На расстоянии пульса

Лея С.

На расстоянии пульса

Пролог

«Она охотиться за ним

Но он тоже охотиться за ней»

Пролог

Тишина в доме стояла мёртвая, как будто затаилась в ожидании. Каждая ступенька под ногами скрипела так громко, что казалось – этот звук разносится эхом по всем пустым комнатам, в каждую трещину облезших стен, в каждый прогнивший угол.

Ветер гулял по коридорам, срывая обои, хлопая дверьми, словно насмехаясь – он знал, что мне страшно.

Я, тяжело дыша, сжимала в руках ржавую ручку кухонного ножа, который нашла на полу. В темноте глаза медленно привыкали, но я знала – он всё ещё где-то рядом. Где-то среди тени, наблюдает. Ждет.

Как зверь, который знает свою территорию. А я – всего лишь добыча, которая забрела в логово.

На стене мелькнула старая рамка. Я не хотела смотреть, но взгляд сам зацепился. Фотография – старая, выцветшая.

На ней была я. Моя спина, и фигура позади – размытая, но узнаваемая. Он. Снято явно недавно. Я вздрогнула, кровь застыла.

Он знал обо мне всё. Уже давно.

Он появился внезапно – как кошмар, шагнув из сна в реальность. Ни слова, ни звука – только шаги и эта чёрная, пустая прорезь на месте глаз. Я не понимала, почему нахожусь тут, но теперь это неважно. Главное – выбраться отсюда любой ценой.

И вдруг тишина сломалась. Сверху, с чердака, раздался тяжёлый, мерный шаг. Он знал, где я. И он не спешил – решил поиграть.

Словно проверял, насколько долго я смогу оставаться в сознании от страха.

Я рванула с места, забыв о дыхании, о боли в сбитых коленях, о дрожи в руках. Только вперёд. Только вниз – к чёрной лестнице, ведущей в подвал, где пахло плесенью и сыростью, но где можно было спрятаться хотя бы на пару минут.

Дом будто дышал за мной в спину – стены скрипели, пол дрожал, воздух сжимался.

Сзади – скрип. Один шаг. Второй. Он не торопился. Он знал: страх – лучший поводырь. Он не охотился. Он ждал, пока я сама себя загоню в угол.

Подвал встретил меня кромешной тьмой и глухим стуком сердца в ушах. Дверь за спиной захлопнулась, но я не посмела обернуться. Просто присела в углу, между заваленными ящиками и старым велосипедным колесом, которое зловеще покачивалось, будто кого-то звало.

Шаги затихли. Где-то сверху. И вдруг – голос. Тихий. Хриплый. Будто сквозь старое радио.

– Я вижу тебя.

Я зажала рот рукой, чтобы не закричать. Он не мог знать. Не должен был. Я спряталась. Я…

Капля. Одна. С потолка. На плечо. Тёплая.

Медленно подняла голову.

Он стоял прямо надо мной – на деревянной решётке чердачного люка, из которой стекала кровь.

Он знал, где я с самого начала.

Резко вскочив, ударившись плечом о край стеллажа, тот жалобно застонал и начал оседать. Но я уже мчалась прочь, цепляясь за бетон, за стены, за воздух.

Подвал оказался лабиринтом, в котором я не знала пути. Пыль, паутина, разбитая мебель, старые детские игрушки – всё казалось частью странной ловушки, расставленной заранее.

Как будто кто-то знал, куда я побегу. Заранее. И подготовил.

Позади – щелчок. Как будто кто-то тихо закрыл за собой дверь. И снова тишина.

Теперь я бежала наугад, спотыкаясь, падая, поднимаясь. Где-то вдалеке – слабый свет. Узкое окошко, почти на уровне пола. В подвале был выход – видела его, когда забегала. Он был закрыт, но если сильно ударить…

И тут я замерла.

А что, если он ждал у окна? А если это – ловушка?

Сердце заколотилось сильнее. Но выбора не было.

Вцепившись в металлическую раму руками, начала дёргать. Пальцы скользили, рвались в кровь. Свет тусклый, но живой – в нём была надежда. Где-то снаружи был мир. Люди.

Безмолвие исчезло – теперь в голове звенело одно: вырваться.

– Ну же… – шептала я, не зная, кому – себе, богу, случайности.

