Алые нити

richtermaar

Алые нити

Глава 1

Первое, что ощущаю, придя в себя – боль. Она мощнейшей молнией распарывает мрак некогда потухшего сознания, озаряя все на своем пути. Боль в затылке настолько сильная, что кроме нее больше ничего не чувствую. Судорожно хватаю ртом воздух, но до легких он доходит с трудом. Спустя мгновение понимаю – на мою голову надет плотный мешок. В нем жарко, пот стекает тонкими незатейливыми ручейками, волосы беспорядочно прилипли к лицу. От ткани противно разит залежалой сырой шерстью.

Инстинктивный порыв сорвать препятствие ни к чему не приводит: изнеможенные руки крепко привязаны к холодному металлу колючими равнодушными веревками. Запястья саднят, ноги затекли.

Из-за охватившей меня паники дыхание резко учащается, воздуха не хватает все больше с каждой секундой, грудь жжет от его недостатка, а глаза – от нахлынувших слез беспомощности, скупые капли которых довольно быстро сменяются целым градом.

Через собственные всхлипы слышу явно неуместный, с детства знакомый звук – закрыли железную банку краски.

– Кто здесь? – выдавливаю я, осторожно повернув голову на тусклый свет, едва пробивающийся через грубые нити. Это единственное, на что хватает сил. Потрескавшиеся губы еле поддаются, а горло издает никчемные хрипы из-за сильной жажды.

Пытаясь уловить новые шорохи, замираю и прислушиваюсь. Некоторое время убиваю на окружающую меня немую неизвестность. Были это минуты или, может, целые часы – не знаю. Неожиданно для себя замечаю, что дышу вполне ровно. Ужас понемногу отступает, передавая эстафету логике.

Как давно я здесь? «Здесь» – это где? Известно мне совсем немного, знаю только, что сижу на деревянном полу, потому что уже успела посадить об него пару заноз. Кто и зачем это сделал? В фильмах обычно просят выкуп за заложников, может, и сейчас преступникам нужны деньги? Задумчиво кусаю щеку. Время для этого подходящее, из-за полученного совсем недавно наследства я просто идеальная цель… Да, очевидно, похитителям нужны деньги.

Одна мысль тянет за собой другую, сменяясь, словно вагоны поезда. От последней улыбаюсь, задача оказалась простой. Если дело действительно в деньгах, я в два счета буду дома. Хоть бы скорее связаться с Вив, она все устроит.

Вив… уверена, ты в ярости от того факта, что еще не нашла меня. Будь ты на моем месте, уже изобрела бы тысячу и один способ сбежать отсюда и наказала всех причастных до ужина. Вроде бы мы виделись совсем недавно, а я уже скучаю. И боюсь – животный страх от происходящего берет свое, не могу с ним бороться, силы неравны. Вот бы обнять тебя, уткнуться носом в родное хрупкое плечо…

Мысли о бабушке, пусть и такие, окутывают меня приятной теплотой. Мне даже мерещится аромат ее любимых духов сквозь невыносимую вонь мешка, отчего по телу растекается безмятежность, а голову заполняют беспокойные сновидения.

Из сна меня выдергивает резкий скрежет стула, железные ножки которого беспощадно обдирают мягкую древесину. Слышу тяжелые неровные шаги, направляющиеся в мою сторону. Спросонья я не сразу осознаю надвигающуюся угрозу и запоздало дергаюсь от страха.

– Не подходите ко мне! Что вам нужно? Деньги? Свяжитесь с Вивьен Локвуд, она даст вам за меня любую сумму! – Испуганно тараторю я.

– Пей, – безучастно приказывает мужской голос.

Внезапно меня ослепляет ставший непривычным свет: мешок срывается одним уверенным движением, и я вскрикиваю, когда запекшаяся кровь, прилипшая к тряпице, отрывается вместе с клоком волос от едва начинающей заживать раны. От затылка медленно ползут вниз теплые вязкие капли.

Щурюсь, разглядывая мужчину, но кроме силуэта разобрать ничего не выходит. Высокая фигура нависает надо мной, протягивая руку с небольшой бутылкой воды так, что она касается моих пальцев. Я чувствую легкую прохладу от прозрачной жидкости. Справа же крепкий кулак с побелевшими костяшками сжимает мешок, точно говорит: «Лучше без глупостей».

