Пленники рубиновой реки

Она нажала кнопку отбоя и сложила руки на коленях. Тело бил озноб, сердце колотилось так, будто готовилось к мировому рекорду по количеству ударов. Болезнь дала ей передышку, однако не отступила и напоминала о себе неприятными симптомами.

Чтобы ни произошло, она не ждала ничего хорошего от завтрашнего дня и хотела, чтобы оно и вовсе не настало – завтра.

– Тебе нехорошо? – Вера не заметила, как подошла мать и теперь смотрела на нее с искренним беспокойством.

– Нормально. По работе звонили.

– Что хотели?

– Попросили выйти.

Мать кивнула и отвернулась к раковине, в которой скопилась грязная посуда.

– Я помою, мам.

– Не надо. Собирайся лучше на свою работу.

5

Псих смотрел на Жору, улыбаясь кособоким ртом. Их разделяли решетка и мутное оконное стекло. Наверное, именно поэтому псих казался ненастоящим. Его худое, точно вытянутое тело покачивалось и меняло очертания. То, что Жора принял за болезненную бледность, на поверку оказалось чем-то совершенно иным. Психа будто обесцветили, выкачали из него все краски. Отчего тот стал блеклым, серым.

Он улыбнулся психу в ответ. Тот поднял руку, помахал, чуть склонив голову набок. Жора как загипнотизированный повторил его жест. Внутри все кипело, клокотало, как в жерле вулкана. Он копил злость совсем как рачительный хозяин: холил ее и лелеял. В этом крылся парадокс: чем больше в нем набиралось злости, тем добрее он казался окружающим. Обычно угрюмый, неразговорчивый, санитар в районной психушке вдруг начинал активно общаться с коллегами, травить пошлые анекдоты, заигрывать с медсестрами. Последние его все равно побаивались. Детина два метра ростом, с квадратной челюстью и почти полным отсутствием шеи не вызывал в барышнях трепетных чувств.

Да и не нужны они ему. Чувства, не барышни.

Жора не желал тратить силы на ухаживания, цветы и прочие бесполезные мелочи, которые так любят женщины. Он подходил к вопросам взаимоотношений полов с позиции силы: кто сильнее – тот и прав. Женщина либо подчиняется, либо не о чем ему с такой разговаривать.

Так и жил Жора со своей прямой как жердь жизненной философией. А все, что не вписывалось в привычный распорядок вещей, гнул как ему вздумается. В бараний рог гнул, если требовалось.

Псих, стоящий за окном, как раз не вписывался. Значит, придется гнуть, ничего тут не поделаешь.

Побои Жора умел наносить виртуозно, почти не оставляя следов. А те, что все же проявлялись, списывались на буйный нрав самих пациентов. За всеми не уследишь, а полы в больнице кафельные, скользкие.

Он погрозил психу пальцем, после жестом поманил к себе. Тот даже не шелохнулся.

– Сам напросился, – прорычал Жора сквозь зубы и рванул к выходу.

Далеко паршивец не уйдет, зато ему будет чем заняться после отбоя. Зуд в кулаках нужно было унять, да все случай не подворачивался.

Ключ от главной двери он украл уже давно. Сделал дубликат и хранил его теперь как настоящее сокровище. До сих пор он ни разу ему не пригождался: психи в смену Жоры не разбегались по территории. Да и мало кого в их отделении вообще выводили на прогулку. Безвольные овощи, пускающие слюни, могли не выходить из своих палат месяцами. Вонючие свиньи в грязных робах.