За спиной снова послышались шаги. На этот раз – быстрые. Я с криком навалилась всем телом на окно. Стекло треснуло. Кусок впился в руку, кровь брызнула, но было уже всё равно. Слёзы застилали глаза, сердце колотилось, как у пойманного зверя.

Он уже был рядом. Чувствовала. Дышал за спиной. Тепло, тяжело. И вдруг – голос. Громче, чётче.

– Ты не выйдешь отсюда

Окно поддалось. Один рывок – и я вывалилась наружу, вниз по склону, в мокрую траву. Луна вынырнула из-за облаков. Я отползла, как могла, подальше от дома, раненая, дрожащая, живая.

Позади – зиял чёрный проём окна, но никто не появился. Он не вышел. Он остался внутри.

Он знал, что вновь найдёт меня.

Он всегда находил.

И теперь игра действительно начиналась.

Только теперь по его правилам

Глава 1

Дело всей жизни

-Ваши имя, Синьора? – Однотонный мрачный голос вывел меня из глубин моего разума.

– Софи Росса. – Мой голос звучал так же монотонно, как голос моего психотерапевта.

– Итак, Софи, я читал вашу анкету, но так и не смог понять суть вашей проблемы. Вы пришли ко мне со многим, и не с чем одновременно. – Он говорил, не переставая листать ту пару листов с моими ответами на те глупые вопросы, которые были там написаны.

– Моей главной проблемой является то, что я не могу вернуться снова к своей работе. Он признал меня недееспособной, повернутой на преступлениях и их раскрытии.

– Я правильно понимаю, что речь идет о том мужчине которого вы указали в анкете?

– Да, я говорю именно про него. – Опустив глаза в пол, я снова вспомнила про него, мой самый ужасный ночной кошмар, который разбил мне сердце.

– Расскажите мне про него, расскажите мне про Кристиана.

– Он был тем самым волком в овечьей шкуре, о который рассказывают детям, от которых надо держаться, как можно дальше. Но я не смогла, я правда пыталась, я убегала, я так долго убегала от него, но охотник всегда находит свою жертву, и он нашел. Нашел и снова разорвал меня на части, но в этот раз я е смогла собрать себя вновь. – После упоминания о нем мои руки задрожали, а из глаз потекли потоки нескончаемых слез.

– Софи, вам надо поверить в то, что этот человек больше не побеспокоит вас в реальной жизни, он может приходить к вам во снах, в воспоминаниях, он никак не навредит в реальном мире. – Сказал он, в сотый раз поправив свои очки. – Вам надо рассказать мне всё про этого человека, чтоб я смог помочь.

Я только смогла запереть его где-то глубоко в своём разуме, под всеми замками мира. Так глупо надеясь, что больше никогда не буду вспоминать о нем, но я осознаю, чтоб снова начать спать по ночам, жить эту жизни и снова вернуться к работе, мне придётся вспомнить о всех ужасах, которые мне пришлось пережить. И снова пройти по тем раскаленным углям, шрамы от которых так и не смогли затянуться.

Мне снова 26, самое громкое дело Неаполя, повергшее в шок всё население города, десятки пропавших без вести и около 8 убитых, подвергшихся пытками.

Его прозвали «Призрак», никаких следов, улик или чего-либо, что могло бы помочь следствию в раскрытии дела. Он всегда выставляет тела на показ, словно предупреждение, о надвигающемся хаосе, каждый раз с одной и той же запиской:

«Поймай меня, мой маленький зверь»

Я снова ощущаю тот липкий страх, что вползал под кожу, когда мы нашли Первое тело – мужчина лет сорока, владелец антикварной лавки. Его нашли в центре города, подвешенного за руки в витрине собственного магазина, словно экспонат. Улыбка на лице – нарисованная красной помадой. Той самой, которую я всегда носила на свиданиях с ним.

На стекле была надпись:

«Ты узнаёшь вкус, Софи?»

У меня перехватило дыхание. Это не было просто убийство – это было приглашение. Наш с ним тайный алфавит. Он разговаривал со мной телами.

Тогда мы ещё не знали, что это только начало.

– Софи, продолжайте. Что было дальше? – Его голос был спокойным, но я чувствовала в нем напряжённое внимание. Он ловил каждое моё слово.

