Лекарство против шока

– Я – рядом, и это именно я, а ты – живой и здоровый, в нормальной реальности… Сейчас в нормальной.

– А меня не оставляет ощущение ненормальности.

– Вот когда это ощущение тебя оставит… Кстати, тебя еще воскресить надо будет, ты у нас в покойниках значишься, – невесело улыбнулся Косов.

Ролан подумал о родителях, о Маше. Главное, он жив и скоро будет в Москве, обрадует отца и мать, возможно, увидится с уже бывшей женой. Так вдруг захотелось выпить и помянуть самого себя – ведь официально он еще не воскрес.

Но водочкой побаловать себя не довелось. С Косовым он пить не хотел, а в клинике врачи взялись за него основательно. Он и сам чувствовал, что рана серьезная, шишка на голове – всего лишь вершина айсберга. Так и оказалось: внутричерепную гематому решили удалять хирургическим путем.

… В себя Ролан пришел в окружении родителей, мама сидела и держала его за руку с одной стороны, отец с другой. Смотрят на него, улыбаются. Сильно сдали они за двенадцать лет, и годы дали о себе знать, и потеря единственного сына. Но Ролан жив, и теперь им нужно молодеть. Им всем нужно, в том числе и ему. С шестидесяти до сорока четырех, если получится.

От операции Ролан отходил тяжело, первый день совсем не мог говорить, родители рассказывали о себе – он слушал, они спрашивали – отвечал «да» или «нет», так и общались. На второй день он позволил себя побрить, а на третий к нему пришла Маша. Она нарочно не укладывала волосы, не красилась, но настоящую красоту ничем не скрыть. Русые волосы, полные света янтарные глаза, волнующая линия губ, стройная, высокая… Ролан даже закрыл глаза, не в силах смотреть на Машу. Ясно же, что не уйдет она от нового мужа. Достаточно было глянуть в ее глаза, чтобы понять это. Нет в этих глазах желания возвращаться в прошлое. Маша не подходила близко, торопливо поставила на тумбочку пакет с фруктами и сразу же отошла к двери, как будто Ролан заразный и она могла подхватить инфекцию.

– Ты одна? – спросил он, поднимаясь с койки.

Маша сначала отступила на шаг, затем спохватилась, потупилась виновато, но раскаяния в ней он не увидел. Ролан для нее всего лишь заразный больной, и она здесь только потому, что не хочет его обидеть. А так они уже чужие люди.

– Леня не смог, – тихо сказала она и повела головой, как будто хотела отвести глаза. Но не отвела.

– А Катя?

– Я могу привести Катю, но что я ей скажу? Она тебя совсем не знает. И никогда не знала. Ее отец – Леня.

– Генерал-майор Косов.

– Это не имеет значения, генерал он или просто майор, – с вызовом посмотрела на Ролана Маша. – Значение имеет то, что произошло за эти двенадцать лет… Это правда, что ты был женат?

– У меня была амнезия. Я не помнил свою прошлую жизнь, я не помнил тебя… А сейчас я не помню свою новую жизнь и то, как я в ней жил… Как получалось, так и жил.

– Но ты же жил… И я живу. Как получилось, так и живу.

– И я в твоей жизни лишний.

– Ты сам прекрасно все понимаешь… Извини, но мне уже пора!

Ролан кивнул, отпуская Машу. Отпуская ее навсегда…

Через неделю после операции он смог самостоятельно ходить, но лечение затянулось больше чем на месяц. Осложнений удалось избежать, из больницы Ролан выходил почти здоровый. Еще через неделю Леня организовал ему путевку в санаторий, который, как ни странно, находился в Крыму.

Много странного произошло за двенадцать лет – странная война, странный курс биткоина. В две тысячи десятом году Ролану вернули долг в криптовалюте, знакомый айтишник расплатился с ним диском на тысячу биткоинов, с паролем и кошельком. Курс криптовалюты тогда стремительно рос и достиг одного цента за монету. Так что айтишник еще и переплатил, о чем он, разумеется, не забыл сообщить. Хорошо, сдачи не попросил.

