Сотканы из звёзд

Существо Нежное

Сотканы из звёзд

Глава 1

1

Так пускай наступает холодным рассветом на нас новый день

Всё останется в этой вселенной, всё вращается в этой вселенной

Возвращается к нам, запуская круги на воде

Ничего не проходит бесследно, ничего не проходит бесследно

СЛОТ «Круги на воде»

Я стою напротив входа в психиатрическую больницу. В целом, это всё, что нужно знать о сложившейся ситуации. У меня трясутся коленки, ударяются друг о друга, от чего что-то в них хрустит, а может это горечь у меня на зубах, точно не уверен. Мне нужно открыть дверь и войти внутрь. Меня ждут, и мама подгоняет, она трогает моё плечо и мягко кивает. Понимаю. Всё прекрасно понимаю, но я не могу. Не в состоянии взять и сделать этот шаг, переступив невидимую черту. У меня дурное предчувствие, и вы можете называть это детскими сказками или полной ерундой, но обычно моя интуиция не подводит. И сейчас она буквально орёт мне в ухо, приказывая бежать отсюда как можно скорее. Естественно, сделать этого никак нельзя, по многим причинам, первая и главная из которых – я уже на учёте. Спрячусь – найдут, им это не составит особого труда, городок у нас небольшой, да и полиция знает своё дело. Повяжут по рукам и ногам и запихнут сюда насильно, а пока у меня есть возможность сохранить остатки своей свободы. Даже если это будут последние мгновения свободы на ближайшее время, если не на всю оставшуюся жизнь, я хочу ими воспользоваться. Насладиться на все сто процентов. Меня тошнит. Что я здесь делаю? Я же нормальный. У меня всё в порядке с головой, я просто немного отличаюсь от других людей, только и всего. Но это же тоже нормально, все мы уникальны, и я и вы – мы разные, и это не означает, что кто-то из нас псих. Тогда почему я здесь? За что? Мне хочется плакать, но я держусь из последних сил и только с силой оттягиваю завязки на кофте, пытаясь хоть так унять нервозность. Не верится, что это происходит со мной. А ведь совсем недавно…я прикрываю глаза, ресницы трепещут, как загнанная в клетку птица, в горле давным-давно пустыня. Я делаю глубокий вдох, затем медленный выдох. Я со многим справлялся, неужели не справлюсь теперь? Тем более, это ненадолго (надеюсь). Скоро они осознают, что ошиблись, запихнув меня сюда, и вытащат, ну, в смысле выпишут, я прав? Мама говорит, у меня проблемы. Мама говорит, что мне нужна помощь. Зачем? Мне кажется, мы с ней разговариваем на разных языках, и она никак не подберёт ко мне ключик, а в остальном-то у нас всё хорошо. Втягиваю носом воздух. Пахнет жасмином и пылью. Больница находится за городом, тут большая территория с не ухоженным, уродливым сквером, лавочками с потрескавшейся краской и сломанными ножками, и давно не работающем фонтаном. Думаю о том, разрешат ли мне гулять. Нам не рассказывали подробности пребывания в этом месте, сказали лишь, что мне станет гораздо лучше. Но с чего они взяли, что мне плохо? Настроение у людей меняется, и то, что когда-то мне бывает тяжело настолько, что трудно дышать, не равно тому, что меня необходимо пичкать таблетками и уколами или чёрт знает чем ещё. Я собираюсь обратиться к Ноа, поделиться с ним происходящим и попросить совета, но его нет рядом. Ноа – это мой лучший и по совместительству единственный друг. Надеюсь, скоро я вас с ним познакомлю. Он классный, и всегда готов меня поддержать, ему одному я могу доверить всё, что угодно, и быть уверенным, что мой секрет не достигнет посторонних ушей. Ноа особенный, и мне так жаль, что он не пришёл. Врачу он не понравился, я видел, как этот старый дядька нахмурился, едва я упомянул его, и тотчас принялся что-то агрессивно писать в своих бумажках. Мама разделяет его мнение. Говорю, меня никто не понимает. Но почему-то они решили, что меняться надо мне, а не им. И где, скажите, пожалуйста, тут справедливость? Кружится голова. Где-то над моей головой поют птицы. Мне нужно открыть дверь и войти внутрь. Это так легко! Мама ждёт, не спешит делать это за меня. Возможно, считает, что мне требуется время. И это правда, вот только есть нюанс: мне не хватит и вечности. Невольно вспоминаю свои школьные годы. Мне двадцать лет, но когда-то…

Когда-то мне было семнадцать. И я заканчивал одиннадцатый класс.

– Лиам! – кричит Петя, направляя на меня камеру. Вот же позёр, мелькает у меня в голове, притащил же специально, чтобы показать, какую крутую ему подарили на окончание школы. Он правда оправдывается тем, что ему жизненно необходимы священные кадры на память, и непременно в идеальном качестве. Я закатываю глаза, но против воли улыбаюсь. У меня ещё короткие белоснежные волосы и совсем детская улыбка. Я вылитый ребёнок, но считаю себя крайне взрослым и самостоятельным, так что даже смешно. В руке держу золотистый воздушный шарик, одет с иголочки: пиджак, белоснежная рубашка, брюки, ботинки, бабочка. – Скажи пару слов, наш король.