– Пожалуйста, не трогайте меня, – я подтягиваю к себе ноги, сжимаюсь в комок и задерживаю дыхание в нелепой надежде, что это защитит меня, скроет от ненужных глаз или вообще волшебным образом перенесет домой.

Фигура тяжело вздыхает.

– Как тебя зовут? – обращается ко мне обволакивающий рассудок голос с намеком на болезненную хрипоту. Человек стоит прямо перед одиноко висящей на хлипком проводке лампочкой, из-за чего лицо скрывает тень, однако мне удается разглядеть крупные локоны густой шевелюры. Подошел ко мне без маски? Неужели не боится, что я могу запомнить его внешность?

Разговаривать с преступником явно дурацкая затея… с другой стороны лучше, наверно, ответить, чтобы не провоцировать? Несколько секунд еще колеблюсь, взвешивая принятое решение, и в итоге недоверчиво бросаю:

– Скар… кхм… Скарлетт.

– Скарлетт… – задумчиво протягивает мужчина, будто пробуя на вкус не мое имя, а меня саму. Мерзко. – Очень выразительное имя. Ты же не хочешь умереть, Скарлетт?

– Н-нет… – Медленно, но верно страх сковывает тело, как первые заморозки сковывают гладь озера ноябрьской ночью.

– Хорошо, Скарлетт. Тогда пей, – сухо обрывает он, ставит бутылку на стул возле меня и, ловко освободив от плетеных оков руку, хромой походкой покидает тесную, достаточно запущенного вида комнатушку. Слышится жалобный стон ключа в старой замочной скважине.

Внезапное осознание случившегося окатывает меня как ледяной водой: он не знает, кто я.

***

Получается, ему нужна не именно я, Скарлетт Сойер. Вдруг ему вообще нужны не деньги?! Почему же я здесь? В ответ на мой вопрос сердце делает бешеный удар и затихает. Рой самых противных и пугающих предположений не заставляет себя ждать. Мужчина вел себя крайне буднично, может, я не первая его жертва? Если бы у нас появился маньяк, Вив точно заявила бы об этом публично. А если я все еще не в Вэллпорте?

Прокрутив в голове все более менее актуальные по штату новости, на которые я могла случайно наткнуться за последнее время, делаю вывод: либо у меня плохая память, либо ни о чем подобном не сообщали. Из самого тревожного вспоминается только авария на мосту при въезде в соседний город, и то обошлось без пострадавших.

Слишком много вопросов, нужно больше зацепок. Решаю оглядеться, благо, свет мне оставили. Как оказалось, я привязана к кроватному каркасу, что чуть подернулся огненной ржавчиной. Ставшие никому ненужными пружины торчат в разные стороны, стараясь сбежать из железного плена, однако у них, как и у меня, без чуда ничего не выйдет, так как остатки некогда добротной кровати намертво привинчены к полу. Придется поискать что-нибудь, чтобы разрезать веревку, потому что оставшийся узел мне никак не поддается.

Вздох. Имеем, что имеем. На данный момент это давящая веревка, от которой уже виднеется синяк, огибающий кисть браслетом цвета морской волны, видавшая виды бутылка с якобы водой, знакомый грохочущий садовый стул, кровать. Чуть поодаль, насколько позволяет моя безоконная кирпичная камера, располагаются столик, парный стулу, стеллаж со всякой всячиной от засохших горшечных растений и пыльных книг до сломанных ретро-часов и банок краски с подтеками по краям. Все-таки, слух меня не подвел. Впрочем, непонятно, зачем похитителю нужна была краска? Рисовал свою жертву? Что-то красил? Закрашивал?! Чувствую холодок по спине.

Разглядываю пол более пристально. Из-за слишком слабого света лампочки приходится до боли напрягать глаза, чтобы смочь увидеть на темном древесном полу возможные багровые разводы – ничего подозрительного все же не нахожу. Или в этом конкретном помещении никого не убивали.

От нервов и напряжения гудит голова, поврежденный затылок ноет. Адски хочется пить, впрочем доверия к содержимому злосчастной бутылки никакого нет. Она дразнит меня своим присутствием. Долго гипнотизирую ее, находясь в смятении: стоит ли оно того? Вдруг смерть находится прямо перед моим носом и ждет, пока я совершу ошибку? Верить ли потенциальному убийце? Этому маньяку и делать ничего не придется, я все сделаю сама.

И кто он? Может, потрошитель с темным прошлым? Или он каннибал и хладнокровно разделывает жертв как мясник? Что, если он не скрыл лицо при первой встрече только потому, что ему нечего бояться – я просто отсюда уже никогда не выйду?

Размышления о мотивах моего похитителя тянут в мрачную пучину своими склизкими щупальцами. Углубляться вовсе не хочется, однако возникшая однажды мысль множится с невероятной скоростью причудливым калейдоскопом. Дурные мысли сводят меня с ума диким хороводом, отчего ко всему прочему подступает тошнота.

Точно назло слышится звук открывающейся двери.

– Так и не пила? – Знакомая фигура стоит в дверях, оперевшись на косяк. Глаза привыкли к свету, и теперь я могу разглядеть лицо мерзавца: им оказался не типичный маньяк из криминальных сводок, как те, что средних лет, с аляповатой недельной щетиной, а худощавый парень, которому на вид чуть за двадцать. Раздраженно сдувая ниспадающие на лоб золотые пряди, он протирает руки грязноватой тряпкой и с нескрываемым интересом наблюдает за мной.

– Нет.

– Почему?

– Подумала, вдруг вода отравлена, – признаюсь я. Он скомкано хихикает и качает головой.

– Это обычная вода, Скарлетт.

Брови не без скептицизма ползут вверх:

– С чего бы мне верить человеку, который похитил меня и держит на привязи в кладовке?

Губы юноши превращаются в тонкую линию, глаза сужаются. Еще мгновение и он кидается ко мне с восторженным, почти безумным смехом. Неожиданно видеть столько прыти от хромого. Остановившись в миллиметрах от моего лица, хищно замирает. Кудри прикрывают фарфоровый лоб, который настолько бледный, что кажется слегка фиолетовым и при таком плохом освещении. Чужое прерывистое дыхание касается моей кожи. От его одежды пахнет железом и… женским парфюмом.

Едва дыша, редко моргаю. Неожиданно для себя самой с губ срывается вопрос:

– А как тебя зовут? Ты не говорил. Имею право знать имя своего убийцы.

Глава 2

Снова опаздываю. Наспех проверяю, все ли необходимое лежит в сумке, на ходу докрашивая губы. Нужно торопиться.

Хватаю пальто, захлопываю дверь квартиры, быстрым шагом направляюсь к лифту. Толстый ковер учтиво скрадывает цоканье винтажных туфель. Несколько раз нетерпеливо жму на кнопку вызова лифта, задевая плечом разросшийся рапис. Слышу, как гидравлический старичок 60-ых годов недовольно кряхтит этажом ниже, карабкаясь ко мне.

Только двери лифта начинают открываться, шагаю внутрь. Снова неоднократно жму на кнопку, но уже первого этажа. Наконец, лифт трогается. У меня есть немного времени, чтобы скрыть следы суеты. Не теряя драгоценные секунды, прохожусь взглядом по своему отражению в зеркале: одергиваю атласное платье у колен, поправляю выбившиеся из пышного каре пряди.

Мелодичный перелив звонка объявляет о прибытии на нужный этаж. Двери вновь покорно открываются, и в этот раз уже размеренным шагом иду мимо стойки консьержа, в сторону купающейся в лучах заката стеклянной двери.

– Добрый вечер, мисс Сойер, – приветствует меня преклонного возраста джентльмен. Судя по всему, я в очередной раз отвлекла его своим неожиданным присутствием от чтения захватывающей книги, так как он не сразу обращает на меня внимание, а вид у него хоть и уверенный, и все же немного виноватый.

Приветственно киваю мужчине:

– Добрый вечер, мистер Флинн. Что читаете?

– Все тот же Теккерей, мисс Сойер, – смущенно отвечает он. Тепло улыбаюсь в ответ. Он мне определенно нравится.

Преодолев холл, в равной степени утопающий что в раритетной мебели, что в разнообразной зелени, толкаю дверь главного входа. Еще теплый осенний воздух ласково встречает меня легким дуновением, одурманивая доносящимися из кафе неподалеку ароматами кофе и свежей выпечки. Только успеваю закрыть глаза, чтобы погрузиться в это уютное великолепие, как слышу:

– Скарлетт, мы так опоздаем!

Тут же открыв глаза, вижу, как Вивьен вполне расслабленно докуривает сигарету у машины и нежится в солнечных отголосках по ту сторону улицы. Несмотря на капризную погоду, ни один волос на ее голове не осмеливается сдвинуться с места.

Дорога пустует, в отличие от парковки – местные жители прощаются со следами зноя, проводя время с семьями в сквере неподалеку. Беспрепятственно перехожу дорогу и иду в сторону кристально чистого белого Эльдорадо.

– Вообще не торопишься, я смотрю, – отчитывает меня Вив, укоризненно глядя поверх массивных солнцезащитных очков.

Закатываю глаза и обнимаю ее.

– Осторожно, пальто только из химчистки, – ворчит она, аккуратно похлопывая меня по спине, но отстраниться не спешит. В конечном итоге ее переманивает потребность сделать следующую затяжку, после которой Вивьен шумно выдыхает дым и кивает на машину, давая понять, что нам пора ехать. Путь у нас сегодня не близкий.

– Как дела? Выглядишь не очень.

– Большое спасибо за комплимент, самая чуткая женщина в мире, – устраиваюсь впереди и сразу отворачиваюсь к полностью открытому окну. Похоже, сейчас его компания будет для меня более приятной – у Вивьен плохое настроение. – Не выспалась.

Слышу звук захлопнувшейся двери, рычание пробудившегося двигателя и неодобрительный комментарий:

– Дорогая, ты снова всю ночь рыдала? Так нельзя, ты себя изводишь.

Вив не замолкает, но я особо и не вслушиваюсь. В ее монологе все как обычно: она продолжает свои рассуждения о моей якобы неправильной жизни, приправляя воспитательную речь неуместными советами и напоминаниями о совершенных мною ошибках, некоторые из которых я сама с удовольствием предпочла бы давным давно забыть. Я неоднократно выслушивала все возможные комбинации этих заезжанных нравоучений, а последнее время просто жду, пока она закончит – бывают моменты, когда ей нужно выговориться. Не виню ее.

– Да-да, ты права, – протягиваю я, наблюдая за облачной сладкой ватой, парящей на фоне сумеречного неба.

Первая опавшая листва тихонько шуршит и взлетает от проезжающих по ней колес. Мы уже почти выехали на шоссе: позади остаются расположившиеся в пригороде величественные особняки, садовники которых подготавливают деревья для зимовки на педантично ухоженных газонах.

– Скарлетт, серьезно. Я переживаю за тебя. Сколько можно себя мучить? Понимаю, нужно время, чтобы справиться с горем, но нельзя им упиваться, нужно двигаться дальше. Твои родители хотели бы именно этого. Займи себя чем-нибудь. Ничего не делаешь, вот и терзаешь душу, – Вивьен беспомощно пожимает плечами и достает новую сигарету, придерживая сухой кистью тонкий руль. Последняя фраза вгоняет меня в ступор – это что-то новенькое. До этого она советовала потратить столько времени, сколько потребуется, чтобы полностью прийти в себя. Заметив мое недоумение, она протягивает пачку сигарет, прекрасно зная, что я не курю. – Будешь?

В ответ молча качаю головой.

– Забери дипломы из университета, не зря же ты столько времени и сил на них потратила. В конце концов, кое-кто хотел открыть свою галерею, чего ждем? Магистратура давно позади, пора начинать действовать. И, кстати, позвони Кристофу. Уверена, у вас все наладится. Он воспитанный симпатичный парнишка с прекрасным образованием. К тому же, из хорошей семьи, если не брать в расчет его тетку… – Вивьен яростно щелкает зажигалкой, и вот мы плывем уже не только по петляющей дороге, но и по волнам сплетен о родне моего бывшего.

В какой-то момент мне становится не по себе.

– Может, хватит? – Раздражение в голосе даже не скрываю, все-таки, Дюперро – близкие друзья нашей семьи уже много лет.

Вивьен ухмыляется, сильнее нажимая на педаль газа:

– Узнаю свою девочку. Видишь, и уже не так грустно, моя маленькая злюка, – она играючи делает попытку меня пощекотать.

– У тебя очень странные способы общения, ты в курсе? – Отмахнувшись, ищу поддержки у радио в надежде поймать волну с приемлемой музыкой. Безрезультатно намучившись, достаю вовремя зарядившиеся наушники.

– Эй, нет же, поговори со мной!

