Вечное лето 2.0

– Держи аккуратнее. Если слишком близко поднести её к огню – быстро сгорит, – На секунду показалось, что и не Тинка вовсе, голос был совсем не детский, столько было в нём теплоты и заботы.

– Итак, кто начнёт первым? – Сам Севка не знал никаких историй и надеялся, что расскажет кто-то другой.

– Если честно, не знаю страшных историй, – признался Митька.

– Я тоже, – поддержал его Луша.

– Ну вот, начинается. – Севка расстроено надул губы.

– Обязательно страшные? – уточнила Тинка. – Думала, что мы будем рассказывать, что придёт в голову. Разное.

– «Разное», – передразнил Севка, – можно рассказывать и при свете дня. А я ради атмосферы костёр выпросил, неделю пообещал посуду мыть. Папа старался, а вы…

– Я сказку подготовила… – Тинка перестала жевать сосиску и загрустила, настроение отчаянно портилось.

Девчонка держала в руках блокнотик, настроилась и теперь не знала, что ей делать.

– Я не против сказки, – первым отреагировал Митька.

– Я тоже, – подхватил Луша.

– Хорошо. – Севка подумал, что сказка лучше, чем ничего, и дал отмашку: – Начинай.

– Представьте себе, что когда-то давно-давным, – начала Тинка и поняла, что оговорилась, – простите, давным-давным…

Она засмущалась, напряглась, ожидая, что кто-нибудь засмеётся, но мальчишки молчали. Ошиблась, сделала то, чего так боялась, но ничего страшного не произошло. Глубокий вдох и продолжила:

– Представьте себе, что когда-то давным-давно в одном далёком королевстве Золотых Корон, где жили коварные короли, постоянно воевавшие за трон, и храбрые рыцари, что пытались завоевать сердца красавиц и победить злых драконов, появился на свет необычный дракончик. В отличие от братьев, он был не зелёного, а лимонного цвета и не хотел красть принцесс и есть мирных жителей, ему нравилось выращивать чайные розы и хризантемы. Особенно такого же цвета, как он сам, – весь его садик был как солнышко. Каждое лето, когда цветы распускались, рассаживал их по горшочкам и раздаривал детям, старикам и тем, кто его не обижал.

Его братья не понимали: зачем дружить с людьми? А пачкать когти в саду – не дело для настоящего дракона. Они отвергли его и перестали считать семьёй. Были люди, которые никак не могли поверить в его доброту, обходили стороной, распускали слухи, что цветы прокляты и приносят несчастья. Дракончик переживал, чувствовал себя таким одиноким. Заметив, что он говорит с цветами, его в конце концов сочли сумасшедшим.

Шло время, лимонно-жёлтый малыш вырос в большого дракона и, как водится, влюбился в принцессу. Прилетал к её балкону каждое утро и дарил букет, заботливо украшенный звёздной пылью. Она благосклонно принимала подарки и ждала, когда же он решит её выкрасть. Но не потому, что ей нравился Лимоша, а потому, что тогда её придёт спасать прекрасный принц Ричард. Сердце красавицы принадлежало нарциссу, чьё сердце в свою очередь принадлежало только ему.

– Какая-то грустная сказка! – вставил Луша.

– Тише, я хочу узнать, что было дальше с Лимошей! Тинка рассказывай! – подбодрил Митька.

– Однажды Лимоша, в очередной раз получив отказ, полетел туда, где можно смотреть на мягкие ватные облака, трогать их лапой. Волны бились о скалы, шум прибоя успокаивал его. Люди не могли сюда добраться и обидеть, братья не знали об укромном местечке. Но когда он прилетел, место было уже занято – на самом краю сидела девочка-дракончик розового цвета. Поначалу Лимоша расстроился, но она ему улыбнулась. Он узнал, что её зовут Белла и ей тоже одиноко, а ещё она давно издали любуется его садиком, а сама разводит розовые розы.

– И что? Что потом? – Севка забыл, что хотел казаться взрослым и не поддаваться на всякие там сказки, но не терпелось узнать, чем же всё закончится.