Валентин в свое время очень помог в розыске особо опасного преступника, и Ролан даже не напоминал ему о долге, но парень сам принес ему диск. Оказывается, Валентин сводил счеты с самой жизнью в буквальном смысле: извинялся перед теми, кого обидел, и отдавал долги. Через неделю его не стало, а Ролан благополучно забыл про диск. Вспомнил о нем только через год, когда биткоин по своей стоимости сравнялся с долларом, но диск найти не смог, или украли носитель, или сам куда-то пропал. Одним словом, исчезли биткоины. А курс продолжал расти, достигнув тридцати долларов. За взлетом последовало столь же стремительное падение, а когда Ролан отправлялся в командировку, курс упал до двух долларов. Сейчас биткоин снова на взлете, поднялся до шестидесяти тысяч, упал до шестнадцати, но уже вернулся к отметке тридцать. За свой диск Ролан смог бы получить сейчас, страшно подумать, тридцать миллионов долларов.

Начал он с родительской квартиры, где жил в десятом году, провел обыск аккуратно, но тщательно, везде, где только можно, посмотрел. Не оставил без внимания и загородный дом в Истре, где и остался на ночь. Обыскал дом, но вместо диска нашел две бутылки отличного виски.

В больнице он держался, хотя и подмывало выпить, особенно первое время после встречи с Машей. Перед родителями было неудобно, он же считался непьющим мужчиной, не хотелось предстать перед ними в образе старого алкаша. К тому же Ролана очень беспокоила приобретенная тяга к спиртному, он шел на поправку, потихоньку возвращался к нормальной жизни, даже, худо-бедно, строил планы на будущее, в которое не вписывались серьезные отношения с алкоголем. Долгим воздержанием он рассчитывал погасить в себе пагубную страсть, и даже поверил в себя. Но сегодня надрался практически до беспамятства.

Утром его разбудил звонок телефона, звонил Косов. Оказывается, Леня уже подъезжал к дому, и, как бы ни хотелось, нужно было подниматься, приводить себя в порядок. Ворота Ролан мог открыть с пульта, но пришлось выходить во двор, когда Леня подъехал на своем «Лексусе». Руководитель управления центрального аппарата следственного комитета мог позволить себе и не такую роскошь. И квартира у него новая, но при этом он держался за трешку на северо-востоке Москвы, которую Ролану подарили на свадьбу и которая затем целиком отошла Маше. Во всяком случае, Ролан не получал предложения вернуться в Бибирево. Впрочем, он и не настаивал. Родители обещали помочь с квартирой, но пока обсуждаются только перспективы, а не варианты. Сначала нужно узнать, куда сына определят для прохождения дальнейшей службы. Главк Ролану точно не светит, могут куда-нибудь на периферию забросить. Если вообще восстановят на службе.

– Не понял, а ты чего такой плохой? – спросил Косов.

Сам он свежий и упругий, как кабачок только что с грядки, лоснится крепким мужским здоровьем. А Ролан еле на ногах стоит, присесть хочется или даже нагнуться – над унитазом.

– Да что-то накатило.

– С горя или с радости?

– А какая у меня радость?

– Заново, считай, родился.

– Ну да, – усмехнулся Ролан.

– Если ты про Машу, забудь. Ты еще молодой, найдешь себе невесту… А с этим завязывай! – Косов щелкнул себя по горлу.

– Само собой.

– А чего так невесело?

– Так перебрал… И Маша здесь ни при чем.

– А кто при чем?

– Никто, просто умаялся.

– Вчерашний день искал?

– Почему искал?

– Или он сам тебя нашел?

– На самом деле искал…

– Что искал?

– Да так, – отмахнулся Ролан.

Не стал он говорить про диск. И так не везет ему ни в чем: жены лишился, карьеры, лучших лет жизни, а еще тридцать миллионов долларов потерял. Тем более что Косов мог знать про диск. Ролан ему не говорил, но Леня знал Валентина, да и Маша могла посмеяться над непутевым мужем. С горечью посмеяться в пиковый момент, когда курс достигал шестидесяти тысяч.

– Нашел? – цепко посмотрел на него Косов.

– Нет.

– А нужно найти. Сегодняшний день… Когда выезжаешь?

– Послезавтра.

– Давай, отдыхай. Через месяц, уверен, решим твой вопрос. Главк, сам понимаешь, я тебе не обещаю.

– Понимаю.

– Твоя темная жизнь сплошь в белых пятнах. Ты в курсе, что вы с Клевцовой самогоном торговали?

– Даже не пытаюсь узнать.

– А как она паспорт на тебя оформила?

– Без понятия.

– И с ее убийством не совсем понятно. Алексеев признался, но вдруг откажется? Доказательств против тебя хватает… Вдруг все-таки ты свою жену убил?

