Герои старого кино

Галина Владимировна Романова

Герои старого кино

© Романова Г.В., 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Все действия и герои вымышлены.

Любое сходство является совпадением

Глава 1

Ему очень нравилось наблюдать. Очень долгое время, показавшееся ему вечностью, Вадим Дмитриев был прикован к инвалидному креслу. Ему приходилось через окно рассматривать зарождение нового дня, прогнозируя, каким тот будет. И он редко когда ошибался, научившись по цвету неба с восточной стороны предсказывать жару или холод, дождь или ветер. И новости центральных каналов были вовсе ни при чем. Он к ним даже не прислушивался. Ему важно было не ошибиться самому. И когда день заканчивался, полностью исключив ошибку в его прогнозах, он засыпал удовлетворенным.

Так прошло пять лет после чудовищной аварии, сделавшей Вадима инвалидом. Он почти не выбирался из дома, с удовольствием наблюдал, записывал, записи архивировал. И собирался жить так до самого своего конца. Это тоже было занятием. Кому-то оно могло показаться скучным, но ему оно уже нравилось. Нравилось не ошибаться!

А потом с ним случился еще один несчастный случай. Вадим на предельной скорости не справился с управлением, видимо задел за бордюр и вывалился из инвалидного кресла прямо под колеса проезжающего мимо автомобиля.

Он в тот момент не сильно перепугался. Что могло быть страшнее его инвалидности? Только смерть? Так она все равно случается рано или поздно. Чего бояться?

Но организм пощадил его, лишив в тот момент сознания. Видимо, для того, чтобы он не ощущал сильной боли. И Вадим знать не знал, что водитель автомобиля не скрылся с места ДТП. Он резко затормозил, выбежал из машины. Нащупал на его шее пульс, убедился, что парень жив. Вызвал всевозможные экстренные службы. Чтобы они зафиксировали, чтобы помогли, чтобы спасли.

И Вадиму помогли. И его спасли.

– Не было, как говорится счастья, да несчастье помогло, так, парень?

Это было первое, что Вадим услышал, придя в сознание на больничной койке.

Невысокий коренастый мужчина с густой темной шевелюрой, в белой докторской форме стоял у окна и на свет рассматривал рентгеновские снимки.

– Где я? – набравшись сил, спросил Вадим.

– Ты в больнице, дружище.

– А что со мной? Что произошло?

Он попытался вспомнить и не особенно вышло.

– Ты свалился со своим инвалидным креслом прямо под колеса проезжающего автомобиля. Хорошо, что человек попался нормальный и все быстро организовал. И тебя доставили к нам уже через двадцать минут. И сразу на стол. – Доктор продолжал смотреть на снимок.

– На какой стол?

– На операционный. Не на обеденный же, – тихо фыркнул доктор. – Я таких молодых баскетболистов не ем ни на завтрак, ни на обед, ни на ужин.

– А откуда вы?..

– Знаю про баскетбол? – перебил его доктор и повернулся наконец к нему. – Так тетушка твоя рассказала. Она примчалась в больницу раньше «Скорой», на которой тебя везли. Где-то живет по соседству. У тебя на шее медальон с ее телефоном оказался. Дядечка, которому ты под колеса свалился, позвонил по этому номеру. Сказал, куда тебя повезут – в какую больницу. Она и сорвалась. Хорошим человеком мне показалась твоя тетка, Вадим. Н-да…

Доктор тяжело прошелся по палате, схватил от стены стул, подтащил к его больничной койке. Сел и с интересом посмотрел на пациента:

– Ну! С чего тебе начинать рассказывать?

– В смысле?

Он никак не мог сосредоточиться. Все размышлял. Потому что у него не было никакой тетки. И никакого медальона на шее у него не имелось тоже. Что это вообще такое? Что за легенды?

У него была девушка, да. Но за пять лет его пребывания в инвалидном кресле она как-то подустала и куда-то подевалась. Поначалу еще забегала, заносила продукты. Потом вовсе пропала. И он научился справляться со всем в одиночку. К нему приходили сотрудники социальной службы, помогали с уборкой, стиркой, приносили лекарства. Продукты ему привозила служба доставки ближайшего магазина. Он за пять лет подружился там со всеми. Готовил себе нехитрую еду. И…

И никакой родной тетки за минувшие пять лет не видел. Ее и не было! Родители его погибли в той самой аварии, в которой он приобрел инвалидность. И…

– В общем, Вадим, у меня для тебя две новости, – вклинился в его мысли голос доктора.