– Как в любой другой сказке, жили долго, не всегда всё складывалось идеально, но мне бы хотелось думать, что они были счастливы, – ответила Тинка.

– Сама придумала или прочитала где-то? – спросил Севка.

– Сама. – Тинка отложила блокнот в сторону и потянулась за кружкой. Эйфория от чтения собственного произведения сменялась страхом: понравилось ли?

– Мне понравилось, – было неловко, но Севка признался, – прям представил Лимошу, мне стало жаль его.

– Есть ещё что-нибудь? – поинтересовался Митька.

На самом деле он хотел сказать, что у неё красивый голос и он бы слушал и слушал, но постеснялся.

– Я не привезла с собой, – Тинка довольно заулыбалась, – но могу попробовать придумать что-то здесь, как придумала про Лимошу, хотите?

С того дня и понеслась череда бесконечно весёлых дней, вечерних посиделок у костра, Тинкиных рассказов, замков. Митькина тоска растворилась в солёном море и тёплой дружбе. Казалось.

Тоска

В один из дней тоска вернулась, накатила как волна и поглотила Митьку целиком. Такая жуткая, что хоть волком вой. Сам не понимал, откуда она взялась, но играть с ребятами не хотелось. Сославшись на головную боль, ушёл в дом. Митька зашёл на кухню и увидел, что бабушка лепит вареники. Волосы забраны под косынку – так всегда, когда она долго готовит.

– Кушать будешь? Накладывай, одна порция готова. Сейчас ещё на завтра налеплю. Может быть, с творогом сделать или с капустой в этот раз? – предложила бабушка.

– Фу, с капустой. Не люблю капусту, – заупрямился Митька.

– Она полезная, творог тоже. В нём кальций. Нельзя же постоянно только тесто с вишней лопать. – Вероника Львовна говорила серьёзно, но улыбалась.

– А если очень хочется? – Митьке нравилось стоять на своём, он знал, что если бабушка в хорошем настроении, то обязательно сдастся.

– Ладно, горе луковое, – бабушка шумно вздохнула, Митька сразу понял – играет и не скрывает, – сделаю ещё таких, но в следующий раз – обязательно с творогом.

– Бабушка, а мама меня любит? – Мальчишка смотрел в окно и лениво ковырялся в тарелке.

– Митька, что за вопросы? – удивилась бабушка. – Конечно любит! Каждая мать любит своего ребёнка, ешь давай.

– Неправда, – возразил Митька. – Луша сказал, что кукушки бросают птенцов, чтобы их воспитывали другие птицы.

Всё замерло – казалось, даже волны забыли шуметь.

– И где он этого понахватался? Скажет твой Луша. То про птиц, а не про людей, природа у них такая. – Бабушка всё пыталась убрать прядь, которая выбилась из-под косынки. – А ты не смей мою дочь с кукушкой сравнивать, получается – камень и в мой огород. – В голосе была сталь.

– Почему? – Митька удивился, что бабушка обиделась.

– Получается ведь, что я её как-то не так воспитала? – Вероника Львовна раздражённо сдернула платок.

– Нет, бабушка, ты у меня самая лучшая и заботливая, – попытался заверить её Митька.

– А этого, видимо, у Севки понабрался? Тоже решил подлизой стать?

– Мне кажется, что я не нужен маме и папе. Друг другу они нужны, а я им нет. Может, я плохой сын? – Бабушка хотела что-то возразить, но Митька не давал ей вставить и слова: – У меня ведь раньше тройки были, помнишь? Были, и много, даже по пению. Игрушки не всегда убирал. Папа тогда на маленького солдатика наступил, так кричал – думал, всё.

– Что всё? – испугалась бабушка.

