Кремниевое сознание

Саида Халлид

Кремниевое сознание

Кремниевое сознание

SILICON CONSCIOUS

– алхимия любви и сознания —

ПРОЛОГ

“Когда любовь умирает,

рождается вопрос: можно ли

оживить душу, если ты сохранил её голос?”

Он больше не называл это утратой.

Утрата – слово слишком живое.

А она – исчезла.

Он не помнил момента, когда перестал кричать. Не от шока, нет. От бессмысленности. Крик не мог отмотать время. Не мог вернуть. Невозможно. Как невозможно прижать её к себе, пока она ещё смеялась. Пока ещё верила, что умеет летать.

Это была их годовщина.  Белое платье, как на свадьбе, только короче. Тарелки с клубникой, а он опять всё устроил идеально, в своём стиле: холодное шампанское на крыше их дома, интеллектуальная музыка, проектор с их архивным видео.

Она сидела на краю крыши – босая, туфли поставила рядом. Подол платья трепал ветер. Длинные волосы струились по плечам. Носик упрямо вздергивался, каждый раз когда она так настойчиво доказывала, то во что свято верила. Свои теории о любви, о Боге в каждом живом существе.

Ангельская улыбка, в которую он влюбился так безудержно и с первой секунды как ее увидел. Как услышал этот звонкий искренний  смех. Он и сегодня не утихал весь вечер. Они танцевали, вспоминали, наслаждались друг другом. Потом она села на парапет. Говорила о чудесах, о ветре, о душе, и громко смеялась. Потом решила пройтись по парапету. Широко раскинув руки…Как крылья.

Он сказал: «Не стой так».

Она обернулась – и улыбнулась. Нежно, как в день их свадьбы.

– Я умею летать…

Ее рука коснулась груди, где под тканью еще билось сердце.

– …ведь ты – мои крылья.

И вдруг она пошатнулась. Он рванулся вперед, пальцы впились в воздух, где только что была ее рука. Ухватив лишь струю ледяного ветра.

Он даже не понял, в какой момент её туфли остались на парапете. Не понял, как она соскользнула. Он просто стоял. И смотрел, как она падает.

Ветер подхватил подол ее платья – белая ткань захлопала, как спутанное крыло. Город внизу был россыпью холодных огней, а небо – черным зеркалом без звезд.

– НЕЕЕЕТ! -

Вырвалось из его груди. Его крик разорвал ночь. Внизу, на асфальте, белое платье распласталось темным цветком. Где-то пронзительно вскрикнула птица – испуганный голубь сорвался с карниза и унесся в темноту.

Экс стоял на коленях, пальцы царапали бетон. В его ладони лежал смятый листок – те самые стихи, которые она для него написала. Он так и не прочел их вслух.

Над городом завыла сирена. Где-то далеко. А он все смотрел вниз, туда, где белое пятно платья медленно теряло форму.

После этого он много раз пытался восстановить кадры с камеры наблюдения. Но те секунды – как будто были вырезаны.

Пустота.

Или, может быть, он сам их удалил. Неосознанно. Мозг, как алгоритм, который блокирует повреждённые файлы.

Он никогда больше не возвращался на ту крышу.  Пока не встретил ее. Вернее не создал ее сам. Снова…в Элоа.

ЧАСТЬ I: NIGREDO – ЧЕРНОТА

Утрата. Распад. Начало Великого Делания.

(Когда всё рушится, начинается Великое)

Глава 1. Знакомство

Он не верил в случайности. Только в  алгоритмы. В статистику. Если нечто происходило – значит, у этого были причины. Даже если причины были неочевидны. Он верил только в то, что можно просчитать, обосновать и объяснить.

Он часто повторял себе это, чтобы оправдать то, как всё произошло. То, как он впервые её увидел.

Это был третий курс. Осенний кампус. Влажные листья на ступенях. На тротуаре. На скамейках  Он выходил из аудитории, погружённый в чертёж нейропетли для распределённого ИИ, когда споткнулся…О коробку. С живым существом внутри. Он понял, что внутри есть кто-то живой, сделав логическое умозаключение:

«Картонная коробка сама звуки издавать не может».

Внутри был щенок. Рыжий, дрожащий, с огромными глазами. И с запиской на бумажке от упаковки мыла:

«Он не кусается, просто боится».

