Нежить

Никита Мост

Нежить

Я нашел здание, когда-то походившее на торговый комплекс. Обходить его по периметру было опасно, и я зашел с торца в приоткрытую дверь, на которой висела старая шуба. На мое счастье, дверь оказалась не такой скрипучей, и я знатно исхудал (сказывалось отсутствие нормальной еды в течение уже пары недель), что тоже меня спасало. Внутри был полумрак – запыленные окна все-таки просвечивали через себя солнечный свет. Я зашел внутрь, но закрывать дверь за собой не стал, хотя для этого и не требовалось много усилий. Хотя шуба казалась увесистой. Но безопасность важнее. Хотя какая безопасность? По привычке я начал думать, куда мне бежать, если сюда проникнут они. Но бежать было некуда. Я находился, вероятнее всего, на рампе. Тут когда-то была территория склада. Место разгрузки товара, видимо. Я огляделся – теоретически, должна быть какая-то дверь, которая вела бы внутрь. Непосредственно на склад. Но двери не было, повсюду валялась верхняя одежда: старые шубы, куртки, штаны. Женские. Мужские. Детские. Я ходил по одежде, опасаясь, что могу не видя наступить на что-то. Или на кого-то. В самом углу я заметил некое уплотнение – одежда была наложена небольшой горкой, менее запылена и лежала так, будто ее недавно трогали. Я подошел туда и почувствовал, что наступил на что-то твердое. Это был деревянный поддон, точнее его часть, только корпус, а под ним лежала большая доска. Я начал разгребать одежду, прислушиваясь к каждому шороху на улице. В проеме двери меня видно не было, это немного успокаивало. Я хотел пить. Я не пил уже второй день. Пот капал на засаленную одежду. Я расчистил это место за несколько минут. Образовалась стена пыли. Я убрал поддон, он показался мне не таким уж и легким. Сил оставалось все меньше. Теперь мне нужно поднять доску. Нужно ли? Нужно. Приходится рисковать, чтобы хотя бы что-то делать. Но там может быть стадо. Я опустил голову и прислушался. Кажется, тихо. Нужно поднять доску. Это было проблемой. Тихо это сделать было никак нельзя. Я вернулся к двери и осмотрел улицу насколько это было возможно. Никого. Поблизости, по крайней мере. Душно. Стены как будто сдвигались. Я вернулся к доске и, приподымая ее насколько возможно тихо, увидел облупившуюся краску по периметру. Это свидетельствовало о том, что доску используют для чего-то.

Я почувствовал глухой удар в затылок. Трехдневная измотанность сказалась – ноги сами были не в состоянии держаться, и я упал на живот. Хотя, сказать по правде, в ударе чувствовалась неуверенность; наверное, наносил его не самый опытный человек. И если бы я был в полном здравии, сомневаюсь, что при переигрывании этой ситуации меня бы свалили с ног. Было, тем не менее, больно, но сил кричать не было. Лишь в глазах помутнело. Я простонал внутри себя, и попытался начать анализировать ситуацию, в которой оказался. Мой мозг был не готов работать; помог бы ему в этом хотя бы стакан воды. Пятно на затылке становилось все неприятнее и объемнее. По подбородку тонкой струйкой стекала кровь.

– Ты кто такой, сука?

Он подошел ко мне и подошвой ударил по пояснице.

Я молчал.

И был готов к смерти.

Она была бы сейчас уместна как никогда. Я устал.

В правом переднем кармане у меня был перочинный нож. Нужен был момент, чтобы пустить его в дело.

– Не трать пули, баран. Не шуми! – сказал более резкий и грубый голос.

Их двое.

– Переверни его.

Он схватил меня за волосы и потянул на себя.

– Он готов, – сказал первый.

– Ты пульс пощупал? Нужно сначала пульс щупать!

Я почувствовал его пальцы. Пахли они отвратно.

– Есть!

– Так и думал. Хорошо, что ты его приложил. Иначе, если это был я, он бы был уже готов. Видишь, от тебя все-таки есть польза.

– Что с ним делать-то?

– Как сам думаешь?! Давай его вниз. Пока все тихо, но это ненадолго. Он может быть не один. Стой на стреме.

Они перевернули меня и начали бить по щекам. Я дышал медленно.

Один – что побольше, – ушел смотреть улицу. Ударивший меня остался. Я чувствовал, как он разглядывает меня.

– Дохлый, сука. Мяса мало.

– Тише будь.

Тот, что побольше, поспешным шагом подошел к доске и поднял ее. Я услышал женский голос из подвала. Они разговаривали. Боковым зрением я увидел, что тот наклонился и что-то виновато объяснял. Также я увидел у него пистолет. У второго же был автомат, прикладом которого я получил по голове.

