Общество забытых мучеников

Он хотел, чтобы она узнала его. Надеялся, что поймет, что он рядом – был и всегда будет. Но Эбель отвернулась, оставив Реджиса в одиночестве.

Идти сейчас на кладбище было глупо, но еще глупее было бы упустить шанс понаблюдать за юными искателями могил.

Запомнив расположение всех надгробий, Реджис отправился на литургию. В исповедальне спал Ноа. В первом ряду, не отставая от своего обычно болтливого друга, клевала носом Эбель. Реджис сел рядом, невольно втянув носом аромат ее духов. Как же он скучал по запаху вишни. По голосу. По голубым глазам, которые теперь осуждающе смотрели на него. К горлу подкатил ком.

Раньше в глазах Эбель пылала любовь.

Эбель задремала у него на плече, стоило священнику затянуть молитву. Отец Робинс несколько раз косился в сторону Реджиса: бросал надменный взгляд и ждал, когда тот сложит руки у груди и преклонит голову перед Господом Богом.

Молчи, старый хрен. Делай вид, что не знаешь меня. Притворись, что видишь впервые.

Считав намек, отец Робинс принялся испепелять взглядом другую, засыпающую на задних рядах, скуру.

После литургии, минуя Дебору Вуд и священника, который ну очень хотел поговорить с новым особо опасным исключительным, Реджис выскользнул на задний двор и, шаркая по каменной дорожке, направился к кладбищу. Нужные могилы он нашел быстро: их выдавали следы на рыхлой земле. Можно было и не запоминать, сколько плит влево от дуба требуется отсчитать, чтобы найти правильное захоронение. Хорошо, что все эти следы обнаружил Реджис, а не кто-то другой. И повезло, что он не хотел, чтобы их рассекретили: пачкая ботинки, он притоптал грунт и скрыл все улики.

Первая могила принадлежала какому-то мужчине, умершему в тридцать девять лет. Она выглядела ухоженной по сравнению с теми, что стояли вокруг. И уж тем более по сравнению с той, что божьим чудом сохранилась на отшибе скурского кладбища. Деревянный крест покосился, потрескался и покрылся плесенью из-за частых дождей. Тут явно был погребен не человек, а сорняк, который рвался наружу. Надпись на кресте прочитать невозможно. Ни имени, ни фамилии. Но зато была дата. До боли знакомая. Вырезанная в памяти, как эти цифры на дереве.

Твою мать…

Реджис опустился на корточки и соскреб пальцами мох.

Сука… Нет.

О… еще как да. Еще как! Он отпрянул и, не удержав равновесия, повалился на землю. Сколько бы Реджис ни являлся сюда, сколько бы времени ни тратил на поиски, всякий раз он уходил ни с чем. Ну, разве что с чувством облегчения. Ведь если бы он все-таки нашел эту чертову могилу, то умер бы прямо на месте. Сгорел от стыда, от чувства вины. Захлебнулся бы извинениями, поперхнулся так и не сказанными словами, вставшими поперек горла. Но могила нашла его сама.

Тимо Фобс нашел его сам.

И Реджис, испугавшись встречи с братом, вскочил и, как последний трус, сбежал. Опять.

Дни то тянулись, то летели со скоростью «Мустанга Буллита». Расследование Реджиса то набирало обороты, то со свистом тормозило. Кажется, убийства прекратились. Академия затихла. Черствая старуха смерть перестала кряхтеть над ухом. Время будто отмотало назад, туда, где было хорошо и спокойно. Реджис чувствовал, что все это неспроста, что скоро что-то случится. Тишина – всего лишь затишье перед бурей.

И кто бы мог подумать, что этой бурей окажется Ребекка Мартинс.

Ночь была тихой, ведь на соседней кровати не храпел Ноа Эдвин. Реджис мог бы предположить, что он сопит где-то в другой комнате (скорее всего, в женском крыле), но Ноа зачем-то посвятил друга в свои планы.

– Сегодня меня ждет настоящее веселье с близнецами Киоко! – прихорашиваясь перед зеркалом, объявил Ноа.

