Молчание жёлто-синих глаз

Александр Захаров

Молчание жёлто-синих глаз

Повсюду была пыль. Не та безобидная пыль, что оседает на старых фотографиях, а пыль войны – едкая, горькая, перемешанная с запахом гари и тлена. Она въелась в каждую трещину бетонных стен, покрыла истлевшее одеяло и отпечаталась на детских лицах. Семилетняя Настя давно привыкла к её вкусу, но никак не могла привыкнуть к тишине, что следовала за оглушительным грохотом. Казалось, что Вселенная, затаив дыхание, ждала новой беды.

Они жили в подвале, который когда-то был простым хранилищем для летнего урожая, а теперь стал их скудным, тёмным миром. Снаружи был мир, которого больше не существовало. «Они» – это Настя, её мама Анна, трёхлетний братик Егорка и дедушка.

Егорка ещё не умел говорить, но его огромные, испуганные глаза говорили за него. Он издавал приглушённые, сдавленные звуки, а его плач был похож на слабый писк, который мама тут же старалась заглушить, прижимая его к груди и нашептывая что-то, что уже было не молитвой, а заклинанием. Они прятались от них.

Мама рассказывала Насте, что «они» – это не люди, а тени, пришедшие с грохотом и огнём, что они убивают всех, кого встретят, и что им никогда нельзя выходить на свет. В руке Егорка сжимал маленького потрёпанного плюшевого зайца – единственную игрушку, пережившую хаос. Эту игрушку когда-то подарил ему отец.

– Он обязательно вернётся, – говорила мама, гладя Настю по голове. – Я помню, как он обнимал нас всех перед уходом, обещал вернуться и защитить нас. Он самый сильный.

Настя помнила тот день. Утро было по-зимнему солнечным, но воздух звенел от чужого напряжения. Папа уехал рано, крепко обняв их всех, пообещав вернуться и защитить. Он тогда сказал, что «они» пришли, но это ненадолго, что это просто недоразумение. Мама плакала, но повторяла: «Он самый сильный, он справится». Первые дни были наполнены странным ожиданием. Телевизор говорил о вторжении, о «чужих», о защите, но за окном звучали далёкие глухие удары, от которых дрожали стёкла. Соседи спешно уезжали, загружая машины вещами. Их лица были бледны.

Мама тогда решительно сказала:

– Куда мы поедем? Это наш дом, наш сад, который мы растили. Вся наша жизнь здесь. Это скоро закончится, это не может быть навсегда.

Дедушка кивал, обнимая их.

В их словах была не только надежда, но и непоколебимая вера в справедливость, в то, что чужаки не посмеют тронуть их мир. Но дни превращались в недели. Гул становился ближе, а удары – отчётливее.

Исчезло электричество, вода, магазины опустели. Тогда они поняли, что надежда была обманчива. Они хотели уехать, но дороги были перерезаны, вокруг свистели разрывы, а по улицам двигались чужие и незнакомая техника. Бежать было некуда. Поэтому и было принято это страшное решение – спуститься в подвал, переждать, спрятаться.

Мама говорила:

– Мы пересидим, как зайчики в норке, а потом папа вернётся, и всё будет хорошо.