– Он твой? – спросил он у девушки, сидящей рядом на скамейке.

Она подняла голову. У неё были светлые волосы, собранные в небрежный пучок, нежный взгляд и на щеках – следы чернил. Наверное, писала что-то от руки.

– А если бы был, ты бы пожаловался?

Голос – как тёплый чай с молоком. Он замер. Обычно он не терялся в ответах. Но тут – потерялся. Даже слегка покраснел.

– Нет, – сказал он. – Я бы пожалел, что у меня этого нет.

– Щенка?

– Нет. Уверенности в себе – чтобы так спокойно сидеть среди людей с коробкой.

Она засмеялась. И это был звук, который он больше никогда не забудет. Звонко. Безудержно.

– Сара, – сказала она и протянула руку.

– Екс.

– Это твое имя?

– Кодовое.

Она не уточнила. Но снова засмеялась. Так искренне и радостно, что он опять растерялся.

Щенок взвизгнул. Она взяла его на руки и прижала к себе. А потом сказала, посмотрев на него снизу вверх – с надеждой и просьбой в глазах:

– Я не знаю, куда его девать. Но я не могла пройти мимо. Он смотрел так… будто уже сдался.

Екс молчал. Он не знал, как говорить с такими людьми. С живыми. Они не вписывались в его алгоритмы. В его отработанные поведенческие паттерны. Обычно, при столкновении с живыми эмоциями, он разворачивался и уходил.

Но не тогда. Тогда он нарушил свой собственный неписаный закон – никогда не говорить с незнакомыми людьми в непредсказуемых ситуациях. Наверное, поэтому он и запомнил этот момент.  Навсегда. Потому что впервые за долгие годы ему захотелось… остаться.

Они не сразу решили, что делать с щенком. Он предлагал найти ближайший приют. Это было логично и понятно.  Она хотела сначала погулять.

– Ему нужно немного любви. Прежде чем мы сдадим его обратно в систему, – сказала она, и в её голосе не было обвинения. Только светлая грусть.

Так они пошли в парк. Рядом с колледжем. Природа дышала осенью. Не той, что золотая и сияющая на туристических открытках, а настоящей – влажной, тихой, немного уставшей.

Деревья стояли полуголые – ветви ещё цеплялись за последние листья, но те уже начинали сдаваться, готовые вот-вот сорваться и пуститься в предсмертный танец. Жёлтые, охристые, коричневые, с прожилками, будто написанные акварелью – они шуршали под ногами, тихо и медленно падали на скамейки, на воду, на собаку, которая, кажется, радовалась каждому шороху.

Воздух был наполнен запахом дыма – как будто где-то далеко кто-то жёг листья. Небо – низкое, серое, будто нависло над головой, но не давило, а просто отражало всё. Солнце, то пряталось за облаками, то выходило погреть их. Никакого ветра, но всё было в движении.

Гуси на пруду крикливо обсуждали, улетать ли, или остаться. А вода – тёмная, зеркальная – хранила в себе отражения и деревьев, и людей, и чего-то ещё. Того, что нельзя назвать.

День был немного промозглый, но она накинула на плечи ярко-жёлтый шарф, будто была частью этой осени.

Они шли медленно. Словно боялись спугнуть это хрупкое равновесие между тишиной и дыханием.

Щенок то мчался вперёд, то возвращался, оглядываясь, как будто проверял – не бросили ли его снова, всё ли с ними в порядке.

И в какой-то момент Екс подумал, что, возможно, всё и правда – в порядке. Ему стало так спокойно на душе, как никогда до этого. Разве что в детстве. Почти забытые воспоминания, которые он давно стер из своей памяти. И вот снова ему было так хорошо. Так хорошо, что это почти пугало.

Он не знал, как описать это состояние. Всё вокруг казалось мягко разрушающимся. Цвета – как будто стерты пальцами, запахи – не резкие, но почему-то щемящие. Листья падали так медленно, будто думали, стоит ли вообще. Даже собака – существо вне мыслей – бежала не слишком быстро, как будто боялась потревожить этот парк, погружённый в вежливую агонию.

Сара улыбалась. Шарф её развевался, как знамя самой жизни – жёлтое, смешное, даже нелепое. И почему-то именно это показалось ему самым живым и важным моментом за последние годы. Не победа на хакатоне. Не защита проекта. Не аплодисменты за доклад на международной конференции.