– Я стала одержимой этим делом. – Мой голос дрожал, но я продолжала. – Я ночами изучала фотографии тел, находила связи, которые никто другой не видел. Это было больше, чем просто работа. Это был вызов. Игра. Он играл со мной.

– Он? То есть вы считаете, что всё это было… личное?

– Это было личное. Он знал, как я думаю. Он оставлял следы только для меня. Я пыталась рассказать об этом начальству, но они считали, что я схожу с ума. Говорили, что у меня паранойя. Но я знала. Кристиан был уже тогда рядом.

– Подождите. Вы хотите сказать, что знали его до того, как… до того, как всё началось?

Я кивнула, чувствуя, как слова застревают в горле.

– Мы познакомились на одном из семинаров по криминалистике. Он был обаятелен, умен. Я почувствовала к нему… притяжение. Он был другим. Не таким, как все.

– И вы начали встречаться?

– Да. Это длилось недолго, но было достаточно, чтобы он понял, как я мыслю. Он изучал меня. Всё это время. А я… Я думала, что это любовь.

Я судорожно вдохнула. Психотерапевт молчал, давая мне возможность продолжить.

– Когда я начала находить связи между ним и делом, я не могла поверить. Я перечитывала его письма, пересматривала наши фотографии. Он говорил о боли, о масках, об охоте. Я думала, это поэтичные метафоры. А это были предупреждения. Подсказки.

– А вы кому-то рассказали?

– Попробовала. Но никто не воспринял всерьёз. Однажды я решилась – пошла к нему домой. Думала, найду доказательства. Он знал. Он ждал.

Слова застыли на губах. В памяти всплыл тот вечер: тишина, запах железа, его лицо в тусклом свете лампы.

– Он не тронул меня тогда. Просто улыбнулся. Сказал: «Ты так прекрасно страдаешь, Софи. Не разочаруй меня, когда начнется последний акт». И я убежала. Как трус.

– А вы видели его после?

Я медленно покачала головой.

Молчание снова повисло в воздухе. Психотерапевт впервые выглядел растерянным. Я поняла, что даже он не до конца верил в мою историю.

Но это была правда. Каждая капля боли. Каждый крик в ночи.

И теперь, спустя годы, «Призрак» снова возвращался в мои сны. И я чувствовала – он близко. Слишком близко.

Он начал с символа.

Второе – библиотекарь. Мужчина с глубокими морщинами и ласковыми глазами. Его нашли среди полок старых книг, глаза аккуратно зашиты нитью, руки – обожжены, будто он пытался скрыть что-то внутри. В его рту лежала страница из романа, который мы когда-то обсуждали при свете свечей – "Портрет Дориана Грея". На полях было выведено:

«Ты же любила Оскара за его тени. Я – просто оживил их».

Я не спала три ночи. Я снова начала курить. Старые привычки возвращались, как и он. Каждый новый труп – как его поцелуй в затылок.

Третье тело – мой бывший коллега, следователь. Стефано. Мы с ним вместе работали над "Призраком", и он всегда говорил, что Кристиан – выдумка, плод моего надломленного сознания. Его нашли на старом мосту, привязанным к опоре. Он был жив, когда его начали резать. И умер – не сразу.

На его груди вырезано:

«Ты не поверил ей. А я – поверил».

Я рвала волосы. Кричала в подушку. Пыталась не сломаться, но Кристиан знал, как вести игру. Он не убивал просто так. Он выбирал – тех, кто был частью моей жизни, моих воспоминаний, моего мира.

Четвёртое тело появилось через неделю. Это была девушка, молодая стажёрка из полиции. Она часто задавала мне вопросы, восхищалась моей интуицией. Я видела в ней себя, молодой, ещё не сломанной.

Её нашли в парке, в платье, которое он когда-то дарил мне – чёрное, бархатное, с кружевом на спине. Она была уложена, как спящая. Рядом стояла кукла, такая же, какую я держала в детстве, с оторванной головой.

На её запястье – вырезано:

«Мы теряем головы, когда влюбляемся, правда?»

Я почти сломалась.

Каждое тело было не просто смертью. Это были воспоминания. Он оживлял мою боль. Он заставлял меня вспоминать всё, что я пыталась похоронить. И в каждом намёке – он, как шёпот во тьме: "Я рядом. Я веду тебя".