– Плохая и очень плохая? – криво улыбнулся Вадим.

– Нет… Хорошая и не очень хорошая. С какой начинать? – Доктор тряхнул перед ним рентгеновским снимком. – Начну с хорошей. То, что с тобой вчера случилось, оказало хорошую услугу твоей застарелой травме. В твоем позвоночнике кое-что сдвинулось, кое-что вернулось на свои места, и у тебя появилась надежда снова встать на ноги, Вадим.

Он попытался приподняться на локтях, но острая боль в спине вжала его в койку. Вадим застонал, зажмурившись.

– Не спеши, – похлопал его по плечу доктор. – Всему свое время.

– Хорошо. – Он часто подышал, восстанавливая сердцебиение. Приоткрыл глаза. – А не очень хорошая новость?

– Не очень хорошая… Тебе предстоят еще минимум две операции. А потом долгий реабилитационный период. Будешь заново учиться ходить. Готов к испытаниям?

Он кивнул. Просто кивком подтвердил свое желание, потому что горло перехватило. Говорить не мог. Что он мог рассказать доктору о своих желаниях и мечтах?

Что в нем было столько жажды хватать эту жизнь руками? Глотать, захлебываясь, воздух улиц? Он так долго, так безнадежно долго сидел в инвалидном кресле возле окна, встречая рассветы и провожая закаты, что долгая реабилитация для него и не испытание вовсе, а подарок судьбы.

– Вот и отлично. Пока отдыхай. А потом обсудим график.

Доктор встал со стула. Вернул его на место – к стене. Возле двери притормозил.

– Медсестра вернет тебе твой телефон. Свяжись со своей теткой, пожалуйста. Она что-то после первого визита не спешит тебя навестить. А мне надо задать ей несколько вопросов. И получить ее согласие на предстоящие операции. Она ведь твой опекун? Я правильно понял?

Вадим кивнул, ничего вообще не понимая. Но вдруг сообразил.

– Вы, пожалуйста, верните мне мой медальон с ее номером телефона.

– Так она его забрала, – недоуменно поднял кустистые брови доктор.

– Тогда номер ее мне продиктуйте, пожалуйста. Его точно нет в моем телефоне. – Вадим виновато улыбнулся. – Так получилось… А еще лучше – пусть медсестра его туда вобьет. Хорошо?

– Хорошо, – удивленно глянул доктор и ушел.

Минут через двадцать к нему вошла медсестра, вкатывая тележку с медикаментами. Поменяла ему лекарство в капельнице. Поставила сразу три укола. Вытащила его телефон из кармана и положила на тумбочку.

– Номер вашей тети я вбила, – отчиталась она с серьезным лицом. – Через три часа поменяю капельницу. Отдыхайте. Обед вам велено пропустить. Ужин принесу.

– А воды можно?

– Воды можно. Принесу, – пообещала она и ушла, толкая ладошкой каталку с лекарствами перед собой.

Стоило ей выйти, Вадим сразу схватил с тумбочки телефон. Открыл журнал звонков. Самый верхний номер принадлежал неизвестной ему женщине. Медсестра записала ее Викторией.

Он тут же ткнул пальцем в телефонную трубку на дисплее. Неизвестная ему Виктория долго не отвечала. Наконец отозвался недовольный женский голос с легкой хрипотцой:

– Слушаю!

– Добрый день, Виктория, – ответил Вадим и неожиданно почувствовал страшную слабость. – Простите, мы незнакомы. А все в больнице уверяют – и доктор, и медсестра – что вы моя тетя. Видимо, произошло какое-то недоразумение, и я хотел бы…

– А, самозванец, – перебила она его странно грустно. – Тот самый, который остался в живых после аварии на перекрестке Мичурина и Летней. Так?

– Так. Остался в живых. А вам это факт кажется не очень… – Он поискал слова, но мысли путались от слабости. – Кажется не очень приятным?

– А что приятного в том, что на твоей шее оказался медальон моего племянника? Кстати, как он там оказался?

– Не знаю. Когда я выбирался из дома, никакого медальона на моей шее не было. И это точно. Потом все помню урывками. Но про медальон – ничего не помню. А кто он – ваш племянник?

– Мой племянник… – Она молчала недолго, потом начала говорить зло и хлестко: – Этот великий сраный оболтус! Он сворачивает мне кровь уже три года. Такой вот достался мне подарочек от непутевой сестрицы, упокой, Господи, ее душу!

