Роман со Свами. Краткий курс ведической жизни

Такие дела.

Последней в хор приехала виолончель – очень улыбчивая худенькая женщина притащила её на себе аж из-за окияна. Футляр у виолончели был очень крутой, какой-то дорогой фирмы и ярко-белый.

Репетиции длились всё дольше, народу приходило всё больше; кстати, приходили не только музыканты. Приходили и те, кто во время даршанов всегда сидел рядом со Свами на веранде; его приближенные, то есть.

Происходило вот что. Мне рассказывали, что вообще-то, конечно, Баба хор опекает. И всё про хор знает. Хотя надо отметить еще один удивительный свамин прибамбас – когда хор репетировал, Сатья Саи в мандире давал самые долгие даршаны. И как это понять?

Я никак понимать это не хотела, уж очень обидно было об этом думать. Тут торчишь на солнцепеке в линии, а потом в переполненном зале с вентиляторами, духотой, сквозняками и скрюченными ногами часами сидишь, надрывая голосовые связки, – а он там всякими прочими гостями занимается в этот момент.

Но на самом деле верила я совсем в другую свамину легенду (около Свами всегда ходило множество легенд).

Когда хор репетирует, действительно, Баба очень подолгу бывает на даршанах. Всем своим видом демонстрирует, что он находится вовсе даже и не с хором, и таким образом, проверяет нас на терпение, смирение, – весь божественный набор. Но. На самом деле Сатья Саи всё это время незримо пребывает и в хоре. Его хватает и туда, и сюда – энергии-то не скроешь, вон как накрывает всех музыкантов! Откуда и голоса, и способности прорезались?! Ведь в хор собрались люди очень-очень разные. Мне по секрету две женщины сказали, что они петь вообще не умеют, что Баба к ним во сне явился и велел прийти на репетиции.

Вот про то, что Свами больше в хоре, чем на даршанах, мне верилось сильнее.

А то получалось, что приехала ты за тридевять земель к богу, а теперь сознательно к нему на встречи не ходишь и просто песни распеваешь себе в удовольствие.

Подобного рода мыслишки вертелись, наверное, не только у меня в голове, но и у многих хористов. Свами, конечно, такой гудёж у себя в приусадебном хозяйстве слышал и, чем мог, помогал убирать упаднические настроения.

Прислал Свами своих помощников.

На репетиции стали приходить его приближенные, давние преданные. Они выступали в перерывах между песнями, рассказывая веселые истории о Свами, о его всевозможных проделках с ними тоже. И смысл всех этих историй был один – ребята, держитесь, Свами с вами! Пойте хорошо. Праздник уже на носу.

Хор и пел хорошо. Так хорошо, что даже собаки собирались на улице и заглядывали в открытые двери конференц-холла: ну-ка, что это вы тут делаете, а?

На пианино играл австриец Пол, он – композитор, в концерте исполнялось несколько его песен. Пол часто забывал, что он поет не один, а с хором, и иногда пел другие партии, не те, которые учили все. Импровизировал, в общем. А мне иногда хотелось ему прямо кулаком погрозить за это, особенно однажды, когда мы и так пели уже семь часов, а он вдруг предложил новый придуманный вариант мелодии.

Репетиции вела Сильвия, давняя – около тридцати лет – последовательница Свами. Сильвию знали все, а кто не знал, тот очень хотел бы с нею познакомиться. Я, например. Сразу было видно, что она рядом с Бабой давно уже.

Вообще, тех, кому повезло приблизиться к Свами по-настоящему, можно было опознать. Как? По достоинству, веселости, по доброжелательности, да много еще, по чему. Если этих людей было сразу несколько, то обычно они радостно о чем-то переговаривались. Если отвечали тебе, то просто и дружелюбно. Вот, например, вы видели в научно-фантастических фильмах или сказках людей будущего, эдаких героев? Такими были свамины люди. И среди них – Сильвия, руководитель хора.