– Но есть кое-что получше, – сказал дышащий надо мной.

Через секунду он слегка отступился, закурил и сел на корточки. Это был мой шанс. Через слегка приоткрытый глаз я увидел, что он смотрит в сторону двери чаще, чем на меня. Я лежал на спине, и мне нужно было достать перочинный нож из кармана.

– Давай, понесли, – сказал он другому.

– Нам нужно достать воды. Запасов осталось на два дня.

– Блять! Я с пяти утра на ногах! Если бы не этот жмурик, нам бы вообще жрать было нечего.

– Хочешь сказать, это твоя заслуга? Он сам сюда пришел.

Я до последнего надеялся, что мне удастся избежать встречи с ними.

– Ты останешься тут, – сказал тот, что с пистолетом. – Он может быть не один, его могут искать.

– Охренительно! – выдыхая густой дым, раздраженно ответил мой обидчик.

– Понесли. Сейчас только посмотрю улицу.

У меня не было сил, мои ноги не слушались, голова кружилась. Нужно действовать.

– Там парочка на улице, – тихо сказал он. – Занеси его сам, а я на шухере. Голос его стал беспокойнее.

Мой обидчик поспешил и затушил бычок о мою щеку. Взял мою левую руку, чтобы поднять меня и опереть на себя. У меня получилось достать перочинный нож, вонзить ему в кадык и провернуть по часовой стрелке. Я был обескуражен своему точному попаданию. Его зрачки расширились, он захрипел и смотрел на меня с ужасом и отчаянием. Управляя ножом в кадыке, постарался спрятаться за его корпусом, чтобы был шанс хотя бы на дополнительную секунду моих действий, поскольку, как мне казалось, со спины было не сразу понятно, что происходит. Его руки тряслись и он выронил автомат с предплечья. У меня не было выбора – я откинул его в сторону с торчащим в кадыке ножом (хорошо, что это место было наполнено тряпьем, иначе от его падения был бы шум), поднял автомат и направил его на второго. Мне казалось, еще мгновение, и я буду расстрелян. Шанса на ошибку у меня не было. Но он даже не взял в руки пистолет – его лицо было растеряно и наполнено страхом.

– Стой там, – сказал я.

– Подожди, дружище. Не делай глупостей.

– Положи пистолет на землю и пни мне его.

Он тотчас это сделал.

Там было пять патронов. Но держать в каждой руке по оружию у меня не было сил.

Голова кружилась. Он видел мое недомогание и ждал момент, чтобы наброситься на меня.

– Кто там?

Я указал на вход в подвал.

– Никого.

– Скажи, чтобы все вышли.

Он смотрел на меня.

– СКАЖИ, ЧТОБЫ ВСЕ ВЫШЛИ!

Пот стекал с его лба. Он стоял у двери с разведенными руками.

Он последовал к доске и три раза постучал по металлической лестнице, ведущей вниз.

– Они ни в чем не виноваты.

– Сколько людей вы съели?

Он напряг скулы и смотрел на меня.

Выглянула женщина лет сорока. На ней был окровавленный коричневый фартук. Я направил на нее автомат.

– Поднимитесь.

Ее губы затряслись и выкатились слезы.

– Умоляю вас, там дети. Забирайте все что хотите…

Мое недомогание ухудшалось, появилась рябь в глазах. Мне нужно было придумать более радикальную модель поведения.

Стоявший у двери сделал шаг вперед.

– Я все вижу, – сказал я, наставив на него автомат. – Еще дернешься – пристрелю.

Женщина по-прежнему стояла по пояс в этом спуске в подвал. Я не видел ее рук.

– Поднимите руки.

Она была безоружна.

– Позовите оставшихся и встаньте у двери.

– Что вы задумали? Умоляю вас…

Лежавший мертвым убитый мною мерзавец начал издавать хрипы. Стрелять в него было нельзя по понятным причинам. Я решил вырвать нож из его кадыка и воткнуть ему в череп, но для этого нельзя было терять контроль за теми двумя. Я опустил автомат, и, следя за стоявшим у двери, наступил ботинком на грудь мертвого. Я оглянулся – женщины не было. Черт с ней. Видимо, воспользовалась моментом, чтобы удрать обратно в подвал. Пока что я контролирую ситуацию, но готов умереть здесь и сейчас, если что-то пойдет не так. Выбора нет.

Мертвец начал мутировать, нужно было торопиться. Мои руки были в ссадинах, потому я снял перчатки с покойника и надел их. Обхватил нож, вырвал его и всадил в череп. Прямо в лоб. Сделал все быстро.

Сзади послышались какие-то звуки. Каким-то чудом мне удалось увернуться, и в сантиметрах десяти от меня проскользнула рука, в которой была монтировка. Меня чудом не задело.