– Вы его тетя? Все же вы его тетя?

– Его, его тетя, не твоя. Хотя я тебя немного знаю. Мы живем неподалеку. И я видела тебя в коляске на улице и в парке напротив дома. Слышала про аварию несколько лет назад. Про гибель твоих родителей. Про твою инвалидность слышала и видела. И про то, что ты раньше был баскетболистом, – фыркнула она выразительно. – Я примчалась по звонку виновника ДТП, пребывая в твердой уверенности, что мой раздолбай-племянник опять попал в какую-то гадкую историю.

– Он в них попадает? В истории?

– Периодически! – повысила голос Виктория. – Я примчалась, а на месте моего племянника какой-то высокий мускулистый парень в инвалидном кресле. Точнее, на тот момент ты валялся под колесами авто. Вот, знаешь, если бы я лично не отсмотрела десятки раз запись с камеры наружного наблюдения, я бы точно подумала, что мой засранец все это придумал.

– Что? Что он придумал? – Вадиму разговор стал казаться каким-то нечистым, нехорошим. – Что колесо моей инвалидной коляски наедет на бордюр, я не справлюсь с управлением и вылечу на проезжую часть? Извините, но мне кажется, вы бредите.

– Согласна, – вдруг произнесла она с грустью. – Так себе версия. К тебе никто не подходил, не толкал, не пытался вытащить из-под колес. Только спасатели. Среди них не было никого, кто бы знал моего племянника. Я всех опросила.

– Вы? Опросили? Вы из полиции, что ли? – начал немного прозревать Вадим.

– Так точно, гражданин потерпевший – Вадим Сергеевич Дмитриев. С вами говорит майор полиции Соколова Виктория Степановна, – отрапортовала она. – И у меня – лично для меня – скверные новости. Кажется, мой идиот-племянник снова куда-то встрял. И на этот раз серьезно. Потому что я его уже неделю считаю пропавшим без вести. А его медальон на твоей шее. Странно, да?

Глава 2

– Вика, ты просто чокнутая овца!

Указательный палец ее парня с силой протыкал воздух в метре от ее лица. И она лениво подумала, что если этот палец сократит расстояние, то она его непременно сломает. И пусть ее парень воет, ноет, пишет на нее жалобы во все инстанции, палец она ему сломает. Потому что не фиг размахивать им перед ее лицом. Да еще с такой силой.

Вообще-то, парень этот, по имени Гена, стал ее бывшим вчера в обед. До этого, как говорится, ничто не предвещало. Все было ровно в общении, страстно в койке, умеренно терпимо в быту. И вот вчера в обед все и случилось.

Она была на службе, отрабатывала на адресе очевидцев повреждения на парковке дорогой иномарки, когда ей позвонил незнакомый гражданин и наговорил такого…

– Я сбил парня, – нервно заявил он по телефону. – Нечаянно. Он под колеса упал. Сам виноват.

– Допустим, – отозвалась она рассеянно. – Мне зачем об этом знать?

– Потому что у него на шее медальон, там ваш номер телефона. И еще выбито: позвоните моей родной тетке. Вот я вам и звоню!

– Адрес! – громко выкрикнула она, перепугав стайку опрашиваемых старушенций.

Мужчина назвал адрес. Она и помчалась, нарушая все мыслимые правила проезда, по дворам. Доехала рекордно быстро. Сразу увидела место ДТП, но вместо своего племянника, которого она и ругала по дороге, и жалела, обнаружила парня-инвалида из их микрорайона.

Лично с ним Вика не была знакома, но печальную историю его жизни слышала. И иногда видела, как он едет по улице в своей инвалидной коляске. Но в основном это случалось в теплое время года. Осенью, зимой и ранней весной парень безвылазно сидел дома. И она частенько с улицы замечала его возле окна – третий этаж не так уж высоко, а парень был рослым, в прошлом баскетболист.

Вика не стала ничего отрицать, опровергать и даже вызвалась сопроводить машину «Скорой» до больницы. Надеялась, что парень придет в себя и откроет ей секрет: откуда, мать его, у него на шее медальон ее непутевого племянника. Пока ехала, позвонила в отдел и попросила сбросить ей данные на этого баскетболиста. Надо же было в больнице называть его как-то!

Ребята прислали данные, их она назвала в больнице. Но к нему ее не допустили. Вадима Дмитриева сразу отправили на операционный стол.

– Вам лучше уехать. Отдохнуть, – с сочувствием смотрела на Вику медсестра приемного покоя.

Вике очень хотелось нагрубить ей, послать куда подальше. Просто потому, что она сама ни хрена не понимала: что происходит? Где ее непутевый племянник Степка? Что за игры с медальоном?

Он же сам это придумал, напившись однажды какой-то паленой дряни и отключившись под кустом. Его тогда отправили в обезьянник, где он ничего толком не мог рассказать о себе. И долго не мог – целых два дня. А она эти два дня сгорала от тревоги. Вот он и придумал медальон с ее контактами. И не расставался с ним уже скоро как год! И вдруг…

– Вам лучше пойти домой, – настойчиво выпроваживала ее медсестра приемного покоя.

– Спасибо, – с трудом пропихнула сквозь стиснутые зубы Вика и поехала домой.

На службу возвращаться смысла не было. Время шло к обеду. Приехать, чтобы пойти в столовку? У нее дома кастрюля мясных щей со щавелем – ее любимых. И сметана есть. И хлеб подовый. И яйца вареные. Полный комплект для вкусного обеда. И от дома она совсем близко. Заедет, пообедает, потом на службу вернется.

Заехала!

Характерный хор стонущих особей мужского и женского пола она услышала еще перед дверью на лестничной клетке. Потому и открывала дверь со всеми предосторожностями. Чтобы не спугнуть тварей. А вот потом!..

Потом была жесткая расправа. Девица верещала, собирая бельишко по полу и получая от нее подзатыльники. Гена валялся на полу, свернувшись эмбрионом. Получил под дых…

Сегодня она вызвала его за вещами. Не могла существовать рядом с его шмотками. Все время на них натыкалась.

– Или вывозишь сейчас из квартиры. Или собираешь вечером по двору, – пригрозила Вика, позвонив изменнику.

Он примчался. Вещи собрал. И вдруг начал что-то выяснять. Как-то пытаться оправдаться. Ну глупо же!

– Вика, ты слышишь, что я тебе говорю?! – надрывался Гена, продолжая протыкать воздух в метре от ее лица своим указательным пальцем.

– Что? – Она намеренно шагнула вперед, чтобы сократить расстояние.

Но гаденыш перепугался и отступил.

– Ты тяжелейший человек в мире, Вика! Ты неподъемная глыба! Ты бетонная плита! Как же я устал от тебя! – продолжил он орать, но конечности убрал от ее лица подальше.

– Теперь отдохнешь, – с вызовом вскинула она подбородок. – И от меня. И от квартиры моей просторной отдохнешь, куда ты, сволота такая, регулярно баб водил, пока я служила верой и правдой своей стране.

– Ложь! – оскорбился он фальшиво. – Кто тебе сказал?

– Привести всех свидетелей? Или показать тебе запись с камеры, которую я тайно установила дома? – врала без зазрения совести Вика.

– Камеру?! – ужаснулся Гена и побледнел. – Ты за мной следила по камере?!

– А как же!

Вика на всякий случай убрала руки в задние карманы джинсов, чтобы не надавать по морде Генке сразу же. От греха, как говорится, подальше убрала.

– Тогда ты… – Он быстро отступал к входной двери, успев по пути подхватить свои дорожные сумки, туго набитые вещами. – Тогда ты должна знать, что я ни при чем!

– Ну да, ну да, телки сами тебя домогались. А ты, бедненький…

– Хватит, Вика, – смиренно повесил голову ее бывший парень. – Хватит о бабах. Тут, каюсь, изменял тебе. В твоей же хате, да. Мерзавец я. Можешь меня за это ударить.

А вот зря он позволил. Зря так сказал. Она ведь ударила. Не выпуская рук из карманов джинсов, Вика сделала резкий выпад ногой и ударила Гену прямо в самое сокровенное его место. И сумки он выронил, и сам упал на пол, больно стукнувшись коленями. И завыл.

– Напросился, – ответила Вика кратко.

– Ну я же фигурально. Какая же ты овца, Вика! – ныл Гена и ежился на полу.

– Ты фигурально, а я ногой.

Она присела перед ним на корточки, схватила пальцами за подбородок, задрала его голову так, чтобы глаза Генкины были как раз напротив.

– Итак… Что ты хотел мне сообщить?

– Ничего, – задохнувшимся голосом ответил Гена.

– Ты сказал, что я должна знать, что ты ни при чем. А кто при чем? В чем – при чем? О чем разговор вообще, а?

