Игра с Дьяволом

Анастасия Ласточкина

Игра с Дьяволом

Глава 1

Заметки Анны Джонс, 18 лет

Ненависть…что это такое? Как любовь может граничить с ненавистью? Мне кажется, такого не может быть и это всё ерунда. Фраза «От ненависти до любви всего один шаг» неправильная. Если ненавидишь, то только всей душой и сердцем, стараясь сделать человеку больно. Если любишь, то только чувственно и нежно, стараясь сделать для него всё, что возможно, лишь бы он был счастлив. Как такие разные чувства могут перекликаться? Это же полные противоположности, контраст. Так странно…

Глава 1

Я сидела на широком подоконнике в своей просторной комнате светлой комнате. Дома было тепло и уютно, а вот на улице грустно и холодно. На календаре середина октября, деревья уже практически голые, а земля усыпана пожелтевшей листвой. Я любила вот так сидеть, укутавшись в плед, читать книгу и наблюдать периодически за происходящим на улице через большое окно от пола до самого потолка. Благодаря тому, что моя комната находилась на втором этаже, вид открывался чудесный. Всё было бы хорошо, если бы не семья Обен… Это самые злейшие враги нашей семьи Джонс.

Чёрное и белое, сахар и соль, ночь и день, так можно было охарактеризовать войну наших родов. Моя семья на дух не переносит, когда кто-то произносит фамилию «Обен», а тем более, если она звучит в нашем доме. Отец сразу приходит в настоящую ярость. Война эта длится уже несколько лет подряд. Поводом стало убийство моего дедушки Мариоса Джонса. Когда-то семья Джонс дружили с семьёй Обен. Дедушка был очень богат, его ювелирный бизнес процветал, он изготавливал ожерелья, кольца, серьги. Вся элита города собиралась в его магазине, ведь каждый жаждал купить продукцию фирмы «Белое золото». Альберт Обен-друг моего дедушки с детства. В юности они были приятелями, в осознанном возрасте бизнес партнёрами. У Обен была линейка ресторанов под названием «Чёрное золото», которые находились буквально за стенкой нашего ювелирного магазина. Расчёт шёл на то, что после покупки ювелирного изделия, местная элита зайдёт в недешёвый ресторан, и эта идея оправдалась, бизнес обоих семей процветал до определённого момента, пока в семье Обен не произошло горе. Жена Альберта умерла, и всё в жизни сразу двух семей поменялось, будто сами небеса прокляли тот самый день, после чего начался кромешный ад. Альберт не мог справиться с потерей своей жены и ушёл в депрессию, Мариос не мог успокоить друга, тот стал злым и потерянным. Он забросил сеть своих ресторанов, разорвал дружеские отношения с Джонс, а затем и совсем начал пить и употреблять наркотики.

Всё начало рушиться, и Мариос не мог вразумить друга, тот начал уже терять бизнес, а когда опомнился, решил совместить приятное с полезным. Открыл подпольной казино в подвале своего ресторана, где процветал настоящий криминал: наркотики, грабёж и дальше по списку. Но всё это снова подняло бизнес Обенов, да ещё как! Лучше, чем прежде. Естественно, Альберт не стал закрывать свою контору, а стал открывать новые рестораны, в которых процветал ужас. Днём- это обычный ресторан для людей, ночью- криминал. Мой дед Мариос был очень зол, ведь самый главный ресторан Обенов находился рядом с ювелирные магазином, что в значительной мере портило его репутацию. Джонс пытался попросить друга закрыть весь этот кошмар, и встать на путь исправления, но к тому моменту Альберт Обен окончательно слетел с катушек. Мой дедушка был очень правильным человеком, церковь и нравственные законы были главными просветителями в его жизни, наставниками и единственной верной истинной. Для него такая жизнь бывшего лучшего друга была самым страшным грехом. Он добыл доказательства подпольного казино и наркотиков, показал это всё Обену и дал ему последний шанс исправиться, он хотел направить друга на верный путь, но тот уже был на стороне дьявола. Он застрелил Мариоса прямо в своём ресторане, рядом с ювелирным магазином.