Реджис поморщился.

– Не, ты не подумай. – Ноа застегнул в ухе длинную сережку. – Мы идем в «Святую Троицу». Ну, в заброшенную капеллу.

– Ясно. – Реджис тяжело выдохнул.

Тяжело, потому что слушать это было… той еще задачей.

– Хотя все ты правильно понял, – хихикнул Ноа, подходя к двери. – Эта ночь будет незабываемой! – Напоследок Эдвин послал другу воздушный поцелуй.

Тут Ноа не ошибся. Эту ночь и правда Реджис нескоро забудет, как бы того ни хотел. Сидя на кровати, он дочитывал сборник Сенеки, когда в дверь тихо постучали. Реджис кинул взгляд на часы. Без пяти два. Кто в такое время мог к нему прийти? Ноа не стучится, а больше вариантов и не было. Реджис притворился, будто ничего не услышал, и притих, надеясь, что незваный гость уйдет. Но в дверь постучали еще раз. Он все так же упрямо молчал и ждал. Гость, очевидно, принял это за приглашение войти.

– Ноа? – Дверь скрипнула, прозвучал женский голос.

Реджис сразу узнал его. Голос, который он хотел бы слышать в последнюю очередь, а лучше – не слышать и вовсе.

– Ребекка? – Реджис встал с кровати.

– Ой, ты тут один?

Она зашла в комнату и оглядела кровати, уже зная ответ на свой вопрос.

– Один. Сама же видишь, что никаких тупиц тут не наблюдается.

Ребекка выдавила из себя смешок и, затворив за спиной дверь, шагнула к Реджису. Ее тело прикрывала легкая розовая ночнушка. Настолько легкая, что не оставалось ни сантиметра для фантазий – все было видно и так. И Ребекка явно этого не стеснялась.

Реджис отвел взгляд.

– Ноа ушел. Вернется, скорее всего, утром.

Ребекка была не в его вкусе.

– Если честно, я пришла не к Ноа.

Очевидно, не к нему. И очевидно, Эдвин был замешан в том, что Ребекка впервые за все время зачем-то приперлась ночью в мужское крыло.

– Я занят. – Реджис поднял взгляд, чтобы выразить свое безразличие. – Мне не до разговоров.

– А я пришла не говорить. – Ребекка подняла руку и, пробежав пальцами по ключице, коснулась лямки ночнушки на плече. – Я вообще редко к кому прихожу. Только к тем, кто меня очень интересует.

Она потянула за лямку, и шелковая ткань сорочки чуть соскользнула вниз, почти оголив правую грудь.

– Остановись. – Реджис отвернулся.

– А то что? – Пол под ногами Ребекки заскрипел, когда она шагнула к нему. – Или ты хочешь раздеть меня сам? – Ее ладонь опустилась на спину Реджиса.

Он почувствовал жар ее тела через футболку.

– Не позорься, умоляю.

От ее кокосового парфюма тошнило.

– Я люблю, когда меня умоляют.

Видимо, судьба не просто так этой ночью вложила в руки Реджиса томик философа-стоика. Сейчас он должен был сдать экзамен по пройденному материалу. Проявить стоицизм, мудрость и внутреннее спокойствие. Направить заблудшую душу на истинный путь… Ну или… послать ее куда подальше.

– Уходи, Ребекка. – Реджис стянул с кровати Ноа покрывало и накинул ей на плечи.

Ребекка выпучила глаза. Попыталась извернуться, дотронуться до Реджиса, погладить его, стянуть футболку, но у нее не было ни шанса.

Она не Эбель. Только той Реджис позволил бы себя коснуться.

– Ты спятил? – Ребекка упиралась ногами в пол, пока Реджис выталкивал ее из комнаты.

– Я же сказал, что я занят.

И он не соврал. Реджис был занят делами. Занят Эбель.

– Шутишь? – Ребекка остановилась и скинула покрывало. – Я пришла к тебе сама! Сама, понимаешь?