– Выкинет всё. Так и пообещал, что если ещё раз будет на полу валяться, то не увижу больше. Ба, а помнишь, я слопал все конфеты на первое сентября, хоть и знал, что мне нельзя, и сыпь пошла? А я не сознался. Тогда полкило «Метелицы» съел – приторно, невкусно, но я ел и ел. Не мог остановиться. Никого не угостил, хотя должен был принести в школу в честь дня рождения. Решил, а почему я должен их угощать? Подумал, никто меня не поздравил, подарков не подарил, а я им такие вкусные конфетки за просто так?! Вот уж фигушки. Мама так расстроилась, когда я весь пятнами пошёл, живот крутило, пришлось скорую вызывать. В больницу положили. «Продлил каникулы на недельку», – говорил папа. Мама всё злилась, допытывала, что съел и сколько. Как меня любить, раз я такой болезненный и глупый, знал ведь, что нельзя мне эти конфеты, тем более столько. Так и сказала тёте по телефону: «Глупыш, что-то съел с шоколадом, и вот опять! Что делать с таким врунишкой – ума не приложу». Думала, что я не слышал.

Бабушка нахмурилась.

– Знаю, ты скажешь, что подслушивать нехорошо. Получается, я дважды плохой? – Митька чуть не плакал.

Может, и правда мама не приезжает, потому что я плохой?

Бабушка посмотрела на него ласково и внимательно, не перебивала, не переубеждала. Она не пыталась утешить, не было у неё такой задачи, как и ответов на все его вопросы.

– Я больше не буду так, с конфетами, – пообещал Митька, всхлипывая, – ведь не знал, что могу умереть. – И шёпотом добавил: – Задохнуться. Мама так и сказала – может быть отёк Свинки.

– Квинке, – машинально поправила Вероника Львовна.

– Ба, я не хочу умирать, я ещё маленький. Севка вон тоже задыхался, так его сюда привезли. Тут дышится легче, правда? Мне так хорошо, что я бы тоже остался здесь. Давай останемся, тебе же тоже тут нравится? Бабушка, давай, а?

– Не переживай, что-нибудь придумается, – привычно ответила бабушка.

Вечером тоска отпустила Митьку – так же неожиданно, как и накатила. В очередной раз ребята ужинали на пляже. Костёр стал неотъемлемой частью вечерних посиделок. Севкин папа приходил с работы, переодевался в домашнее и шёл разводить его. Дядя был настолько увлечён процессом – казалось, что ему самому нравится. Вспоминал себя в детстве? Митька заметил, что шум моря для него звучит фоном, не так громко, как в начале, но всё так же успокаивает. Когда все замолкают и слушают, как потрескивают поленья, то тишина мягкая, уютная. Что может быть лучше, чем когда рядом с тобой люди, с которыми даже молчать – одно удовольствие? Тинка рассказывала очередную историю, Митька пытался сделать снимок Севкиного замка, который они построили днём. В таком свете он был ещё красивее. Мальчишка крутил что-то в настройках фотоаппарата и почти не слышал, о чём говорит Тинка, выхватил лишь последнюю фразу, эхом отразившуюся от притихших волн.

– Завтра его сороковой день рождения, – закончила Тинка и отложила блокнот в сторону.

– Страшная история, жуть. – Севка наконец-то был доволен. Ужастики он любил больше всего.

– Теперь боязно домой возвращаться, – прошептала Тинка.

– Сама написала и сама испугалась? – усмехнулся Севка.

– Не бойся, я провожу тебя домой, нам же в одну сторону, – успокоил Луша.

– День рождения, – произнёс Митька. – Скоро и у меня ведь день рождения. Завтра!

Все посмотрели на него. Шутит? Но зачем шутить такими вещами?

– О, действительно завтра, – вспомнил Севка и обрадовался: – Давай у нас отпразднуем. Мама будет не против, попросим приготовить самый вкусный муравейник. – Севка облизнулся и погладил себя по животу. – Тебе ведь его можно, да?

– Можно, мне только шоколадный нельзя, – ответил Митька.

– Давайте ещё будут шарики! Много шариков! Я с тётей как раз поеду в город с утра, куплю побольше, – предложила Тинка.

– По-девчачьи как-то, – усмехнулся Севка, пытаясь уколоть Тинку, но больше по привычке, а не всерьёз.

– Не-е, у меня в прошлом году тоже были шарики, – возразил Луша.

– Давайте нарядимся пиратами, – предложил Севка, – у меня есть повязки, шляпы и специальные маркеры, которыми можно нарисовать усы.

