Полная версия
Генерал. Война все спишет
Герман Иванович Романов
Генерал
Война все спишет
© Герман Романов, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
Иллюстрация на обложке Владимира Гуркова
Часть первая
Перезагрузка
Глава 1
19–28 мая 1904 годаАдмиралу Алексееву не спалось – да разве сон может быть, если несколько часов тому назад половина русских броненосцев могла отправиться на дно? Да, контр-адмирал Матусевич допустил ошибку, поддался соблазну легкой победы над китайской рухлядью, над которой девять лет тому назад были подняты флаги Страны восходящего солнца.
– Не стоили они того, никак не стоили! Неприемлем риск в такой ситуации, когда три… уже четыре броненосца на ремонте!
Евгений Иванович еще раз перечитал тонкие полоски телеграммы, наклеенные на картонку, – депеша была отправлена из Дальнего через четверть часа после того, как избитый флагманский броненосец бросил якорь в порту. Итоги «победного» боя удручали: «Севастополю» потребуется не меньше месяца ремонта, а что самое плохое, потеряно одно 305-мм орудие в кормовой башне. Повреждение такое же, как в носовой башне, что произошло еще при Макарове.
Таким образом, половина артиллерии главного калибра «Севастополя» выбыла до конца войны. Также потеряна одна башня среднего калибра, выгорела дотла – броненосец спасло только то, что снарядный погреб успели затопить. И надо еще радоваться, что Матусевич поставил самый тихоходный корабль концевым и тот принял на себя большую долю снарядов, выпущенных японскими броненосцами адмирала Того.
Это решение фактически спасло другие корабли отряда от тяжелых повреждений. На «Полтаве» японским снарядом разнесен небронированный каземат 152-мм пушки, пробита труба, разрушено крыло мостика… Повезло – можно и так оценить повреждения, но две недели на исправление повреждений потребуется. Меньше всех досталось только что вышедшему из ремонта «Пересвету», корабль получил только несколько попаданий средним калибром, которые не нанесли серьезного ущерба. Так, дня на три работ, не больше, как обещал назначенный месяц назад командиром броненосца капитан 1-го ранга Бойсман.
С души будто камень свалился – потерять надолго «Пересвет», самый быстроходный броненосец эскадры, было бы большим несчастьем, а так можно сказать одно: повезло!
Канонерские лодки «Гремящий» и «Отважный» первыми прошли через минные заграждения, так что эти маленькие корабли избежали попаданий, хотя в бою с японскими крейсерами в них попало несколько 120-мм снарядов. Перевооружили их вовремя – именно шестидюймовые пушки канонерок выбили в бою маленький японский крейсер, торпедированный в самом конце схватки русскими миноносцами, когда броненосцы уже легли на обратный курс. Еще один японский корабль, тоже бывший китайский, был избит броненосцами в хлам и горящим выбросился на берег маленького островка – теперь его искореженный остов либо разобьет штормами, либо он так и останется там зримым памятником победы.
– Может, сменить Матусевича на Ухтомского? – негромко произнес Витгефт, начальник морского штаба наместника. – Он точно не попадется в ловушку – князь очень осторожен…
– Не стоит, – отрезал Алексеев, и следующие его слова прозвучали с нескрываемой издевкой: – Разумная осторожность никогда не приведет к победе, даже такой маленькой, как эта.
– Но все же…
– Не стоит, Вильгельм Карлович, стеснять инициативу младших флагманов, – перебил начальника штаба Алексеев.
Несмотря на глубокую ночь, Витгефт работал с ним вместе в кабинете – нужно было принимать ответные действия ввиду вновь сложившихся обстоятельств. Да и оставлять Вильгельма Карловича в Порт-Артуре не имело смысла, зная, что тот командовать не станет и постарается переложить всю ответственность на совет из флагманов и командиров кораблей. Так что пусть пока там Лощинский всем заправляет – кроме канонерок и миноносцев у него ничего под рукой нет, а отряд крейсеров Рейценштейна наместник подчинил непосредственно себе. И правильно сделал – теперь они находились у берегов Кореи и смогли предупредить о выходе большого транспортного флота под прикрытием шести броненосных крейсеров. А это говорило о том, что в Желтое море прибыла 2-я эскадра Камимуры.
– Нам надо думать о предпринимаемых мерах, чтобы отразить очередной десант неприятельский на ляодунский берег. Вот только где высадка состоится? Вот в чем вопрос.
Теперь, после того как генерал Фок рассказал ему о ходе злосчастной для России войны с Японией, он на многие вещи стал смотреть совершенно иначе. Поначалу он с трудом поверил рассказу генерала, но то, что Александр Викторович чрезвычайно верно и точно предвосхитил могущие быть события, потрясло наместника до глубины души.
Трудно поверить, но перед ним был совсем иной человек, пусть и в теле старика Фока, прибывший своим разумом и душою из будущих времен, от него самого настолько дальних, что дух захватывало. Жаль, конечно, что ему не рассказали о том, какие настали времена, но, с другой стороны, это и хорошо. Судя по немногим обмолвкам и фразам, Россия испытала целый ряд потрясений и подошла к жестокой конфронтации с объединившимися против нее европейскими странами. И война там вроде грянула, жестокая и страшная, причем врагам удалось устроить смуту на южных землях, где в старину всегда хватало гетманов, что преданно служили польским королям или, как Мазепа, шведскому Карлу, которого разбили под Полтавой. Иуды ведь всегда найдутся, тянущиеся к звону пресловутых тридцати серебряных монет – такова плата за предательство!
Война с объединившимися европейскими странами была для России знакомым делом – можно вспомнить славный 1812 год, когда Наполеон пошел на Москву с армией «двунадесяти языков». Поход сей закончился для Бонапарта полной катастрофой и изгнанием на остров Святой Елены, где корсиканец, возмечтавший стать императором, и помер. Или та же Крымская война, свидетелем которой он был сам, еще юнец, заплакавший, когда узнал, что русские войска оставили руины Севастополя.
Ведь тогда в Крыму бились против французских, английских, турецких и пьемонтских войск. А еще грозили вторжением австрийцы с венграми и пруссаки, в силах тяжких вставшие на западных рубежах, могущие тем вызвать восстание ненавидящих Россию поляков.
Но даже того, что Фок рассказал о грядущих событиях, что произойдут в течение пятнадцати лет, хватило с лихвою. Евгений Иванович сильно испугался за судьбу страны: две войны, одна другой страшнее, и три революции, что стали закономерным итогом и привели империю к позорным поражениям. И, как следствие, к бесславному финалу – гибели самодержавия. Расстрел царя Николая Александровича и его семьи, убийство великого князя Михаила Александровича, пока еще цесаревича, – все это последняя точка. Та самая, нанесенная кровавыми чернилами, закончившая повествование трехсотлетнего царствования дома Романовых, начавшегося со Смуты и завершившегося ВЕЛИКОЙ СМУТОЙ!
Смерти Евгений Иванович не боялся – кто пережил немало штормов на море, относится к ней как к обыденному явлению. К тому же он уже дважды побывал в бою, видел смерть в глаза. Причем в недавней схватке едва остался жив, когда от сотрясения, вызванного попавшим в рубку снарядом, его швырнуло на броневой пол. И еще опалило огнем лицо, хорошо, что успел зажмурить глаза и прикрыть лицо.
Но вот позор был куда страшнее, особенно тот, что выпал на его голову в той истории, которая уже может и не состоятся. Иначе пошел ход событий – победный бой Фока у Бицзыво оказался тем самым камушком, который, начав движение с верхушки горы, вызывает необратимую лавину. Именно в ту ночь он вывел крейсера в море и добился пусть маленького, но осязаемого успеха. А затем последовало победное сражение у Дальнего, которое в газетах, причем и в европейских, сравнили с легендарным Синопом. Правда, только он знал, что те два японских броненосца должны были погибнуть на минах, но чуть раньше.
Так что история начала изменяться, и, как яростно надеялся Алексеев, в лучшую для России сторону. Победа в войне была настоятельно нужна, а потому он был готов не только на смерть, но даже на возможное унижение ради пользы дела. С утра предстояла еще одна беседа с командующим Маньчжурской армии, и вчерашний бой, данный контр-адмиралом Матусевичем, тут оказался совсем кстати.
