дороге её автомобиль занесло на скользкой каше. На пути кормилась стая голубей – вот в неё-то коллега и въехала. Сама не пострадала, но испугалась знатно. Остановиться или сдать назад не позволила пробка, а подросшая к моменту парковки у офиса тревога превратилась в панику.

– Их так много было. Кто-то кормил, а я въехала…

– Голубь взлетает с бомбы за секунду до её взрыва и плодится 7 раз за год. Плюс это далеко не краснокнижная птица, а самая обыкновенная летучая крыса, – как могла, попыталась я успокоить коллегу. – Хотя…

В самый неподходящий момент мозг мне припомнил:

«Год 2014-й. Конец осени. Возвращаюсь домой с работы. Иду в ванную, чтобы вымыть руки. Параллельно болтаю с кем-то по телефону. Включаю свет, открываю дверь – и ору в трубку. От неожиданности, конечно: с полотенцесушителя вспорхнуло напуганное мною нечто и забилось на антресоль под потолком (да-да, в старой квартире у меня тогда ещё были такие элементы советского прошлого).

Разговор – в сторону, глаза – в кучку, нервы – в кулачок.

– Света, ты чего, что там у тебя?! – кричит взволнованный по ту сторону телефона собеседник.

– Всё нормально, это голубь, перезвоню!

Точнее, голубка. Белая, молодая, тощая. Давно тут – вон и полотенце изгажено. Решётка от вентиляционного люка болтается на честном слове – птица проникла через шахту, а уйти тем же ходом не догадалась.

– Не бойся, я тебя не обижу, – беру то самое подпорченное полотенце и набрасываю на незваную гостью.

Мгновение спустя горлица на свободе, а я старательно гоню от себя мысль: птица в доме – плохая примета.

– Мы же взрослые люди, православные, прочь эти суеверия…»

– А через сколько-то там дней я узнала, что мамы у меня больше нет. Возможно, она уже была мертва к тому моменту и пыталась меня об этом оповестить.

– Умеешь ты, Свет, поддержать и успокоить, – только и смогла выдавить коллега.

Удачное свидание

Тихая кофейня где-то на окраине. За окном жёлтая листва и серый дождик. Пейзаж, который прекрасен именно из-за стекла.

Голову кружит аромат то ли только что сваренного глинтвейна, то ли сидящего напротив мужчины. Карие глаза, русые волосы, белозубая улыбка… Попробовать десерт не удается уже минут двадцать – отвлекающие факторы сильнее самой безумной любви к сладкому.

Телефоны на беззвучном. Воздух намагничен. Когда успели придвинуться друг к другу вплотную? Колени соприкасаются, осторожные движения по плечу и локтю, ладонь в ладони и… ядерный взрыв поцелуя.

Кажется, ударной волной сбивает с ног всех в округе, стёкла дребезжат, и без того редкая листва ссыпается в кучу!

А они смеются. В голос! Как дети. Потому что понимают, что, наконец-то, нашлись. Те самые половинки. Которым не нужно производить впечатление, пускать пыль в глаза и сдерживать «настоящесть», стараясь понравиться.

Можно никуда не спешить. Шутить по-чёрному, подтрунивать друг над другом, перебивать, вспоминая одну весёлую историю за другой и вздрагивать как под током от каждого прикосновения.

Два лучше, чем один

Карина души не чаяла в Василии. Кот достался ей в наследство от дедушки мужа и поначалу хлопот доставил немало: деревенские повадки, тоска по прежнему хозяину, обострившиеся старые болячки – всё с лихвой покрывали умилительные белые носочки, встроенный мурчатель и до невозможности тактильная шёрстка.

В тот день девушка мчалась домой в предвкушении тёплых объятий. На улице накрапывал противный дождик, в сумочке грелись пакетики со свежим кормом, ещё пара кварталов – и вот он шёлковый бочок. «Миииии», – едва слышно донеслось из-за угла. «Вася? – не поверила глазам Карина. – Ты как тут оказался?»

Кровь мгновенно вскипела. Девушка представила, как кот в очередной раз промахнулся с лотком, поцарапал новый диван, снёс со стола скатерть вместе с ужином супруга – и тот не сдержался, отлучил бедолагу от дома. «Да ну, быть такого не может», – отмахнулась Карина и крадучись подошла к животному.

Дымчатая шерсть намокла, «комплект контрастных аксессуаров» испачкался, уши подрагивали на ветру. «Ну, копия Василия! Разве что мушка на мордочке скромнее, да «варежки» короче», – поразилась сходству девушка и потянулась за телефоном, чтобы задокументировать удивительную находку. Тема на вечер в её семье была определена. И на следующий день. И ещё на один.

В тот самый двор к копии Василия супруги нагрянули вместе. Отыскали всезнающих бабушек и выяснили: кошка молодая, добрая и ласковая, её подкармливают дети и взрослые, но хозяев у неё нет. Точнее, не было…