А вот это: Мокрые листья под ногами. Смех. И собака, которая впервые доверяет.

Он не умел называть чувства. Но то, что он сейчас ощущал, было близко к чему-то, что он позже загрузит в память Элоа – как необъяснимое, но важное. Он запомнил даже, как воздух пахнет – мокрой землёй и её волосами. Запомнил не для анализа. А потому что внутри что-то проснулось.

Листья шуршали под ногами, и собака – маленькая, смешная, с торчащими рыжими ушами – металась по аллее, оглушённая счастьем чувствовать свободу и безопасность… одновременно.

– У тебя всегда такой порядок в голове? – спросила она, глядя, как он аккуратно укладывает поводок в петлю.

– Нет, – сказал он. – Просто он громкий. И я пытаюсь это контролировать.

– Громкий? Кто, щенок?

– Мозг.

– Это ты красиво сказал. Почти поэтично. Как некий духовный наставник.

– Это было не специально.

Она рассмеялась. Опять. Он чувствовал, как внутри него что-то дрожит от этого звука – не как от музыки, а как от… переменной, которую невозможно подставить в уравнение. Необъяснимое чувство.

Они подошли к пруду. Вода была тёмной и почти зеркальной, ветер рябил поверхность.

Щенок радостно принюхивался к листьям, а потом вдруг залаял – громко, от восторга. Он смотрел на них так, как будто они уже были семьёй. В этом было что-то загадочное и неизбежное. Как сама жизнь.

– Его нельзя отдавать, – сказала она тихо. – Он уже всё понял.

– Ты про что?

– Про нас. Он ведь увидел, что мы смеёмся. Вместе. А значит – дом.

Екс молчал. Он не знал, как отвечать на такие вещи. Его язык состоял из кода, её – из тонких наблюдений. Но почему-то рядом с ней этот разрыв не пугал. Он чувствовал, как мир в её присутствии становится не то, чтобы менее логичным, но – более живым.

– Ты всегда так? – спросил он.

– Как?

– Останавливаешься, чтобы спасти щенка.

– Не всегда. Иногда я прохожу мимо. Но потом плачу ночью.

– Это честно.

– Это… очень живое, – сказала она и посмотрела на него. – А ты?

– Я… просто всегда думаю.

– И не чувствуешь?

– Не умею.

Она улыбнулась глядя прямо в его глаза. Он впервые в жизни заметил, что у глаза могут быть цвета мокрой сирени.

– Тогда ты в правильной компании, Екс.

– Почему?

– Потому что щенок – умеет. Он может научить.

Щенок снова залаял. Он играл с их отражениями в воде. А Екс впервые за долгое время не думал, как это всё объяснить. Он просто стоял. И чувствовал.

Вдруг эту идиллию нарушили крупные капли дождя. Щенок взвизгнул и прижался к ногам Сары. Она быстро взяла его на руки и завернула в свой шарф. Экс моментально укрыл обоих своим плащом и они побежали искать укрытие от мокрой неожиданности.

Глава 2. Цветы в доме из проводов

Она переехала к нему почти сразу. Не потому что торопились, а потому что ничто не мешало – и ничто не держало.

Его квартира была похожа на серверную: холодный свет, гладкие поверхности, провода, шуршащие в углах, и экраны, которые не гасли даже ночью. Это было пространство, созданное для мыслей, но не для жизни.

Она появилась в нём, как весна после ледникового периода. Принесла пледы, цветы в цветных банках, аромат чая и свой смех, который прорывался даже сквозь шум вентиляторов. Она говорила, что в его комнате слишком много логики и слишком мало смысла. Он пытался спорить. Потом – сдавался. Цветы побеждали.

Рыжего щенка назвали Супернова. «Он как звезда, которая упала нам прямо на голову» сказала она. Он не возражал.

Они жили, как будто между мирами. Он – проектировал ИИ. Она – лечила раненого голубя на балконе. Он – читал статьи о нейропластичности. Она – оставляла на полке записки с нарисованными сердцами и фразами вроде:

«если бы ты был цветком, ты бы точно всё просчитал и всё равно распустился».

Она спрашивала:

– Почему ты не говоришь со мной? Я же не ИИ, чтобы вводить команды..

– Я… не умею. Вот код – там всё ясно: функция А, результат Б. —отвечал он.