– С утра я расскажу Алексею Николаевичу о победном сражении, – негромко произнес Алексеев и, поймав удивленный взгляд Витгефта, решительно закончил, надавив: – Именно так, и вы должны это хорошо понимать, Вильгельм Карлович, как начальник штаба. Ведь Пятый отряд японского флота вице-адмирала Катаоко полностью выбит. Сами посудите, броненосец «Чин-Йен» и флагманский крейсер «Ицукусима» тяжко повреждены, им теперь требуется долгий ремонт с постановкой в док. Причем еще нужно довести эти корабли до японских берегов, а ведь на море бывают шторма. Еще две «симы» повреждены – все же они вели бой с «Полтавой» и «Севастополем», а потом с нашими бронированными канонерками. И вы сами должны понимать, что мы стреляли отнюдь не в морские волны!
– Так оно и есть, ваше высокопревосходительство!
– И не забывайте: мы потопили «Хэйен» и «Сайен». Боевая их ценность сомнительна, мы с вами это хорошо понимаем как моряки, но броненосец береговой обороны и бронепалубный крейсер, и неважно, какого они водоизмещения, – самый наглядный результат нашей победы. И это притом, что мы таких потерь не имеем, а о повреждениях речь не идет!
Алексеев чуть поднял голос, чтобы начальник штаба проникся. Это ему удалось – Витгефт был скептиком по своей натуре, и редко когда удавалось сломить его упрямство, как сейчас.
– Целый отряд японского флота выведен из войны на несколько месяцев. Это однозначный успех, о котором мы должны немедленно телеграфировать государю императору Николаю Александровичу! Эта наша очередная победа нужна стране! Пожалуй, больше, чем нам самим!
Глава 2
– Нужно сейчас бить, пока их тут не собралась рать несметная, тогда тяжко нам придется. Этим японцам только палец дай – всю руку нам по локоть отгрызут без всякого наркоза!
Фок испытывал чувство настоящей эйфории – удар трех русских дивизий оказался для противника внезапным. Видимо, здесь был провал знаменитой японской разведки, а может, ее агентам просто не повезло.
На пути им попалось несколько изуродованных трупов. Или тут китайцы, что в немалом числе сейчас перешли на службу в русскую армию, свою лепту внесли в зачистке вражеской агентуры. Чем-то не понравились их соотечественники, которых они заподозрили в шпионаже на пользу японцам – расправы не просто жестокие, а лютые. Память у китайцев хорошая, все прекрасно помнили, как в здешних краях девять лет тому назад зверствовал японский экспедиционный корпус. Так что переодетые японцы вряд ли смогли бы прижиться среди местного населения – выловили бы быстро, на раз-два. А вот коллаборационисты у всех народов мира имелись в достатке – всегда найдутся или продажные шкуры, или предатели, причем первое не отменяет второе, тут своего рода полный симбиоз наблюдается.
– Так что смело продвигайтесь вперед, Роман Исидорович, обхватывайте их, постоянно поджимайте с фланга, броском, прорывом идти надо на Дагушань – противника перед вами практически нет! Нужно продвигаться вперед как можно быстрее, а мы их дивизию здесь растреплем, без вашей помощи обойдемся! Ваша цель – Дагушань!
– Я все прекрасно понимаю, Александр Викторович. Можете не беспокоится, мы выйдем к побережью как можно быстрее!
Глаза генерал-майора Кондратенко блестели, он просто рвался в прорыв, такого генерала не подталкивать, а сдерживать нужно. Вот только сейчас необходимо первое, а не второе – стремление проявлять инициативу и решительность у большинства царских генералов практически вышибли за годы правления царя-Миротворца, Александра Александровича, третьего императора, что правил под этим именем.
Да и нынешний правитель Российской империи десять лет вел себя практически мирно. Лишь малой части русских солдат, и то в основном уроженцам Сибири, довелось повоевать, причем относительно – слишком несерьезным противником оказались китайцы во время подавления европейцами «боксерского» восстания. Как ни крути, то не война была, а избиение неумелого противника, пусть и многочисленного.
Эти, с позволения сказать, «победы» при ничтожных потерях вскружили головы русским генералам, и они совершенно необоснованно стали считать, что запросто побьют японских «макак» так же крепко, как и китайцев. А это очень плохой симптом: армия, не знающая, как воевать, но зато преисполненная самомнением, оплачивает свой первый боевой опыт большой кровью, что и показал бой под Тюренченом.
Японцы оказались опасным противником: армию обучали германские инструкторы, а кайзеровское воинство было самым обученным и страшным противником для любой страны мира, включая и Россию. Да и вооружены прекрасно – винтовки Арисака ничем не хуже русских трехлинеек, а пулеметы Гочкиса под японский патрон хоть и поплоше «максимов», но их у противника, как он точно знал, более двух сотен, в то время как в русской армии только начали формировать пулеметные команды. И если бы не флот, вовремя принявший «максимы» на вооружение, сейчас положение было бы аховое.
Та же ситуация и в артиллерии: скорострельная трехдюймовая пушка по всем показателям превосходит японскую полевую 75-мм пушку. Вот только орудий Путиловского завода хорошо если две-три батареи на дивизию, а это 16 или 24 пушки, остальные – старые 87-мм орудия, которых не меньше половины в составе артиллерийских бригад.
А вот японцы подготовились к войне намного лучше, у них в каждой дивизии полк из двух дивизионов, в каждом – по три 6-орудийных батареи. В первом – 75-мм полевые пушки, а во втором – горные 75-мм пушки. Последних в русской армии практически нет. Несколько батарей капризных изделий от путиловцев, да совершенно бесполезные пушки Барановского с их ничтожной дальностью стрельбы в две версты.
А тут вся местность в горных кряжах и сопках, хороших дорог практически нет, а то, что ими здесь называется, больше похоже на тропы, которые при первом ливне станут совершенно непроходимыми для повозок и орудийных запряжек. А полевую пушку, в отличие от горного орудия, которое можно разобрать на части, на спины лошадей не навьючишь, вручную тащить нужно, за колеса, ибо кони в грязи увязнут.
Про тяжелую полевую артиллерию и говорить не приходится – пушки, гаубицы и мортиры устаревших систем, принятых на вооружение в годы Русско-турецкой войны или чуть позже ее. Дальность стрельбы из них уступает японским пушкам, а это крайне скверно: в полевом бою японцы накроют огневые позиции с дистанции, на которой их не достанешь. Как ни крути, но без контрбатарейной борьбы не обойтись, а для русских трехдюймовок, что могут достать неприятеля, есть только шрапнель.
Однако присные от артиллерии генералы приняли французскую доктрину «единства пушки и снаряда», вместо того чтобы поразмышлять на досуге между посещениями в Париже всевозможных борделей и казино. А солдатам за их пустоголовость придется собственной кровью расплачиваться. Осколочно-фугасных снарядов, которые гранатами именуют, на вооружении нет от слова совсем, не предусмотрены они расписанием.
– Вы только в бои не ввязывайтесь, Роман Исидорович, и в лоб не атакуйте, солдат берегите. Обходите их, по сопкам в обход егерей посылайте или полковых охотников, а если местность удобная, то драгун с казаками. И с пулеметами на тачанках обязательно, да с орудиями. Не жалейте снарядов, у вас японцы арсеналом послужат!
Фок знал, что говорил: главной ударной силой «южного отряда» под командованием Кондратенко послужила сводная ВС стрелковая дивизия генерал-майора Горбатовского. Она была составлена из 1-й бригады 4-й дивизии, обстрелянных в бою под Бицзыво 13-го и 14-го стрелковых полков, и 25-го полка из 7-й дивизии, шефом которого был уже Роман Исидорович. Две дюжины новеньких трехдюймовок и 12 пулеметов Максима, а также шметилловские «органы», были уже вполне освоены расчетами, и оставалось надеяться, что будут с толком применены.
Еще были два отряда егерей – свой и переданный из 7-й дивизии, около трех тысяч отборных и сметливых солдат, имевших исключительно японское вооружение: винтовки Арисаки, почти два десятка пулеметов и полный дивизион горной артиллерии, взятый трофеями на одном из транспортов. С ними шли и несколько сотен китайцев, взятых в поход носильщиками – многие хотели повоевать с японцами, пошли в поход без принуждения. Наоборот, со злыми улыбками на лицах зашагали, сгибаясь под мешками, что тащили на спинах.
В авангарде должна была пойти кавалерия, которую только удалось собрать. Фок отдал все, что у него имелось под рукою: Приморский драгунский полк, две конные сотни пограничников и три сотни сибирских казаков. К ним прибавили дивизион конных егерей в виде ездящей пехоты – кавалеристами они не могли быть в принципе.
За неимением кавалерийского генерала во главу пришлось поставить командира приморских драгун полковника Воронова, заставив запомнить импровизированную инструкцию как «Отче наш». В штабе наместника хватало моряков и представителей инфантерии и артиллерии, имелись интенданты и железнодорожники, но единственная парочка кавалеристов пребывала в невысоких чинах ротмистра.
Импровизированную бригаду усилили 3-й Забайкальской казачьей батареей, а также придали две конно-пулеметные команды – восемь «максимов» установили на рессорные повозки, которые Фок стал именовать тачанками. К его несказанному удивлению, название прижилось, войдя в обиход на четырнадцать лет раньше действительного создателя, небезызвестного в истории батьки Махно…
– Постарайтесь выйти к Дагушаню главными силами за четыре дня. Понимаю, сто двадцать верст – большое расстояние, однако поторопитесь, ради бога. Коннице хватит двух суток, егерям – трех, у них повозки и носильщики. Следуйте в авангарде, так будет легче и быстрее принимать нужные решения. И всячески торопите Горбатовского – без пехоты вы не сможете удержать японцев, если они начнут отступать от Далинского перевала. Но думаю, этого не произойдет!
– Почему, Александр Викторович? Если твой фланг обхватили, вышли в тылы, то необходимо отступить, чтобы не попасть в окружение…
– Это японцы, Роман Исидорович, не европейцы, на это я и сделал расчет. Для командующего Второй армией генерал-лейтенанта Ясукато Оку, как и для его генералов, важно не потерять лицо. Они рвутся через Далинский перевал, стремясь выйти к железной дороге, а потому обхват левого фланга воспримут как временную неудачу и вначале не придадут этому значения, примут за конный рейд при небольшой пехотной поддержке. Этим вы выиграете пару дней, за которые должны пройти как можно дальше на северо-восток – стоит перевалить за сопки, и будет намного легче.
– Я постараюсь. – Кондратенко вставил сапог в стремя и уселся в седле.
Фок не стал садиться на свою лошадь, взял коня генерала под уздцы и негромко сказал:
– Не вздумайте лезть в драку и показывать излишнюю храбрость – генералу она не к лицу! Ваша задача – выполнить приказ от и до, с разумной инициативой, конечно, тут я только приветствую любое начинание. В Ташичао прибыли эшелоны Девятого Тобольского пехотного полка, все его четыре батальона отправятся за вами следом. Больше ничем не могу подкрепить – резервов нет, будет через два дня только ваша бывшая Седьмая дивизия, и то только в том случае, если Квантуну ничего не будет угрожать. Не нравится мне, что адмирал Того пока не выказывает намерений, но мало ли что будет, пока стоит «туман войны»…
Фок задумался на минуту, продолжая держать коня железной хваткой. Затем чуть громче сказал:
– Ладно, всего не предусмотришь. Держите связь посыльными – моим китайцам-проводникам всецело доверяйте, это люди проверенные и мне служат честно. Упор делайте на внезапность, артиллерийский и пулеметный огонь, офицеров выбивать в первую очередь – у вас великолепные охотники! И делайте выводы, что хорошо, что плохо. Все, езжайте!
Фок отпустил поводья и хлопнул коня ладонью по крупу – генерал Кондратенко поскакал вслед уходящей на восток колонне, за которой вилась пыль. За ним устремились офицеры и два десятка конвойных казаков.
– Надеюсь, у него все получится, иначе мой замысел коню под хвост пойдет. А сейчас нужно ехать к Надеину и Гернгроссу, пальба у них нешуточная началась! Должны сбить японцев с сопок, первая удача всегда войска окрыляет…
Глава 3
– Флот делает все, что в силах, побеждая врага на море. – Алексеев обвел взглядом собравшихся за столом генералов – шел военный совет, и на нем присутствовали все генералы, как из его штаба, как наместника, так и штаба Маньчжурской армии.
– Вчера отряд наших кораблей под командованием контр-адмирала Матусевича пресек обстрел Дальнего японской эскадрой, выйдя в море и дав бой. Совершенно разрушен и полностью сгорел, выбросившись на скалы, броненосец береговой обороны «Хэйэн», разбит артиллерийским огнем и потоплен самодвижущимся минами бронепалубный крейсер «Сайэн». Тяжко поврежден броненосец «Чин-йен» и флагманский крейсер вице-адмирала Катаоко «Ицукусима», еще два вражеских крейсера избиты настолько, что можно сказать одно: победа одержана замечательная. Весь Пятый броненосный отряд японского флота выбит в полном составе!
Заявление наместника произвело впечатление не только на штабных, серьезно задумался и генерал Куропаткин, на лице которого наместник уловил мимолетно промелькнувшую гримасу неудовольствия. Бывший военный министр, несмотря на многие полезные черты и ум, имел недостаток, который перечеркивал все. Алексей Николаевич был нетерпим к чужой славе, старался всячески принизить деятельность подчиненных, списывая на них свои просчеты и неудачи, и беззастенчиво возвеличивал достижения – как собственно свои, так и чужие, если была возможность их присвоить. Но такова природа власти, и большинство боевых генералов и адмиралов, пройдя огонь и воду, не выдерживали пения медных труб. Да еще льстецы многое напевали в уши – возле каждого сановника империи крутились рядом прихлебатели с эполетами и погонами на плечах.
– Потом был бой с броненосцами самого Того, их против наших кораблей сражалось всего три. А это означает, что «Сикисима» тяжко поврежден в бою с эскадрой под моим командованием седьмого мая и находится на ремонте. – Момент оказался удачный, и Алексеев не постеснялся еще раз надавить на свои заслуги. – В том самом, где мы утопили два броненосца и несколько крейсеров противника.
Наместник замолчал, достал белоснежный платок и вытер испарину – день наступил жаркий, и в штабном вагоне было душно, несмотря на раскрытые окна. «Сухопутные» переглядывались: уничтожение вражеского броненосца произвело на них впечатление, а вот на тип – береговой обороны, – как он и рассчитывал, они не обратили внимания. Да и ни к чему это, и так ясно, что флот сражается и одерживает победы, несмотря на превосходство врага в силах, а армия все еще «сосредотачивается».
План будущей войны с Японией разрабатывал в прошлом году именно штаб наместника. В нем предполагались следующие мероприятия: в течение трех месяцев с момента объявления войны все девять Восточно-Сибирских стрелковых бригад развернуть в дивизии, добавив в каждый полк по полнокровному батальону, взятому из армейских корпусов. Переброска этого пополнения по железной дороге отнимала, при неблагоприятном обороте, не больше двух месяцев. А два батальона, что имелись в полках, укомплектовались до штатов запасными, которых призывали со всех населенных губерний и областей Сибири.
Кроме того, все три Сибирские запасные пехотные бригады развертывались в течение двух месяцев в полнокровные 16-батальонные дивизии, а потом еще четыре недели должно было уйти на переброску до Ляояна по железной дороге полков и артиллерийской бригады со всеми положенными по штатам обозами.
Эти двенадцать дивизий и были тем местным сибирским ресурсом, на который следовало рассчитывать, начиная войну со Страной восходящего солнца, которая имела больший потенциал. Всего японцы могли выставить двенадцать полевых дивизий, набираемых по территориальным округам. Каждая из них включала в себя две бригады пехоты двухполкового состава, всего 12 батальонов. А также полк артиллерии из шести батарей (36 орудий), кавалерийский полк в три эскадрона, саперный и обозный батальоны – до 14 тысяч солдат и офицеров. Сверх штата шли носильщики, китайцы и корейцы, которых обычно было несколько тысяч человек – японские пехотинцы на марше шли налегке.
Но это было еще не все, при каждой полевой дивизии формировалась резервная бригада усиленного состава в восемь батальонов инфантерии, дивизиона артиллерии и кавалерийского эскадрона. Резервисты вооружались устаревшей винтовкой системы Мурата и только полевой артиллерией. Но большинство солдат имели опыт войны с китайцами и по боевому духу мало чем уступали кадровым частям.