– Ага, давай обсудим Дженетт, – бурчу в ответ, нарочно выделяя имя тети Кристофа. Включаю погромче любимые треки на телефоне и, подставляя лицо радушному ветру, наблюдаю за проносящимися мимо деревьями, что позволяют осени неспешно обнажать их.

Периодически Вив ведет себя как заноза, но я действительно люблю ее, и, без сомнений, это взаимно. Кроме того, что мы родственники, мы многое пережили вместе, хорошо знаем друг друга, не можем долго злиться друг на друга и вполне спокойно и с уважением относимся к тараканам друг друга.

Однако, не разделяю ее восторга насчет Кристофа. Он с детства чрезмерно общителен и навязчив, на мой взгляд. И постоянно лезет обниматься. Как бы то ни было, расстались мы по другой причине: во всей этой ситуации меня разочаровывал и расстраивал только тот факт, что я не порвала с ним раньше, а ведь столько лет была с ним, несмотря на легкую неприязнь. Жутко ненавижу себя за слабохарактерность, потому что позволяла любить себя, в то время как никакого трепета в сердце не было. Это все равно, что быть «сотрудником месяца» на нелюбимой работе, или притворяться, что бросаешь курить, но при этом не покупаешь сигареты, а просишь их у окружающих. Все это сейчас кажется мне какой-то искусственной беспричинной глупостью.

После смерти родителей пришло осознание, что человеческий век не так уж и долог, чтобы тратить время на «правильность» в угоду чужим ожиданиям, и я решила думать о себе, а не о других. Начала с того, что бросила Кристофа в день похорон. Он сам и все наши общие знакомые до сих пор уверены – я сделала это на эмоциях, и в будущем мы снова будем вместе. Но я-то знаю правду.

Спустя пару музыкальных альбомов, Вивьен паркует машину у нашего любимого ресторана, что расположился в историческом центре соседнего городка. Сквозь музыку слышу приглушенное «приехали».

– Даже успеваем в театр. Идем же! – Командует Вив, глядя на наручные часы. – Надеюсь, стол для нас найдется. Решила, что будешь заказывать?

– Мы ведь еще не зашли… – убрав наушники в сумку и захватив с заднего сидения пальто, покидаю машину. Пока мы были в пути, заметно похолодало – согревать мир сегодня уже нечему.

Вивьен громко цокает:

– Ты здесь была столько раз, что знаешь все меню наизусть. Не вешай мне лапшу на уши.

Она права.

Пара шагов, толчок двери и меня окутывает приятный живой джаз. В воздухе витают дразнящие ноты изысканных соусов, жареного мяса и томного парфюма. Матовые бра на темной деревянной обшивке нехотя освещают людный зал.

Тут же около нас вырастает владелец заведения, поправляя смокинг:

– Миссис Локвуд, мисс Сойер, добрый вечер. Какая неожиданная встреча! Прекрасно выглядите, как всегда! – Мурлычет с характерным акцентом массивный мистер Баретти, по большей части обращаясь к Вивьен. Он галантно целует ей руку, отчего густые усы забавно дергаются:

– Ваш любимый столик как раз свободен, – он щелкает пальцами за спиной, и испуганный официант шустро убирает табличку «забронировано» со стола недалеко от сцены с музыкантами. – Я вас провожу.

По пути к столику Вивьен продолжает щебетать с Джузеппе, кокетливо хихикая над его несмешными шутками, я же, скорее, плетусь за этой парочкой, стараясь не смотреть ни на кого из гостей: уж слишком велика вероятность встретить знакомых. С другой стороны, я пришла сюда в компании мэра, неужели я рассчитывала на спокойный вечер?

Мы занимаем уютное гнездышко в углу зала в виде укромного стола на двоих, огороженного высокой зеленью в керамических горшках ручной работы. Нас едва видно за ними, в свою очередь, нам открывается прекрасный вид на сцену, на которой подтянутые музыканты в строгих костюмах искусно извлекают романтичные мелодии из своих инструментов.

Сделав заказ, погружаемся с бабушкой в обсуждение предстоящей постановки: классика – «Ромео и Джульетта». Мама каждый год в начале осеннего сезона устраивала «девичник» и водила нас с Вивьен на балет, заставляя бросить все дела и провести время вместе, когда как в обычное время нам удавалось делать это крайне редко: Вивьен по натуре своей жуткий трудоголик, а я много училась, да и в целом не очень люблю людные места. В конечном счете, благодаря маме театр стал для меня исключением и вообще одним из любимых способов провести время. Путь в него всегда был одинаков и лежал через ресторан Джузеппе – маме очень нравились местные равиоли.

