Напиши мою историю

Екатерина Шрейбер

Напиши мою историю

– Напиши мою историю. – Варя услышала незнакомый мужской голос, как будто кто-то сидел рядом на пассажирском сиденье. Или он прозвучал в её голове? Она сделала тише радио и даже обернулась. В салоне «Соляриса» кроме неё никого не было.

– Что за глюки? Совсем чокнулась с этой работой, – буркнула она и нажала на газ.

Пустая трасса словно засасывала. Две полосы серого асфальта как лента конвейера неслись под колёсами. Тяжёлое небо набухло влагой. По обе стороны раскинулись голые поля. И только подсолнухи, устало опустившие головы, тускло желтели по обочинам.

До дачи почти шестьдесят километров. Всего ничего по городским меркам. Но Варе казалось, что она едет целую вечность. Крадётся на ощупь. Дорогу она почти не помнила – в последний раз её возил туда отец. Шестнадцать лет назад. Тогда ей было семь, она любила купаться в речке, есть клубнику с грядки и спать до обеда, пока бабушка возится на кухне и в огороде.

Мысль, что от дачного домика за эти годы ничего не осталось, омрачала предвкушении от встречи с детством. Варя говорила себе, что готова ко всему. В багажнике лежал недельный запас продуктов, тёплый спальник, одежда на любую погоду, фонари, аккумуляторы, свечи и спички, портативная печка и газовые баллоны. Лишь бы крыша и окна были целыми. А дом должен выстоять. Не зря отец в своё время настоял на том, что нужно поставить сруб, а не картонную хижину.

Первые капли упали на лобовое стекло, когда Варя свернула с трассы на грунтовку, ведущую к дачному обществу. Поля сменились берёзовым леском. Асфальт – грязью. Приходилось то и дело объезжать лужи, пеньки, поваленные деревья. На очередной кочке машина стукнула днищем так сильно, что Варя вскрикнула. Продолжая ползти вперёд, она уже не чувствовала себя уверенно. Стоило ли забираться в такую глушь? Как она будет возвращаться?

– Давай, малыш, сделай это, – шептала она «Солярису», одновременно жалея, что не заехала на СТО перед поездкой. Ладно хоть бензина залила полный бак.

Миновав деревянный мост, который грозился развалиться на доски прямо под колёсами, Варя выдохнула. Наконец показался ржавый металлический забор и указатель: «СНТ "Ягодка"».

Поворот, ещё один поворот. Варе казалось, что она спит. Сколько раз ей снилось, что она возвращается в эти места, гуляет по сумрачному бору, ест бабушкины блины, бежит по мокрому от росы лугу, и вот – сон стал явью.

Дачный посёлок казался совершенно заброшенным. Мутные окна смотрели из-за зарослей лопуха и почерневших заборов как глаза запойных пьяниц. Щебёнка утонула в земле. Ни голосов, ни музыки, ни лая собака. Никто не жарил шашлыки, не топил баню, хотя была суббота.

Поворот, ещё один, и вот из-за огромной тёмно-зелёной ели показался дом.

Варя припарковалась у ограды, открыла калитку – та тонко скрипнула, но поддалась. Зашла на крыльцо. Положила ладонь на серые брёвна.

– Бабуль, я вернулась.

Горло сдавило, к глазам подступили слёзы.

Варя достала из кармана ключ – он болтался на крючке в коридоре квартиры все эти годы. Удивительно, что его до сих пор не выбросили. Как эту дачу, которую родители просто вычеркнули из памяти, бросили и забыли, как только умерла бабушка. Почему её не продали?

Оглядевшись вокруг, она поняла: людей не осталось. Некому продавать.

Дверь открылась на удивление легко.

Сначала шла кухня-веранда. Просторная, с большими окнами. По ночам в ней было холодно. Но завтракали, обедали и ужинали тут – за круглым столом на трёх ножках, покрытом толстой клеёнкой. Полки с посудой, тумбы, газовая плита, стеллаж для банок с соленьями, даже холодильник – всё осталось на своих местах. Окна грязные, но не разбитые. Похоже, непрошеных гостей не было.

За запахом сырости и затхлости проступил другой, едва уловимый, но такой родной – пахло деревом, сушёными травами, старыми книгами. Варе даже на миг показалось, что она уловила аромат горячего хлеба. Она осторожно прошла внутрь.

Всё как раньше. Продавленный диван в углу. В первой комнате: белёная печка, теперь заросшая плесенью, старинный комод, кровать. Во второй: ещё одна кровать, шкаф, кресло. А на стенах, обшитых вагонкой, до сих пор висели выцветшие картинки из журналов с морями и яхтами. Календарь две тысячи пятнадцатого года с фотографиями собачек. Даже кровати были аккуратно заправлены. Наверное, бабушка, завершив очередной дачный сезон, тщательно убралась и уехала в город, думая, что вернётся сюда весной. Но вернуться не получилось.