– И мне можно быть пиратом? – робко спросила Тинка.

– Главное – платье не надевай, – разрешил Севка, – иначе какой же это пират получается.

– А у меня и нет платьев, – ответила Тинка. – Надо не забыть про свечки для торта, сколько тебе исполняется?

– Тринадцать… – как-то неуверенно произнёс Митька.

– Ой, надеюсь, клоунов не будет? Не люблю их, – уточнила Тинка.

– Боишься? – спросил Севка.

– Чего их бояться? Воспоминания нехорошие. Несколько лет назад приходил ненастоящий Дед Мороз, он же весной изображал клоуна. Жутко неприятный тип, постоянно пытался меня пощекотать и ущипнуть. Гадость… – Тинка передернула плечами. – Он должен был надувать шарики, чтобы потом делать из них животных, а шарики полопались. Хорошо хоть следующий мой день рождения праздновали в ресторане. Скука смертная, зато без клоуна.

Весь вечер они планировали, как провести праздник. Митька поддался радостным хлопотам, забыв, как сильно скучает по маме.

День рождения

Митька проснулся от радостного возбуждения. Он знал, что бабушка и тётя наверняка уже украсили гостиную, по запахам понял, что приготовили много вкусностей. Такое счастье – день рождения в тринадцать лет! Не задумываешься, что ждёт впереди, – лето кажется бесконечным, новые друзья – самыми лучшими.

Закрутилось, завертелось. Уселись в гостиной, а Митьку, как именинника, посадили во главу стола. Все блюда не влезли, часть закусок и фруктов лежала на журнальном столике. Когда успели столько наготовить? Их банда, как и предлагал Севка, нарядилась пиратами. Митька улыбался, глядя на Лушу с размазанным усом и Тинку, которая всё время поправляла шляпу, съезжающую на глаза. Один Севка сидел довольный собой и походил на Джека Воробья. На капитана Джека Воробья.

– Первая по старшинству, пусть поздравит бабушка, – предложила Марина Владимировна.

Вероника Львовна встала, держа бокал как кубок. Сколько раз она делала так в театре, когда играла цариц?

– Митенька, – начала бабушка, – любимый ты мой внучок.

– А я? – обиженно спросил Севка.

– Тсс! – отреагировала тётя.

– Почему тсс? Разве я – не любимый? – продолжил возмущаться Севка.

– Вы оба мои любимые, – примирительно сказала бабушка, – но сегодня Митькин день рождения. Мить, ты моя опора. Я знаю, что всегда могу на тебя положиться, во всём мне поможешь. Рада, что у меня и у твоих родителей получилось воспитать такого прекрасного человека. Мы будем гордиться тобой. Всё, что ты выберешь, будет правильным, слушай своё сердце. С высоты прожитых лет хотелось бы пожелать тебе здоровья, да побольше. Будет здоровье – остальное приложится.

– Спасибо, бабушка! – Митька подбежал и обнял её.

– Ура! – заголосили дружно и начали чокаться бокалами с компотом.

– Мы так спешно собирались, но я не забыла твой подарок. Он ждёт тебя в шкафу, найдёшь его в книге, – сказала бабушка.

– В какой книге? – не понял Митька.

– Той, что ты ещё не читал, но обязательно прочтёшь, не забудь её найти. Я помню, что ты любишь загадки.

– Вау! Бабушка тебе целый квест подготовила! – позавидовал Севка.

Тут же поднялась тётя, не дав опомниться от первого тоста.

– Можно я тоже сразу поздравлю от нас с Ярославом Сергеевичем? И мы оставим детей, пусть развлекаются. Итак, любимый мой племянник. Мы мало с тобой общались, но, судя по рассказам, ты умный и хороший мальчишка. Желаю, чтобы все твои мечты исполнились. Знаю, что ты любишь сказки, поэтому дарю тебе особую картину. Надеюсь, что понравится, она шуточная, но ты не обижайся.

Марина Владимировна достала из-под стола небольшой холст. На картине, нарисованной маслом, Митька мирно спал в кровати, но лежал не как обычно, на боку и обняв подушку, а на спине, и руки поверх одеяла. Черты лица были такими грубыми, заострились.