Я знала, куда всё идёт. Он хотел вернуть меня в ту же игру. Он раз за разом ломал мои стены. Писал мне не чернилами – а кровью.

Я села перед зеркалом, взглянула на себя – в глазах снова жила тьма. Я коснулась шрама на шее, который остался с той ночи, когда я впервые поняла, на что он способен.

И прошептала:

– Хорошо, Кристиан. Хочешь танец? Тогда выведи меня на сцену.

Глава 2

Моя ладонь легла на холодную поверхность зеркала, как будто я пыталась нащупать ту, другую, прежнюю себя – ту, что умела бороться. Ту, что не боялась.

На следующее утро я надела своё старое пальто. Оно всё ещё пахло пеплом и мокрым асфальтом. Каждая пуговица – как напоминание о ночах в архиве, о кофе с ядом на губах, о днях, когда я жила расследованиями. Я снова стала следователем – неофициально, не признанной системой, но признанной им. А значит, я всё ещё в игре.

Первое, что я сделала – открыла дело номер 7869. То самое. Дело «Призрака». Оно пылилось в архиве полиции, заклеенное жёлтой лентой, как рана, которую нельзя трогать.

Но теперь я трону. Прямо в самую гниль.

Фотографии, распечатки, протоколы допросов, результаты судмедэкспертиз. Я разложила их по полу в своей квартире, как он когда-то разложил меня – часть за частью. Образ за образом.

На стене снова появилась нитяная паутина – связи, совпадения, знаки. Я снова стала собой. Но уже другой. Темнее.

Он оставлял мне следы.

Ни одна записка не была случайной. Ни одна сцена – без смысла. Кристиан никогда не действовал импульсивно. Он строил симфонию. Каждое убийство – как новая партия в театре ужаса.

Но я знала его стиль. Я знала, когда он лгал. И когда молчал. Его тишина всегда говорила громче слов.

И я нашла.

Пятый.

Неофициальный. Его не признали в цепочке. Молодой журналист. Погиб при “несчастном случае” – выстрел себе в голову. Но баллистика не сходится. А ещё – он брал у меня интервью год назад. Мы тогда говорили о «Призраке». Он верил мне.

В его блокноте я нашла имя Кристиана.

Только не в списке подозреваемых. В списке источников.

Он знал. И Кристиан заставил его замолчать.

Я снова встретилась с психотерапевтом. Его кабинет казался слишком светлым. Слишком стерильным, как операционная – место, где пытаются оживить то, что давно мертво.

Он сидел напротив, с блокнотом на коленях, но не писал. Только смотрел. В глазах – усталость. Не профессиональная. Человеческая.

– Софи, – сказал он медленно, будто проглатывая каждое слово. – Вы не можете возвращаться к этому. Это разрушит вас.

– Это уже разрушило, – ответила я, почти шепотом. – Сейчас я просто собираю осколки.

Он вздохнул. Глубоко. И опустил взгляд, будто хотел спрятаться в собственной тени.

– Ты изменилась, – произнёс он наконец. – Ты больше не возвращаешься в прошлое, ты сливаешься с ним.

Я посмотрела на его руки – сцепленные, напряжённые. Он боялся не за меня. За ту, кем я становлюсь.

– Я не ищу покоя, – сказала я. – Я ищу финал.

Он хотел что-то сказать, открыть рот, но передумал. Он знал: я приняла решение. Его слова уже ничего не изменят. И тогда он сделал единственное, что мог – закрыл блокнот.

– Тогда не забудь, кто ты, когда всё начнёт рушиться.

Я улыбнулась. Без радости.

– Я уже забыла. Но он помнит.

Я шла домой через вечерний город, где каждый силуэт за стеклом казался возможной тенью Кристиана. Я слышала за спиной шаги, которых не было. Чувствовала взгляд, которого никто не бросал.

Когда я подошла к своему дому, мне стало вдруг трудно дышать – как будто здание само отказывалось впускать меня обратно. Как будто оно знало, что там – что-то изменилось.

Я вошла. Медленно. Замок щёлкнул слишком легко.

Каждый угол – под подозрением. Каждый звук – как сигнал. Я держала пистолет крепче, чем когда-либо.

