Когда она вернулась

Были вокруг и такие, как я, чьи лица ничего не выражали, совсем как окружавшие нас стены. Зачем они пришли? Были новичками или, наоборот, – старожилами? Желали вступить в ряды? Я ожидала увидеть здесь других нормально выглядящих людей, но чтобы их было столько… У большинства была работа. Настоящая работа в городе. Вчера я разговаривала с двумя юристами и одним инженером-химиком из Самнера. Они уже несколько месяцев ходили на эти встречи и посещали собрания. Семьи недавно стали приходить вместе с ними и тоже втянулись. «Нужно не забыть дать им сегодня материал на подпись. Лео убьет меня, если я этого не сделаю», – подумала я.

Он хотел использовать одно из вчерашних заявлений юриста. Как он там сказал? Ах, да: «В нашем сообществе каждый подпитывает дух своего ближнего». Прекрасно сказано. Я не собиралась с ним спорить, однако в отсутствие разрешения на публикацию толку от этой фразы не было. И все же я предполагала, что получу от него разрешение. Большинству людей нравится видеть свое имя в печати.

Кто-то громко покашлял у меня над ухом. Это оказался парень, половина лица которого была покрыта татуировками. Вид у него был раздраженный, как будто он давно пытался привлечь мое внимание. Парень вручил мне стопку бумаг.

– Возьми одну и передай дальше.

Ну да, если бы все тут были милыми и дружелюбными, было бы слишком. Я на ощупь выхватила стопку и поняла, что каждому полагается целый буклет скрепленных степлером листов. Я взяла один, положила на свой блокнот и передала стопку соседу. В заглавии буклета значилось: «А вы счастливы?»

Глава 9

Эбби

Сейчас

Мама, пригнув голову, суетливо засеменила к машине. Шайло она прикрыла одеяльцем на случай, если прессе удалось проникнуть к служебному выходу с обратной стороны здания больницы. Распахнув заднюю дверь, она запрыгнула внутрь, прижимая Шайло к груди. Папа поспешил вслед за ней, схватившись было за автолюльку, которую приобрел накануне.

– Помнишь, как ей пользоваться?

Судя по ее реакции, мама его не услышала. Когда с ней такое случалось, она словно уходила куда-то далеко. Пребывая там, она никого не воспринимала и не осознавала, что происходит вокруг нее. Вчера одна из медсестер промахнулась мимо вены, меняя ей капельницу. Из маминой руки брызнула кровь, а она даже не поморщилась.

– Кейт, ты должна положить малышку в автолюльку, – мягко сказал папа. – Дай-ка я тебе помогу. В этой штуке легко запутаться. Так было всегда. Помнишь, как тебя бесила возня с ремешками на сиденье Эбби?

С этими словами папа двинулся к ней, но мама отпрянула назад, не сводя глаз с люльки, словно та могла напасть на Шайло. Она перелезла на другую сторону сиденья, посередине стукнувшись головой о крышу машины. Все тело ее сотрясала дрожь. Шайло завозилась у нее на руках. Я задержала дыхание, чтобы ненароком не разбудить ее. Мы надеялись, что малышка проспит как можно дольше. Никому не улыбалось ехать с кричащим младенцем в салоне.

Папу явно озадачила мамина реакция на предложенную люльку, но проблема была вовсе не в ней, а в том, чтобы выпустить Шайло из рук. Мама еще ни разу не сделала этого, даже когда малышка спала. Она передавала Шайло исключительно с рук на руки медсестрам – только потому, что иначе было нельзя, но я каждый раз замечала, как непросто это давалось маме.

Я обошла машину вокруг, открыла дверь, вытянула из гнезда ремень и пристегнула им маму вместе с Шайло.

– Уверена, что все будет в порядке. В былые времена дети не разъезжали в люльках, и все они выжили.

Папа, облегченно вздохнув, занял водительское место, рядом с Мередит. На этот раз он настоял на том, чтобы сесть за руль. Хоть это было в порядке вещей. Я забралась назад, к маме.

– Спасибо, – тихо сказала она.

– На здоровье, – отозвалась я, стараясь избегать с ней прямого зрительного контакта. Мне не нравилось смотреть ей в глаза, потому что каждый раз, как я это делала, неминуемо заканчивался ее слезами. Я еще никогда не видела никого настолько погруженного в печаль. Горе врезалось в каждую черточку ее лица. И никого столь же беспокойного я тоже никогда не видела. Она будто все время была готова выпрыгнуть из собственной кожи. Интересно, когда у нее брали анализы, ее протестировали на наркотики?