Реджис молча смотрел на нее.

– Не молчи! Скажи мне, что хочешь, чтобы я разделась. Поцелуй и повали меня на свою чертову кровать.

– Уходи, – тяжело выдохнул Реджис и поднял с пола плед. – И не смей использовать свои способности.

Он знал, что ей нужно коснуться кожи, чтобы человек сиюсекундно загорелся желанием заполучить Ребекку здесь и сейчас.

– Я… – Ребекка растерянно опустила руки. – Да я убью тебя, Реджис Фобс!

– Буду рад, если все-таки получится. – Он опять накинул на нее плед, закрывая полуголое тело. – А пока, – открыв дверь, вытолкнул Ребекку в коридор, – проваливай.

– Ты охренел?

Дверь перед носом Ребекки захлопнулась.

Следующим утром Ребекку Мартинс нашли мертвой в кабинете мистера Кэруэла.

Кто-то мог счесть ее смерть за совпадение, но Реджис знал: Ребекка умерла, потому что бросила вызов смерти.

Она сказала Реджису, что убьет его. Да, это была шутка, но дьявол шуток не понимает. Смеяться над людьми привык Бог. Дьявол же привык над ними издеваться.

На самом деле Реджис был знаком с дьяволом не понаслышке. Дьявол был так близок к нему, что спокойно называл себя отцом Реджиса. И…

Мэром города Санди по совместительству.

Двуличным ублюдком, кстати, тоже. Уродом. Подонком. Ну или, если выражаться более изысканно, то циником и эгоистом.

Хотя Хозия Хиггинс предпочитал, чтобы Реджис называл его папочкой.

– Зачем ты здесь, неблагодарная тварь?

И еще Хозия Хиггинс предпочитал, чтобы его сын вел себя послушно. А если этого не происходило, то из любимого мальчика Реджис быстро превращался в неблагодарную тварь.

– Какого черта ты делаешь в этом соборе? – Хозия ударил по столу кулаком – горшок с единственным в комнате проросшим цветком упал на пол и разбился.

Отец приехал в академию из-за странных убийств. И он явно не ожидал увидеть здесь Реджиса, которого все это время держал взаперти. Никто не знал, что у мэра Санди есть сыновья. Точнее, один сын.

– Как ты вообще сбежал? Там же столько охраны! Это место можно покинуть только мертвым!

Реджис стоял в центре кабинета и пялился на камин, мечтая достать из огня полено и как следует врезать им отцу по роже.

– Так злишься, что я покинул его живым?

Реджис сразу вспомнил Эбель. В отличие от него, она правил не нарушала, и ее вывез оттуда катафалк, а не вывели собственные ноги.

– Я злюсь… – Хозия смел со стола стопку бумаг, – потому что ты здесь! А не там! Твое место там!

– Вернешь меня туда?

Реджис знал, что нет, ведь теперь у него в рукаве был козырь. Теперь он мог шантажировать отца. Он владел его грязными тайнами, а собор, под куполом которого жили скуры, любил секреты. Потому это место с радостью защищало нового исключительного.

– Нет, – тяжело выдохнул Хозия. – Не верну. Не сейчас.

Он отодвинул кресло Деборы, сел в него и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Реджис со скукой наблюдал за этим цирком.

– Ты же мой сын. Я знаю, на что ты способен. И я знаю, чем ты будешь мне угрожать.

– Уверен, – Реджис сделал паузу, – папочка?

Хозия кинул на него злобный взгляд. Как и Реджис, он не умел сдерживать гнев. В этом они были похожи.

– Послушай, сопляк, – сжав кулак, процедил отец. – Ты никогда не прыгнешь выше головы. Если думаешь, что ты умнее меня, отца Робинса и доктора Горганак, то ты ошибаешься.

– Я думаю, что тебе пора оставить идею…

– Нет! – гаркнул отец.

Он не дал Реджису договорить. Потому что не хотел слышать слов, которые причиняют ему боль.

– Ты жив только по моей и Горганак милости. Будь благодарен за это, сопляк!