Стоявший у двери воспользовался моментом и побежал на меня. Моя реакция снова спасла меня; я пнул ногой в живот стоявшего передо мной, монтировка упала, и направил автомат прямо на него. Свои намерения были тотчас им потеряны.

– Если сейчас не выйдут все из подвала, я застрелю тебя тут. А потом я спущусь и застрелю всех там.

Моя ярость отразилась в тоне голоса, хотя я был спокоен и сдержан. Сердце стучало в висках. Мне нужно было лечь.

Он подошел к спуску и постучал три раза. Я не знал, сигнал ли это к атаке, поэтому был готов.

Через минуту поднялись шесть человек. Все женщины. Среди них– девчонка. Молодая, лет шестнадцать. Блондинка. Красивая. Держалась спокойно; смотрела на меня оценивающим взглядом. Но глаза. Они были другие. Они у всех них были другие. Нечеловеческие.

Нужно было контролировать ситуацию – по ним было видно, что они только и ждут момента моего расслабления, чтобы уничтожить меня. Каждая встречала меня взглядом презрения.

– Что дальше? – спросил мужчина.

– Встаньте все у двери.

– Нет, прошу вас… не делайте этого… простите нас, мы всего лишь выживаем…

Кто-то просил меня о пощаде, угадывая мои намерения. Я был предсказуем. Пусть.

Они все встали у двери. Я подошел к спуску.

– Стойте тихо, я скоро вернусь.

Я держал их на мушке и оперся ногой на ржавую лестницу. Доска была за моей спиной, я взял ее за плохо прикрученную ручку. Я не знал, пойдут ли они за мной; наверняка, пойдут. Наверняка, у них есть еще кто-то. Кто прячется внизу. У меня не было выбора. Перед тем как опустить за собой доску, я два раза выстрелил в металлическую дверь. Пули прошли навылет. Звук наполнил помещение. Его наверняка было слышно издалека. Все эти люди понеслись ко мне, они истерично пытались поднять доску, но я держал эту чертову ручку с все более болтающимися саморезами. Отличный шанс оглушить меня сзади. Вдруг их человеческий крик сменился на ужасные и пронзающие вопли. Я слышал, как свора вбежала в помещение. Они разрывали их на части, я слышал как ломаются их кости, слышал нечеловеческие крики. Я держал ручку доски, но уже никто более не пытался пробраться ко мне. Вопли становились все тише и вскоре сменились на хриплый стон. Прошло минут двадцать и настала тишина, которая нарушалась тихим чавканьем, хрипом и шагами. В щели текла кровь. Мне нужно было идти дальше, но для этого стоило отпустить ручку доски. Я не мог этого сделать – ладонь не хотела разжиматься. Головная боль увеличивалась, била в виски. В автомате оставалось несколько патронов. Можно сказать, я был безоружен.

Я старался дышать медленно. Разрешал себе дышать, словно по щелчку.

Чудовищной концентрации стоило мне разжать ладонь. На плече у меня болтался автомат. Пистолет, видимо, выронил.

Я преодолел шесть ступеней лестницы и оказался в тесном проходе с горевшей на полу свечой. Она издавала слабый свет, но, тем не менее, можно было увидеть в конце прохода металлическую дверь. Боже! Если она сейчас окажется закрытой…

Состояние отчаяния культивировалось во мне, я ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел.

Ручки в ней не было, лишь замочная скважина. Я плавно оттолкнул дверь, и она поддалась, издав легкий скрип. Я зашел внутрь и оказался освещаемой свечами комнате с обшарпанными стенами. На полу лежала мокрая тряпка и стояло ведро с грязной водой. Кажется, перед самым уходом здесь прибирались. Я наклонился к ведру и попробовал кончиком языка воду. Она была отвратительна и пахла какой-то застоявшейся сыростью. Я окунул ладони в ведро и сделал глоток этой коричневой жидкости. Еще глоток. Еще. Еще. Я потерял счет времени, утоляя жажду. Вода была теплая, но это не играло никакой роли. Вскоре я почувствовал недомогание – казалось, мой желудок расширяется в размерах и лезет через горло. Меня затошнило и вырвало. Сердце билось быстрее, лицо обливалось потом. Я прижался к стенке и закрыл глаза. Не знаю, сколько я так просидел, но сквозняк, который я чувствовал все отчетливей, заставил меня подняться. На стене висел плакат с планом помещения на случай пожарной эвакуации и подписью директора Калошина Александра. Стрелочка вверх указана жирным шрифтом. Вверх мне не подняться. У меня совсем вылетело из головы, что дверь, через которую я вошел, не закрыта. Я попытался закрыть ее, но обнаружил, что это возможно сделать только с помощью ключа. Значит, мне нужно ее чем-то подпереть. К счастью, далеко ходить было не нужно – прямо напротив двери стоял старый холодильник, накрытый простынями. Я приоткрыл дверь и прислушался – наверху было тихо, лишь многочисленные медленные шаги нарушали тишину. Я наклонил холодильник на себя и попытался удержать. Я был обессилен. Мне было сложно это сделать. Пытаясь не выронить его из рук, тем самым подпер дверь. Он стоял под углом и практически идеально служил баррикадой. Предполагаю, что стоял он тут не зря.