Откашливаюсь, одновременно с тем силясь придумать что-нибудь. Нас прерывает Настя, подбегает ко мне и заслоняет собой от камеры. Засматриваюсь на обожаемые густые чёрные волосы, которые так приятно пропускать сквозь пальцы, а сегодня они особенно хороши – постарался стилист, лежат аккуратными локонами, не хуже, чем у любой звезды на красной дорожке. Настя в блестящем ярко-красном облегающем платье, на её лице тонна хайлайтера, зелёные глаза сияют. Моя улыбка автоматически становится шире, когда я смотрю на неё. Петя возмущённо фыркает что-то у неё за спиной, но мы оба его игнорируем. Обнимаю свою девушку и спрашиваю:

– Готова?

– Вполне. – отвечает она, целуя меня в щёку. К её запястью привязан шарик, он болтается из стороны в сторону и задевает своим крупным телом моё ухо. Настя поправляет мою бабочку. – Пожалуй, я ждала этого слишком долго. Наконец-то всё изменится. Я перееду от родителей, больше не будет никаких нотаций и правил, никаких запретов и наказаний. Я буду жить так, как захочу и делать, что захочу. Узнаю, какая на вкус свобода. – она смеётся, абсолютно счастливая. Как и я.

– Всё получится. – уверяю я и трусь кончикам носа о её нос. – Вот увидишь. Про меня, главное, в своей столице не забывай.

– Ни за что! Мы же это уже обсуждали. – напоминает девушка. – Это ненадолго. Отучимся, потом съедемся, и всё. Будем вместе всегда-всегда, да?

Киваю.

– Конечно. – говорю уверенно.

– Ты мне пиши из своей этой академии.

– Ещё устанешь отвечать!

Наша классная громко хлопает в ладоши.

– Дети! Становимся!

Я кричу:

– Какие мы теперь дети, Елена Степановна? Мы заслуженные ветераны экзаменов!

Настя хохочет и ударяет шариком мне по лбу.

Классная стреляет в меня глазами, веселится.

– Стрельцов, для меня вы навсегда останетесь детьми. Вставайте давайте!

Мы послушно становимся в несколько рядов, толкаемся, смеёмся. Нас с Настей, естественно, пропускают в самый центр. Петя танцует вокруг нас с камерой, пока Елена Степановна не грозится отобрать у него новую игрушку, если он сейчас же не встанет со всеми. Я беру Настю за руку и легонько сжимаю. Она смотрит на меня и тепло улыбается, но нижняя губа чуть дрожит, из чего я делаю вывод, что она нервничает. Ещё бы, не каждый день такое случается. Моя компания оказывается на задних рядах, потому что парни все, кроме меня, рослые как на подбор, кидаю взгляд на них через плечо. Костик подмигивает, Лёня возиться с Марком, Вася материт шарик, который не хочет отвязываться. Всё, как обычно.

– Лёша, – обращается ко мне классная. – Как старосте…

– И королю, – влезает со смешком кто-то.

Я знаю, что я местный король, это не секрет. Без ложной скромности скажу, что я был одним из самых популярных парней школы начиная с девятого класса, а когда выпустились старшие, полностью занял пьедестал.

Я – отличник с золотой медалью и лучшими баллами за экзамены, староста и будущий студент частной закрытой академии. Спасибо отцу, что постарался и поговорил за меня. Меня все любят и уважают. И я всех люблю, но больше всех, конечно, Настю.

– Да-да, – отмахивается Елена Степановна. – Лёша, тебе слово.

Опять хотят, чтобы я говорил. Ну что ж, придётся всех обрадовать.

– Итак, друзья, буду краток. Вы в курсе, что я умею писать, а не чесать языком. – начинаю я со смешным пафосом и официозом. – Мы вместе учились одиннадцать незабываемых лет. Было много всего, мы и плакали, и смеялись, и желали, чтобы школы сгорела и чтобы никогда не заканчивалась. Но вот мы здесь. Стоим, держим шарики. Позади экзамены, позади наше детство. Теперь всё будет по-другому. Мы стали взрослыми. Это не конец нашего пути, это только начало. А дальше – больше. Я хочу, чтобы вы помнили, что каждый из вас – неповторимый. Вам всё по плечу. Так что: только вперёд! А теперь, насчёт три, отпускаем шары. Раз… – крепче сжимаю руку Насти. Всё будет хорошо, однажды мы поженимся и тогда уж точно навсегда будем вместе. – Два… – чувствую небывалую силу и уверенность в завтрашнем дне. Мне кажется, я на всё способен в этот момент. – Три! – в небо взмывает десятки золотых воздушных шариков. Набираю в лёгкие воздух и практически ору: – Наш ждёт лучшая жизнь!!!

Да, нас ждёт лучшая жизнь. Потому что как иначе?

Привет. Меня зовут Лиам, и спустя три года после выпуска из школы мне поставили диагноз шизофрения.

Я стою перед дверью психиатрической больницы. Открываю глаза, прерывая поток воспоминаний. Мама говорит:

– Пора.