Это стало невозвратимой точкой начала войны двух семей. На тот момент моему папе Николасу Джонс было 19 лет, он узнал о смерти отца, и это стало для него огромным ударом, а прибавило боли ещё и то, что это сделал лучший друг его отца и их семьи. Доказать вину Альберта не удалось, ведь он всё подкупил и остался чистым перед законом. Тогда мой отец решил отомстить и поджёг их здание самого главного нового ресторана, где находились все миллионы семьи Обен.

Эту историю рассказывала моя мать, когда мне было 6 лет, на мой вопрос «Почему папа так не любит семью Обен?». Вспоминая это, даже мурашки пробегают по коже, а в горле становится сухо. Но судьба странная штука. Так как семьи дружили, их богатые и огромные особняки находились через дорогу друг от друга. После всего случившегося никто не переехал, ведь уезд означал поражение, а каждая семья считала себя лучше и сильнее. «Рай и ад» – так называла наши дома элита города. Все знали о войне наших родов, и никто не осмеливался это остановить, каждый боялся. Мой отец стал наследником ювелирного магазина, а семья Обен продолжала распространять сеть своих ресторанов с казино, во главе которого встал сын Альберта- Демонт Обен.

Так и начинается моя история. История больной любви, которая отчаянно пыталась выжить. История дочери Николаса- Анны Джонс и Лео Обена- сына Демонта.

Глава 2

Сидя на этом подоконнике, я смотрела на противоположный чёрный дом семьи Обен. Он был большим, двухэтажным, величественным и серо-чёрным, будто настоящее пристанище дьявола. Задумавшись, я не заметила, как дверь приоткрылась, и в комнату вошёл мой отец.

–Анна, что ты делаешь? – громким и строгим басом спросил папа.

Я вздрогнула и резко повернула голову, я совсем не заметила, как открылась дверь. Смотреть на дом Обен, даже думать о них запрещалось, настолько люто ненавидел эту семью мой отец. Я боялась, что он заметит, как я смотрю на дом врагов, боялась, что он снова начнёт кричать.

–Папа, я… читаю книгу, и смотрю на пожелтевшие деревья, – тихо, с осторожностью, начала отвечать я.

–Лучше бы научную литературу прочитала, а не свои глупые романы, скоро совсем мыслить перестанешь. Вся семья ждёт тебя к ужину, спускайся,– ещё строже сказал отец и вышел, закрыв с шумом за собой дверь.

Я выдохнула, спустила ноги с подоконника на белый кафель пола и тут же почувствовала холод, надела тапочки, встала. Мне не хотелось спускаться в столовую, потому что атмосфера за столом была всегда напряжённая. Я вздохнула и обернулась к окну, погода не радовало, а тяготила. Небо серое, унылое и пасмурное. Завывает ветер, а за тучами не видно лучика солнца. Одним словом- типичная погода осени. Собравшись духом, я всё-таки решилась идти. Такому настроению отца я была не удивлена, он был зол постоянно и на всех, каждый, по его мнению, жил неправильной жизнью, только он сам истинный святой. Я подошла к своему столику, где у меня стаяли крема, и косметика, которой у меня было очень мало. Отец был против этого, не любил вычурные макияжи. Я взяла расчёску и начала причёсывать свои немного взлохмаченные волосы цвета блонд. Моя кожа белоснежно белая. Сама по себе я хрупкая и миниатюрная, даже могу сказать чересчур худая. В нашей семье все «белоснежные». У всех блондинестые волосы и ярко голубые глаза цвета неба. Все в нашем роду на вид, словно ангелы. Мы будто воплощаем в себе чистоту и покой, но на самом деле это далеко не так. Разгладив появившиеся складки на простом персиковом платье, выхожу из комнаты, закрыв тихо дверь, и направляюсь к большой лестнице. Перед тем, как подойти к первой ступеньке, смотрю на комнату брата близнеца. Да, мы родились в один день и очень похожи. Герман вечно перечел отцу, не знаю, как его ещё не выгнали из дома. Он совершенно не хотел жить, как ему навязывал отец. Как ранее сказано, мой папа очень правильный человек. Всё в нашей семье совершается по нравственным принципам, мы с мамой их придерживаемся, а вот брат- нет. Переведя взгляд с комнаты брата, я покачала головой. Сегодня снова будет скандал. Спускаюсь по лестнице в широкую гостиную, а затем прохожу в большую столовую с круглым столом, который ломится от еды.