– Отстань, – попросил он.

– Не-ет. Или ты мне все рассказываешь, или схлопочешь еще раз. Но уже будет синяк. А тебе при твоей работе синяки противопоказаны.

Гена работал менеджером по продаже автомобилей в большом автомобильном салоне. Работал с трех дня, утро у него всегда бывало свободным. И вот он, как обнаружилось, пользовался этим временем на всю катушку. На работу он тщательно одевался. Каждый день свежая белоснежная рубашка. Чистые выглаженные брюки. Начищенные ботинки. И уж конечно, никаких грязных ногтей или синяков на лице.

Угроза подействовала. Он оторвал ее пальцы от своего подбородка, уселся на полу, привалившись к стене. Подышал протяжно. А потом сказал:

– Я про твоего Степана.

– Про племянника? – будто удивилась Вика, хотя внутри все до невозможности сжалось. – А что с ним не так?

– Ладно, Вика, придуриваться, – фыркнул Гена злорадно. – А то ты не знаешь о проблеме!

– О какой конкретно проблеме идет речь, Гена? – Она резко встала, заставив его вжаться спиной в стену. – Жажду подробностей.

– Твой Степка попал в настоящее дерьмо. Причем по самые уши. Ты вот когда его в последний раз видела, а? Молчишь?

Вика посчитала и ответила, что три дня назад. Хотя уже было семь с сегодняшним.

– Врешь, малыш, – сразу распознал ее прием Гена. – Его нет уже неделю.

– Откуда такая осведомленность? Неделю назад он готовил мне ужин и рано лег спать. Это когда ты уехал по делам. Теперь понимаю, по каким именно.

Это было правдой. Степка неделю назад приготовил ужин. Макароны сварил и на сковородке обжарил их с тушенкой. А потом написал ей, что спит. Чтобы она его не будила и в комнату не совалась. Она и не сунулась. Макароны поела, душ приняла и спать легла. Умоталась по службе.

– Не было его тем вечером дома, Вика. – Гена встал, хотя и морщился, и постанывал. – Да, он готовил что-то. Помню, ты мне говорила. Но потом он из дома ушел. И встретился со своими дружками. И они… Они угнали машину.

– Откуда ты знаешь?! – Она почувствовала, как ноги слабеют и перехватывает дыхание.

– Я видел процесс. Был в том доме, где парковка. Да, да, не смотри на меня так! Я соврал насчет поездки по делам. Я был с девушкой, с хорошей знакомой, коллегой. У нее на квартире. Вышел на балкон подышать воздухом… – Он запнулся, поймав ее взгляд. Поежился. – Я все честно тебе рассказываю. Мы ведь с тобой теперь не вместе. Уже не пара.

– Что ты видел с балкона? – перебила она его.

– Их было двое. Один из них Степка. Второй – его дружок. Заходил как-то сюда за ним. Я его срисовал. Они сначала крутились вокруг дорогой тачки. Ходили вокруг нее, сканировали, видимо. Я же не знаю точно, я не угонщик. Потом дверь открыли, «сигналка» не сработала. Сели и уехали. Девушка, с которой я… Ну у которой я…

– Не суть, что именно – которую ты что-то там! Дальше!

– Она, в общем, тут же позвонила в полицию. Оказалось, что видела все из кухонного окна. Она описала приметы. Но по ним никого не удалось опознать. А камеры в тот день во дворе не работали. И вот теперь Степку ищет и полиция, и… И бандиты, Вик.

У нее свело лицо от страшного предчувствия беды. Теперь самой настоящей, опасной беды. Это не хулиганка с разбитым окном у соседки с первого этажа. И не вытоптанная клумба. И даже не беспамятство под кустом в луже собственной блевотины. Это…

– Почему бандиты? – мотнула она головой, приводя себя в рабочее состояние полицейского, для которого ничего личного, только служба. – Он умыкнул тачку у бандитов?

– Нет. Тачка не была бандитской. Или была, точно не знаю. А вот в тачке могло быть…

Гена сделал скорбное-прискорбное лицо, подхватил сумки. И на всякий случай открыл дверь пошире. Решил, что она не станет его лупить при возможных свидетелях. Идиот! В это время на их лестничной площадке не было никого. И в квартирах – двух других – тоже. Все соседи на работе. Так что ввалить ему она могла запросто.

Но это потом.