Послушно киваю и берусь за ручку. Нажимаю. Щёлкает язычок, и дверь открывается. Я делаю шаг, переступая порог. Обратного пути не будет.

Длинные белоснежные волосы щекочут шею, они доходят до лопаток, и это не какой-то особый стиль или что-то вроде того, я просто давненько не бывал у барбера, мне всё как-то не до того. Да и Ноа вечно повторяет, что мне очень идёт. Внутри больница выглядит немного лучше, чем снаружи. Чисто, много света, разве что стены грязно-бирюзового цвета несколько портят общее впечатление. А ещё запах. Воняет старостью, болезнями и страхом. И нет, никто не наложил в штаны (надеюсь). Я еле удерживаюсь от того, чтобы не зажать нос руками, лишь бы этого не чувствовать. На входе сидит охранник и смотрит сериал. Едва мы входим, он отрывается от своего безумно увлекательного занятия и сканирует нас глазами, однако ничего не говорит, как будто итак понимает, что мы пришли сюда не по ошибке перепутав это отделение с соседней инфекционкой. У меня на спине рюкзак с вещами, а мама выглядит так, что в любой момент может разрыдаться, любому было бы ясно, что мы по делу. Проходим вперёд и оказываемся в длинном коридоре. К нам спешит невысокая пожилая женщина в халате. У неё злое пухлое лицо и крысиные глазки, которые без труда можно было бы потерять, если бы они не горели такой ненавистью и неприязнью ко всему и вся.

– Стрельцов? – спрашивает она, оглядывая меня с головы до ног и неудовлетворённо поджимая тонкие губы.

– Да, добрый день, – вежливо кивает мама, доставая бумажку с моим диагнозом и рекомендациями к госпитализации. – Нас к вам Константин Витальевич направил.

– Наслышаны. – сухо отвечает женщина, забирая документ и пристально глядя сначала на него, а потом опять на меня. – Таких у нас тут много. – замечает она с недоброй усмешкой, точно ей доставляет истинное удовольствие, когда другие люди болеют. – Идите за мной. Вещи взяли с собой?

– Да, конечно! – отвечает за меня мама, с готовностью и как будто бы даже охотой следуя за женщиной вдаль по коридору. В принципе, я могу это понять. Мама искренне думает, что со мной что-то не так, и долгое время не знала, как ей поступить. Она боялась вести меня к врачу почему-то, хотя, напоминаю, сама же полагает, что я болею, а когда болеют вообще-то обращаются к специалисту. В конце концов она решилась, и вот я здесь. С тех пор мама стала гораздо спокойнее, поскольку, опять же, как она думает, кто-то наконец объяснил ей, что со мной происходит. Спойлер: ничего, несмотря на то, что все они думают по-другому. А теперь она вдобавок считает, что меня вылечат, и я стану нормальным, или по крайней мере близко к тому. Какие же всё-таки они странные, может, это им надо лечиться, совсем не мне? Я нехотя иду за ними, ноги ватные и активно сопротивляются, я всем сердцем хочу увидеть Ноа. Он бы мне подсказал, что делать. Возможно, мы бы взяли и сбежали отсюда. Я бы временно переехал к нему, пока мама не успокоиться, у него очень строгие родители, и они против гостей, но я мог бы спрятаться у него в комнате и залезать под кровать всякий раз, когда они заходят, это же так легко. От мыслей о побеге мне становится легче. Я вполне в состоянии развернуться и ринуться к двери, но пока не решаюсь, несколько это страшно и волнительно. Ведь скажут, что со мной точно что-то не в порядке, раз хочу скрыться, поэтому лучше сначала пообщаться с местным врачом. Уж он-то должен быть адекватным, вокруг него реальные психи, а не мнимые, и разъяснит всем, что они ошиблись. Это успокаивает, и я даже позволяю себе улыбнуться. Скоро поедем домой, сядем в родную машинку, заедем за кофе, и всё будет, как прежде, только мама перестанет плакать по ночам. Женщина заводит нас в тесный кабинет с обшарпанными стенами, в котором за столом сидит мужчина средних лет в очках и печатает на компьютере. Когда мы входим, он поднимает глаза.

– Валентин Николаевич Муромцев, наш главврач. Очень опытный специалист с большим стажем работы. Можете быть спокойны, вы в надёжных руках. – говорит женщина и передаёт врачу мои бумаги.

Ну вот, стаж, да ещё и главврач! Моё спасение совсем близко! Валентин Николаевич жестом указывает нам на два стула рядом со своим столом, и мы с мамой присаживаемся. Я снимаю рюкзак и ставлю на колени, обнимаю его, как какую-нибудь плюшевую игрушку, так я чувствую себя в безопасности. Врач долго читает, поправляя очки и тоже хмурясь. Я не тороплюсь. Там описано всё, что я рассказал Константину Витальевичу, ничего нового или особого, так что уверен, этот, как любой адекватный человек, скажет: «Вы ошиблись, парень абсолютно здоров. Всего доброго!». Откидываюсь на спинку стула и слегка стучу пяткой ботинка по полу. Женщина стоит подле нас и тоже ждёт.