Грандиозно Тревожная Реальность

Екатерина Александрова

Грандиозно Тревожная Реальность

Вместо предисловия.

Почему я решила написать про тревогу, хотя сама от этого тревожусь.

Многие люди живут в режиме тревоги всегда. Им кажется – это нормально: «я просто эмоциональный человек», «я всё контролирую, потому что без меня мир рухнет».

Так думала и я. Долгие годы.

Пока в мае 2025 года не оказалось, что это вовсе не про «характер» и «эмоциональность». Мне поставил диагноз врач психиатр-психотерапевт: генерализованное тревожное расстройство. Я не придумала его себе сама – его мне обозначили специалисты. И именно в тот момент я поняла: моё состояние имеет название, причины и, главное, пути выхода.

В этой книге я хочу рассказать свою историю. Как это – жить будто в вечном октагоне, где каждый день идёт бой: со страхом, с бессонницей, с мыслями, с самой собой.

Я пишу её не для того, чтобы пожаловаться. Я пишу для тех, кто тоже живёт в тревоге, но ещё не знает, что с этим делать. Пусть моя история станет хотя бы маленькой опорой: справиться можно. И – что важно – справляться нужно.

Глава 1.

Немного обо мне.

Я юрист. Уже это слово само по себе накладывает на мозг особый отпечаток. Когда ты работаешь с законодательством, которое меняется со скоростью света, невозможно позволить себе расслабиться. Нужно всегда держать руку на пульсе: новые поправки, новые законы, новые разъяснения. И если ты вдруг что-то упустишь – последствия могут быть серьёзными. Для клиента, для компании, для тебя лично.

Работа юриста – это постоянная бдительность. И я понимаю, что именно это подпитывало мою тревогу: я привыкла проверять, перепроверять, держать в голове все риски, предугадывать все варианты. Казалось бы, это профессиональный навык. Но проблема в том, что в личной жизни он тоже включался. Мозг не умел «отключать режим юриста».

Я обычная девушка. Сейчас могу спокойно это сказать.

Раньше я бы в жизни так не написала. Раньше мне казалось, что я – центр вселенной. И нет, это не про нарциссизм и не про то, что я ходила с короной на голове. Это больше похоже на синдром «спасателя мира». Мне казалось, что если я вдруг перестану всё контролировать, то мир непременно рухнет. Люди без меня забудут, где их носки, компании обанкротятся, а Вселенная обидится и закроется на капитальный ремонт.

С самого детства я была слишком эмоциональной. Мне всё было «надо». Я умудрялась одновременно учиться, бегать по секциям, участвовать в олимпиадах и ещё при этом мечтать о чём-то космическом. У меня всё время был какой-то новый «проект»: то спектакль в школе, то конкурс, то кружок, то ещё что-то. И самое интересное – никто меня не заставлял. Мне самой казалось, что если я не буду всё это тащить, то жизнь станет серой и скучной.

Отдельная история – отношения. Я не смогла их построить. С тревогой внутри это было как пытаться держать стакан воды в руках, когда руки всё время дрожат. Ты вроде бы стараешься, хочешь быть рядом, хочешь быть «правильной», но всё внутри гудит: «А вдруг он уйдёт? А вдруг я не понравлюсь? А вдруг я сделала что-то не так?» И сколько бы тебе ни говорили «успокойся, всё хорошо», – внутри всё равно бежит этот вечный двигатель.

В итоге рядом со мной никто не задерживался надолго. Может, потому что я сама вечно пыталась контролировать и угадывать мысли другого. А может, потому что тревога не оставляла места лёгкости, без которой отношения невозможны.

Я думала, что у меня просто такой характер. Что я «ответственная, собранная, серьёзная». Но на деле я жила, как в клетке, у которой стены сделаны из моих же мыслей.

И только когда врач – психиатр-психотерапевт – поставил диагноз «генерализованное тревожное расстройство», я впервые вздохнула. Это не «я слабая». Это болезнь. Её можно лечить.

У меня тревога – это не просто слово. Это стиль жизни, прописанный в крови.

Деньги как бесконечный кошмар.

Каждый месяц у меня начинается одинаково – с подсчётов. Таблицы, заметки, бесконечные списки. Я перекладываю одни и те же цифры с места на место, как будто это может что-то изменить. На бумаге всё выглядит более-менее: сюда столько, туда столько. Но в реальности всегда одно и то же – дырища, которую нечем закрыть.

Просыпаюсь утром и первое, что приходит в голову – не кофе, не планы, не вдохновение. Первое – это мысль: «Чем платить?»

И дальше она начинает крутиться как заезженная пластинка. Чем? Где взять? Как выкрутиться?

И самое страшное – даже если деньги каким-то чудом находятся, мозг не успокаивается. Он не умеет радоваться решённой проблеме. Он живёт в сценарии, что завтра я ничего не заплачу. Что дверь захлопнется, и меня выселят. Что я останусь без крыши над головой, без точки опоры.

Я реально проживаю это в голове, как будто это уже происходит: я стою посреди подъезда, держу Тео на руках и не знаю, куда идти. Это не кино и не сон – это внутренний фильм ужасов, который крутится каждую неделю, а иногда и каждый день.

И тело верит этой картинке больше, чем реальности. Сердце стучит, руки дрожат, в голове туман. Тревога не спрашивает: «А что если?» – она сразу показывает, как будто это уже случилось.

И вот так каждый месяц превращается в марафон выживания. Даже если что-то закрыла, заплатила, успела – внутри уже готов следующий сценарий: «А что будет в следующий раз?»

Тревога делает из денег не цифры, а чудовище. Она превращает обычные счета в ощущение приговора. И я всё время живу в будущем, где меня уже выселили. Где у меня нет дома. Где я не справилась.