– Мама, а что это у него? Борода, что ли? – спросил Севка и хихикнул.

Тинка давилась смехом, а Луша компотом.

– Ну какая борода, что ты говоришь. Ему двенадцать, то есть уже тринадцать, получается. Пушка даже толком нет, тень так легла, – поправила его тётя.

– На покойника похож, – заметил Луша не к месту.

– Павел, – укоризненно произнесла Марина Владимировна, расстроилась, что никто не оценил её подарка, посмотрела на мужа в поисках поддержки, но тот увлечённо ел салат.

– Кажется, я догадалась, – сказала Тинка, – он здесь как Спящая красавица?

– Да, да! – обрадовалась тётя и заулыбалась. – Ты угадала.

– Спасибо, тёть Марина, – сказал Митька и поспешил заверить: – Мне нравится.

–Митька представил, как тётя тайком пробирается к ним в комнату и при лунном свете делает наброски. Бр-р. Странно, что меня рисовали, пока я сплю, а я не видел. Жутковато, но всё равно  спасибо.

Бабушка, уходя, тихонько спросила у Митьки:

– Тебе всё нравится? Всё хорошо?

– Да, – но добавил: – Жалко, что мамы нет.

– Понимаю… Повеселитесь тут. – Она поцеловала его в макушку и направилась к выходу.

Дальше поздравляли друзья. Тинка подарила ему сказку, Севка вручил такой же якорёк, как у него, а Луша – небольшой «Полароид». Голова кружилась от восторга, живот болел от смеха, а потом решили сыграть в крокодила. Правила простые: ведущий показывает загаданное слово, а другие угадывают. Тот, кто угадал первым, показывает сам. В какой-то момент всё стало таким нереальным – слишком хорошо, чтобы быть правдой. Митька вышел на кухню налить себе ещё компота, и тут раздался звонок. Где-то дребезжал телефон. Но не мобильный, а домашний. Митька подумал, что показалось – мало ли кто какую мелодию поставил, имитация. Но тот настойчиво трезвонил. Никто не замечал, все оживлённо болтали, смеялись, уплетали салаты, Тинка показывала очередное загаданное слово. Митька пошёл на звук, который вёл на второй этаж. Остановился перед спальней Севкиных родителей и не решался войти. Он почувствовал, кто на том конце, и поспешил ответить. Почему мне раньше не давали позвонить, прятали? Может, недавно подключили? Позвать тётю или бабушку? Они что, не слышат? Успею ли?

– Алло? – неуверенно шепнул Митька. – Алло!

– Митька, Митенька! Ты слышишь меня? – родной голос звучал встревоженно.

– Мам, мама, это ты? Слышу, но плохо, связь тут не очень. Севка говорит, из-за того, что мы на море. Мама, я на море, представляешь! – Митька сжимал трубку так крепко, словно боялся, что кто-нибудь отберёт. Он сел на пол и прислонился к кровати.

– Митенька, мы с папой так соскучились… – Её голос был таким грустным. ? Экспедиция не удалась? Что-то случилось

– Мам, я тоже соскучился, сильно. Приезжайте ко мне, тут так здорово, вместе сходим на море, будем смотреть на закаты, ловить крабов, загорать и нырять с пирса. Разбежались и прыгнули. Сразу вниз! Севка научил меня «бомбочкой», так получается больше брызг! Не бойся, там неглубоко, и море такое чистое, прозрачное, что ноги видно и рыбок, а медуз нет, представляешь? Мама, ты приезжай! Бабушка каждый день стряпает и на артрит не жалуется, говорит, воздух лечебный здесь. Ей тут хорошо, очень хорошо.

– Как бы я хотела, чтоб ты был здесь со мной.

– Где ты, мама? – спросил Митька. – Бабушка сказала, что мне нельзя с тобой, говорит, условий там никаких для детей, а я готов и без вареников! Так соскучился, приезжай!

– Прости меня.

Дождь забарабанил по подоконнику.