На маминой ветке форума «Исчезнувшие» тема наркотиков обсуждалась с самого начала. Я наткнулась на этот сайт, еще когда училась в средней школе. Там было полно историй, похожих на мамину, – когда люди исчезали, буквально растворившись в воздухе, не оставив ни единой зацепки, без всяких признаков насилия. Они просто пропадали. Совсем как мама.

На форуме были сотни веток, и порой я проглядывала их, чтобы прочесть чужие истории, но в основном фокусировалась на маме. Там сформировался целый фан-клуб из энтузиастов, желавших раскрыть ее дело. Папа относился к ним презрительно, называя всех чокнутыми, а мне их посты на форуме нравились. Эти люди и впрямь ее знали. Они раскопали о маме такие вещи, о которых папа мне не рассказывал, – к примеру, как маму оштрафовали за мелкую кражу в магазине, когда ей было двадцать, или как она чуть не осталась на второй год в десятом классе потому, что завалила продвинутую алгебру. А мне-то всегда было невдомек, почему я так плаваю в математике, если папа в ней так круто шарит. Я втайне надеялась, что это от мамы. Но я никогда не узнала бы этого наверняка, не сиди я на этом форуме.

Участники подали мне несколько новых идей, осмеливаясь предлагать версии, даже обсуждать которые папа всегда отказывался. Объединял эти версии общий знаменатель – якобы мама завела интрижку и сбежала с любовником – по этой самой причине папа так негативно относился к форуму. Он скорее мог допустить, что ее похитили инопланетяне, чем то, что мама ему изменила. Папа настаивал на том, что они были счастливы, жили в стабильном браке, и жили хорошо. Сколько бы раз его ни спрашивали, он все время повторял одно и то же. Его версия никогда не менялась. Большинство людей ему сочувствовали, доказывая, что у мамы все-таки завелись отношения на стороне, потому что никто не верил, что люди могут быть настолько счастливы рядом с теми, с кем прожито столько лет.

Шайло захныкала, и мама тут же задрала футболку и приложила малышку к груди. На ней не было лифчика. Я постаралась ничем не выдать своего смущения, но это было непросто. Я никогда прежде не видела обнаженную женскую грудь, так откровенно выставленную на обозрение. Я видела других женщин голыми только в раздевалках, но даже там все обычно старались прикрыться. Не то чтобы я осуждала грудное вскармливание. Для ребенка оно лучше всего. Это всем известно. Просто для меня это был новый опыт.

Не отнимая Шайло от груди, мама потянулась и взяла меня за руку, отчего вся картина сделалась еще более необычной – мы трое на заднем сиденье машины, в столь интимный момент, связанные воедино. Насколько странно это должно было выглядеть? Я попыталась поймать папин взгляд в зеркале заднего вида, но тот был всецело поглощен дорогой. По крайней мере, у него было занятие на ближайшие четырнадцать часов. Жаль, что папа не захотел встраивать мониторы в подголовники передних сидений, как сделал папа Меган. Тогда у нас хоть было бы куда смотреть. От телефона толку не было, потому что в машине меня сразу начинало тошнить от чтения с экрана. Я терпеть не могла такие моменты, но с тех пор, как мы собрались в салоне машины впятером, тут воцарилась неловкая тишина.

Папа обещал, что, когда мы вернемся домой, все станет проще. Он был уверен в том, что знакомая обстановка поможет маме почувствовать себя в безопасности, только был один нюанс. Наш дом теперь был незнаком для мамы. Три года назад? Да, тогда она могла ступить на порог и обнаружить, что со времени ее исчезновения практически ничего не поменялось, поскольку мы с папой относились к дому как к маминому святилищу. Но Мередит торжественно все переиначила. И дом перестал быть маминым.

Не могло ли возвращение домой стать для нее еще большей травмой? Я пыталась поделиться своими опасениями со следствием, но мои соображения на этот счет никого не заинтересовали. Мне хотелось поскорее вернуться домой, чтобы Дин смог во всем этом разобраться. Ранее он был за границей, занимался другим делом, но уже летел назад, чтобы встретиться с нами завтра.

Дин – главный следователь по маминому делу из ФБР. Он жил у нас дома несколько недель после маминого исчезновения. Он так долго работал с нами, что буквально стал членом семьи. Я даже стала иногда в шутку называть его дядюшкой. Он, по крайней мере, умел улыбаться. Маркос вечно вел себя так чопорно и был таким душнилой, что я все время нервничала, а ведь я не сделала ничего плохого. Неудивительно, что мама держала рот на замке.

У меня завибрировал мобильник, заставив маму вздрогнуть. Она тихонько всхлипнула, и я погладила ее по спине свободной рукой. По щекам у нее катились слезы. Я хотела помочь ей, только не знала как. Не было заметно, что за время, проведенное в больнице, ей стало легче. Показатели ее крови постепенно возвращались к норме, и врачи считали, что тенденция к улучшению сохранится и в дальнейшем, однако мама не переставала бояться, и чем активнее ее принуждали к разговору, тем сильнее она замыкалась в себе. Словно не знала, как жить вдали от того места, где она провела все эти одиннадцать лет. Дин собирался привезти специалиста, который имел опыт в ситуациях, аналогичных маминой, и умел выводить людей на разговор. В этом заключалась вся моя надежда, потому что видеть маму такой было невыносимо, и я отнюдь не разделяла папину уверенность в том, что дома все должно стать проще.

Глава 10

Мередит

Сейчас

Я помчалась по комнатам, пытаясь на ходу подобрать все, что мы раскидали перед отъездом. Все осталось в таком беспорядке, потому что собирались мы в большой спешке. Так что сейчас дом явно не был готов к приему гостей. Гостевая комната была загромождена вещами, подготовленными к гаражной распродаже, – их мы начали складировать в углу еще два года назад. Теперь Скотт курсировал между гаражом и домом, вынося коробки, а я перестилала постель. Кейт с Эбби остались сидеть внизу на диване, явно испытывая взаимную неловкость. Кейт принималась плакать буквально каждый раз, как пыталась заговорить с Эбби, и наблюдать за этим было невыносимо.

Куда я засунула новые подушки, которые купила несколько месяцев назад? Я прихватила две штуки на распродаже в «Таргете». Куда они запропастились? Какая же я растяпа. Никто из нас не спал со вчерашнего дня. Скотт настоял на том, чтобы ехать всю ночь без остановок. Он был убежден, что возвращение в Калифорнию, а затем и домой должно было стабилизировать психическое состояние Кейт. За три дня, проведенные нами в Монтане, Маркос и другие офицеры так и не продвинулись в расследовании. Врачи диагностировали у Кейт острое посттравматическое стрессовое расстройство с признаками депрессии. На практике это означало, что она балансировала между безутешными рыданиями и панической возбужденностью. Нашей задачей было помочь ей почувствовать себя в безопасности в знакомой обстановке.

Я, однако, не могла представить себе, как хоть кто-то в этом доме мог бы теперь почувствовать себя в безопасности – две машины без опознавательных знаков, в которых поджидали группы быстрого реагирования, были припаркованы перед домом, а команда агентов и офицеров ФБР уже обустраивала офис у нас в гостиной. Интересно, они планировали не спать всю ночь? А если нет, где я должна была их разместить?

Оставив попытки разыскать пропавшие подушки, я направилась в нашу спальню, чтобы взять из кладовки запасные. Главная спальня изменилась, как и все остальное в доме. Я не ставила перед собой цели стереть из дома воспоминания о Кейт. Но для меня было неприемлемо ложиться спать каждый вечер, лицезрея фото в рамке, с которого эти двое, обмениваясь кольцами в день своей свадьбы, глядели на меня. Или другое, над комодом, на котором Скотт, стоя позади Кейт, обнимает ее раздутый беременностью обнаженный живот. Эти фото отправились прочь первыми, а за ними последовали остальные профессиональные фотографии с их свадьбы, расставленные по всему дому. Следующим на очереди был шкаф Кейт – мне требовалось место для собственных вещей. Вещи Кейт мы упаковали в подбитые тканью коробки, а скрипку, письма и фотографии положили в гроб, когда устраивали ее похороны. Коробки мы унесли в гараж, где они пролежали нетронутыми все эти годы.

Это было начало, за которым последовали прочие изменения. Кухню мы переделали практически сразу после моего переезда. Скотт и Кейт планировали ремонт еще до ее исчезновения, так что ко времени моего переезда в этот дом кухня уже отчаянно нуждалась в обновлении. Я уговорила Скотта переделать все целиком и в итоге получила кухню своей мечты. Но что должна была подумать о ней Кейт? Новая обстановка не имела ничего общего со старым классическим гарнитуром в стиле кантри.

Входя в дом, мы все не сводили глаз с Кейт, хоть и делали вид, что не смотрим на нее, – по крайней мере, мы с Эбби. Взгляд Скотта был буквально прикован к Кейт. Он даже не пытался скрыть свое нетерпение, ожидая ее реакции на возвращение домой. В его глазах безошибочно угадывалось отчаянное желание вновь зажечь в ней огонь жизни – тем сильнее оказалась его боль, когда Кейт отреагировала точь-в-точь так, как реагировала на все окружающее, – испугом.

Я же, несмотря на все это, была рада выбраться из машины и вернуться домой. Тишина сделалась совершенно невыносимой. Скотт вообще мало разговаривал за рулем, поэтому мы чаще всего слушали музыку или аудиокниги, но сейчас он боялся спровоцировать Кейт – мы не смогли бы привести ее в чувство, случись с ней приступ паники в салоне автомобиля. Что это вообще могло означать – приступ паники? И если мы оказались бы не в состоянии справиться с таким приступом в машине, как мы должны были справиться с ним дома? Ее психиатры так и говорили – «приступ», но никто из них не объяснил нам четко и ясно, что это должно было означать. При мне с Кейт такого еще не случалось. Могла она быть опасна в такие моменты? Скотт заверил меня, что это не так, но насколько хорошо он сам знал Кейт?

Возвращение Кейт домой меняло все. Это было ясно без всяких обсуждений. Но и мои взгляды на нее как личность тоже изменились. Я была уверена, что она мертва. Даже в глубине души я никогда не верила, что она жива, невзирая на то, что говорил и чувствовал по этому поводу Скотт. Никогда. С того самого момента, как Скотт поделился своей историей в группе, я видела в нем лишь горюющего мужа, который отказывался признать, что его жена мертва. Тем не менее я никогда ему об этом не говорила, потому что это могло его ранить. Со временем именно эта черта характера заставила меня проникнуться к Скотту. Никогда прежде я не встречала мужчину, столь бескомпромиссно влюбленного в женщину даже спустя годы после ее смерти. Джеймс не любил меня так сильно – он даже никогда не смотрел на меня с таким выражением, какое появлялось на лице Скотта, когда тот произносил имя Кейт.

Как же так вышло, что все это время она была жива? Я всегда была уверена в ее взаимной любви и преданности Скотту, но что, если он ошибался? Может быть, здесь был замешан кто-то еще? Может быть, она скрылась по собственной воле?

«Это просто нелепо», – увещевала я сама себя.

– Мередит? – долетевший снизу голос Скотта прервал мои размышления. – Куда ты положила запасные батарейки?

Я поспешила вниз, чтобы достать батарейки собственноручно – это было проще, чем давать инструкции, где их искать. Порывшись в недрах ящика со всякой всячиной в бельевом шкафу, я отыскала батарейки. Скотт вставил их в карманный фонарик и вручил его мне.

– Дай это Кейт. Так она сможет ориентироваться в доме ночью, если ей будет нужно, – сказал он. – Завтра я куплю ночные лампочки, чтобы вкрутить в прихожей и ванных комнатах, – бежать за ними сегодня уже поздно, все закрыто.

Войдя в гостиную, я обнаружила Эбби и Кейт на том же месте, где они сидели, когда я их покинула. Эбби щекотала пяточки Шайло, торчавшие из-под ее желтого одеяльца.

– У нее такие крошечные ножки, – тонким голоском пропищала Эбби. Ее волнистые темные волосы были собраны в длинный хвост, который торчал из-под бейсболки «Доджерс», которую Эбби носила последние несколько дней. – Я никогда не видела ничего настолько крошечного.

Кейт, поколебавшись, улыбнулась, неуверенная сама в себе. Я кашлянула, обозначив свое присутствие, чтобы не напугать Кейт. Я заранее решила взять себе за правило издавать какой-нибудь шум, прежде чем войти в комнату, потому что напугать Кейт было очень легко.

– Эбби, почему бы тебе не пойти почистить зубы и приготовиться ко сну? А я пока покажу Кейт спальню для гостей и ванную наверху.

Едва закончив говорить, я почувствовала себя полной идиоткой, поскольку Кейт, очевидно, знала, где в доме располагаются спальни. Однако та встала и молча последовала за мной наверх. Я указала на дверь ванной.

– Ванная все еще здесь, – сообщила я, стараясь, чтобы мой голос не выдавал никаких эмоций. Гостевая спальня располагалась прямо рядом с ванной. Кейт проследила взглядом путь к главной спальне, которая скрывалась в конце коридора. Что-то промелькнуло в ее взгляде. Узнавание? Печаль? Воспоминание? Что бы там ни было, оно исчезло так же быстро, как появилось, и Кейт, шаркая, поплелась в спальню для гостей. Оказавшись там, она присела на краешек кровати и, поцеловав макушку Шайло, принялась нервно раскачиваться взад-вперед.

Я показала Кейт лампу и бутылку с водой, которую успела поставить на тумбочку возле кровати.

– Здесь вода, но, если тебе хочется чего-то еще, я могу принести.

Вжав голову в плечи, Кейт проговорила:

– Воды достаточно.

Я протянула ей фонарик.

– Скотт решил, что он может тебе пригодиться. Так тебе будет проще, если ночью нужно будет встать.

– Спасибо, – мягко поблагодарила она, так и не поднимая головы.

– Жаль, что у нас нет детских вещей… – фраза неловко повисла в воздухе.

Кейт явно пыталась придумать, что сказать.

– Спасибо, – повторила она наконец.

– На здоровье, – отозвалась я. – Уверена, что тебе больше ничего не нужно?

Я предложила ей свою пижаму, но Кейт отказалась. На ней была одежда из больницы, которую никто из пациентов не забрал из коллекции «потеряшек». В больнице оказался целый склад забытых вещей, которые постепенно распределялись между пациентами. Серые спортивные штаны были велики Кейт на пару размеров, а сверху на ней была надета вылинявшая футболка с принтом тако. Кейт покачала головой.

Мне захотелось ее обнять. Не было сил смотреть на нее, такую хрупкую и немощную, совершенно потерянную. Что с ней сотворили? Мне пришлось уйти, потому что, задержись я в той комнате еще хоть на минуту, я бы точно кинулась ее обнимать, а я знала, что Кейт меньше всего хотелось бы этого.

– Спокойной ночи, – пожелала я ей. – Прошу, разбуди меня, если тебе что-то понадобится.

Кейт

Тогда

– Ты что, в самом деле собралась на очередной ретрит? – Откинув голову назад, Кристина рассмеялась, и черные волосы рассыпались по ее спине. Мы уже довольно прилично перебрали, и назавтра мне предстояло за это заплатить, но сейчас мне было плевать. С тех пор как Кристина вернулась в Техас, мы с ней виделись всего дважды в год. – Ты разве уже не побывала на одном?

Опустошив стакан с остатками мохито, я жестом попросила официанта повторить.

– Была на трех, но этот будет особенным.

– В чем же его особенность? – спросила Кристина.

– У каждого из них своя тематика, – пояснила я. – Последний, например, фокусировался на теме прощения.

– Ты провела три дня в пустыне, учась прощать? – хмыкнула Кристина, едва сдерживаясь, чтобы не съязвить.

– Заткнись. – Я в шутку стукнула ее по руке, перегнувшись через стол. – Все даже близко не так. Целью ретрита было обретение нового взгляда на прощение. Я даже не представляла, скольких людей должна была простить.

Мы отправились в заброшенное здание, где с помощью красок в баллончиках написали на стенах имена всех тех, кто когда-либо нас обижал. Затем по очереди мы принялись крушить эти стены битой. Разрушив все стены в доме, мы предали его огню под освобождающие песнопения. Этот опыт стал одним из самых ярких в моей жизни, но Кристине этого было никогда не понять – слишком все это было иррационально для ее прагматичного и логического ума. По этой причине они так хорошо ладили со Скоттом, и по той же самой причине оба они были так хороши в сфере своей деятельности. Они познакомились на лекции по английскому, когда мы учились на первом курсе университета. Скотт привел ее к нам в квартиру, чтобы позаниматься ночью, и с тех пор мы трое стали друзьями.

– Ты работаешь над новой статьей? – спросила Кристина.

Я пожала плечами. Моя статья пошла в печать две недели назад, и, когда я пришла к Рэю, чтобы обсудить ее эффект и услышать его мнение, тот предложил мне вступить в «Интернационал любви». Я обдумывала его предложение, но решения еще не приняла. Написание очередной статьи было бы равноценно отрицательному ответу.

– Так почему ты до сих пор там ошиваешься?

– Мне нравится там находиться, и тебе бы тоже понравилось, если бы ты только попробовала. Пойдем со мной в эти выходные.

Кристина покачала головой, допивая остатки из своего бокала.

– Ни в коем случае. На выходных в город приезжает Джерри – ты же знаешь, я ни за что не упущу хороший секс.

Еще и года не прошло с тех пор, как Кристина развелась со своим мужем Риком, однако она решила не терять времени даром и погрузилась в водоворот свиданий. По ее словам, секса у них с Риком не было два последних года, так что теперь ей приходилось наверстывать упущенное. Я не знаю ни одного парня, который протянул бы так долго без секса, но Кристина клялась, что не преувеличивает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

  Университет Дрейка – один из старейших частных университетов США, расположен в Де-Мойне, Айова.

2

  В США kindergarten (детский сад) – это дошкольное учреждение для детей от 5 до 6 лет.

3

  Выражение, перешедшее из китайского языка в английский, означает «преисполненный энергии».

4

  Около 4,5 кг.

5

  Hallmark – американская кинокомпания и одноименный телевизионный канал.