Уж как так Сатья Саи придумал, что именно она – хормейстер, мне было неизвестно. Я приехала – а тут Сильвия. Из Америки. В сари. Она эти сари на каждую репетицию меняла – все свеженькие, новенькие, в нежных красках. Где же она их все хранит, интересно?

Сильвии вообще-то было много лет, она прямо так и сказала на хоре: «Мне – семьдесят с хвостиком». И вот в этом возрасте на ногах она отстаивала по две репетиции в день – утром и вечером, не присев! Она управляла этой неуклюжей махиной людей разных возрастов, разных стран, – в общем, всего, чего только можно, разного. Многие из нас ведь еще и не знали английского языка, а ей нужно было, в конце концов, и какие-то музыкальные указания давать. Да и не только музыкальные, бытовые тоже. По поводу рассадки, например, возникало много разногласий: всем хотелось сидеть в первых рядах, а пожилые люди, конечно же, к концу репетиций уставали.

Сильвия спокойно, весело и чётко вела эту нашу разношерстную команду, только она и Баба знали, куда. В перерывах она тоже рассказывала веселые истории про свои с аватаром встречи. И получалось, что Свами постоянно вокруг хора кружил. Только в конце я почувствовала, что и на самом деле репетиции хора были даршанами.

А однажды Сатья Саи это точно подтвердил.

На предпоследней репетиции Сильвия объявила, что Баба пообещал сегодня прийти на хор, и все как-то особенно приосанились, убрали сваленные футляры для музыкальных инструментов из углов зала.

Сильвия начала эту репетицию необычно – она стала представлять всех друг другу, знакомить. «Очень вовремя», – подумала я. А подумала зря. На самом деле, этот способ знакомства был, действительно, очень вовремя. В хоре пело около тысячи человек, и когда-то же надо было всем узнать друг друга поближе. Тем более, перед концертом для Свами.

Первыми Сильвия представила басы – часть мужчин встала, остальные радостно им зааплодировали, потом встали теноры и смущенно чуть поклонились, потом дружно встали альты – их было особенно много, а потом настала очередь сопрано.

Я встала вместе с сопрано и, когда поднималась, то невольно подумала о том, что ведь я сотни раз выступала на сцене, но почему-то именно сейчас, когда представляли всех скопом, а не только меня-единственную-неповторимую, то губы мои дрожали, и слезы еле сдерживались. А ощущала я безграничное чувство благодарности ко всем этим людям, ставшим мне близкими, за их аплодисменты.

Хотя концерта пока еще и не было.

После сопрано встали инструментальщики – им хлопали, конечно же, очень сильно. А в конце… Ну, а в конце её и не нужно было представлять, потому что музыканты не успели еще сесть, как весь хор начал скандировать «Силь-ви-я, Силь-ви-я!» А Сильвия в волнении абсолютно не могла развернуться от портрета Свами к нашему хору, в котором она отстояла, как у станка, как у холста, у пюпитра, потрясающие часы своей жизни. Сильвия всё смотрела на портрет Свами. Смотрела и смотрела, всплескивая руками, и что-то шептала при этом, известное только им двоим. И очень медленно, наконец, она повернулась к нам, к людям, которых Баба ей доверил. Чтобы она смогла нас увлечь пением песен, – той формой разговора, которую он особенно любил.

В этот день мы пели просто великолепно, а после репетиции Сильвия нам рассказала еще сваминых историй. Истории у нее получались прекрасно, она прямо бабиным голосом говорила, как будто он через нее ворковал. Одна история была очень поучительная. Сильвия сказала, что однажды в жизни последователя Свами наступает момент, когда святой перестает обращать на него внимание. Совсем. И это часть его божественной игры. Такое очень тяжело пережить, но пережить надо обязательно. Проверка на веру и самостоятельность. Сильвия как будто вспомнила что-то при этом, чуть вздохнула. А потом опять рассказала веселую историю и в конце воскликнула: «Свами, ну, заходи к нам! Мы тебя любим!»

Пауза.

А дальше все захохотали.

