Чекист. Новое назначение

Вот, тоже надо сделать зарубочку в памяти – как следует пошерудить в порту, проверить, не осталось ли где на заброшенных кораблях запасов лекарств?

– Разрешите обратиться, товарищ начальник губчека? – вытянулся по стойке смирно один из моих начальников отделов. Вот, сразу видно, что человек служил в армии!

– Начальник отдела по борьбе со спекуляцией Муравин. Вопрос – для чего разводить лишнюю бюрократию? Мне кажется, вполне достаточно вписать данные задержанного в учетную книгу тюрьмы, вот и всё.

– Товарищ Муравин, – позволил я себе слегка улыбнуться. – О бюрократии мы поговорим чуть позже, на совещании руководства.

Не стану же я в присутствии рядовых сотрудников рычать на начальника отдела, говорить о необходимости соблюдать порядок в делопроизводстве и о дублировании документации. И пусть учет станет двойным во избежание «пропаж задержанных» или утраты хоть рапорта, хоть журнала. И бедный Муравин не знает, что рапорт и запись в книге учета – это еще цветочки! Эх, не знаете вы, что такое настоящая бюрократия. Вы еще скоро начнете писать протоколы о задержании, об осмотре места происшествия и всё остальное.

Муравин сел, немного раздосадованный, что на его вопрос не ответили, но в то же время удовлетворенный. Конечно, любой начальник, даже маленький, желает считать себя причисленным к категории «избранных».

– Еще вопрос, товарищ начальник, – поднял руку один из оперативников. – Сотрудник губчека Замораев. Почему вы против того, чтобы Архангельской губчека предоставили право самой производить расстрелы контрреволюционеров?

Похоже, рабочее совещание начинает превращаться не то в комсомольское, не то в профсоюзное собрание. Но отвечать на вопрос придется. Эх, почему я не могу задвинуть речь о правовом государстве, о необходимости разделения властей? Увы, учение о диктатуре пролетариата учит другому.

– Потому что в этом случае есть большая опасность, что мы можем уподобиться столыпинскому военно-полевому суду. Вы слышали о военно-полевых судах, товарищ Замораев?

Замораев неопределенно повел плечами. Ну откуда уроженец Архангельской губернии, где не было помещичьего землевладения, может знать о крестьянских восстаниях первой революции?

– Но о Столыпине-то хоть слыхали?

– Еще бы! Министр-вешатель, – воспрянул Замораев.

– Разъясняю. В нашу первую революцию, когда крестьяне принялись делить барскую землю, премьер Столыпин приказал подавлять восстания, а для этого учредил военно-полевые суды. Приходит рота солдат в деревню, зачинщиков арестовывают, а потом командир выносит решение – повесить этого и того (на самом-то деле военно-полевые суды действовали немного по-другому, да и состояли не из одного офицера, но уж очень удобно всё сваливать на министра-вешателя). Если мы сами станем арестовывать граждан, производить расследование, выносить приговоры и приводить в исполнение, то чем мы лучше министра-вешателя?

– Товарищ Аксенов, сравнили тоже! – обиженно хмыкнул чекист. – То Столыпин-вешатель, а то мы – сознательные революционные чекисты.

– Хорошо, товарищ Замораев, убедили, – кивнул я. – Сегодня же отправляю телеграмму товарищу Дзержинскому, чтобы он утвердил для Архангельской губчека должность палача, а я назначу на эту должность именно вас.

– Э, а чего сразу меня-то? – испугался парень. – Вон сколько народа у нас сидит.

– Так это ваша инициатива, товарищ. Вы знаете правило – проявил инициативу, работай, претворяй в жизнь. – Под усмешки и легкий хохоток товарищей Замораев сел. – Тихо-тихо товарищи, – пришлось мне призвать народ к порядку. – У нас с вами и так очень много возможностей. Что же касательно права расстреливать…

Я принял задумчивый вид, мысленно поделил зал на четыре части, остановился взглядом на каждой из них, скользнул по лицам присутствующих. Теперь можно начинать.

– Товарищи, я работаю в Чрезвычайной комиссии с июля одна тысяча девятьсот восемнадцатого года, – начал я свою речь. – Думаю, что проработал в ВЧК больше, чем вы все, вместе взятые.

Удобная, между прочим, методика. Я останавливаю взгляд на части зала, а каждому кажется, что смотрю именно на него. А я продолжал:

– Может так выйти, что человека расстреляют по ложному оговору? Может. Может так случиться, что в наши ряды проникнет контрреволюционер, поставивший своей задачей дискредитацию органов ВЧК? По вашим лицам вижу, что может. А может такое быть, чтобы чекист сводил старые счеты?

Я сделал паузу, чтобы народ проникся. Дождавшись, пока не начнут кивать, опять взял слово:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Разгонщик – мошенник, изымающий ценности под видом сотрудника правоохранительных органов.

2

Т. е. отбывал наказание на севере.

3

Неоценимую помощь в спасении ледокола окажет Фритьоф Нансен, своим авторитетом «надавивший» и на Англию, и на Норвегию. Экипажу доставят уголь и продовольствие. «Соловей Будимирович» будет выведен из льдов в июне 1920 года. Помощь Англии и Норвегии обойдется в два миллиона норвежских крон. Кстати, количество пассажиров и членов экипажа увеличится с 84 до 85 человек, так как одна из женщин-пассажирок родит девочку. В 1921 году ледокол получит название, с которым и войдет в историю, став «Малыгиным».