–Анна, дочка, присаживайся кушать, – говорит мама, когда я подхожу к столу.

Смотрю на хмурого отца, который сидит в центре, и уже приступил к трапезе, видно, что он очень зол. Мама расстроена, она тоже чувствует напряжение отца.

Сажусь за стол и начинаю накладывать на тарелку салат из овощей.

–Анна! – кричит отец, я снова вздрагиваю, тарелка выпадает у меня из рук и весь салат высыпается на стол.

–Что ты творишь? – снова начинает кричать отец, уже с новой силой.

–Николас, не кричи. Она испугалась и уронила тарелку, Анна не специально,– начинает защищать меня мама.

–Замолчи! В этом доме только я имею право говорить! Нашего сына нет дома! Где он шляется? А дочь? До сих пор не научилась молиться перед тем, как начать есть! – орёт папа на маму, которая уже закрыла глаза руками, а затем отец переводит взгляд на меня.

–Кого надо благодарить за еду в нашем доме, неблагодарная? – задаёт мне вопрос отец, а затем сам же на него и отвечает, – Господа! Если бы не он, убили бы нас всех эти проклятые Обены.

А я смотрю в его глаза и мне хочется плакать, не могу возразить ему, руки дрожат.

–Где этот гад? Где Герман? – спрашивает он у матери, она уже плачет, – Ева, где он я спрашиваю? – повторяет вопрос медленно, выплёвывая каждое слово.

–Николас, откуда мне знать? Успокойся, Николас, тебе нельзя волноваться,– говорит отчаянно мать, вставая из-за стола и подходя к нему.

–Не трогай меня, Ева. Как только этот выродок вернётся, я ему устрою по полной программе!

Большая стеклянная дверь открывается и домой заходит мой брат Герман. Спокойный и невозмутимый. Высокий и широкоплечий. У него белоснежные волосы и выразительные скулы, глаза голубые, как и у меня, некоторыми чертами лица мы очень похожи. Брат всегда меня защищал перед отцом, мне стало легче на душе. Надеюсь, сейчас это всё закончится.

–Что происходит? – спрашивает Герман, осматривая комнату и всё, что сейчас происходит.

Отец резко встаёт из-за стола, так, что падает стул и подбегает к брату, хватая его за шиворот куртки, начинает трясти. Они были оба высокие, одинаковые ростом.

–Ты где был, негодяй? Почему тебя не было сегодня утром дома и вчера на занятиях в универе? – рычал отец, весь покраснев.

–Отец, успокойся! – спокойно отвечал брат, отвернувшись от отца и смотря на меня и мать с сожалением, – Отец, зачем ты срываешься на матери и Анне? Не мог дождаться меня, чтобы выразить всю свою злость?!– теперь Герман смотрел отцу в глаза с вызовом.

–Молчи, проклятый! Ты не ответил мне на вопрос! Снова был в клубах, поршивец! Как тебе не стыдно! Да я выгоню тебя из дома!

–Выгоняй!– не выдержал брат, его голос тоже сорвался на крик,– Мне осточертело плясать под твою дудку и постоянно сидеть дома, как маленький мальчик. НАДОЕЛО!– брат делает паузу, смотрит на мать, которая захлёбывается в слезах и уже тише продолжает,– У нас с Анной не было детства! Постоянные уроки и походы в церковь! То нельзя, это нельзя. Да у нас даже друзей не было! Мать запугал до смерти, она боится лишний раз на тебя посмотреть! Ты- чудовище, а не нравственный учитель!

–Ах ты мерзавец,– ругается отец и заносит кулак над лицом брата, ударяет его со всей силы по скуле, тот отлетает в сторону, появляется кровь. Мама вскрикивает и подбегает к брату, закрывая его собой.