Дело в том, что люди в хоре про Бабу многое знали: и телепортировать может, и присутствовать без тела, приходить в другом теле или в какой угодно форме. Знали, что проделывает он это еще и потому, что, соединяя вместе людей с разными привычками, учит их жить дружно друг с другом. Как бы носом тычет: меня любите? А я – в каждом, вот, например, в вашем соседе рядом, которому вы изо всех сил на коленку жмёте и отругать норовите в этот момент. Ну-ка, цыц! И в хоре все постоянно про Сатья Саи помнили, да и как тут не помнить – он же везде: и на портретах, и в песнях, и в Сильвии. Сильвия в этот момент крикнула: «Свами, ну заходи к нам!»

Он и зашел.

Во входную дверь зашел молодой парень. Все расхохотались. Смеялись так, что аж стены ходили ходуном. Парень был чернявый, с копной кучерявых волос и в ярко-оранжевой длинной рубахе. Ну, вылитый Баба. Парень сначала растерялся – представляете, стоишь, а над тобой хохочет многосотенная толпа? Он-то всего лишь сильно опоздал на репетицию, ну да, ну извините… Этот парень ничего не понял, зато абсолютно точно поняли мы все – это Свами передал привет. Только он может так приветы передавать.

Глава 11. А был ли мальчик?

Потом была последняя репетиция. Нам уже сказали, во сколько будет концерт, в чем на него приходить, через какой вход мы пройдем в зал, что можно брать с собой, – в общем, весь последний инструктаж провели. Осталось только дорепетировать и завтра спеть.

Я выдохнула в такт и удовлетворенно подумала про себя: всё, вроде прошла, завтра выступаем. И цветы я наконец-то первый раз на голову надену. Мне всегда нравилось, что в прическе Сильвии каждый раз были живые цветы. А на выступление все женщины украсят голову жасминами, так нам сказали. Счастье-то какое! Какая женщина откажется украсить голову цветами?

В соседнем ряду в этот момент обнаружилась возня. Опять что ли кто-то кому-то коленкой заехал? Ну, уж сейчас-то чего? Уже все друг с другом на этих репетициях сдружились-помирились, уже даже места начали друг другу уступать. А? Чего там опять? Я повернула голову влево – в самой гуще женщин оказался мальчик лет пяти. Откуда он тут взялся? Здесь ведь каждый миллиметр площади поделен и занят, и ребенок сюда проникнуть не может просто по определению – не через чего, на входе севадалы стоят в галстуках.

Мальчик тем временем, наступая на скрещенные ноги-руки, деловито пробирался вперед. Между прочим, мы пели в этот момент. Кто же его сюда запустил-то? Где же его родители, мать иху… Я на всякий случай попыталась посильнее соединить ноги. Но напрасно. Мальчик плюхнулся прямо мне на бедро. Сел. Дошел, то есть, умница, куда надо.

Всё население женщин вокруг укоризненно уставилось на меня: а-а-а, значит, это ты нерадивая такая мамаша. Господи, ведь я только подумала также про кого-то – и вот оно обратно прилетело… Ребёночек, чего же ты во мне нашел, а? – лихорадочно соображала я, а вслух всё это время пела свою партию. Правая рука держала текст на английском, левая гладила мальчика, который прислонился ко мне, судя по всему, надолго. И тут вдруг мне в голову пришла ослепительная мысль: так ведь это Свами его прислал! Знает, что я люблю с детьми возиться, вечно с ними стихи учу, хороводы хороводю, вот он такой знак и подаёт: молодец, мол, хорошо поёшь и ведёшь себя, ни с кем не ссоришься, терпение проявляешь. Так держать! Я аж чуть не прослезилась от счастья.

Хорошо, что не прослезилась.