– Не мог я убить, – качнул головой Ролан. – Даже если ничего не помню.

– Уверен? – пытливо спросил Косов.

– Уверен!

– И я в тебе уверен… А вдруг зря? Вдруг подведешь? Я ведь поручился за тебя.

– Не подведу!

– Хочешь служить?

– Очень!

– Ну, хорошо… Срок у тебя месяц, узнаю, что в санатории хоть раз выпил, пеняй на себя… А я узнаю!

Ролан кивнул. Борьба с алкоголем потребует от него много сил и может закончиться капитуляцией, этого исключать нельзя. Но ему нужна служба. Или он вернется в строй, связав свое «хочу» в узел, или сопьется в темных закоулках жалкого существования.

Самолеты в Крым не летали, пришлось брать билет на поезд, плацкарт и купе разобрали, места в спальном вагоне стоили дороже путевки, но Ролан от санатория отказаться не мог. Не мог обидеть человека, который все еще считался его другом. Хотя жил с его женой и воспитывал его дочь. Теперь Ролан завидовал Косову.

В санатории он обрек себя на затворничество, а еще прописал себе курс обучения – прежде всего Ролана интересовали изменения в законодательстве за последние двенадцать лет. Да и повторение давно уже пройденного не менее актуально, память – материя тонкая, а время – среда агрессивная, многое уже забылось.

За три недели он смог худо-бедно подлатать прохудившийся мешок в голове. И с гордостью за себя, отдохнувший и посвежевший, отправился домой. А вдруг там его ждут хорошие новости?..

Глава 3

Один выстрел в грудь, другой в голову. Две пули и обе навылет. Приговоренный просто не мог выжить, но нет, он смог выйти на площадку и позвонить в дверь соседней квартиры. Только после этого упал. И не умер. Скорая уже увезла потерпевшего. Следственно-оперативная группа на месте, работа кипит, но подполковник Журавлев не у дел. Следователь Копейкин еще не отгулял свой отпуск, через две недели вернется, только тогда его исключат из списков части, а Ролана зачислят в штат – на должность обыкновенного следователя. Должность капитанская, но его же не разжалуют, он так и останется подполковником. И на пенсию выйдет в этом же звании. Но это его уже нисколько не трогало, главное, что он снова в общей упряжке, и теперь все зависит от его способностей.

Убийство, судя по всему, заказное. Брошенный пистолет с глушителем нашли, стреляные гильзы тоже, соседа, вызвавшего полицию, опросили. Следствие возглавил заместитель начальника отдела майор Беглов, он сейчас допрашивал жену потерпевшего.

– Это понятно, вы ушли выгуливать собаку, непонятно, почему не закрыли дверь?

– Почему не закрыла? Закрыла! Но не заперла! – крашеная блондинка нервно накручивала на палец длинный локон.

– Надо было запереть!

Майор Беглов имел рост не меньше ста восьмидесяти, но все равно стремился казаться выше: выпрямлял спину, высоко держал голову. Молодой, тридцать два года, столько же, сколько было Ролану, когда все случилось. Высокий, стройный, спортивный, ни грамма лишнего жира, а щечки пышные, как сдобные булочки домашней выпечки. И такие же румяные.

– Так я всего на десять минут. И Саша уже поднялся, на работу собирался… Я никогда дверь не закрываю! – удивленно посмотрела на Беглова женщина. Действительно, если она не закрывала дверь вчера, почему должна была закрыть ее сегодня?

А Беглов, в свою очередь, глянул на Ролана. Важно глянул, начальственно и недовольно.

– Товарищ подполковник!.. Вы же видите, сколько здесь места!

Квартира не самая маленькая, четырехкомнатная, хорошо обставленная, но места здесь действительно мало. А для заштатного сотрудника его и вовсе нет. Впрочем, Ролан и не собирался задерживаться. Посмотрел, послушал и на выход. Спасибо, что вообще впустили, когда прихожая вся в крови, а старший следователь с головой в протоколе осмотра.

Криминалист работал на лестничной площадке, снимал с двери следы пальцев – вдруг преступник работал без перчаток, что вряд ли. На верхней межэтажной площадке молодой, но уже лысеющий оперативник опрашивал кого-то из жильцов, нижнюю площадку охранял патрульный с автоматом. Даже сержант и тот смотрел на Журавлева как на постороннего.

Ролан представил себя на месте убийцы. Вот он получил заказ на гражданина Сорокина, нужно действовать, но как? Первым делом установить наблюдение за жертвой. Но с какой точки? Из машины во дворе, но как тогда киллер узнал, что жена жертвы не закрывает дверь, когда выходит гулять с собакой? А это ключевой момент. Преступник точно знал, что дверь в квартиру будет открытой. Не знал только, в какой комнате будет находиться Сорокин. Не знал, но был уверен, что справится с ним.

Ролан осмотрелся, остановил взгляд на квадратном плафоне – идеальное место для установки скрытой видеокамеры. Зазор между задней панелью светильника и стеной позволял вставить видеорегистратор шириной как минимум два сантиметра и направить его на дверь четырехкомнатной квартиры.

Из подозрительного зазора действительно выглядывала камера. Ролан попросил оперативника подвинуться, извинился перед женщиной, с которой тот говорил, высоко поднял руку, пальцем осторожно отжал от стены светильник, резко увеличив зазор, и плоская видеокамера вывалилась сама, но повисла на проводах.

– Ничего себе! – присвистнул он.

– Что вас удивляет? – спросил оперативник с таким видом, как будто каждый день находит потайные видеорегистраторы в подъездах жилых домов.

– Входное напряжение двести двадцать – уже интересно. А подключение к автономному источнику питания? Не каждый сможет это сделать… У вас когда свет в подъезде отключали? – спросил Ролан, обращаясь к женщине.

– Давно не отключали.

– Может, вы видели, как с лампой кто-то возился?

– Да нет.

– Интересная конструкция!

Оперативнику пришлось подняться на цыпочки, чтобы дотянуться до плафона. И все равно не дотянулся – Ролан не позволил.

– Спокойно!.. Проводки тонкие, без перчаток много не накрутишь… Понимаешь?

– Преступник мог оставить свои «пальчики»? А как же свет? Если он под напряжением работал, тут без резиновых перчаток никак.

– Есть специальные прищепки, врезаются в провод, прокусывают изоляцию и входят в контакт с жилой. Можно и без перчаток… Эксперт пусть смотрит.

Суета на площадке привлекла внимание Беглова, и он павлиньей походкой поднялся по лестнице.

– Видеокамера?

– Не знаю чья. Если установил преступник, жена не заказывала своего мужа. Если же установил муж, чтобы следить за женой, то думайте сами, – пожал плечами Ролан.

– Сорокин камеру установил? За женой следить? Да нет, это преступник… Лебедкин, давай сюда! – позвал Беглов криминалиста и выразительно глянул на Ролана: мол, следствие в его услугах пока не нуждается, сами все сделают и аккаунт установят, через который видеосигнал поступал к потребителю.

Если вдруг запись с видео уходила в облачное хранилище, следствие получит бесценные кадры. Но без участия Ролана. Он сейчас всего лишь статист, его задача состоит в том, чтобы на практике, а лучше в теории, повышать уровень специальных знаний. И он повышает. Про удаленные хранилища данных недавно узнал, правда, еще не витал в этих облаках. Впрочем, у него все впереди. Должность от него никуда не денется, даже если это убийство раскроет кто-то другой.

– На входе в подъезд камера, запись сняли? – спросил он, обращаясь к оперу.

– Крынкин занимается.

Капитана Крынкина Ролан обнаружил в комнате консьержки. Рослый детина напирал на маленькую несчастную старушку:

– А разве вы не должны находиться здесь круглосуточно?

– Ну, должны… – мялась женщина.

– Подполковник юстиции Журавлев, – подойдя к ним, представился Ролан.

Крынкин кивнул, переложил кожаную папку из одной руки в другую, как будто собирался отдать честь. Жесткие курчавые волосы, массивный лоб, сглаженный переход к надбровью, маленькие глаза, крупный нос, тонкие губы. Взгляд открытый, но мягким его не назовешь, в глазах цепкие крючки вопросительных знаков.

Ролан отозвал опера в сторонку, хотел поговорить с ним в подъезде, но тот вывел его во двор. Дом высотный, двенадцатиэтажный, новый, но вход в подъезд только один. Преступник не мог пройти мимо камеры под козырьком, но мог проскользнуть мимо, не засветив лица. Опорная плита, поддерживающая козырек справа, неплотно примыкала к стене, любой худощавый человек мог втиснуться в этот зазор и пройти под камерой.