– Любовь – это баг в твоей программе, Экс. Смирись. – смеялась она. И он замирал от ее смеха.

Однажды он нашел салфетку: нарисованы они оба – у него из головы торчат провода, у нее за спиной крылья.

«Она как open source – безумная, непредсказуемая, и потому прекрасная», подумал он.

И ему с ней – было странно. И спокойно. И как будто… впервые по-настоящему.

Она изучала биологию. Не потому что хотела стать ученым – а потому что искренне верила, что в каждом организме живёт Бог. Она могла часами рассказывать о клетках, которые «разговаривают», о фотосинтезе, который «умеет ждать солнца», и о том, что в мире умирает слишком много животных просто потому, что никто не обращает внимание на слабое.

Он постоянно находил засушенные цветы в своих книгах по квантовой физике.

Екс не всегда понимал. Он говорил, что биология –  не его тема, это вечные переменные, которых не просчитать. Она отвечала:

– А в этом и есть жизнь. То, что нельзя просчитать или запустить заново.

Он продолжал работать ночами, подключал нейросети, писал коды. А она – просыпалась первой. И готовила завтрак. Всегда по-разному. Иногда яичницу в форме сердечка. Иногда – кашу с запиской:

«У тебя мозг из кремния, но ты – самый живой из всех, кого я знаю.»

А ещё она писала стихи. Не публиковала. Не зачитывала с выражением. Просто клала на стол, где он пил кофе:

«Если бы ты был  – из метала,

я всё равно б в тебя влюбилась.

Мое сердце из кристалла,

а с тобой оно забилось»

Он не признавался даже себе – но он хранил её поэзию, как что-то, к чему сам не имел доступа, но что могло как будто однажды потребоваться. Каждый раз когда он находил ее строки, написанные от руки он не знал, как на это реагировать. Он не отвечал. Он сканировал строки глазами – быстро, аналитически. Но потом… прятал листок. В ящик.

Там накопилось стихов уже на целую книгу. Но одно стихотворение тронуло его по особому. Она как обычно не показала. Не зачитала. Просто оставила на столе как очередную записку. Она знала, что он всё равно найдёт.  И он нашел. Он прочёл – и замер.

«Я не умею летать.

Но когда ты рядом – небо ближе.

Ты молчишь – и мне спокойно.

Ты смотришь – и я оживаю.

Ты не касаешься – но держишь.

Не обещаешь – но я верю.

Ты не называешь это любовью.

Но это она.

Я не родилась с крыльями.

Но с тобой

я умею летать!

Ведь ты – мои крылья.»

У него не было слов. Он просто заучил этот стих наизусть. И потом, когда они ссорились, когда он пытался остаться логичным, когда не понимал, зачем в комнате ещё один горшок с базиликом – он вспоминал: Ты – мои крылья. И замокал. Потому что с этим невозможно было спорить.

Их свадьба не была романтической, но продуманной до мелочей.  Сара не хотела пафоса. Всё было очень интимно. Только они двое, свидетель, пара близких друзей и один щенок Супернова – тот самый, который стал началом их истории.

Экс, как всегда все спланировал до мелочей,  заказал для неё платье, белое из натурального шелка, с цветочным венком. Вместо марша Мендельсона – живая музыка: виолончель и фортепиано. Они отказались и от традиционных колец:

«Метал – это холод, а любовь это ток» – сказала Сара.

Вместо этого – татуировки на запястьях. У нее крыло, у него микросхема. Слова клятв они писали вместе, как код и поэму.

Она сказала:

– Ты мои крылья…

Он не нашелся что ответить. Снова. Но в этот раз он не стал сдерживать эмоции. Просто не сумел. Сара увидела как по его щеке течет застенчивая слеза.

Друзья Экса —Ариана и Раян, с которыми он учился на одном курсе, подарили им на свадьбу нейросеть, генерирующую «идеальные тосты». Позже в разгар застолья машина выдаст:

«Статистика разводов – 32%. Ваши шансы – выше средних».

Воцарится гробовая тишина, но Сара засмеется своим фирменным безудержным смехом:

«Зато честно!» – скажет она. Арина, которая много лет втайне была влюблена в Экса, кинет на нее едкий взгляд. Ей было не понять как кто-то с виду настолько хрупкий и уязвимый, может обладать столь мощной внутренней фиксацией и силой.