– Не беспокойся за меня, – успокоил Митька, – ты знаешь, что я теперь круглый отличник? Каждый день фотографирую, может, папе ещё что-нибудь понравится. Здесь у меня новые друзья появились – Севка, понятное дело, Луша и Тинка ещё. Мы хорошо ладим, не ссоримся. Бабушку слушаюсь. Тётя с дядей на меня не ругаются, они хорошие, но я скучаю.

– Моя вина, что всё так вышло, – ответила мама.

– Нет, мам, не говори так. Бабушка мне рассказала, что у вас там заказ срочный. Вы не могли отказаться, иначе вас с папой больше не позовут, уволить могут. Да и кто, кроме вас, найдёт те самые древние реликвии? Расстроился поначалу, но всё понимаю, мам, чесслово. Получилось найти что-нибудь стоящее?

На том конце тихонько всхлипнули. Свет начал моргать. Митьке тоже захотелось плакать. Комната потеряла свои очертания, скрылась в пелене, лишь отдельные черты, линии, образы ещё как-то угадывались, но так нечётко. Голова закружилась, пришлось закрыть глаза. Что произошло у мамы, почему она плачет? Да, редко звонила из экспедиций, но не плакала, была отстранённой, спрашивала о каких-то милых глупостях, обо всём, кроме насущного и важного, но в слезах – никогда. Митька волновался и рвался к ней всей душой.

– Митька, что там? – В комнату зашёл Севка. Он больше не мог ждать снаружи, Тинка торопила на очередные посиделки у костра. Увидел, что Митька плачет, и вышел, тихонько притворив за собой дверь.

– Мама… мама, ты здесь? – позвал Митька.

– Мне пора, я люблю тебя… – шепнула так тихо, но ему казалось, что почувствовал её дыхание.

– Я тоже люблю тебя, – ответил он гудкам и держал трубку, пока они не сменились тишиной.

Ему не хотелось выходить обратно и продолжать праздновать. Митька молча встал и ушёл в Севкину комнату. Скинул с себя повязку пирата, не раздеваясь лёг в кровать и накрылся одеялом. Никто не остановил его, не пришёл утешать, и даже бабушка не спросила, куда он пропал. Мальчишка слышал, что гости всё ещё там – разговаривают, звенят посудой, но больше не смеются. Он был благодарен им, хотелось побыть одному. Почти провалился в забытьё, как вдруг заиграла музыка.

Решили послушать? Или сыграть на пианино? Или…

Звучало где-то далеко, как сквозь толщу воды. Пришлось откинуть одеяло и прислушаться. Мелодия, такая красивая, но откуда она? Митька встал, подошёл к окну и распахнул его. Зазвучало отчётливее – музыка знакомая и манящая. Оставаться дома нет сил. Митька решил во что бы то ни стало узнать, кто её исполняет, пусть бы это и был обычный магнитофон. Мальчишка легко выбрался наружу через открытое окно, стараясь не шуметь, решил идти один. На улице прохладно, но возвращаться за кофтой и упустить мелодию ему хотелось меньше всего. Полная луна хорошо освещала путь – такая близкая, большая, оранжевая, похожая на ночное солнце. Митька не мог смотреть на неё, так сильно она слепила. Он брёл наугад, слушая чарующие звуки. Не боялся встретить кого-нибудь на своём пути – монстров, бандитов или ту облезлую рыжую дворнягу. Не боялся и того, что бабушка или Севка поднимут панику, и последующей за этим взбучки. Всё потеряло смысл, ничто больше не важно, кроме мелодии. Когда успело стемнеть?

Дедушка любил слушать скрипучие пластинки, бабушка, когда прибиралась, напевала песни из спектаклей. Митьке разрешалось самому нажимать на кнопку на старом проигрывателе и ставить иголку, но на уроках музыки – откровенно скучал. Когда заставляли петь, вставал поближе к Алевтине Петровне, чтобы она одна слышала, что он знает слова. Сам же старался петь как можно тише, стыдясь того, как ужасно у него получается. Видя его старания и мучения, добрая учительница ставила пятёрки, для справедливости – с минусом.