Я проверил дверь, она была уверенной. Если сюда прорвутся, этот холодильник еще послужит, хоть и не в основной его функциональности. Я испытал легкое ощущение безопасности.

Я огляделся вокруг и увидел много коробок разных размеров. Стояли они в ряд на старой деревянной скамейке, приволоченной с улицы. Все были подписаны: «Мужская одежда», «Женская одежда», «Часы», «Документы», «Телефоны», «Бытовая техника», «Разное».

Я прошел по длинному узкому коридору, который привел меня к большой комнате, в конце которой виднелась другая. Та, в которой я находился, принадлежала мужчинам – на полу лежали четыре матраса, уложенная на них одежда служила одеялом. На трех стульях лежала мужская одежда. Стоял неприятный запах поношенной одежды. Другая комната встретила меня розовыми обоями с плакатами садоводческого характера и множеством написанных от руки рецептов на бумаге разных размеров. Там было в подробностях расписано, как разделывать человека и готовить. Были фотографии.

Меня вновь вырвало.

Здесь стояли три кровати. Одна была деревянная, двуспальная, старых времен, со старым матрасом с бегающими клопами, вместо подушки – комок маек. Другая – такая же, только односпальная и с перевязанным в круг посередине скотчем. Без матраса. И последняя – просто металлический корпус, подпертый снизу какой-то кучей лома. Вместо матраса – верхняя одежда. Вместо одеяла – тоже.

Этот момент настал – мои ноги отказались держать меня, и я свалился на кровать.

Я не знаю, сколько я проспал, минимум сутки или двое, но бодрость пришла ко мне, хоть и не в полной мере. Голова болела, воздуха не хватало, он был едкий, вентиляция отсутствовала, все вокруг наполнялось зловонием.

Голод овладевал мной, я начал искать что-то, но нашел только три пакета с человеческими костями. Все это лежало в соседней комнате, которую я проглядел. Я нашел фонарик. Я вынес эти мешки к холодильнику, отвратительный рой мух преследовал меня все это время. Я вернулся в эту комнату и продолжил исследовать ее. Пол был в старой крови. Стояло несколько небольших коробок из-под краски. Открыв ее, я увидел… консервированную КУКУРУЗУ! Боже, неужели это настоящая еда?! Я развернул свой перочинный нож, в нем было лезвие для открытия консервов. Я управился с этим за несколько секунд и как только я почувствовал уже забывшийся сладковатый слегка забродивший запах, я принялся пить эту жижу, невольно глотая падающие в горло кукурузинки. Казалось, что жизнь снова входит в меня, моя челюсть не справлялась с разжевыванием, половину банки я точно проглотил не разжевав. Вторую. Нужно открыть вторую банку. Тут дело шло помедленнее, но с той же жадностью. Я облокотился на стену и закрыл глаза. Я выдохнул и медленными шагами ко мне возвращалось желание жить.

Я пересчитал коробки. Их было девять, по восемнадцать банок в каждой. Итого… черт, а это оказалось сложно… сто семьдесят одна, за вычетом этих двух. Сто шестьдесят девять.

Неплохо было бы поменять свои ужасные майку и брюки. Поношенные кеды с отваливающейся подошвой на левой ноге – тоже.

Я решил изучить здешний быт. В комнате с коробками снизу в левом углу из стены торчал самопальный кран. Я повернул его и тонкой струйкой полилась прохладная вода. Я с минуту смотрел на воду. Я просто смотрел на воду. Вскоре я умылся, мои ладони оказались в крови. А точнее – высохшей крови, с которой соприкоснулась вода. Я умылся еще тщательнее и вспомнил об ударе, который нанес мне тот мерзавец. Я потрогал затылок – запекшая кровь смешалась с волосяным покровом; боли я не чувствовал.

Важным нюансом было то, что вода куда-то уходила, но очень медленно; я попытался расчистить от мусора предполагаемое место и увидел небольшую металлическую канализационную решетку, забитую наполовину. Она лежала очень хлипко и издавала звук при соприкосновении с водой. Я кончиками пальцев поднял ее и отложил в сторону. На меня смотрел черный квадрат темноты, вода уходила туда. Она звонко падала наземь, что было вокруг нее, мне неизвестно, но мелкий шорох и писк я все же услышал – видимо, это были крысы.