– Я мертв, отец.

Хозия опешил.

– Я умер вместе с мамой. И с братом.

Отец встал, сделал два больших шага к Реджису. Секунда – и щеку опалила жгучая боль.

– Закрой рот, щенок. Не смей вспоминать их.

Их имена были под запретом. Мысли о них – тем более.

– Скоро я заберу тебя обратно. Совсем скоро.

– Посмотрим, – криво улыбнулся Реджис, касаясь языком царапины на губе.

Он привык к пощечинам отца. И к боли, которую тот дарил ему вместо любви.

– Мистер Хиггинс, – дверь кабинета открылась, – есть новости.

Янсен зашел без стука. Он был одним из тех, кто знал о Хозии все. В том числе и о сыне, которого тот скрывал.

– Да, Чарльз. – Отцу было важнее выслушать отчет, чем договорить с Реджисом.

– Дело срочное.

Янсен покосился на Реджиса, намекая, что ему стоит оставить их наедине.

– Прочь с моих глаз, щенок! – Хозия тоже дал это понять.

Ну и пожалуйста.

– До скорых встреч, – Реджис развернулся на пятках, – папочка, – и, быстро покинув кабинет, скрылся в безлюдном коридоре.

Стоило Реджису оказаться единственным сыном, как отец, убитый горем, взялся за его воспитание. За его излечение. Он хотел как лучше – наверняка думал, что поступает правильно. Все же родители желают своим детям только добра. Вот и Хозия желал сыну того же. Реджис так не считал.

Хозия Хиггинс запер сына в темной, пропахшей йодом комнате. Отдал в руки докторов в латексных перчатках. Оголил его кожу для игл и скальпелей. Вскрыл его вены, распилил ребра, чтобы вынуть сердце и душу. Грязную, дьявольскую душу. Исключительную. Хозия не лечил сына. Он его медленно убивал. Каждый день он приносил в жертву Сатане души скур. Каждый день молил его вернуть сына.

Забавно, но Хозия был хреновым не только отцом, но и мэром. Ведение переговоров явно не было его сильной стороной, ведь Сатана не поддавался ни молитвам, ни жертвам.

Однажды отец забрал и Эбель. И тогда жертву дьяволу принес сам Реджис.

Реджис сидел в библиотеке напротив спящей Эбель. Жевал мятную жвачку и вдыхал холодный аромат ночи и пыльных книг, глядя на ее бледное лицо. Она сильно похудела. Щеки впали, скулы стали острее. От нее все так же пахло ягодами. Ее пальцы, которые он гладил, были все такими же ледяными.

Реджис выискивал подвох в ее облике, все еще не веря, что Эбель жива. Он пытался убедить себя, что держит за руку ее, а не мертвеца, зомби или гребаного вампира. Почему дьявол вернул ее? Неужто она вынесла ему мозг? Неужто достала так, что тот, перекрестившись, вытолкнул ее из преисподней? Это было бы так похоже на Эбель. И она точно бы этим гордилась. И Реджис бы гордился.

Он перебирал ее пальцы, гладил линии вен на кисти, пока она умиротворенно спала. Реджис давно не видел ее такой спокойной. Не слышал мерного сопения. Не помнил, когда последний раз она не вздрагивала ночью от каждого шороха. В академии она чувствовала себя безопаснее, чем в клетке в подвале. Реджис улыбнулся. А потом, осознав, как глупо это выглядит, улыбнулся еще шире. Если бы Эбель увидела, что он сидит тут перед ней и смотрит, как она спит, наверняка бы врезала ему. Он бы и не сопротивлялся, правда. Реджис заслужил все ее удары.

Этой ночью, судя по бардаку в библиотеке, Эбель Барнс строила из себя детектива и копалась в старых картах и газетах. Все еще вела свое расследование, искала убийцу. Зачем-то… Зачем-то нарывалась на неприятности.

Глупая… глупая Бель Барнс…

Реджис вздохнул. Она была слишком мила, и он не мог на нее злиться. Вместо этого он изучал то, что ей удалось найти.

