Сталкер. Времена зоны. Зима

ПанДарыч (Студия BTR_FM)

Сталкер. Времена зоны. Зима

“Первый снег в Зоне всегда пахнет гарью”

Из воспоминаний сталкера

Пролог.

Снег начался внезапно.

Не тот жидкий ноябрьский дождь с колючей ледяной крупой, что стучит по крышам зданий, а настоящая белая буря, густая, как вулканический пепел после выброса. Он не падал сверху, а налетал со всех сторон сразу, слепил глаза, забивался под одежду и впивался в кожу тысячами ледяных игл. За час замело все выходы из бункера. Мир стал белым, беззвучным, безликим.

Мы едва успели ввалиться внутрь, сбивая с себя налипшие хлопья. Пятеро бродяг, застигнутые врасплох непогодой:

● 

"Костя"

– бывший вояка “теперь наёмник” с въевшимся в кожу запахом перегара. Его пальцы нервно бродят по затвору потрёпанного АК. На шее чернеет татуировка —

череп с костями и надписью "200"

, перечёркнутая ржавой полосой шрама.

● 

"Лиска"

– анархистка из “Свободы”, скрывающая что она девчонка, бритая голова вся забита синими татуировками. Утверждает, что однажды проспала целую ночь в “Жарке” и выжила.

● 

"Док"

– старик с трясущимися руками и выцветшими глазами цвета мёртвого льда. Лучший подпольный хирург южнее Кордона. В рюкзаке носит бутыль медицинского спирта и три заржавевшие иглы – "на крайний случай".

● 

"Малой"

– щуплый паренёк с глазами затравленного зайца. Первый выход в Зону. До этого мыл полы в баре и мечтал о "настоящей жизни".

● 

И я

. Когда-то меня звали

Сергей.

Но в Зоне это не имеет значения.

Я попал сюда три года назад, после того как наша бригада строителей наткнулась на "что-то" в тоннеле под столицей. Официально – несчастный случай. По факту – одиннадцать трупов и я, выживший лишь потому, что отлучился покурить.

Дальше был запой, увольнение, развод. Жена забрала детей, оставив записку: "Ты уже умер, просто ещё не лёг в землю".

Жить не хотелось, но наложить на себя руки не хватало духу. От одно из очередных собутыльников узнал о Зоне.

И вот теперь я "проводник".

Не самый лучший, но самый упрямый.

Эти четверо нашли меня неделю назад в баре "100 рентген".

Костя искал группу для вылазки к своему подбитому год назад БТРу – якобы там осталось "кое-что ценное”. Лиска хотела проверить новый маршрут, утверждала, что нашла способ обойти "Электру", но глаза её бегали как у воровки. Док явно от кого-то скрывался, его крохотную подземную лабораторию разбомбили свои же, когда он начал пытаться вживлять артефакты в биологические организмы. Малой же умолял взять его с собой. Говорил, что хочет доказать, что он "не слабак".

А мне? Мне нужны были деньги. Всегда нужны деньги.

И вот теперь мы здесь.

В бункере, который пропах ржавчиной, мочой и старыми страхами.

Снаружи воет ветер.

А на столе перед нами лежит найденный сегодня утром артефакт. Мы назвали его "Снежинка".

Прозрачный кристалл, с синей жилкой внутри, будто кто-то вморозил в лёд кусочек неба.

Когда берёшь её в руку, видишь их:

Мать, ставящую на стол чашу с дымящимся борщом. Девушку, что гладит тебя по волосам, шепча что-то смешное. Тёплую постель, в которой так хочется забыться…

Но чем ярче были видения, тем холоднее становилось вокруг.

Малой схватил его первым. Он застыл с улыбкой на глупом лице, а на его ресницах выступил иней.

– Офигенно, – пробормотал он позже, отогреваясь у костра. – Как будто дома побывал.

Костя лишь хмыкнул, закуривая:

– Дома, говоришь? Ну это мы посмотрим.

Снаружи завыл ветер.

Бункер затрясся, словно некий огромный зверь прижался к нему спиной, пытаясь согреться.

А "Снежинка" тихо мерцала, будто бы специально притягивая наши взгляды.

Глава 1.

Бункер промерзал насквОзь.

Мы сидели вокруг ржавой буржуйки, но разводить огонь не решались – дров оставалось в обрез, да и вентиляция была забита снегом. Вместо этого мы жались друг к другу, как пингвины на льдине, передавая по кругу бутыль Дока, со спиртом.

– Научный факт, – Док стукнул пальцами по бутылке, – алкоголь расширяет сосуды. Кровь бежит быстрее, телу становится теплее.

Его руки дрожали, но глаза горели странным, почти детским любопытством. Как любой уважающий себя учёный, он не мог отключить мозг даже в этой ледяной тюрьме.

– Только вот незадача, —хрипло рассмеялся Костя, – когда спирт кончится, эти самые сосуды сожмутся обратно. И нам настанет полная жопа.

Лиска нервно теребила край куртки, под которой угадывался контур ножа:

– Припасы-то во внешнем тамбуре. Под трёхметровым снегом.

Она резко повернулась к Малому, и в её глазах вспыхнуло ядовитое презрение:

– Это всё из-за тебя, сопляк! Ты их нёс, и бросил, как только ветер завыл!

Малой съёжился, но попытался огрызнуться:

– Я… я просто поставил на секунду! Догнать вас хотел!

Костя хрипло рассмеялся, тыча пальцем в парня:

– "Поставил"? Да ты обосрался, вот что! Не надо было тебя брать с собой, даже от метели пулей летишь, как заяц от выстрела.

Лиска вскочила, с силой пнув ржавую бочку:

– Теперь у тебя две проблемы, пацан! – её голос звенел как лезвие. – Первая – ты сдохнешь вместе с нами от голода. Вторая – если выживем, я лично выбью из тебя зубы за эту халтуру!

Малой сжался в комок, но вдруг закричал, неожиданно громко для своей тщедушной фигуры:

– А вы бы остановились?! Вы шли вперёд, даже не оглянулись! Я… я испугался, что вы меня бросите!

Повисла тишина. Даже Док оторвал взгляд от бутылки.

Я медленно провёл ладонью по лицу (кожа обжигала, как на морозе):

– Всё. Ничего уже не изменить. Делите остатки спирта, и хватит грызться.

Но выражение лица Лиски говорило яснее слов.