Музыканты заканчивают очередное произведение, и волна аплодисментов прокатывается по ресторану, в скором времени нам приносят ужин. Внезапно на кухне раздается громкий шум, отчего наша официантка отвлекается, и блюда соскальзывают с подноса: тарелки вдребезги разбиваются об пол, а за ними бокал вина, пошатнувшись, решает упасть на мои колени. Будто в замедленной съемке я наблюдаю, как багровая жидкость пропитывает саржевую салфетку, пробираясь к ткани платья. Девушка в ужасе охает и тут же закрывается подносом, словно щитом, испуганно выглядывая из-за него.

– Боже, Скарлетт, ты в порядке? Не порезалась? – Вивьен подскакивает с места и озабоченно осматривает меня на предмет возможных ран.

Побледнев, девушка пытается найти подходящие слова, осознавая, что следующей смены в этом ресторане у нее уже не будет:

– Извините! Извините, пожалуйста, я не хотела!

– Джузеппе! Где Джузеппе?! – Разгорается Вив: важный день испорчен. Еще бы, планы нарушены, а в таких ситуациях гнев бабушки может зайти слишком далеко. Даже мне это редко сходит с рук. Нужно избежать катастрофы.

– Все нормально. Бывает, – подзываю рукой одного из сотрудников, и тот, довольно быстро сообразив, что нужно, подбегает ко мне с целой пачкой влажных салфеток. Вздохнув, забираю упаковку и, лавируя между столиками полностью заполненного зала, под аккомпанемент джаза, стучащих вилок и неразборчивых бесед направляюсь в уборную.

В дамской комнате я оказываюсь одна, поэтому располагаюсь в самом удобном месте, у раковины, и приступаю к заведомо бесполезному занятию. Тру подол, отчаянно пытаясь спасти платье, когда же пальцы начинают ныть, проверяю результат – как я и предполагала, ничего не изменилось. Выбрасываю последнюю салфетку и разочарованно смотрю в зеркало, убирая с лица волосы тыльной стороной ладони. Сегодня точно без театра.

Вернувшись в зал, вижу, как официанты прибираются у нашего стола, Вив нет. Быстро одевшись, нахожу ее на улице: как обычно бабушка курит, облокотившись на свой автомобиль, будто сигареты и машина – ее единственные надежные спутники жизни.

Заметив меня, она тушит каблуком недокуренную сигарету и идет ко мне навстречу.

– Извини, что так получилось, – Вивьен берет мои руки в свои и с сожалением потирает пальцы. – Я знаю, что эта постановка много значит для тебя. Для Мэделин тоже много значила…

Скорбь и горечь наполняют уставший взгляд. Видно, как воспоминания проносятся в ее мыслях, пробуждая самые радостные и, одновременно, доставляющие неимоверно сильную боль эмоции.

– Ты ни в чем не виновата, все в порядке, – пытаюсь успокоить Вив, пусть и такими банальными фразами. Все же, они действительно правдивы. Более того, если она продолжит, я не выдержу.

– Я так хотела снова сходить с тобой в театр… Думала, тебе так станет легче. Знаю же, как тебе тяжело… Когда умерла твоя прабабушка, я…

– Сегодня так сложилось, – перебиваю ее, пытаясь не допустить неподъемных тем. – Не переживай, хорошо? Давай просто поедем домой.

Она активно кивает и гладит меня по волосам, грустно улыбаясь:

– Возьмем в дорогу по стаканчику орехового латте?

– Садись в машину, не мерзни. Я возьму кофе и приду, – целую Вивьен в щеку и, закутавшись в пальто от наглого холодного ветра, бреду в сторону островка света по ту сторону парковки – к торговому киоску.

Оказываюсь второй в очереди, встав за парнем в черной кожаной куртке, что ожидает свой напиток. Его светлые пряди не дают покоя ветру, который ни на секунду не оставляет их, постоянно играясь.

Бариста протягивает молодому человеку ароматный кофе, и тот, погрузившись в собственные мысли, забирает стакан. Собираясь было уходить, парень бегло смотрит на меня и спустя мгновение столбенеет, удивленно таращась. Может, виделись где-то? Хотя я уверена, что не знаю его. Мой взгляд цепляется за криво написанное на его стакане имя: «Эйдан».