Именно так и поступил преступник. Камера смогла зафиксировать только верх его капюшона. И консьержки на месте не было.

– В семь утра все произошло, а консьержки раньше восьми не появляются. У всех ключи, приложил и пошел, – Крынкин кивком показал на панель домофона.

– А как преступник прошел?

– Быстро прошел, ключ у него был. В принципе, копию сделать несложно, если есть оригинал… Или код считать… Работать надо, мастера искать, если не сам делал. А если сам, откуда оборудование… Работать надо, – Крынкин выразительно глянул на Ролана. Он-то здесь не в шубе рукав, и все это знают. С него и раскрытия никто не требует.

– В семь утра, говоришь, все произошло?

– В семь ноль пять – выстрел, в семь ноль девять преступник прошел под камерой и скрылся. В известном, но не отслеживаемом направлении. – Крынкин кивком показал, куда ушел преступник, а сам повернул в другую сторону и скрылся в подъезде.

Ролан сейчас всего лишь сбоку бантик, никто не даст ему просмотреть запись, спасибо Крынкину, просветил. Но можно ли доверять его информации? Если можно, то возникает вопрос, почему преступник спускался вниз целых четыре минуты? По минуте на этаж, не многовато ли?

На всякий случай он поднялся на четвертый этаж, засек время и спустился вниз. Даже в неторопливом ритме ушло меньше минуты. Что же происходило в течение четырех минут после выстрела? Сорокин не упал, справился с шоком, выскочил на лестничную площадку, стал звать на помощь и этим привлек внимание киллера. Несостоявшийся убийца занервничал: заказ не выполнен, нужно возвращаться и добивать жертву, но страшно, вдруг на крик сбегутся соседи, вдруг среди них сотрудник полиции. И жена Сорокина могла вернуться. Заметался киллер, возможно, он все-таки повернул назад, возможно, даже подобрал брошенный пистолет и с ним близко подошел к жертве, но добить Сорокина все-таки не решился. Оставалось только вернуть орудие убийства на место и уходить.

Нервная обстановка порождает суету в мыслях, киллер мог позвонить заказчику или своему возможному сообщнику и спросить, что делать дальше. А может, и спросил. Телефон он вытаскивал торопливо, пистолет с глушителем ему мешал, возможно, преступник зацепил и потянул за собой содержимое кармана, чек из магазина, например, или банковскую карточку.

Ролан обследовал лестницу по всей длине от четвертого до первого этажа, но ни чека, ни банковской карточки, ни даже расчески. Зато на межэтажной площадке удалось обнаружить осколки пластикового стекла. Подъезд содержался в чистоте, лестницу подметали и мыли регулярно, из мусора он смог найти только этот обломок и осколки. Совсем свежая потеря. Возможно, это упал телефон киллера, защитное стекло не выдержало удара, раскололось, преступник, не будь дураком, собрал обломки, на которых могли остаться следы его пальцев, и остались только мелкие осколки. Но все ли обломки он собрал? Оказалось, что нет. Осколок Ролан обнаружил на одном этаже, а единственный небольшой обломок на другом – свалился в просвет между маршами и застрял на выступе вертикальной плиты. Обломок не очень большой, если верхняя подушечка пальца уместиться на нем сможет, и то хорошо. Шансов идентифицировать след крайне мало, но попытка не пытка.

Ролан просунул руку под ограждение лестницы, осторожно выудил обломок из гнездышка, глянул на свет. Действительно, пластиковое стекло, наверняка от смартфона, и след пальца на нем смутно угадывается.

– Что вы там нашли, товарищ подполковник? – возник рядом Беглов.

– Не знаю, возможно, «пальчик» преступника.

Ролан аккуратно вернул обломок на место. Улику должно изъять официальное лицо, не обязательно с понятыми, но желательно под протокол, а то адвокатам палец в рот не клади.

– Вы шутите? – Беглов смотрел на Ролана как на ненормального.

Пришлось объяснять логику своих действий. Беглов правильно все понял, и снова вызвал криминалиста. Но вместо эксперта вниз спустился капитан Сапожков и доложил, что криминалист занят, с плафоном не закончил, «пальчики» пытается снять, но, похоже, результата не будет – преступник работал в перчатках.

– Значит, все-таки преступник ставил камеру, – вслух подумал Ролан.

– Блестящая логика! – усмехнулся Беглов.

– Я бы вернул камеру на место. И оставил бы охрану – киллер может вернуться или за камерой, или посмотреть, как мы работаем, нашли камеру или нет.

– А без вас никто бы не догадался! – фыркнул майор. – Конечно, мы оставим охрану! Если до этого не возьмем киллера, – последнее слово он зажевал, и Ролан с трудом разобрал окончание фразы. Сильно же сомневался Беглов в своих возможностях.

Ролан вышел из дома и осмотрел длинный парковочный карман. Подступ ко второму подъезду обозревался как минимум из шести машин, и две из них не попадали в объектив видеокамеры. В одной из этих двух машин мог находиться сообщник киллера, ожидая, когда жена приговоренного выйдет из подъезда с собакой. Сорокина вышла, сообщник подал сигнал, и киллер «взял старт»…

Возможно, кто-то из жильцов видел, как киллер садился в машину, или кто-то из водителей припаркованных рядом автомобилей. Преступник мог попасть в объектив регистратора одной из стоящих здесь машин. Ролан осмотрел все, но регистратор нашел только в одной, и то камера смотрела в сторону, противоположную от места, где мог находиться автомобиль преступника.

– Жильцов надо будет опросить, – приближаясь, сказал Крынкин, кивком показав на боковые окна дома.

– Пойдем?

Они вдвоем обошли двенадцать квартир, и только в одной нашли женщину, которая видела человека в черной куртке с капюшоном, но в машину он не садился, шел к трансформаторной будке, руки в карманах. Шел быстро, торопливо. Лица женщина не разглядела. Рост определила, телосложение, отметила тревожную суетливость в походке.

За трансформаторной будкой располагался проход между домом и ограждением детского сада, не видимый со двора. Для Ролана этот проулок стал открытием. По нему он вышел к тихой улочке, за которой находился городской парк, опять же огороженный железным забором. На этой улочке преступника и мог поджидать автомобиль. Место малолюдное, камер не видно, справа детский садик, слева жилой пятиэтажный дом – метрах в пятнадцати от дороги. Эти метры занимали газон и пышный палисадник. Настолько пышный, что улицы из окон не видать. Идеальное место для ожидания.

Парковка вдоль улицы разрешена, но машин мало, поблизости всего два автомобиля, и оба без видеорегистраторов. Впрочем, преступник мог уйти через парк – перемахнуть через забор не проблема. Но Ролан не торопился идти дальше. Прошелся по обочине от машины к машине, вернулся обратно и решился на второй круг. Но на этот раз он смотрел не под ноги, а по сторонам, и его внимание привлек бетонный столб с обрывками объявлений на нем. На этих обрывках были брызги крови, и не только крови. Похоже, кому-то прострелили голову насквозь, кому-то, кто пытался обогнуть столб. На нем тоже явный след крови, а еще след пули, рикошетом отлетевшей куда-то в сторону палисадника.

На память пришел случай из далекого девяносто пятого года. В Москве стреляли в бизнесмена, стреляли наверняка, но приговоренный чудом выжил. Киллер должен был его добить, но не сделал этого, за что и поплатился. Сообщники наказали его прямо на месте. Хотели затолкнуть труп в машину, но не успели, помешал милицейский патруль. Преступники бросили тело своего сообщника и позорно сбежали. Так позорно, что до сих пор их не могут найти. Во всяком случае, на момент две тысячи одиннадцатого года об их задержании сообщений не поступало. Вряд ли сегодня действовали те же люди, но неудачника могли ликвидировать прямо на месте. Киллер сел в машину, сразу же почувствовал опасность, выскочил, но далеко уйти не смог. Стрелял профессионал, шансов у его жертвы не было.

Этот профессионал или профессионалы запихнули труп в машину и спокойно уехали. А вот спокойно ли они заталкивали тело, может, кто-то видел их?

Ролан не спешил идти к Беглову, возможно, это вовсе не кровь на столбе, и не пуля оставила след на нем. А если пуля, то, возможно, это совсем другое убийство или покушение… Разбираться надо, а времени у него – целый день впереди: подполковник Журавлев здесь никому не нужен.

Он обошел все квартиры в доме, окна которого выходили на улицу, – вдруг кто-то что-то видел, убил целых два с половиной часа, но ничего не добился, никто ничего не видел. А если и видел, то находится на работе. К месту возможного преступления Ролан вернулся с пустыми руками…