На руке Эбель были написаны цифры с надгробий. Она переложила их в координаты, красным кругом обвела на карте собор, спрятанный в лесах Санди. Убийца оставил новую подсказку, которая указывала прямо на Академию – на Святую Троицу, что была скрыта в Библейском шифре. Спасибо Ноа, который часто упоминал о ней.

Реджис узнал достаточно, поэтому, покинув Эбель, направился прямиком в капеллу. Хоть тут он оказался быстрее этих троих. Ладно, можно считать, что детективов-любителей в академии было четверо, потому что мистер Кэруэл явно прикрывал задницы своих учеников и вел расследование вместе с ними. Зачем? В этом Реджис тоже хотел бы разобраться, но не сейчас.

Сейчас он стоял посреди заброшенной полусгоревшей капеллы. С витража на него смотрел распятый Иисус. И… и больше ничего. Реджис обыскал каждый угол. Залез в каждую щель. Ощупал каждый камень. Но ничего не нашел.

Как и Ноа, до которого только спустя неделю дошло, куда вели координаты. Реджис был терпелив: ждал, когда же они поймут, что делать дальше, где искать новые подсказки, потому что информации у них было гораздо больше, чем у Реджиса. Еще у них был криптограф, помнящий все на свете, – ходячая энциклопедия по имени Джосайя Кэруэл.

– Редж. – Ноа сидел на кровати и перебирал струны расстроенной гитары.

Расстроена она была, потому что на ней сто лет не играли и потому, что в руки ее взял не хороший музыкант, а Ноа Эдвин.

– Ты можешь помолчать хотя бы десять минут? – Реджис встряхнул тряпку, которой протирал пыль на своей половине комнаты.

До этого Ноа около часа рассказывал ему о Человеке-пауке. Реджис успел запутаться в именах: Тоби Магуайр, Эндрю Гарфилд, Том Холланд. Последний, по мнению Ноа, был лучшим Питером Паркером. Реджис был с этим не согласен. Но молчал. Не хотел подкидывать дров в пыхтящую печку, которую Ноа ласково называл ртом.

– Чува-а-ак, – протянул Ноа, – я молчу, только когда сплю.

– Я бы поспорил.

Эдвин храпел похлеще любой бензопилы. И бубнил всякие странные вещи.

– Вот видишь! – Ноа провел по струнам гитары, те неприятно взвизгнули. – Ты просишь меня сделать невозможное.

Реджис собрал разбросанные по подоконнику носки Ноа и, поморщившись, швырнул ему в лицо. Тот даже не обратил на это внимания. Наверное, представил, что в него летит конфетти, а не вонючие вещи.

– Так вот, Редж, – продолжил Ноа, – расскажи мне про Иисуса.

Реджис повернулся и посмотрел на него как на идиота.

– Про распятие и двух разбойников?

– Да ты зришь в око! – Ноа опять тренькнул на гитаре. – Как одноглазый циклон из лабиринта!

– Не циклон, а циклоп. И в лабиринте был Минотавр, кретин. Ты вообще в школе учился? – Реджис уже ничему не удивлялся.

– За ум в нашей семье отвечает Арни. А я за красоту, – подмигнул Ноа.

Реджис сделал вид, что понятия не имеет, почему это Ноа Эдвин интересуется библейскими отсылками.

– Зачем тебе знать про распятие?

– Да там для одного проекта надо. Кэруэл навалил заданий сверху. Не нравлюсь я ему, сам знаешь. – Ноа был первоклассным лгуном.

Но к его несчастью, Реджис уже давно привык не верить ни единому его слову.

– Так расскажешь? Ты выглядишь умным чуваком.

– Я и есть умный.

Вот так, после семи дней затишья, все они смогли бы вернуться к поискам.

Но убийца, чертов конспиролог, куда-то испарился аж на три недели.

В этом были и свои плюсы. Реджис наконец-то выдохнул, стал меньше беспокоиться об Эбель. Мигрень почти прошла. Сон почти вернулся.

Но стоило Хеллоуину постучать в двери собора, как все началось заново. Глупая шутка одного ученика стоила ему жизни. Смерть в этот раз была крайне злой и голодной. Она содрала с бедняги кожу и обезглавила. И вновь вырезала на теле сигил. Старуха насытилась новой жертвой и, бросив останки воронам, отправилась на тихий час.

Тем утром Ноа спрашивал Реджиса, смог бы он убить человека или нет. А если да, то почему до сих пор не убил его, тупого болтуна. Реджис вяло пошутил, что тупые болтуны бывают полезны, но, увидев в глазах Ноа неподдельный страх, сменил тему и поспешил покинуть комнату.

Теперь Реджис понял: они его подозревают. Он висит на волоске.

Рано или поздно этот день должен был настать. Реджис не был шпионом и плохо маскировался. Но он не оставлял следов, поэтому не знал, каким образом Соль, Ноа и Эбель приплели к убийствам его. Только если… Барнс что-то вспомнила.

Это Реджис намеревался выяснить сегодня вечером. Теперь ключ к разгадке новой тайны убийцы был у него, и без Реджиса эти трое – нет, четверо – не справятся.

Реджис хотел стать пятым участником игры и победить в ней. Берегись, убийца, ведь монетку теперь подбрасывает Реджис Фобс.

Эбель стояла в трапезной и смотрела на «Тайную вечерю». Она из раза в раз повторяла: «Среди двенадцати один предатель. Приди, взгляни ему в глаза. Плати монетой серебряной. Убьешь его? Иль он тебя?»

Иисус смотрел прямо на Эбель и ждал, когда же она догадается. Когда же заметит мешок серебреников в руках Иуды. Реджис не торопил, смиренно скрываясь во тьме. Знал, что она придет к ответу сама. В канделябре догорали свечи. Сквозняк раскачивал их под потолком, бросая на апостолов тени. Как бы Иуда, сидящий рядом с Магдалиной, ни пытался спрятать свое лицо, Эбель нашла его. Поняла, о чем говорил убийца в очередном шифре.

– «Убьешь его? Иль он тебя?» – дрожащими губами произнесла Эбель, наконец-то догадавшись, что в новой тайне скрывался Иуда.

Время пришло. Реджис шагнул в трапезную и, подставив лицо свету, предстал перед испуганным взором Эбель.

– Реджис? – выдохнула она.

Он не подходил. Держался на расстоянии.

– Это ты? – Эбель громко сглотнула. – Ты убийца?

– Я ждал тебя, Барнс, – ответил он просто.

И, достав из кармана серебряную монету, бросил ее под ноги Эбель.

ЭБЕЛЬ

Серебряная монета звонко ударилась об пол и, прокатившись по нему, врезалась в вансы Эбель.

– Отвечай на мой вопрос. – Эбель так и не посмотрела себе под ноги.

Ее интересовал лишь Реджис. А его интересовала она. Он ухмылялся и покачивал головой. Мерцающий огонек свечей то освещал его медово-зеленые глаза, то скрывал в тени вместе с тайной, которой он не собирался выдавать. Но Эбель раскусила Реджиса. Как чертов грецкий орех, достала из скорлупы. И как бы Реджис ни сопротивлялся, Эбель была готова идти до конца.

– Ты убийца? – Она сжала кулаки.

В трапезной пахло ладаном, медленно тающим в лампадке на одном из столов. И страхом, что источал Реджис. Кажется, он начал понимать, что сам загнал себя в ловушку.

– Твое молчание… – голос Эбель дрожал.

– Ты правда так считаешь? – перебил ее Реджис, и в его словах звучала обида. – Серьезно думаешь, что учеников убиваю я?

Или же… Или же страх источал вовсе не он. Эбель выдала себя, и теперь роль охотника принадлежала не ей. А тому, кто наставил дуло ружья прямо ей в голову и уже взвел курок.

– Да. – Эбель была уверена в ответе, но отчего-то она замешкалась. Стоило Реджису шагнуть ей навстречу, как она отвела взгляд.