Моя квартира выглядела в точности так, как я её оставила. Почти.

Это «почти» я почувствовала раньше, чем увидела.

На пороге спальни я замерла.

Что-то было не так с воздухом. Он пах не тем. Не городом. Не кофе. Не мной.

Он пах чернилами. Пылью. И памятью.

И тогда я нашла письмо. Бумажное. Без марки. Без адреса. Просто на подоконнике.

На пергаменте – знакомый почерк, выведенный тушью:

«Я всегда говорил, что ты прекрасна, когда охотишься.

Ты снова в игре, моя хищница.

Я приготовил для тебя акт второй.

Завеса поднимается.

Первый выход – старый театр на улице Сан-Джованни. Сегодня. Полночь.

Не опаздывай.

P.S. Ты ведь всё ещё хранишь его значок?»

Моё сердце гулко ударило в груди.

Он знал, что я сохранила жетон Стефано. Спрятала, как память. Как вину.

Он был везде. Он знал мои тайны, мои страхи, мои сожаления.

Я поднялась. Посмотрела в зеркало.

– Хорошо, Кристиан. Акт второй, говоришь?

Я надела перчатки. Взяла пистолет и значок.

И вышла в ночь, где за каждым теневым поворотом ждал он —

мой демон в образе любви.

И я – его единственная зрительница.

Полночь. Театр на улице Сан-Джованни.

Здание давно заброшено – крыша частично обвалилась, окна забиты досками, афиши облетели, оставив лишь уродливые тени от клея и дождя. Но сцена ещё стояла. Всё, как он бы хотел. Гнилая кулиса, запах плесени и прошлых жизней.

Я вошла без фонаря – темнота была теперь моей союзницей. Каждый шаг по залу отдавался гулким эхом в пустых креслах.

Он знал, что я приду. Он всегда знал.

Это было место его театра. И теперь – моего.

На сцене горела одинокая свеча. Под ней – тело. Пятое официальное. Шестое – если считать журналиста.

Девушка. Молодая. На лице – маска, та самая, что я когда-то подарила ему. Театральная, белая, с надломленным краем. Руки связаны алой лентой. У ног – кукольный бутафорский скелет и роза без шипов.

На груди приколота записка:

«Ты говорила, что сцена – это всегда метафора.

А как тебе эта постановка, Софи?

Где героиня – ты.

Где я – аплодисменты в темноте.

Где смерть – только антракт.

Ты не спеши закрывать занавес.

Ты ведь хочешь узнать, кто будет в финале?

Я дам тебе ключ.

Следующая сцена – твоя комната.»

Он был в моей квартире.

Недавно. Пока я спала? Пока я рыдала в ванной? Пока я рассматривала шрамы на теле?

Я вырвала записку, свернула её дрожащими пальцами, и прижала к груди.

Он вёл меня. Шаг за шагом. Но я больше не была пешкой.

Я вернулась домой.

Осторожно. Как будто возвращалась в минное поле.

Всё выглядело так же, как я оставила. Почти.

Почти – потому что на моей подушке лежала фотография. Старая.

Мы на ней – я и Кристиан. Я смеюсь, он смотрит на меня. В его взгляде нет ничего монструозного. Только нежность. Тот, кто не знал бы его, подумал бы – мы пара. Но я знала. Это был взгляд охотника, смотрящего, как жертва танцует в его ловушке.

На обороте фотографии:

«Воспоминания – это ключ, Софи.

Помни наш вечер в Неаполе.

Где ты впервые подумала: «Я его боюсь».

Там, где ты это поняла – ты найдёшь следующее тело.»

Я вцепилась в раму окна. Тот вечер…

Вилла на окраине города. Мы поехали туда «на выходные». Он сказал, что хочет показать мне одно место.

Это была старая усадьба его семьи, заросший сад, пустые залы, огромный камин.

А в одной из комнат – маски на стенах. Десятки. Тогда он сказал:

«Ты не замечаешь, как люди любят скрываться. Даже ты. Даже я. А под маской – всегда правда.»

Там. Он ведёт меня туда.

И я поеду.

Но на этот раз – не как влюблённая.

Как охотник.

Потому что если это его спектакль – я выберу, когда опустится занавес.

Глава 3

На след