–Я не посмею тебе его бить! Прекрати, Николас, прекрати, – кричит она сквозь слёзы.

–Отойди, Ева! Я буду выбивать из него всю дурь! Как он смеет это говорить мне, это ты во всём виновата, воспитала урода! – на этом слове брат встаёт и набрасывается на отца.

–Не смей так говорить про мать! – орёт он, хочет ударить в ответ, но отец хватается за сердце, весь дрожа и захватывает ртом воздух, опускается к полу.

Я стою и смотрю на всё, будто к земле приросшая, а потом выхожу из некого транса. Подбегаю к отцу, подхватывая его, чтобы он не упал.

–Герман, вызывай врача! – кричит мама, поддерживая отцу голову.

Так проходит практически каждый день в нашей семье. В статьях журналах и газет, мы идеальная семья, настоящий пример для подражания, как пишут СМИ и считают друзья нашей семьи, но на деле у нас настоящий кошмар, и в этом дурдоме я живу уже все свои 22 года…

Глава 3

Мы стояли вместе с мамой возле двери спальни, где находился отец. Брат смотрел в окно, находившееся в конце длинного коридора на втором этаже дома. Лицо его было опухшим с одной стороны от удара отца, а взгляд полон отчаяния и горечи. Мама с заплаканными глазами, смотрела на меня, а я на неё. Мы понимали друг друга без слов, наши взгляды обо всё говорили, мы находились в шоковом состоянии. Мне так плохо на душе, а матери ещё хуже. Наше молчание прерывает скрип открывающейся двери, из спальни отца выходит доктор. Все оживляются, брат подбегает к нам, а мать хватает меня за руку. Все ждут, что скажет врач.

–Мисис Джонс, состояние вашего мужа сейчас стабильное. Я сделал ему кардиограмму, дал успокоительное и прописал пропить курс таблеток для сердца, рецепт оставил на тумбочке. Сейчас Николас спит, но ещё один такой приступ может стать роковым, у вашего мужа очень слабое сердце, -говорит размеренным голосом доктор, он личный врач нашего отца и знает, из-за чего постоянно случаются его приступы.

–Мистер Декер, я знаю, что ему нельзя нервничать, но… – мама сделала паузу, опустила взгляд и обречённо вздохнула, – его невозможно было остановить.

–Не волнуйтесь, я прописал ему новый курс успокоительных таблеток, думаю, это поможет ему наладить нервную систему.

–Спасибо вам, – говорит брат, и доктор переводит взгляд на него.

–Это мой врачебный долг. Герман, будьте уважительнее к своему отцу, в следующий раз его сердце может не выдержать,– сказал строго врач.

–Да, я вас понял, – ответил твёрдо брат.

–Приложите к щеке лёд, отёк быстро сойдёт. Ну, что ж, мне пора. Если что-то случится у Николаса, обязательно звоните,– дал наставления Мистер Декер.

–Да, обязательно. Давайте я вас провожу, – говорит мама, и они спускаются по лестнице в прихожую на первый этаж.

Мы остаёмся с братом одни. Я поворачиваю голову и вижу, как он уже уходит к себе в комнату, решаюсь с ним поговорить, чувствую, что ему надо выговориться. Бегу следом, а брат ускоряет шаг.

–Герман, надо поговорить…

–Не сейчас, Анна,– кричит он и захлопывает перед моим носом дверь.

Я вздыхаю.

–Как обычно… – шёпотом произношу, прислонив аккуратно руку к ручке двери, и ухожу к себе в комнату.