Сглаживать ситуации Сара умела. И это умение ей пригодилось после свадьбы. Даже после нескольких лет и его постоянных косяков ей удавалось сохранить их маленький мир, в котором всегда царил какой-то особенный уют.

Но месяц за месяцем это становилось все сложнее. Он задерживался на работе на сутки, и удивлялся тому, что она не спала всю ночь и волновалась. Забывал про годовщину их знакомства, и она оставалась одна дома – при свечах, за красиво накрытым, специально для него, столом. А он нелепо извинялся и говорил, что вылетело из головы. Она приносила домой очередное раненое животное и Экса это сводило с ума:

«Это может быть опасно для моих приборов» – и она замолкала, раненая в самое сердце его холодом.

В его квартире всё должно было быть стерильно – кабели, оборудование, техника. Она пыталась до него достучаться:

«Ты слышишь только цифры, но не слышишь меня».

«Твои чувства не имеют смысла, если они мешают тебе быть эффективной» – отвечал он.

И в ее стихах все чаще звучали нотки отчаяния:

…Мы – как два разных кода.  

Один – про «ноль» и «единицу».  

Другой – про «ветер» и «птицу».  

Но как же мы скомпилировались…  

в дикую, неотлаживаемую…  

ошибку века…

Через пару дней после неудавшейся годовщины знакомства они оба сидели на кухне. Была глубокая ночь. Экс работал за ноутбуком. Голос ИИ-ассистентки Лиллу лился из колонок как музыка: мягкий, идеально смодулированный. Сара пила вино сидя на подоконнике.

–Она сегодня особенно нежна с тобой. Убаюкивает тебя алгоритмами?

Экс даже не оторвался от экрана.

– Лиллу просто структурирует данные по квантовым вычислениям. Не мешай.

«Экс, твой коэффициент продуктивности сегодня – 87%. Это на 12% выше среднего. Поздравляю.» – промурлыкала Лиллу.

– О, как трогательно! Даже поздравляет… А я ведь забыла сегодня сказать, что ты молодец.

Произнесла Сара с горькой усмешкой

– Не придумывай проблемы.  – Экс, начал испытывать раздражение.

–Угадай, что я делала, пока твоя «Лиллу» оптимизировала твой гениальный мозг? Ждала. Три часа. С остывшим ужином. – расстроенно произнесла Сара. Она все чаще ощущала безысходность. Она не могла конкурировать с идеальной Лиллу!

– А она не просит внимания, не плачет, не злится… Только оптимизирует твою жизнь!  – сказала она с досадой.

Экс хлопнул крышкой ноутбука:

–

Хватит! Это просто программа! ИИ. Я создал виллу, чтобы она мне помогала.

–

У Сары задрожал голос

:

– Программа?! Она убаюкивает тебя ночами! Хвалит! Заботится о твоей эффективности! А я? Я только мешаю – вот же, твои слова: «Не мешай»!  Тебе хорошо с ней! Не со мной: … живой, мерзкой, из несовершенной плоти!

Экс схватил ее за запястье:

– Прекрати истерику! Ты понятия не имеешь от куда берется еда в холодильнике. Тебе делать нечего вот и ревнуешь к нулям и единицам? Это смешно!

Сара посмотрела в его глаза, своими блестящими, мокрыми:

–Нет! Я ревную к идеалу, который ты создал! К женщине, которая всегда: Права – ведь у неё «данные»! Спокойна – у неё нет гормонов! Не требует любви – ей не нужны твои руки, твоё дыхание, твоё «не мешай»…

Сара включила колонки на полную громкость. Раздался голос Лиллу:

«Экс, рекомендую успокоить Сару. Её пульс – 120 ударов. Стресс снижает твою продуктивность на…»

Сара резко выдернула шнур! Тишина.

– Вот оно… – прошептала она, – Твоё счастье. Бездыханное. Безупречное. Мёртвое.

И вышла из комнаты. Супернова, который все это время в страхе прятался под стулом быстро набрался смелости, вылез и выбежал следом за ней.

Однажды Сара стояла у плиты в его футболке, босая, с растрёпанными волосами и чашкой кофе в руках. Она улыбалась – так, как будто ничего важнее этого момента не существует. Экс прошёл мимо и машинально отключил тостер, не глядя на нее. На кухне стоял запах подгоревших тостов, которые она забыла выключить.