Мальчик в этот момент завозился и начал кашлять. Кашель перешел в оглушительный. Теперь уже и музыканты начали укоризненно на меня оглядываться. Сильвия, дирижируя, тоже вопросительно развернулась ко мне. «Сильвия, Сильвия, это совсем не я! Это всё этот мальчик!» – я внутренне перед всеми оправдывалась и с ужасом понимала, что ко мне прямо в руки, за день до концертного пения, чихая и кашляя, попал абсолютно больной ребенок. У меня не было носового платка, и все свои сопли он прямо о мое сари вытирал, да еще к щеке прижимался, шепча что-то. То, чего до ужаса боялся каждый участник хора – заболеть перед выступлением – оно именно со мной сейчас произойдет, и выступать я завтра НЕ БУДУ!

Ребёнок, громко сопя, заговорил, ко всему прочему, на преотличнейшем английском:

– А долго у вас эта фигня продолжаться будет?

Это я так в целом смысл поняла – на самом деле, говорил мальчишка более развернуто. Я судорожно пела и мягко-лихорадочно отвечала ему шепотом: «Тише-тише, молчи, пожалуйста, ну, что же ты так кашляешь-то? Уже скоро всё закончится, потерпи и не кашляй, пожалуйста, и, хороший мой, не дыши ты на меня… вот так поверни головку… ага».

Песня пелась. Дитё, слава богу, придремало.

Запели другую песню.

– Ты меня обманула, – мальчик проснулся, шкворчал носом громко и опять потянулся к моему лицу. – Ты сказала, что скоро кончится, а вы всё поёте и поёте. Ну, что это за мучение?

Ой, мамочки мои, да что же делать-то? Я ничего не могла придумать, начала оглядываться вокруг и тут наткнулась на портрет Бабы.

Ага, вот и ты. Это же ты, ТЫ прислал мне в последний момент, когда я на последнем издыхании собираюсь дотерпеть и завтра петь для тебя, ты прислал этого абсолютно больного мальчишку, чтобы я перепугалась, что он меня заразит. Выстояв все десять дней на солнцепеке, и растягивая глотку на пять октав как Има Сумак, я заслужила от тебя вот это, да?! И уж, как дурочка, начала расстраиваться от такого пердимонокля, совсем забыла, с кем имею дело, – с Тобою! Вот уж и вправду, дурында! Ведь по всем человеческим законам при такой натруженной за десять дней глотке да еще и бактериях, залезающих от твоего чудесного мальчика мне во все горловые пазухи, конечно же, я должна свалиться в температуре прямо сейчас, потому что забоюсь этого, да!? Но, любимый, я тебя разгадала. Я – НЕ ЗАБОЛЕЮ, это пусть дураки думают про бактерии. Я знаю: во что веришь, то и получишь. Между прочим, я это уже проверяла на себе: в Ришикеше в Ганге омывалась почти ж то в местах кремирования и воду сырую из водопада пила. И делала это, зная, что такая намоленная река – святая. И ничего со мною в ней не случится. 19

Вот что сейчас тебе скажу: я не испугаюсь ни за что, даже если свалюсь и завтра не пойду на выступление – видела же, как ты Наташу уложил эго излечивать. Так вот, если всё это случится и со мной, знай: пела я просто так, мне ничего от тебя не надо, я просто люблю петь, вот и пела в твоем хоре от души! И ничего я не боюсь, потому что ты со мной так не поступишь. Но, конечно, Ты поступишь, как считаешь нужным. А я приму это. Всё. Вообще-то, сама я верю, что буду завтра выступать.

В любом случае, за этого мальчишку – большое спасибо. Очень смешно.

Глава 12. Рождество Христово. «И виде (…) Господа, ходящаго в раи» 20

Назавтра абсолютно здоровая, в белом струящемся сари с жасминами на голове я сидела в первом ряду линий перед домом Свами – именно здесь собирался хор для прохода в Саи Кулвант Холл.

Ночью мне приснился сон – заливаясь от смеха, прыгал и кружился в танце вчерашний мальчишка. Свами сказал, что я его правильно поняла. Он меня проверял. Я прошла проверку. Можно выступать.