И самое обидное, что даже когда объективно всё не так плохо, внутри оно всё равно ощущается как конец света.

Здоровье – постоянный медицинский сериал.

Если бы кто-то снимал сериал про мою жизнь, он бы точно был в жанре «медицинская драма с элементами ужастика». Только проблема в том, что этот сериал круглосуточный и без кнопки «выключить».

Утро начинается с того, что я прислушиваюсь к себе. «Как сегодня сердце? А живот? А голова?» И всё, день пошёл. Стоит где-то кольнуть – тревога уже разгоняется. Мозг включает свою излюбленную функцию – прогнозирование катастроф. «Ага, кольнуло – значит, всё, инфаркт. А если это инсульт? А вдруг уже поздно?»

Панические атаки – это отдельный аттракцион. Сначала учащается дыхание, потом сердце колотится так, будто я бегу марафон. Ладони мокрые, ноги ватные, и в голове только одно: «Я умираю прямо сейчас». И никакие доводы, что это просто тревога, не помогают. В этот момент весь мир превращается в маленькую комнату с надписью «конец». Было даже так, что я среди ночи выскакивала на улицу с Тео. Просто потому что казалось: «Сейчас задохнусь, если не подышу воздухом». Стою, дышу, держу его на руках, а внутри только паника и мысль: «Если я умру прямо здесь, он останется один».

И когда приступы отпускают, начинается другой сценарий: тревога за близких. Мама, сестра, друзья. Мозг гоняет мысли: «А если мама упадёт дома, и никто не узнает? А если сестра попадёт в аварию? А если завтра позвонят и скажут самое страшное? Я не просто думаю – я проживаю это. Вижу картинки. Слышу звонок. Представляю лица. И тревога становится такой реальной, что будто это уже случилось.

Врачи в этой истории – как второстепенные персонажи, которые всё время говорят одну и ту же фразу: «У вас всё нормально». Анализы хорошие, сердце здоровое, голова в порядке. А я выхожу и думаю: «Ну конечно, они просто не нашли. Всё равно что-то есть». И это замкнутый круг: я боюсь врачей, потому что они могут сказать страшное. Но я и без них не могу, потому что мне срочно надо проверить, что я ещё жива.

Жить в таком режиме – это как каждый день быть участником шоу «Скорая помощь: новая серия». Лёгкая боль в животе превращается в «рак». Давление прыгнуло – значит, инсульт. Голова закружилась – ну всё, конец. Даже обычный насморк мозг раскручивает до «неизлечимого».

И это не отпускает даже ночью. Я могу лечь спать и вместо того, чтобы расслабиться, слушать, как сердце бьётся. Проверять пульс. Считать вдохи. И параллельно думать: «А вдруг я не проснусь?» Или наоборот – «проснусь от звонка, где скажут, что кто-то умер».

Самое изматывающее – это даже не сами «симптомы». А ожидание. Ждать катастрофу – это как жить в аэропорту с чемоданом, который никогда не улетает. Ты всё время наготове, всё время прислушиваешься. А жизнь мимо проходит.

И я понимаю умом: это не жизнь, это тревога. Но в моменте это не имеет никакого значения. Тело реагирует так, будто пожар, а мозг подливает бензин. И я живу в этом пожаре каждый день.

Отношения – война с самой собой.

Если бы мои отношения нужно было описать одним словом, это было бы слово «война». Не с мужчинами. Не с обстоятельствами. А со мной самой.

У меня вечно качели: то я тревожный тип привязанности, то избегающий. То я вцепляюсь в человека, как будто он кислородный баллон, без которого я задохнусь. Пишу, проверяю, думаю: «Где он? Почему не ответил? А если что-то случилось? Или, хуже того, он передумал и решил, что я слишком…» И вот уже тревога выстраивает целый хоррор-сценарий.

А потом, в другой день, будто щёлкает переключатель. Становлюсь холодной, отстранённой, почти ледяной. «Не подпускай. Не доверяй. Всё равно бросит». И я сама ставлю стену: как только мужчина делает шаг ближе – я делаю два назад.

Итог всегда один: я строю отношения так, чтобы их разрушить. Как будто боюсь счастья больше, чем одиночества.

Я много раз думала: а что если я просто не умею любить? Но нет, я умею. Я очень даже умею – только вместе с любовью приходит страх. Страх потерять, страх быть брошенной, страх раствориться в другом. И мозг включается на полную мощность: проверяет, анализирует, придумывает угрозы, которых нет.

Это изматывает не только меня, но и тех, кто рядом. Мужчины видят перед собой вроде бы сильную, харизматичную женщину – юриста, у которой всё под контролем. Но за этой «бронёй» живёт девочка, которая то кричит «не уходи!», то закрывает дверь и говорит «не подходи!».

И вот в этой войне я проигрываю сама себе. Потому что сердце хочет близости, а тревога говорит: «Опасно». Душа хочет тепла, а внутренний голос твердит: «Это всё ненадолго».

Иногда я думаю, что влюблённость для меня – как включить тревогу на максималках. Я не успеваю радоваться моменту, потому что уже думаю: «А если завтра всё закончится?» И вот так счастье превращается в минное поле.

Я честно признаю: пока что я не умею строить отношения. Но, может быть, первый шаг к этому – признать, что в этой войне я устала. И что, возможно, пора научиться любить без постоянного страха. Хотя бы начать с того, чтобы перестать воевать с самой собой.

Работа и голова.

Моя жизнь – это вечный бег на адреналине. И парадокс в том, что на тревоге и стрессе у меня лучше всего получалось делать карьеру. Пока другие сидели и думали, я прыгала в новые проекты, города и работы, будто у меня в крови был встроен мотор, который не даёт заглохнуть.