– Стоять, Гена, – громко приказала Вика и на всякий случай схватила его за воротник тонкой пижонистой куртки. – Что было в тачке? Деньги? Ворованные телевизоры? Быстро! Внятно! Ну!..

Он ее хорошо знал. Когда она в таком состоянии, с ней лучше не связываться. И поэтому он ей рассказал все, что знал. Все, что слышал от своих коллег на работе.

– Сама знаешь, к нам за автомобилями кто только не приходит. – Гена уже стоял на лестничной клетке, успешно высвободив свой воротник из ее пальцев. – И разговоры, разговоры.

– Сплетничаете с клиентами? – приподняла брови Вика.

– Бывает, – не стал Гена отрицать.

– И что тебе удалось узнать об этом угоне?

– То, что твой племянник увел уже угнанную тачку.

– В смысле?! – Ее словно ледяными пальцами за горло схватили, так стало не хватать дыхания.

– По слухам, тачка была куплена где-то в восемнадцать ноль-ноль. Одним уважаемым человеком. Фамилию не скажу, не знаю. Человек этот, вместо того чтобы поспешить машину зарегистрировать, поехал ею хвастаться к своей… – У Гены сделалось скорбное лицо. – В общем, к своей подруге поехал похвастаться. Машину оставил на парковке под окном. И пока он с ней там шпили-вили, сработала сигнализация. Он будто бросился сразу на улицу и… И не вернулся. И кто-то из соседей его подруги видел, как дяде шлепнули по макушке и отправили его в багажник.

– И он был в багажнике, когда Степка с другом угнал машину?

– Вроде того.

Гена подхватил сумки и двинул к лифтам. Но Вика снова его окрикнула:

– Адрес мне скажи.

– Который? – наморщил тот лоб, обернувшись.

– На котором ты видел Степку.

– А, этот…

Гена опустил голову и минуту размышлял: чем это может ему аукнуться? А его любовнице?

Интересно, это та девица, которую Вика вчера гоняла по своей квартире? Или еще одна случилась? Или он каждую покупательницу и коллегу окучивает? Так, дополнительным бонусом оказывает услуги. Придурок!

Но спрашивать об этом Вика не стала. Неинтересно уже.

– Я не стану допрашивать твою любовницу, Гена, – пообещала Вика и снова соврала.

– Хорошо. Записывай.

Она быстро записала в телефон адрес, с которого ее племянник угнал дорогую иномарку.

– Еще вопрос. Последний, – догнала она его уже у лифта.

– Ну что еще, Вика?! – вытаращился на нее бывший парень.

Он уже кому-то писал сообщение, а она отвлекала.

– Тот адрес, на котором Степка засветился, – это адрес бандита, угнавшего тачку и отправившего хозяина в багажник? Или это адрес самого дяди?

Он моргал как заведенный несколько секунд. Потом замотал головой:

– Не знаю. Об этом тебе лучше спросить у полицейских, которые выезжали на вызов. А почему ты спрашиваешь?

Ответа он не дождался. Подъехал лифт, двери разошлись. Гена шагнул внутрь и даже не попрощался, уехал.

Глава 3

– Тебе не кажется, майор Соколова, что ты зарываешься? Нет?

Подполковник Осипов, начальник ее отдела, смотрел на Вику исподлобья, намекая на ее служебное несоответствие. Но во взгляде сквозило еще кое-что личное. Ревность, обида. А все почему? Потому что Вика отвергла его ухаживания два месяца назад. Именно тогда Осипов вдруг сделался до невозможности настойчивым. Даже грубо настойчивым. И она едва не надавала ему по лицу в тихом месте в темное время суток.

– У меня есть парень, Роберт! – возмутилась она тогда, отрывая его руки от своей груди. – Никаких служебных романов! Это мой принцип!

– Принципы можно менять. Как и парней, майор. Не ломайся ты!

Она простила его тогда лишь потому, что он был пьяным. И наутро извинился. Если бы этого не было, она бы точно перевелась в другой отдел.

– Жду объяснений, майор, – продолжал сверлить ее взглядом Осипов Роберт Николаевич. – Где ты была полдня?

Рассказать ему, что выпроваживала Генку из квартиры и из своей жизни? Нельзя! Пристанет снова. Поделиться новостями о проблемах с племянником? Тем более нельзя. Осипов – злопамятный, гад, – будет тогда держать ее на крючке постоянно. И она частично соврала.

– Гоняла по адресам по угону. Помните, товарищ подполковник, ту самую иномарку, которую угнали ночью с детской площадки?