Нас запустили за два часа до появления Бабы. Мы сидели на так называемой «вертушке» – площадке, расположенной прямо перед местом, где Свами обычно располагался лицом к залу. Почему «вертушка»? Дело в том, что Свами между линиями мужчин и женщин часто ездил по определенному маршруту. И те, кто сидели на этой «вертушке», вертелись в его сторону. Машина Свами – центр притяжения. Все головы к ней обращены. И эти многолюдные человеческие волны, набирая скорость с рядов, утихали возле медленно двигающейся божественной тойоты-порте.

Саи Кулвант Холл был праздничный. Настолько праздничный, что хотелось зажмурить глаза, открыть их и убедиться – правда ли, что ты именно здесь находишься? Не сказка ли это?

А это была точно сказка.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Иса – имя, под которым Иисус был известен на Востоке. См. работу: Хасснайн Ф. М. В поисках исторического Иисуса. Из апокрифических, буддийских, исламских и санскритских первоисточников. / Пер. с англ.: Вернигора В.; М.: Саттва, 2006. 286 с. . (здесь и далее прим. авт. – Е.Б.)

2

Ведические знания, Веды – древнейшие божественные писания; вне национальности, наиболее сохранены в Индии. «Веда итихи ведаха» – в пер. с санскрита: то, что раскрывает смысл того, что не может быть познано ни с помощью непосредственного опыта, ни с помощью логики. Далее в тексте много ведических терминов философии и религии индуизма. Также Веды возрождаются в России. «Ригведу», «Атхарваведу» на русский язык перевела специалист по ведической культуре Т. Я. Елизаренкова, доктор филол. наук; награждена высшим орденом Индии для иностранцев «Падма Шри». В том числе, она ученица Ю. Н. Рериха.

3

г. Путтапарти – место рождения и ашрама Шри Сатья Саи Бабы (Индия, штат Андхра Прадеш).

4

Аркаим – археологический памятник Южного Урала (Россия), духовный центр и место паломничества.

5

Даршантермин индуизма, непосредственное реальное видение Божества, знак милости;мандир храм,место для молитвы; норт (англ.: north) – север, так называются гостиницы в северной части для европейцев и русских в ашраме; кантин (англ.: canteen) столовая.  – – –

6

You are welcome (англ.) – добро пожаловать.

7

Кёрлинг – спортивная игра на льду.

8

Шиваратри, Махашиваратри – важнейший ведический праздник, прославляющий бога Шиву, празднуется накануне новолуния в феврале-марте.

9

Line! (англ.) – линия.

10

Do not stand, do not clap during darshan (англ.) – не вставай, не хлопай в течение даршана .

11

Nature (лат., англ.) – природа. Имеется ввиду место, не тронутое цивилизацией.

12

Enough (англ.) – достаточно.

13

Упанишады – богооткровенные писания, квинтэссенция Вед. Здесь речь идет о Тайттирийя Упанишада. Также см. об этом: Сэндвайс С. Человек с любовью – Бог. М.: Амрита-Русь, 2007. С. 387; Бхагаван Шри Сатья Саи Баба. 12 Упанишад. Практика постижения истинной реальности. М.: Амрита-Русь, 2009.

14

The SWAn in MEE (англ.) – лебеди во мне.

15

«От чистого истока в прекрасное далёко» – строка песни «Прекрасное далеко», композитор Е. Крылатов, стихи поэта Ю. Энтина.

16

At four p.m. (англ.) – в четыре часа пополудни, в 16час.

17

Табла – парные барабаны, индийский классический музыкальный инструмент.

18

Цит. по: Язев А. П. Аватар Сатья Саи Баба и вечное учение/А. П. Язев. – 2-е изд. М.: Амрита-Русь, 2005, с. 145.

19

Има Сумак – легендарная певица с диапазоном голоса 4—5 октав, от баритона до колоратурного сопрано. Мировая знаменитость 50-80-х годов ХХ века.

20

Цит. по: Житие старца Серафима, Саровской обители иеромонаха, пустынножителя и затворника / Изд. 2-е доп. Клин: фонд «Христианская жизнь», 2003. С. 433.