Нет. Идти до конца Эбель оказалась не готова. Сердце отбивало дробь в ушах, а ладони вспотели, как только она поняла, что в трапезной, кроме нее и Реджиса, никого нет. И если этот придурок действительно окажется чертовым убийцей, то лишь Богу известно, что он сделает с той, кто его рассекретила.

– Или… – Реджис сделал еще один шаг, и запах его духов ударил в нос Эбель, – ты хочешь, чтобы я был убийцей?

Он остановился. Его тень уселась на ближайший стул, и теперь Эбель казалось, что в трапезной любопытных глаз стало больше, а воздуха меньше.

– Зачем ты пришел сюда? – Эбель отшатнулась и вжалась спиной в каменную стену.

Раз Реджис не отвечал ей, то и она не обязана.

– За тем же, за чем и ты, бунтарка.

– Не называй меня так. – Эбель расстегнула молнию на кофте, надеясь, что хоть так ей станет легче дышать.

Реджис жадно проследил за ее руками и с тем же голодом уставился на вздымающуюся грудь.

– Не смей думать об этом! – Эбель застегнула кофту.

– Об этом подумала ты. – Реджис, казалось, увидел страх в ее глазах и наконец отступил.

Он опустился на охраняемый тенью стул, закинул ногу на ногу. Реджис не собирался нападать на Эбель? Но легче от этого ей не стало.

– Я смотрел на твой кулон. – Реджис скользнул взглядом по шее Эбель. – Откуда он у тебя? Помнишь?

– Подумываешь продать на черном рынке после того, как прикончишь меня? Чтобы не оставлять улик?

– Так помнишь? – Реджис наклонился вперед.

В его голосе была надежда. Но на что?

– Мне его Бенни отдал. Сказал, что вытащил из гроба вместе со мной.

Реджис кивнул и вновь откинулся на спинку стула. Поднял голову и шумно сглотнул – кадык прокатился по шее. Эбель замерла, наблюдая за тем, как зверь готовился напасть на новую жертву.

Двери в трапезную были закрыты. За окнами глубокая ночь накрыла черным одеялом улицу. В Академии стояла тишина. И никто… никто не смог бы помочь Эбель. Как бы громко она ни кричала, Реджис успеет убить ее прежде, чем сюда ворвутся напуганные профессора.

– Перед тем как ты убьешь меня, – Эбель вздернула подбородок, – ответь мне…

Она должна быть хитрее. Хитрее того, кто через минуты вырежет на ее мертвом теле очередной сигил.

– А ты смешная, Барнс, – ухмыльнулся Реджис.

– Почему ты убил их? Зачем?

Эбель медленно двинулась вдоль стены. Она успела наметить путь отступления и уже представляла, как перевернет стол, чтобы создать преграду Реджису. Она не умрет этой ночью. Только не сейчас.

– Я никого не убивал.

– Что тебе сделал Датч Пирсон? А тот парень в Санди?

Эбель внимательно смотрела на Реджиса, а он наблюдал за ней. Теперь он совсем не улыбался.

Реджис резко встал, опрокинув стул. Эбель развернулась, готовая бежать, но врезалась в стол и ударилась об ножку. Внутренности обожгло – страх диким пламенем охватил все тело.

– Зачем ты это говоришь, Эбель?

Эбель ринулась вперед, прочь от голоса Реджиса, но он схватил ее за руку. Его пальцы впились в кожу Эбель и так крепко сжали вспотевшую ладонь, что та мгновенно занемела.

– Ты думаешь, что я убью тебя? – оскалился он.

У Эбель закружилась голова. То ли от его горячего дыхания, то ли от паники, которая накрыла с головой.

Она пыталась вывернуться и, шипя как змея, отталкивала Реджиса. Он оказался сильнее – прижал ее к стене, перегородив выход.

– Ты уже… – на выдохе произнесла она, – ты уже убил меня.

Хватка ослабла. Реджис опешил.

– Я знаю, что это был ты. – Эбель схватилась за грудь.