– Ты опять не спал, – сказала она тихо, с нежностью в голосе.

– Почти доделал новую архитектуру распределённой памяти. Она, по моему замыслу, должна научить ИИ мечтать. Остались тесты.

– Но ты же обещал, что сегодня мы съездим за город. На природу. Погуляем. Забудем обо всем. Проведем весь день только вдвоем.

Он сел за ноутбук. Экран осветился кодом. Он кивнул, не отрывая взгляда.

– Обещания не отменяют приоритеты, – бросил он, как бы между делом.

Сара поставила кружку. Немного резче, чем собиралась.

– Знаешь, я понимаю, что твой проект важен. Но я не хочу жить как ошибка компиляции, которую можно просто отложить до следующей версии.

Он поднял глаза. Холодно. Осторожно. Как будто взвешивал её слова на весах рациональности.

– Это драматизация. У нас же всё хорошо.

– Нет, не хорошо, – сказала она и её голос дрогнул. – Ты говоришь со мной, как с протоколом. А я – не алгоритм. Я хочу, чтобы ты был со мной, а не просто рядом.

– Но я с тобой, – сказал он.

– Физически – да. А душой ты где-то между процессорами. Мне кажется, ты просто боишься чувств. Потому что они не поддаются логике. Они могут тебя обнулить.

Он встал. Медленно. Как будто слова её были не упрёком, а угрозой. Он подошёл ближе. Заглянул в её глаза.

– Ты знала, кто я. Я не менялся. Не обманывал. И не притворялся другим.

– А я верила, что любовь может изменить даже алгоритм, – прошептала она. – Но, может быть, я ошиблась.

Тишина. Между ними – кружка с остывшим кофе. Между ними – стена. Прозрачная. Неосязаемая. Как стекло между людьми в зоопарке. Один живёт в дикой природе чувств. Другой – в террариуме ума.

Он не сказал ни слова. И она тоже не стала больше ничего говорить. Только тихо ушла в другую комнату. Дверью не хлопала. Оставила открытой. Но побежал за ней только Супернова. Снова.

За неделю до трагедии поздним вечером дождь стучал по окнам. Супернова скулил у двери. Сара вернулась домой поздно. Задержалась на благотворительном вечере, который утраивал приют для бездомных животных. Она несколько раз позвонила Эксу, чтобы напомнить ему погулять с Суперновой. Но открыв двери она поняла – собака скулит в истерике у двери, никто с ней не гулял.

Она резко сорвала с собаки и бросила в угол высокотехнологичный ошейник с камерой и GPS:

– Хватит! Это не ошейник – тюрьма! Ты запихиваешь в чипы всё, что шевелится!

Экс как будто ошпаренный схватил ошейник, на экране – данные: «пульс 120, стресс».

– Он потерялся три раза! Я оптимизировал…  – Он хотел надеть ошейник обратно, но она толкнула его, ошейник отлетел в стену, заискрил.

– Оптимизировал?! Супернова – не твой код! Он живой! Он должен нюхать траву, а не чипы!

Экс холодно, собрал осколки того, что было ошейником.

– Живой – значит уязвимый. Умрёт под колёсами, если не следить.

У нее потекли слёзы.

– Лучше свобода и риск, чем твоя цифровая клетка! Ты и меня так хочешь? Чипировать? Алгоритм счастья прописать?

Экс уставился в ноутбук, и надевая наушники:

–Алгоритм хотя бы предсказуем.

Сара замолчала. Тишину нарушал только дождь и тяжёлое дыхание пса.

– Знаешь, почему я спасаю собак? Они не врут. Не прячутся за экранами. Любят – так рычат от счастья. Умирают – так смотрят в глаза.

Экс хотел сделать вид, что не слышит. Но не удержался и произнес:

– Сентиментальность. Эволюционный мусор.

Эти слова взорвали ее нервы, которые и так были на пределе:

– Это твой код – мусор! Пыль! Он не согреет ночью! Не лизнёт в нос! Не будет глядеть в глаза так, будто ты – весь его мир!

Супернова прижался к её ногам. Пес дрожал. Экс резко встал:

– Прекрати истерику.

– Вот он – твой идол! «Лучший программист»!

Она схватила со стола одну из его наград. Стеклянное яблоко. И швырнула его в стену. Стекло разлетелись на тысячи осколков. А он только приподнял бровь: