Нефтяная королева

– Какие объекты? – спросила она ровно.

– Нефтебаза №7 после обеда. А пока… – Бармин жестом показал вглубь коридора, – …он в архиве. Может, заглянете? Ненавязчиво. Узнаете… настроения.

Алиса кивнула, не выражая эмоций. Сердце неожиданно екнуло. Она снова увидит его. Этого Орлова. С его холодными, все видящими глазами. Что он искал в бухгалтерских отчетах? Нестыковки с теми самыми "левыми" накладными, что она привезла дяде Косте?

Архив бухгалтерии находился в полуподвальном помещении. Просторная комната с высокими стеллажами до потолка, забитыми папками и коробками. Воздух был спертый, пахнул пылью и старой бумагой. В дальнем углу, за столом, заваленным толстыми фолиантами отчетов, сидел Максим Орлов.

Он снял куртку, остался в темном свитере, подчеркивавшем ширину плеч. Рукава были закатаны по локоть, обнажая сильные предплечья. На столе перед ним – открытые папки, стопки бумаг, калькулятор и тот же плотный блокнот, в который он что-то быстро записывал. Лицо было сосредоточено, лоб слегка нахмурен. Он водил пальцем по строчкам цифр, изредка щелкая калькулятором, погруженный в свой мир балансов и проводок. Совсем не похоже на человека, который час назад стоял посреди нефтяного ада на "Заре".

Алиса остановилась в дверях, наблюдая за ним. Он не заметил ее сразу. Она видела, как его взгляд выхватывает цифру, сопоставляет с другой, как брови слегка сдвигаются при обнаружении несоответствия. Он работал. По-настоящему. Не для показухи. И это снова поражало. Большинство "проверяющих" в этом здании лишь делали вид.

Она кашлянула тихо. Орлов вздрогнул, оторвался от бумаг, поднял голову. Увидев ее, его лицо не выразило ни удивления, ни особой радости. Только легкое вопросительное приподнятие бровей.

– Алиса Викторовна. Не ожидал встретить здесь. Проверяете работу аудитора? – В его голосе прозвучала легкая, едва уловимая ирония.

– Скорее, предлагаю помощь, – ответила она, делая шаг внутрь. Ее собственный голос прозвучал неожиданно ровно, почти деловито. – Семен Львович проинформировал, что вам предстоит объезд объектов. Я буду сопровождать. По поручению отца. – Она подчеркнула последние слова.

Орлов откинулся на спинку стула, изучающе глядя на нее. Его взгляд скользнул по ее парке, по аккуратному свитеру и юбке, выглядывавшей из-под парки, по дорогим сапогам. Взгляд аудитора, оценивающего актив.

– Поручение отца… – он повторил за ней, и в его глазах мелькнуло что-то нечитаемое. – Значит, буду под присмотром. Приятным, но строгим. – Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки. – Что ж, я почти закончил здесь. Нашел кое-что… любопытное. Расход реагентов на "Заре" в прошлом квартале… не совсем сходится с объемами прокачки и закупочными накладными. Незначительно, но… закономерно.

Алиса почувствовала, как по спине пробежал холодок. Он уже нашел ниточку. Ту самую, которая могла привести к дяде Косте, к конверту, к ней.

– Погрешности? – парировала она, стараясь сохранить безразличный тон. – На таких объектах, в таких условиях… это неизбежно. Человеческий фактор, сбои оборудования…

– Возможно, – согласился Орлов, но в его тоне не было убежденности. Он закрыл папку, отодвинул ее. – Но тенденция… настораживает. Как и сегодняшний форс-мажор. Системные сбои требуют системного изучения. – Он встал, потянулся, и Алиса невольно отметила пластику его движений – собранную, экономичную, как у спортсмена или… военного. – Куда едем первым делом, сопровождающий?

Нефтебаза №7 встретила их не грохотом, как "Заря", а гнетущим, маслянистым запахом, витавшим в морозном воздухе, и видом гигантских, тускло серебрящих на солнце резервуаров, выстроившихся, как циклопические грибы, на огромной огороженной территории. Это был ключевой хаб – сюда стекалась нефть с мелких месторождений, принадлежавших Коршуну или "контролируемых" им, здесь ее смешивали, готовили к отправке по магистральным трубопроводам или наливом в цистерны. Территория напоминала хорошо укрепленный лагерь: высокий забор с колючкой, вышки охраны, патрули с собаками. Власть здесь ощущалась не через дорогие ковры, а через запах нефти, сталь ограждений и настороженные взгляды людей в спецовках и с автоматами Калашникова, небрежно прикрытыми полами курток.

Их встретил начальник нефтебазы, Петр Николаевич Волков, по кличке "Волк". Бывший силовик, грузный, с короткой седой щеткой волос и маленькими, глубоко посаженными глазами, в которых светился туповатый, но абсолютно безжалостный ум. Он кивнул Алисе с подчеркнутым уважением ("Принцесса!"), но его взгляд, скользнувший по Орлову, был откровенно враждебным и оценивающим. Бармин, видимо, уже предупредил.

– Осмотр? – хрипло спросил Волков, не предлагая руки. – Пожалуйте. Только по обозначенным маршрутам. Безопасность.

Они двинулись по территории. Алиса шла между Орловым и Волковым, чувствуя себя буфером в прямом смысле. Волков вел их вдоль рядов резервуаров, монотонно бубня что-то о емкостях, системах замеров уровня, противопожарном оборудовании. Орлов шел молча, но его глаза не отдыхали ни секунды. Он смотрел на датчики на резервуарах, на состояние трубопроводов, на люки замерных устройств, на лица рабочих, косившихся на них из-под касок. Он не задавал вопросов Волкову. Он впитывал.

Затем они зашли в диспетчерскую – помещение, заставленное мониторами, показывающими схемы трубопроводов, уровни в резервуарах, параметры насосов. Операторы сидели в наушниках, переговариваясь по рации. Воздух гудел от низкого гудения оборудования и треска раций. Орлов остановился у центрального пульта, долго смотрел на мигающие схемы, сравнивая что-то с распечаткой в своем блокноте. Волков нервно переминался с ноги на ногу.

– Петр Николаевич, – наконец раздался спокойный голос Орлова. Все в диспетчерской невольно притихли, операторы украдкой повернули головы. – Вот здесь, участок подачи с сектора "Восток-3". По вашим оперативным данным, вчера было отгружено пять цистерн. Но по логу перемещений насосной станции… нагрузка соответствовала только трем. Куда делись объемы еще двух? Испарение? Или… где-то есть неучтенная отводная труба? – Он посмотрел прямо на Волкова. Вопрос прозвучал вежливо, но был острее ножа.

Волков покраснел, его маленькие глазки сузились до щелочек. Он начал что-то бормотать про погрешности датчиков, про возможный сбой в логгере, про сложность учета при перекачке между резервуарами. Его речь была путаной, оправдания – топорными.

Алиса увидела, как напряглись спины операторов. Она почувствовала волну страха, исходившую от Волкова. Орлов нажимал на больное. На самое больное – на воровство, которое здесь было нормой, но тщательно маскировалось.

– Максим Сергеич, – вмешалась Алиса, ее голос прозвучал холодно и властно, заставив Волкова замолкнуть на полуслове. – Погрешности оборудования – известная проблема. Особенно в условиях низких температур. Петр Николаевич, – она повернулась к Волкову, и ее взгляд стал ледяным, – я ожидаю детальный отчет о всех калибровках датчиков на "Востоке-3" за последний месяц. И о мерах по устранению сбоев логгера. К вечеру. На мой стол. – Она сделала паузу, давая словам впитаться. – Недопустимо ставить под сомнение точность отчетности компании из-за технических накладок. Это бьет по репутации.

Она говорила громко, четко, чтобы слышали все в диспетчерской. Она защищала Волкова? Нет. Она защищала систему. Она отвлекала стрелки на "технические неполадки", спасая Волкова от немедленного гнева Орлова, а Орлова – от немедленного гнева Волкова и его людей. Она играла роль "принцессы", наводящей порядок.

Волков вытер ладонью вспотевший лоб, кивнул, бормоча: "Будет сделано, Алиса Викторовна. К вечеру". В его глазах читалось облегчение, смешанное со злобой на аудитора.

Орлов смотрел на Алису. Его лицо было непроницаемо, но в уголках глаз, казалось, мелькнуло что-то… понимающее? Или насмешливое? Он видел ее маневр. Четкий, циничный, спасающий его шкуру в данный момент, но консервирующий гниль системы.

– Благодарю за разъяснение, Алиса Викторовна, – сказал он ровно, закрывая блокнот. – Технические неполадки… конечно. Жду отчет Петра Николаевича. Движемся дальше?

Они вышли из диспетчерской в колючий морозный воздух. Напряжение витало между ними тремя, как электрический разряд. Волков шел, бубня что-то невнятное себе под нос, бросая на Орлова злобные взгляды. Орлов был спокоен, но Алиса чувствовала его настороженность, словно антенны. Он сканировал пространство, отмечая камеры, пути отхода, расположение охраны. Он понимал, что здесь, на "нефтянке", он не просто аудитор. Он – чужак на минном поле.

Возвращение в офис СНТС к концу дня было похоже на возвращение из зоны боевых действий в тыл. Тишина, тепло, дорогие ковры. Но напряжение не ушло. Оно висело в воздухе, сгущаясь с приближением вечера.

Алиса заперлась в своем кабинете. Небольшое помещение с панорамным окном, видом на серые крыши Тюмени, дорогим минималистичным столом и парой кресел. Здесь не было личных вещей, только компьютер, телефон и несколько папок с нейтральными документами. Не дом. Камера с хорошим видом.

Она должна была составить отчет для отца. Про Орлова. Про нефтебазу. Про вопросы Волкова. Каждое слово нужно было взвешивать. Недооценить угрозу – опасно. Переоценить – спровоцировать отца на мгновенную и жестокую реакцию. Она включила компьютер, но не печатала. Смотрела в темнеющее за окном небо, думая о серых глазах аудитора, о его спокойной уверенности посреди враждебного мира. Он опасен. Но чем? – этот вопрос теперь звучал громче.

Ее размышления прервал тихий стук в дверь. Не Гриша, не Бармин. Стук был другим – твердым, уверенным.

– Войдите.

Дверь открылась. На пороге стоял Максим Орлов. Он держал в руках несколько толстых папок.

– Алиса Викторовна. Извините за беспокойство в нерабочее время, – его голос звучал в тишине кабинета особенно отчетливо. – Я закончил предварительный просмотр документов по нефтебазе. Хотел уточнить пару моментов, пока свежо в памяти. Если вы не против?

Алиса кивнула, жестом приглашая войти. Он переступил порог, закрыл дверь за собой. Внезапно небольшой кабинет показался ей тесным. Он принес с собой запах морозного воздуха, легкий шлейф мужского одеколона и… то самое ощущение опасной концентрации.

Он положил папки на край ее стола, не садясь.

– Во-первых, спасибо за сегодня, – сказал он неожиданно. – На нефтебазе. Ваше… своевременное вмешательство. Волков был готов меня на части порвать. А его ребята смотрят так, будто автоматы чешутся.

– Я выполняла поручение отца, – отрезала Алиса, отводя взгляд к монитору. – Поддерживать порядок и репутацию компании.

– Порядок… – он протянул слово, и в нем снова зазвучала та самая, едва уловимая ирония. – Да. Вы это делаете мастерски. Цинично и эффективно. – Он сделал паузу, изучая ее реакцию. Алиса чувствовала его взгляд на себе, как физическое прикосновение. – Но позвольте вопрос, Алиса Викторовна. Вы ведь видите то же, что и я? Ту самую "тенденцию"? Ту самую гниль, которая проедает эту… репутацию изнутри? Или вы настолько слились с системой, что уже не различаете запаха разложения?

Вопрос прозвучал как пощечина. Прямо. Жестко. Без прикрас. Он перешел грань. Сорвал маску "аудитора" и "принцессы". Алиса резко подняла на него глаза. В них вспыхнул настоящий, неконтролируемый гнев. Гнев за то, что он посмел. Гнев за то, что он… прав.

– Вы забываетесь, Максим Сергеич, – прошипела она, вставая. Ее голос дрожал от ярости. – Вы здесь гость. С проверкой. Не с морализаторством. Система… – она сделала шаг к нему, – …это не только цифры в ваших отчетах. Это люди. Судьбы. И ваше "ковыряние" может сломать не только отчетность, но и жизни. Вы понимаете это? Или вам все равно?

Они стояли близко. Слишком близко. Она видела каждую морщинку у его глаз, упрямую линию губ, тень щетины на щеках. Видела, как в его серых глазах вспыхнул ответный огонь. Не страх. Вызов.

– Понимаю, – ответил он тихо, но очень четко. Его взгляд не отводился. – Понимаю прекрасно. И именно поэтому копаю. Потому что в этой "системе", как вы ее называете, уже сломано слишком много жизней. И ломают их дальше. Каждый день. А прикрывается это… – он кивнул в сторону окна, за которым мерцали огни "легитимных" вывесок, – …красивыми фасадами и угрозами. Вы умны, Алиса. Вы все видите. Скажите, вам не страшно? Не противно? Не хочется… вырваться?

Его слова били прямо в цель. В самое больное, самое тайное место ее души. Ненависть к этому миру. Мечту о свободе. О которой она не смела говорить ни с кем. Даже с самой собой. А он… этот чужой, этот враг… произнес это вслух. Как будто вырвал из ее груди.

Она замерла. Гнев сменился шоком, растерянностью. Она искала слова для ответной атаки, для того, чтобы поставить его на место, но в голове была пустота. Только его слова эхом: "Не хочется вырваться?"

Она не заметила, как ее рука, сжатая в кулак, разжалась. Не заметила, как он сделал почти незаметный шаг навстречу. Расстояние между ними сократилось до минимума. Она чувствовала его дыхание. Видела отражение своего растерянного лица в его глазах.

И в этот момент ее телефон на столе снова зазвонил. Тот же леденящий рингтон. Отец. Звонил раньше назначенного часа. Проверял.

Звонок был как удар током. Алиса резко отпрянула, как будто ее толкнули. Ее рука, поднятая в жесте, описала дугу и… случайно, легко, задела тыльную сторону его руки, лежавшей на стопке папок.

Прикосновение длилось мгновение. Менее секунды. Но оно было как удар молнии. Теплое, живое, неожиданное. Не враждебное. Просто… касание.

Они оба замерли. Звонок телефона резал тишину, настойчивый, требовательный. Но в кабинете повисло что-то другое. Тяжелое, густое, наэлектризованное. Словно после прикосновения осталась вибрация в воздухе. Алиса смотрела на свою руку, потом на его руку, потом ему в глаза. В его серых глазах уже не было вызова или гнева. Было… замешательство? Удивление? И то же самое напряжение, что вибрировало в воздухе.

Она увидела, как его зрачки слегка расширились. Услышала, как его дыхание стало чуть глубже. Она сама чувствовала, как кровь прилила к лицу, как бешено застучало сердце. Не от страха перед звонком отца. От этого нелепого, случайного касания и от той бездны, что открылась между ними в его вопросах.

Телефон звонил, не умолкая. Виктор Коршунов не терпел, когда ему не отвечают.

Алиса резко развернулась, схватила трубку. Ее голос, когда она произнесла "Алло?", прозвучал хрипло и неестественно. Она чувствовала его взгляд на своей спине. Жгучий. Вопрошающий.

В наушнике зашипело, затем раздался тот самый, ровный, ледяной голос:

– Алиса. Отчет.

Она стояла спиной к Орлову, сжимая трубку, глядя в темное окно, где отражались огни офиса и его неподвижная фигура. Между ними лежали папки с компрометирующими цифрами, звонок отца, вся тяжесть ее мира. И это одно нечаянное прикосновение, которое вдруг перевесило все. Которое сказало громче любых слов.

Она знала: игра вступила в новую фазу. Опасную. Непредсказуемую. И танго в тени отцовских труб только начиналось.

Глава 3: Шепот Стали и Призрак

Тишина в спальне после звонка отца была гулкой, как после взрыва. Алиса стояла у панорамного окна, сжимая холодный корпус спутникового телефона так, что пальцы немели. Отражение в темном стекле – бледное лицо, огромные глаза, в которых все еще плясали отблески ярости, шока и… чего-то еще. Чего-то теплого и запретного, оставшегося от того мимолетного касания руки Максима Орлова.

"Вы все видите. Скажите, вам не страшно? Не противно? Не хочется… вырваться?"

Его слова висели в воздухе комнаты, ядовитые и манящие, как свет маяка над трясиной. Они попали в самую сердцевину той пустоты, которую она годами скрывала под маской циничной «принцессы». Он увидел. Этот чужой с пронзительными серыми глазами. Увидел ее ненависть к миру отца. И назвал ее вслух. Вытащил на свет, как гнойник. И это было одновременно невыносимо больно и… освобождающе.

Она резко отвернулась от окна. Отчет. Нужно было писать отчет. Отец ждал. Каждое слово – шаг по канату над пропастью. Она села за изящный письменный столик, включила ноутбук. Экран засветился холодным голубоватым светом. Пальцы замерли над клавиатурой. Что сказать?

«Аудитор Орлов проявляет повышенный интерес к технологическим процессам и учету на периферийных объектах («Заря», нефтебаза №7). Задает неудобные вопросы, выискивает нестыковки в отчетности. При этом компетентен в нефтяной специфике, не похож на рядового проверяющего. Ведет себя уверенно, возможно, на грани провокации. Волков и его люди напряжены. Рекомендую усилить контроль за его действиями и провести дополнительную проверку его бэкграунда. Сопровождала его по поручению, ситуацию на нефтебазе удалось стабилизировать, переведя вопросы в плоскость технических неполадок.»

Она перечитала текст. Сухо, формально, с долей настороженности, но без паники. Достаточно, чтобы отец насторожился, но не достаточно, чтобы спустить собак немедленно. Она нажала «Отправить». Сообщение ушло в черную дыру его почты. Теперь – ожидание. Оно всегда было худшей пыткой.

Но вместо звонка с немедленной реакцией наступила тишина. Тяжелая, давящая. Час. Два. Алиса пыталась читать – слова расплывались. Включила музыку – раздражала. Она ходила по комнате, останавливаясь у окна, всматриваясь в огни ночного города, которые казались сегодня особенно чужими и враждебными. Мысли возвращались к Максиму. К его руке. К его вопросу. Вырваться… Да. Каждую секунду. Но куда? И какой ценой? Ценой предательства? Ценой жизни? Она была дочерью Коршуна. Для нее не существовало «просто уйти». Существовало только «сбежать» или «умереть».