Зайдя в комнату, слышу, как капли барабанят по крыше и бьют в окно. На улице начинается сильный дождь, а ветер сгибает верхушки деревьев. Сидя на своей кровати, понимаю, как сильно хочу плакать от безысходности. Почему всё это происходит в моей семье? Почему мы не можем жить по-другому? Без войны между семьями? Почему отец не может быть другим? Добрым и счастливым, ведь он злостью причиняет себе и нам вред. На эти вопросы я так я не нашла ответов, а только тихо начала плакать в подушку, чтобы никто не услышал. За стенкой послышалось, как брат что-то разбил в комнате, он был очень зол, ведь задавал себе те же самые вопросы, что и я…

Оставшийся вечер я просидела в комнате, делая уроки в университет. Я учусь на филолога, а Герман на архитектора. Мне нравится специальность, по которой я учусь, так как очень люблю литературу, древние языки. Изначально отец хотел, чтобы я стала врачом, но его мама, моя бабушка Адель, переубедила отца, так как посчитала меня недостойной для данной профессии, по её словам, я слишком нерешительная и слабохарактерная. А свою мать папа слушал всегда, она была единственным человеком, которого он воспринимал всерьёз после отца. Дома было тихо, никто не разговаривал после случившегося. Я уже было легла в кровать, накрывшись тёплым пуховым одеялом по самый подбородок, как дверь в комнату открылась, и я невольно вздрогнула, но из темноты коридора ко мне в комнату вошла мама. Она тоже приготовилась ко сну. Её короткие блондинистые волосы собраны в небольшой пучок. На ней домашний халат, а на лице слабая улыбка, под глазами залегли синие круги от слёз.

–Доча, можно я войду? – спрашивает тихо мама.

–Конечно, мамочка, – отвечаю я и сажусь на свою большую двуспальную кровать.

Мама подходит и садится рядом, взяв мои руки в свои. Она опускает голову, но потом поднимает, и я замечаю слёзы, появившиеся в её глазах.

–Мама, пожалуйста, не плачь, -прошу я.

Она гладит меня по длинным волосам и начинает говорить тихо, не спеша:

–Анна, не испытывай злость к отцу, он вас любит, только слишком переживает за тебя и брата. Жизнь сделала его таким, какой он есть сейчас. Смерть отца для него до сих пор большое горе, груз и тяжесть. Он боится потерять всех нас из-за Обенов, ведь война наших семей до сих пор идёт, Обены жаждят отомстить нам за свой сгоревшей ресторан.

–Мама, как ты могла такое подумать! Я не держу на отца зла, это же грех, – говорю я, возмущаясь.

–Я знаю, деточка, просто говорю, чтобы, упаси Господь, у тебя не появились мысли о ненависти, ведь это самое ужасное чувство, которое губит душу человека, -она говорит это тихо-тихо, убирает руку от моей и вытирает слёзы со своего лица.

–Мама, как Герман? – решаюсь я перевести тему разговора.

–Я зашла к нему в комнату, когда он уже спал. Всё вокруг было перевёрнуто, рамки разбитые лежали на полу.

–Зачем Герман так себя ведёт? Ну, неужели он не может слушать отца? Ведь от этих ссор нам всем только хуже,– с возмущением спрашиваю. Я люблю брата, но не понимаю, зачем он вызывает отца на конфликт, ведь и так понимает, какой у того вспыльчивый характер.

–Анна, он взрослый парень. Герман хочет свободы и самовыражения. Отец не даёт ему этого и… – мама тяжело вздохнула, а затем продолжила, – Никогда не даст желанного. У меня душа болит за него и нашу семью, я не знаю, смогу ли терпеть всё это дальше.

–Мама, всё наладится! Ты выдержишь! – говорю я твёрдо и чуть громче, сжимая её руки в своих,– Я поговорю с Германом, он изменится, обещаю.

–Спасибо, дочка, – говорит грустно мама, слегка горько улыбаясь, – Я пойду спать, не буду отвлекать тебя, ведь завтра рано вставать в университет. Спокойной ночи, мой ангелочек, – говорит мама, встаёт и целует меня в щёку, а я её в ответ.

Перед тем, как выйти из комнаты, она оборачивается и говорит напоследок:

–Анна, не забудь помолиться перед сном. Не расстраивай отца.

Я киваю, и она выключает в комнате свет, закрывая дверь. Поворачиваюсь на бок, лицом к большому окну, накрываясь тёплым одеялом. Оно не зашторено, поэтому свет от яркой и круглой луны падает в комнату, немного освещая её. Я начинаю думать о маме. Мне так жалко её, ведь отец с ней строже и грубее всех. Она терпит это со дня смерти отца папы.

