Краски прошлого

– А дядя ваш часто бывает в доме?

– Довольно часто. У него есть ключи, он считает себя хранителем семейных традиций.

– И он категорически против продажи?

– Да. Говорит, что это святотатство, что коллекцию нужно передать музею, а не распродавать по частям.

– А что думают родители?

– Они… – Глеб помедлил. – Они доверяют мне решать. Понимают, что без денег дом просто развалится.

Разговор прервал звук отпираемого замка в прихожей. Глеб испуганно замер.

– Кто это может быть? – тихо спросила Елена.

– Наверное, дядя, – прошептал Глеб. – Чёрт, он же против этой встречи.

Через несколько секунд в библиотеку вошёл мужчина лет пятидесяти пяти, высокий, с седеющими волосами и строгим лицом. Он окинул присутствующих недружелюбным взглядом.

– Глеб, что здесь происходит? – спросил он резким тоном.

– Дядя Михаил, это историки. Они изучают нашу коллекцию.

– Изучают или оценивают для продажи? – Михаил Медведев подошёл ближе. – Я же ясно сказал – никаких экспертов, никаких оценщиков.

– Но дядя…

– Никаких "но"! – дядя повысил голос. – Я не позволю превратить семейную реликвию в товар!

Андрей встал из-за стола.

– Извините, мы не хотели создавать конфликтную ситуацию. Если наше присутствие неуместно…

– Неуместно, – отрезал Михаил. – Глеб, проводи гостей.

– Дядя, ты не понимаешь! – Глеб тоже повысил голос. – Дом разрушается! Нужны деньги на ремонт!

– Дом простоял сто тридцать лет и простоит ещё столько же! А картины… картины это память о наших предках. Их нельзя продавать!

– Память не спасёт крышу от протечек!

– А деньги не спасут душу от проклятия!

Елена с интересом наблюдала за семейным конфликтом. В словах дяди было что-то большее, чем просто привязанность к семейным реликвиям.

– Михаил Петрович, – вмешалась она, – а почему вы считаете, что продажа картин может навлечь проклятие?

Мужчина резко повернулся к ней.

– А вы кто такая?

– Елена Светлова. Я жена Андрея.

– И что вас интересует в нашей семейной истории?

– Просто любопытство. Вы говорите о проклятии очень серьёзно.

Михаил долго смотрел на неё, словно решая, стоит ли отвечать.

– Эти картины… не все из них достались нашей семье честным путём, – наконец сказал он. – Некоторые были… приобретены в тяжёлые времена, когда люди были вынуждены продавать семейные ценности за бесценок.

– Дядя, о чём ты говоришь? – удивился Глеб.

– О том, о чём ты предпочитаешь не думать! – Михаил подошёл к одной из картин. – Вот эта работа Серова. Знаешь, как она к нам попала?

Глеб молчал.

– В 1947 году её продала вдова расстрелянного "врага народа". У неё не было денег даже на хлеб, а наш дед предложил смешную сумму. Она согласилась, потому что другого выхода не было.

– Но это было законно, – слабо возразил Глеб.

– Законно, но не честно. И таких историй в нашей коллекции немало.

Елена почувствовала, что разговор принимает интересный оборот.

– А много таких картин?

Михаил оглянулся на неё.

– Достаточно. Поэтому я и считаю, что их нужно передать музею, а не продавать частным лицам. Пусть народ видит то, что было у него отобрано.

– Дядя, это всё в прошлом! – воскликнул Глеб. – Мы не можем отвечать за поступки наших предков!

– Можем и должны! – резко ответил Михаил. – Иначе проклятие падёт на весь род!

Он развернулся и быстро вышел из библиотеки. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

Повисла неловкая тишина.

– Извините, – наконец сказал Глеб. – Дядя очень… эмоциональный человек. У него свои взгляды на семейную историю.

– А он прав насчёт происхождения картин? – спросила Елена.

Глеб помедлил с ответом.

– Возможно, некоторые картины действительно были куплены в трудные для продавцов времена. Но это было давно, и мы не можем знать всех обстоятельств.

– Понятно, – кивнула Елена. Она видела, что молодой человек явно что-то скрывает.

Андрей тем временем снова углубился в изучение документов.

– Глеб, а вот это что за бумага? – он поднял какой-то документ. – Здесь написано "Акт передачи ценностей на хранение", 1941 год.

Глеб подошёл и взглянул на документ.

– Не знаю. Может быть, что-то связанное с эвакуацией во время войны.

– Но здесь список картин, и многие из них висят в вашем доме, – заметил Андрей. – И подпись… Петров В.И. Тот же человек, который упоминался в расписке о картине Серова.

– Возможно, семейный друг помогал сохранять коллекцию во время войны, – неуверенно ответил Глеб.

Елена почувствовала, что они нащупали что-то важное.

– А где можно найти информацию об этом Владимире Петрове?

– Не знаю, – быстро ответил Глеб. – Все старые знакомые семьи давно умерли.

Но Елена видела в его глазах испуг. Он определённо знал больше, чем говорил.

– Андрей, может быть, хватит на сегодня? – предложила она. – Мы и так отняли у Глеба много времени.

Муж удивлённо посмотрел на неё – обычно она не спешила уходить из интересных мест. Но Елена подала ему знак взглядом.

– Да, конечно, – согласился Андрей, убирая документы. – Глеб, спасибо за экскурсию. Очень интересная коллекция.

– Пожалуйста, – облегчённо ответил молодой человек. – И что вы думаете о возможности экспертизы?

– Нужно подумать. Некоторые вещи требуют дополнительного изучения.

Они попрощались и вышли из дома. Глеб проводил их до калитки, всё время нервно оглядываясь, словно боялся, что дядя вернётся.

– Странная семейка, – заметила Елена, когда они сели в машину.

– Да, есть в них что-то загадочное, – согласился Андрей. – И этот Владимир Петров… имя мне знакомо, но не могу вспомнить откуда.

– А что ты думаешь о картинах? Подделки?

– Не все. Некоторые явно подлинные. Но есть и сомнительные. И главное – история их происхождения очень туманная.

Елена завела машину и медленно выехала на Пятницкую улицу.

– Знаешь, а мне кажется, что дядя прав. В этой коллекции действительно есть что-то нечистое.

– В каком смысле?

– В прямом. Чувствую, что за красивой историей о семейном собрании скрывается что-то совсем другое.

Андрей посмотрел на неё с улыбкой.

– Опять включилось полицейское чутьё?

– Именно. И оно мне подсказывает, что нам стоит больше узнать об этом загадочном Владимире Петрове.

– А как?

– У меня есть идеи. Начнём с архивов военного времени. Если он действительно помогал семье Медведевых сохранять коллекцию в 1941 году, где-то должны остаться документы.

– И что мы будем искать?

– Правду. Она обычно оказывается гораздо интереснее красивых семейных легенд.

Елена ускорила движение, чувствуя знакомое волнение начала расследования. Пока что у неё не было конкретного преступления для изучения, но интуиция подсказывала – скоро оно обязательно появится.

Глава 3: Тени прошлого

На следующее утро Елена проснулась с твёрдым намерением разобраться в истории семьи Медведевых. Андрей уже ушёл в институт, оставив записку о том, что будет искать информацию о Владимире Петрове в исторических архивах.

Елена позвонила Марине Красновой.

– Марина, это Елена. Помнишь, вчера ты говорила о сомнительном происхождении некоторых картин из галереи Волконского?

– Конечно помню. А что?

– Можем встретиться? Хочу обсудить кое-что связанное с рынком искусства.

– Хорошо. Приезжай ко мне в музей, у меня обеденный перерыв в час.

Музей современного искусства, где работала Марина, располагался в отреставрированном особняке XIX века недалеко от Кремля. Елена нашла подругу в маленьком кабинете, заваленном книгами и каталогами выставок.

– Садись, – Марина указала на единственный свободный стул. – Рассказывай, что тебя интересует.

– Скажи, часто ли на рынке встречаются картины сомнительного происхождения?

– Чаще, чем хотелось бы, – вздохнула Марина. – Понимаешь, рынок русского искусства очень непрозрачный. После революции и войны многие коллекции были разбросаны, документы потеряны. Сейчас всплывают картины, чьё происхождение невозможно проследить.

– А как определить, честно ли приобретена картина?

– По документам, в первую очередь. Но и тут не всё просто. Бывают поддельные документы, бывают реальные, но скрывающие неприглядную правду.

– Например?

Марина задумалась.

– Ну, скажем, картина была продана в 1938 году "добровольно" женой арестованного коллекционера. Формально всё законно, но по сути это грабёж.

– А такие случаи часто встречаются?

– В довоенных и военных документах – постоянно. Многие семьи были вынуждены продавать ценности за бесценок, чтобы выжить или откупиться от властей.

Елена рассказала Марине о визите к Медведевым, о словах дяди Михаила и о загадочном Владимире Петрове.

– Интересно, – нахмурилась Марина. – Фамилия Петров встречается в документах военного времени довольно часто. Были такие люди, которые специализировались на скупке ценностей у попавших в беду семей.

– Спекулянты?

– Не обязательно. Иногда это были просто предприимчивые люди, которые пользовались тяжёлой ситуацией других. А иногда… – Марина помедлила.

– Что иногда?

– Иногда это были сотрудники НКВД или других органов. Они имели доступ к информации о конфискованных коллекциях и могли скупать ценности по смешным ценам.

Елена почувствовала знакомое покалывание интуиции.

– А документы о таких операциях сохранились?

– Некоторые. Но они засекречены. Официально таких сделок не было, понимаешь?

– Понимаю. А ты не знаешь никого, кто мог бы помочь с поиском информации о конкретном человеке?

Марина задумалась.

– Есть один человек. Виктор Ильич Семёнов, он работает в Центральном архиве ФСБ. Занимается рассекречиванием документов сталинской эпохи. Но с ним сложно связаться – очень осторожный.

– Можешь дать контакты?

– Могу, но он вряд ли согласится говорить с незнакомым человеком. Даже если ты из полиции.

– А если ты познакомишь нас?

Марина долго молчала.

– Лена, ты уверена, что хочешь копать в этом направлении? Там могут быть очень неприятные вещи.