Моя бабушка, кровная мать папы, никогда не любила меня и Германа, нашу маму в том числе. Я всегда плакала и обижалась на бабушку, ведь она была строга с нами. Как-то раз, когда мне исполнилось 19 лет, оставшись наедине с мамой, я спросила у неё: «Почему бабушка меня так не любит? Что я ей сделала?». Мама мне всё тогда и рассказала, втайне от отца. Ей было 18 лет, когда она познакомилась с папой. Он был словно другим человеком. Радостный, весёлый, энергичный и невероятно добрый. Перед их свадьбой и произошло убийство дедушки Мариоса. Бабушка Адель чуть не сошла с ума, а Николас начал меняться, становиться злее и злее. Мама не могла бросить своего жениха, так как сильно любила и оставить в горе человека, по её мнению, было самым подлым и грязным поступком. Отец уже тогда начал вымещать на ней всю свою злость, но мама терпела, думая, что с годами всё пройдёт, шрамы на сердце заживут. Через год они сыграли свадьбу, но ничего не стало меняться. Отец получил наследство и провозгласил себя директором ювелирного дела, в их с мамой собственность перешёл большой двухэтажный особняк. Свекровь всё не могла пережить потерю любимого мужа и злость вымещала на невесте своего сына. Ситуацию усугубило ещё и то, что мама долго не могла забеременеть. У неё случались выкидыши, это жутко злило свекровь и отца. Они говорили, что она проклята. Уйти ей было некуда, она была без родителей, ведь они погибли в аварии, когда мама была ещё ребёнком, её до 18 лет воспитывала бабушка. «Проклята ты и твой род! Не надо было моему сыну жениться на такой дряни!» – говорила в открытую бабушка. А мама терпела и думала, что, если забеременеет, отношение к ней изменится, да и Николас тоже. Но всё не могла осуществить свою мечту. Ева была настолько в отчаянии, что подумывала втайне ото всех наложить на себя руки, но буквально за день до этого узнала, что беременна нами, мной и Германом, близнецами. На какое-то время, все забыли о горе, но после нашего рождения, унижения в сторону матери продолжились вновь. Так она терпит всё это 25 лет. Но ничего поделать не может. С этими мыслями я заснула, погрузившись в сон. Так и не помолившись…

****

Проснувшись от звука будильника, я сразу же встала и начала собираться. Расчесываться, чистить зубы, приводить себя в порядок. В университет я носила вещи не облегающие и не короткие. На улице пасмурно, пожелтевшие листья вперемешку с грязью после дождя, покрывают землю. Холодно, сильный ветер. Решаю надеть бежевый свитер и синие брюки, заплетаю волосы в длинную простую косу и спускаюсь в столовую завтракать. Выходя из комнаты, замечаю брата. Его лицо сегодня выглядит лучше, но синяк стал заметнее.

–Доброе утро, брат, – говорю я ему.

–Доброе, Анна. Как мама? Я вчера уснул и так проспал до утра. Всё нормально? – спрашивает обеспокоенно он.

–Относительно нормально, ты же знаешь, в нашей семье не может быть всё замечательно. Пойдём завтракать, отец будет не рад, если мы снова опоздаем.

–Пойдём, – говорит грустно брат, и мы спускаемся.

В столовой уже сидит папа, как обычно в центре стола, а по левую руку от него мама. Отец читает газету, пока прислуга раскладывает завтрак на стол.

–Доброе утро, – говорит спокойно брат и садится по праву руку от отца, а я рядом с мамой.

Я киваю ей, а она тепло улыбается, будто вчера ничего не было, она делаем вид, будто всё хорошо, специально для отца, чтобы не злить его. Но на самом деле, мама в глубоком отчаянии. Я тоже слегка улыбаюсь ей в ответ.

–Доброе утро, детки, – говорит мама, папа убирает газету и молчит, смотря исподлобья на мать,– Стол накрыт, давайте поблагодарил Господа за еду и всё, что мы имеем сейчас, – говорит мама протягивая руку отцу, он не возмущается и протягивает руку брату. Сердце на минуту замирает, но брат не противится и тоже протягивает руку мне, а я маме. Получается круг, мы, как заведено в нашей семье, молимся и спокойно завтракаем в тишине, слышны только цоканья ложек и вилок о тарелки. Только, когда папа доел, он прерывает молчание своим басом и спокойно говорит:

–Анна и Герман, сегодня в университет вас отвезёт наш шофёр Идан, будьте осторожнее,– после этих слов он встаёт и удаляется к себе в кабинет. Вместе с отцом, столовую покидает окутавшее нас напряжение.

Прислуга приносит со второго этажа мою сумку и рюкзак брата, а мама идёт нас провожать. Всё проходит в полной тишине и молчании, нам не о чем говорит, каждый в своих думах. Я первая надеваю свои ботинки и бежевое кашемировое пальто, шапку и шарф. Сумку берёт Идан, и мы спускаемся по лестнице крыльца к белой затонированной машине. Учимся мы в элитном университете, где, чтобы получать обучение, нужно платить кучу денег. Я не люблю это место, там слишком злые люди, но приходится ходить каждый день, ведь так хочет отец. Подходя к двери машины, брат кричит, чтобы его подождали, он забыл рабочий ноутбук и бежит обратно в дом. Мама подходит ко мне и берёт под руку, наш взгляд приковывает особняк через дорогу от нас, который так контрастирует на фоне нашего чисто белого дома. Это особняк семьи Обен. Большой, чёрный, опасный. Высокий забор такой же чёрный, в стиле дома, буквально всё окутано мраком. Мне становится страшно, ведь это дом наших врагов. Из-за них в семье вечные ссоры и дурдом, из-за них моя жизнь стала такой, из-за них отец вечно злой. Обены принесли в наш род несчастья. Мама тяжело вздыхает и крепче сжимает мою руку. Говорит, не отводя взгляда от дома врагов:

–Анна, не смей даже говорить с ними, смотреть на них! Это выродки дьявола, если отец узнает, что ты хоть как то связана с ними, он убьёт и тебя и меня, – на этом слове она поворачивает голову и смотрит мне в глаза, а я киваю,– Пообещай мне, что будешь осторожна!

–Конечно, мама,– говорю я, и нас отвлекает звук открывающихся автоматических ворот, из двора выезжает чёрная спортивная затонированная машина, модели «Audi R8». Такой автомобиль очень дорогой, а его хозяин явно обеспечен, ведь представить цену такой машины страшно. Я смотрю, как завороженная, будто время замедлилось, и с каждой секундой по моим венам разливается страх. Этот чёрный цвет, будто душит и навевает тревогу. Ворота закрываются, машина останавливается, а из неё выходит, поправляя пиджак, молодой высокий парень. У него густые чёрные волосы цвета тьмы, уложенные на бок. Он чересчур высок, на нём явно дорогой костюм, который невероятно идёт ему, подчёркивая хорошее телосложение, хозяин не изменяет любимому цвету, и под пиджаком, такая же чёрная водолазка. Всё идёт ему, он очень красив. Скулы, но глаза… Рассмотреть их я не могу, ведь на нём тёмные чёрные очки. Парень замечает нас и снимает их, и что-то внутри меня обрывается, будто жизнь разделилась, откуда-то появились такие чувства, разобрать которые я не могла. Его лицо резко врезается в мою память, раньше я не видела его. Он внимательно смотрит сначала на мать, а потом переводит взгляд на меня и останавливается, изучая. Его лицо серьёзное, в нём видна злость и раздражение, ответная ненависть. Но я не могу отвернуться от него и смотрю прямо в его глаза через страх, что окутал меня. Нас разделяет всего лишь дорога. Я не знаю, что происходит со мной, когда я смотрю на него, а на лице парня появляется ухмылка. Всё прерывает мама, она разворачивает меня к себе и велит строгим голосом: