Три жизни

А тем временем мы продолжали молчать.

– Уверяю, вам в любом случае придётся звонить домой. Если не отсюда, то из районного отдела. Но там вас будут оформлять уже как положено, и я не знаю, во что это выльется. Мой совет, звоните лучше сейчас. Повторю, звонить в любом случае придётся! – довольно убедительно говорил сержант.

Молчание. Осознание безысходности сводило меня с ума.

– Ну, что выбрали? – очевидно, в последний раз спросил нас сержант.

Снова тишина.

– Ну, вы сами так решили.

Он взял трубку служебного телефона и начал набирать номер районного отдела.

– Алло, дежурный? Тут надо группу несовершеннолетних из пяти человек доставить с поста на Ленина. Вышлите пару машин. Принято. Он положил трубку.

– Ну что, господа, сейчас вас повезут в участок. Подождём минут пятнадцать.

Примерно минуту стояла гнетущая тишина. Я переглядывался с парнями и изредка глядел на полицейских. Девушки постоянно смотрели в пол. Вздохнув, сержант продолжил:

– Делать вам нехрен, скажу я так. Тратите и своё, и чужое время. Уже бы дома в кроватках лежали. Вы мне скажите, какого хрена так поздно надо по улицам шляться? Ещё и пьяные.

– Мы не пьяные…

– Ага, давай, рассказывай.

Тишина.

– Ну так что, на кой хрен нужно ночью по городу болтаться?

– Мы домой шли.

– А пораньше домой нельзя было прийти? Вы, например, знаете, что мы на той неделе насильника задержали в этом же районе? Сидел прямо здесь, – показал он на камеру. – А вы бродите тут. Особенно девушки. Сколько вам… – он посмотрел на паспорта. – О, по пятнадцать! Вы чё, думаете, вас эти оболтусы защитят? – обратился сержант к дамам. – Да они побегут при первой же опасности. А вы одни останетесь с каким-нибудь ублюдком. Куда родители смотрят, не понимаю.

Что мы могли ему ответить? Он был прав, мы тупые малолетки. Даже то, что «оболтусы побегут», было не так уж и обидно, потому что, скорее всего, являлось абсолютной правдой.

Следующие десять минут прошли в тишине. Лишь изредка полицейские коротко переговаривались о чём-то между собой.

Наконец за окнами появились красно-синие мигалки. Это за нами. Ещё ни разу не ездил на полицейском «такси», к тому же бесплатно. Хоть какой-то плюс.

В помещение зашло четыре человека. Все крепкого телосложения и с оружием. Сопровождающая нас компания была как на подбор. Меня и Артура посадили в одну машину, Полфунта и девушек – в другую. Сержант, который стоял на улице, всё никак не мог закрыть дверь машины, где сидел я. Другой полицейский, сидевший слева от меня, решил взять инициативу в свои руки. Со словами: «Главное – нежность», – он аккуратно прикрыл дверь. У него получилось с первого раза.

Наконец все расселись и наше «такси» направилось в назначенное место. Поездка заняла от силы минут пять.

В участке нас встречали как настоящих правонарушителей. Сфотографировали в профиль и анфас, сняли отпечатки, после чего отвели в комнату, где заставили назвать адреса и номера родителей. Примерно в это же время пришла какая-то злая тётка. Как я понял, она занималась делами несовершеннолетних или что-то вроде этого. Она была недовольна (и это мягко говоря) тем, что среди ночи её заставили явиться в отдел из-за каких-то пяти пиздюков. Она нам сразу сказала, что просто мы не отделаемся. Звучало убедительно.

Мы ещё раз выслушали лекцию в её исполнении о том, какие мы тупые бездельники, которую все пятеро смиренно слушали. Приговор был суров. В свои шестнадцать я должен в течение года наблюдаться у нарколога. Каждый месяц ходить к специалисту и отмечаться, доказывая то, что я исправляюсь и более не буду распивать ночью алкоголь. Помимо этого, у меня будет ежемесячная беседа с психологом (этот факт, к слову, меня вообще не расстроил, а, наоборот, заинтриговал), и раз в три месяца приходить в наркодиспансер сдавать кровь. Она должна быть чистой, без каких-либо следов наркотиков и серьёзных болезней. Я ненавижу вид крови. Пару раз я даже падал в обморок, когда много терял её на своих глазах. Мысль о том, что у меня будут брать кровь из вены, сильно расстраивала меня.

Вот такое наказание назначили каждому из нас. И всё потому, что мы разбудили тётку среди ночи. Надо было уезжать домой сразу. Иногда ментов всё же нужно слушать, вот что я понял в тот день. Эта дама с остервенением писала все необходимые документы, параллельно продолжая поносить нас. Как раз в этот момент в кабинет зашла моя семья – мать, отец и брат. Мама смотрела на меня так, словно хотела убить. Я мечтал испариться – ничего не чувствовать, не думать и не видеть. Никто из моей семьи не сказал ни слова в мой адрес, они лишь разговаривали с сотрудниками полиции. Я понимал, что главная беседа предстоит в машине. Долгая, стыдная беседа, повод для которой мне будут припоминать ещё очень долго. Я смирился со всем и просто молча сидел, глядя по сторонам.

Подъехали родители остальных ребят. Они тоже не разговаривали со своими детьми в участке. Хотелось, чтобы всё это прошло как можно быстрее. К тому же мне попросту хотелось спать, ведь на часах было уже четыре часа ночи.

Оформив все документы и получив необходимые подписи, нас наконец-то отпустили. Я попрощался с ребятами и, сопровождаемый своими родными, молча прошёл до машины брата.

За время, пока мы ехали домой, была произнесена лишь одна фраза. Моя мама сказала:

– Я в шоке с тебя… Утром поговорим.

С момента, как я начал ходить к наркологу и до снятия меня с учёта, казалось, прошла целая вечность. Я исправно ходил каждый месяц отмечаться, вёл беседы с психологом, выполнял различные тесты. Однажды меня даже попросили придумать сказку. Это было ужасно, потому что ничего придумывать я не умею. Пришлось выдавливать из себя хоть какие-то мысли, чтобы получился более-менее сносный рассказ. После написания я его несколько раз перечитал, ища в нём мысли, которые могли бы вызвать подозрения.

Диалоги с психологом мне нравились. Однако к концу года мне показалось, что он уже устал от меня. В его глазах я видел усталость и отсутствие хоть какой-то заинтересованности. Единственная причина, по которой я не с такой печалью ходил отмечаться, и та испарилась.

Сдавать кровь было отвратительно. В диспансере, набитом маргиналами, приходилось стоять по несколько часов в очередях, чтобы добровольно дать врачу пустить мне кровь из вены. Я отворачивался каждый раз, боясь взглянуть на бордовую жидкость. Я боялся упасть в обморок, потому что от звука наполнения пробирок кровью мне сразу становилось не по себе.

Я учился в одиннадцатом классе, когда меня наконец сняли с учёта. Пить меньше я не стал. Наверное, стал делать это даже интенсивнее. Это было замечательное и беззаботное время. У меня появилась новая компания – этих людей я начал считать своими настоящими друзьями. Полно незабываемых вечеринок, новых знакомств. Я веселился каждый день, почти ни о чём не думая. Наверное, я был счастлив.

Оставалось полгода до сдачи ЕГЭ и поступления в университет.

Что будет со мной дальше, я не имел ни малейшего понятия.

Протестанты

Бывали ли у вас ситуации, когда сидишь где-нибудь и вдруг понимаешь, что делать решительно нечего? И при этом сам до конца не осознаёшь, что, собственно, тебе вообще нужно. Веселья? Приключений? Любви? Или всё сразу? Наверняка бывало. И как приятно, когда судьба в этот момент неожиданным образом подкидывает вам предложение поучаствовать в чём-то интересном, да?

Эта мысль как раз одолела меня в тот момент, когда я сидел вечером со своими друзьями в KFC и не знал, чем заняться. Домой ехать не хотелось, но, с другой стороны, мы шлялись по городу уже пятый час, уже успели обсудить все возможные темы, пошутить все возможные шутки и изрядно друг от друга устать. Нас было четверо – я, Артур (тот самый, с Чёрной, откуда мы не так давно окончательно ушли вдвоём), Парниша и Скерыч. С Артуром и Скерычем мы познакомились ещё в пятом классе и дружили уже не первый год. Парниша присоединился к этой компании (мы называли её SHYNS) недавно. В SHYNS есть ещё Виталик, но сегодня он был занят какими-то делами. SHYNS – компания таких разных и при этом таких одинаковых пяти парней – существовала всего второй месяц. Но за это время мы успели неожиданным для всех образом как-то привязаться и, не побоюсь излишнего пафоса, полюбить друг друга. Артур отвечал за благоразумие и, в частности, всегда старался останавливать меня в моменты излишнего безумства. Иногда у него это даже получалось. Парниша – верный и участвующий трезвый зритель, который в нужные моменты мог напомнить обо всём забытом и помочь советом. Виталик составлял мне конкуренцию в дурости, в которой я, признаться, часто ему проигрывал. Скерыч – ходячий перформанс, и этим всё сказано. Его основой была весёлая непоследовательность и самые глупые шутки, которые он выдавал абсолютно неосознанно. Он не мог нам всем не нравиться. Нас объединяли любовь и нелюбовь к жизни, окружающим нас людям вместе со скептически-саркастическим отношением к ним. Жажда абсурда и приключений, желание прочувствовать и понять как можно больше. В общем, наверное, именно поэтому мы сидели сейчас за одиноким столом в KFC и скучали.

После очередной оживлённой темы мы замолкли. Оставалось только перебрасываться короткими фразами. Что же делать?

Они – две красивые девушки одного с нами возраста – подошли к нашему столу внезапно. Первое, что они сказали, было очевидное: «Привет». Но за этим последовал неожиданный вопрос:

– А вы не хотите с нами в «Мафию» сыграть?

За идиотские диалоги в нашей компании, как правило, отвечал я. Поэтому, не растерявшись и включая образ дурачка, я быстро включился:

– В «Мафию»?

– Ну да, настольная игра такая, – улыбалась одна из них.

– Класс! Много раз слышал про неё, но ни разу не играл.

– Ну вот, у вас есть возможность, – какой-то блаженной игривости им было не занимать. Парни, как и я, участливо улыбались.

– А где играете?

– Здесь недалеко. На Овражной. Вот, держи адрес, – одна из них протянула записку с написанными от руки улицей и номером дома. – Начинаем в восемь вечера, так что не опаздывайте.

После этого они быстренько ушли. Тишина стояла не больше двух секунд, после которой Парниша с не сходящей с лица улыбкой сказал:

– Славик, ну и что это сейчас было?

– Нас позвали играть в «Мафию».

– Это да, но не показалось ли тебе это каким-то дебилизмом? – включился Артур.

Скерыч смеялся и всё не мог успокоиться. Своим безумным смехом он заражал, как обычно, и нас.

– Конечно показалось! Но разве не его мы так сильно любим? – мне тоже было смешно, плюс, как всегда, просыпался дух авантюризма.

– Ты хочешь, чтобы нас изнасиловало десять негров, когда мы туда явимся? – улыбался Артур.

– Слушайте, да это ведь очень интересно, – со смехом игнорируя вброс Артура, настаивал я.

– Да, пойдёмте! Мне тоже интересно, – поддержал меня Скерыч.

– Да вы смеётесь, что ли? Это явная херня. Какие-то бабы странные. Какая ещё мафия… – Парнише эта идея, очевидно, не нравилась. Он всегда был за комфорт и определённость.

– Как какая «Мафия»? Настольная игра такая, – с серьёзным лицом ответил я.

– Иди в жопу, Славик.

– Слушай, Парниша. Вот тебя часто так звали куда-нибудь? Меня лично первый раз. Хочешь, сидя в семьдесят пять на стуле где-то, вдруг осознать, что так и не понял, что тебя ждало за этим приглашением? Ты не сможешь смириться с этим. Хочешь плакать стариком? Что будешь отвечать внукам? Извините, я не пошёл играть в «Мафию»?

– Ты серьёзно?

– Нет.

– Я забуду про это уже завтра.

– Не верю.

– Мне это так важно… – с сарказмом подытожил Парниша.

Я знал, что пойду туда. Один или со всеми, но пойду. Интуиция намекала мне на что-то интересное, и отказаться от этого я точно не мог. Поэтому сказал:

– Слушайте, надо идти. Я точно пойду. Парниша, только ты не хочешь.

– Эй, погоди, – включился Артур, – я ещё не соглашался.

– Да ладно, Артур. Я же знаю тебя. Знаю, что хочешь пойти.

– Пойду, но если пойму, что это какая-то шляпа, сразу поеду домой.

– Справедливо. Собственно, полагаю, все так думают. Ну что, парни, идём тогда?

– Ладно, пойдёмте, – сдался Парниша. – Но я по-прежнему уверен, что нас ждёт какая-то ахинея.

Мы наконец покинули KFC, где были просижены десятки часов, и вышли на площадь. Площадь Калинина – центр нашей маленькой вселенной под названием Новосибирск. Я жил и рос в этом районе. Все встречи, все прощания, множество других событий происходили именно здесь. Овражная находилась в десяти минутах ходьбы, а до таинственного мероприятия с условным названием «Мафия» оставалось ещё около получаса. Так что можно было не спешить. На пути нам встречались места, которые навсегда врезались в мою память. Вот знаменитый «Синий рынок» – здание с необычной треугольной крышей светло-синего цвета. Это обычный небольшой рынок, который существовал уже тогда, когда моя семья сюда переехала – то есть в начале нулевых. Дальше, после хрущёвских и брежневских унылых серых и серо-коричневых построек, шёл более старый «Заельцовский рынок». Хрен знает, когда он открылся. Точно ещё в прошлом веке. Здесь в былые годы мы всегда покупали то, что нельзя было купить в школе – всякую туфту типа сухариков и энергетиков. А вот и школа, где шёл мой уже одиннадцатый год обучения. Что она мне дала? Смутное понимание, кто я такой, что из себя представляют люди, а также любимых и ценных мне людей.

Овражная показалась сразу после школы. Раньше здесь, как можно догадаться, был только овраг, по которому шёл спуск к обмелевшей речушке под названием Ельцовка. В последние лет десять на этой земле появились новые жилые дома по пятнадцать-шестнадцать этажей. Но написанный нашими блаженными подругами на бумажке адрес указывал, на удивление, вовсе не на квартиру одного из домов. Он вёл нас в какое-то небольшое прямоугольное здание, находящееся на пустыре возле детской площадки. Мне всегда казалось, что это просто какое-то техническое помещение по типу небольшой электростанции, вход куда был запрещён. С одной из сторон стояла железная дверь, ведшая не пойми куда. Я подёргал её. Закрыто.

– Славик, ты всё ещё уверен, что это не пахнет какой-то хуйней? – задал справедливый вопрос Парниша.

Замешкался даже Скерыч. Их тревога начала передаваться и мне.

Но отступать совсем не хотелось, нужно было идти.

– Не, всё нормально, – ответил я, хотя и не очень в это верил.

– Так мы даже попасть сюда не сможем, дверь-то закрыта. Это вообще тот адрес? – произнёс Артур.

– Слушай, да вроде этот. Может, вон, в звонок позвонить?

Справа от двери действительно находилась кнопка звонка, которая так и просила, чтобы я нажал на неё.

– Попробуй, – ответил Скерыч.

Нажимаю. Тишина. Уже думал, что пора заканчивать эти игры, как вдруг через микрофон звонка раздался мужской голос:

– Да?

Я даже как-то растерялся сначала. Скороговоркой ответил:

– Да, здравствуйте…

– Здравствуйте, вы куда?

– Мы в «Мафию» пришли играть, – ответил я, чувствуя себя полным идиотом. Я был уверен в том, что сейчас меня пошлют на хер. Что всё это какая-то глупая шутка тех двух девчонок или плод нашей коллективной фантазии.

– А, да, привет! Проходи, я открыл!

Дверь размагнитилась, я ухватился за неё, приоткрыв, но так и остался стоять. Оглянулся на парней, на чьих лицах застыло какое-то странное выражение лица. Тревога? Смех? Непонимание? Неуверенность? Наверное, всё подряд.

Так или иначе, всё происходящее было совершенно реальным.

– Идём? – спросил я, впервые засомневавшись.

– Да, – вырвался вперёд Скерыч. – В конце концов, нас четверо.

Мы вошли, а дверь за нами захлопнулась. Артур, подойдя ко мне, тихо шепнул на ухо:

– Изнасилование неграми.

Подавив истеричный смешок, я огляделся. Это был проход в какое-то помещение под землёй. Через пару метров открывался лестничный пролёт на три этажа вниз. Других путей не было, поэтому мы медленно начали спускаться.

– Чтобы ещё раз я вас послушал… – напрягал Парниша.

Один пролёт, второй и третий. Впереди закрытая дверь. Оставалось только толкнуть её.

Я дёрнул ручку двери и первые несколько секунд стоял как вкопанный. Увиденное завораживало и отталкивало одновременно. Это было просторное помещение с тусклым светом, что источали небольшие лампы по краям. Свет также исходил от свечей, стоявших на большом столе, за которым сидело человек пятнадцать в чёрных масках. Все они смотрели на нас. Играла магическая музыка с какими-то индийскими мотивами. Никто не произносил ни слова.

Что-то должно было разбавить эту давящую атмосферу, и повод, наконец, нашёлся. К нам вышел блондин с добродушным лицом лет двадцати трёх и, улыбнувшись, представился:

– Дима.

Мы пожали друг другу руки и назвали ему свои имена.

– Я вас раньше не видел. Как вы здесь оказались? Кто-то из друзей или знакомых привёл?

– Да нет, нас просто девушки пригласили сюда, брюнетки. Подошли к нам в городе. Не вижу их что-то, кстати.

– А, знаю. Они скоро должны подойти. Удивительно, ведь вы первые, кто решил прийти самостоятельно. Люди боятся.

– Полагаю, напрасно?

– Ну конечно! – дружелюбно улыбался Дима. – Вы сейчас сами в этом убедитесь. Здесь все добры и рады новым знакомствам. Чего мы, собственно, в проходе стоим? Присаживайтесь на диван.

В одном из углов этого тёмного помещения стоял одинокий диван, на котором никто не сидел. Мы перешли на него.

– Я сейчас отойду ненадолго, а вы пока располагайтесь. Познакомьтесь с другими ребятами, – сказал Дима и ушёл куда-то в сторону большого стола.

Мы остались сидеть вчетвером на диване, молча слушая индийские мелодии. Со стороны игрового стола до нас доходили оживлённые споры, сменяющиеся гробовым молчанием и шёпотом. На моём лице, как и на лицах друзей, отпечаталась натянутая улыбочка, выражающая всё и ничего одновременно. Молчание нарушил Парниша:

– Славик, ты завёл нас в какую-то секту.

– С чего ты взял?

– Да ты посмотри по сторонам. Здесь всё кричит об этом! Я такую ерунду сразу чувствую.

– Ты что, специалист по сектам? Не знал.

– Иди ты.

– Ладно, тихо. Посмотрим.

К нам шла красивая брюнетка лет двадцати. Я сразу обратил на неё внимание, как спустился в этот подвал.

– Привет, – она с улыбкой протянула нам руку. Здесь, кажется, улыбались все. Уверен, это был один из множества признаков, на которые обратил внимание Парниша.

– Привет, как тебя зовут? – начал Скерыч.

– Катя.

Дальше мы опять назвали свои имена и рассказали о том, как здесь оказались. Скерыч опередил меня с вопросом, который у меня у самого вертелся на языке:

– А как вы здесь все оказались?

– То есть? – с недоумением ответила Катя.

– Ну вы одноклассники? Одногруппники? Просто такая большая компания… Как вы познакомились?

– Мы здесь все дружим, – всё так же улыбалась Катя.

«Охрененный ответ», – подумал я.

– А чем ещё занимаетесь, помимо игры в «Мафию»? – продолжал Скерыч.

– Гуляем, пикники устраиваем, в футбол ребята часто играют.

– Выпиваете?

– Нет, мы этого не любим, – сморщилась она.

«Мы. Мы. Мы. Что за дерьмо?» – вертелось в голове.

Катя явно что-то недоговаривала. Но я был уверен, что скоро мы всё узнаем.

– Ладно, мне пора. Чуть позже ещё поболтаем, – поняв, видимо, что беседа заходит в тупик, она решила вовремя ретироваться.

Как раз в этот момент начался какой-то шум со стороны стола – это вставали люди после окончания игры.

– Господа! Приглашаем всех желающих на вторую игру! – кричал худощавый парнишка на всё помещение. Видимо, ведущий.

– Ну что, пойдём? А то мне уже неловко, – приглашал парней я.

Скерыч и Парниша поднялись с дивана, а Артур остался сидеть.

– Ты чего?

– Да я пока тут посижу. Не хочу играть.

– Что, хочешь споить сексуальную брюнеточку? Сейчас я попрошу её принести тебе сок, – ехидничал я.

– Иди играй уже, – со смехом ответил Артур.

Я занял одно из свободных мест за столом, вокруг которого стояло около двадцати стульев. Парниша со Скерычем были неподалёку. Слева от меня сидела какая-то толстуха лет двадцати пяти, а справа – паренёк азиатско-кавказской внешности. Года на четыре старше меня. Он повернулся ко мне (опять улыбка), протянул руку и тихо назвал своё имя:

– Аслан.

– Слава.

– Ты здесь первый раз?

– Да, заметно?

– Просто никогда тебя не видел до этого.

– А ты давно здесь?

– Давно… – задумчиво ответил Аслан. – С момента основания.

– Основания? Основания чего?

– Погоди, вон ведущий начинает.

И он действительно начал:

– Всем ещё раз привет! Первый раз, кого не видел, второй раз, кого видел…

Рассказывать подробно про довольно тривиальную партию в «Мафию» у меня лично нет желания. Уверен, у вас, в свою очередь, нет желания про неё читать. Вы, возможно, в принципе, не хотите читать эту историю, не говоря уже про какую-то игру. Правила были стандартные – мирные жители, комиссар, доктор, проститутка, ещё кто-то и, собственно, сама мафия. Мне выпала роль комиссара, и так как в «Мафию» я играл в первый раз в своей жизни, я довольно часто лажал, особо не понимая, как именно нужно действовать. Этим я успел взбесить добрую половину стола. Но они, конечно же, все улыбались. Был, как обычно, самый крикливый, пытающийся перетянуть всё одеяло на себя. Другой крайностью были тихони, которые могли скрывать что угодно. Часть ребят пыталась действовать аргументированно, часть намеренно или ненамеренно включала дурака. Я был где-то посередине между ними всеми. Закончилось всё тем, что мафия выиграла. Неудивительно – с таким-то комиссаром. На вторую партию моего терпения бы не хватило, поэтому я встал из-за стола и пошёл к уже знакомому дивану в уголке. Парниша и Скерыч решили остаться поиграть ещё. Подойдя к Артуру, я спросил его:

– Ну, что делал?

– Смотрел, как ты вытворяешь хуйню в роли комиссара Жибера.

– А это было хотя бы красиво?

– Нет. Это было позорно.

– Хреново. Что, тогда подождём, как они доиграют и пойдём? А то я уже подустал здесь находиться.

– Да, я сам хотел тебе предложить.

К нам подошёл Аслан. В руке он держал бутылку воды.

– Будете? – добродушно спросил он.

– Нет, спасибо, – одновременно с Артуром ответил я. Мне не хотелось употреблять здесь что-либо в пищу.

– Как знаете. Гляжу, – начал Аслан, показывая пальцем на большой православный крест на груди Артура, – ты верующий человек. Редко сейчас встретишь молодых людей, которые открыто заявляют о своей вере.

Мне никогда не нравился этот крест. Артур не верил в Бога, поэтому, нося его как обычный аксессуар, мне представлялось это каким-то фиглярством. Пусть теперь сам выкручивается.

– Слушай, – помедлил Артур, явно подбирая слова, – это сложный для меня вопрос. Я пока думаю и ищу себя.

– Что же тут думать? Ты либо принимаешь Бога, либо нет. Ты должен чувствовать его присутствие. Только тогда ты сможешь искренне поверить, – отвечал умиротворяюще Аслан.

Я понимал, что начинается диалог, в котором я абсолютно не желаю участвовать. Но, собственно, деваться было некуда – разве что только обратно за стол либо на улицу. Аслан повернул свою голову ко мне и спросил то, что я ждал уже несколько секунд:

– А ты веришь в Бога, Слава?

– Нет, – глядя ему прямо в глаза, ответил я.

– С самого начала?

– Нет, я крещёный. Именно поэтому мне понадобилось около шести сознательных лет, чтобы, наконец, полностью отказаться от всего этого.

– И как же ты живёшь?

– Прекрасно. Гораздо лучше себя чувствую, когда не стеснён никакими предрассудками.

– Это не предрассудок. Бог помогает нам!

– Я привык помогать себе сам, надеяться на своих родных и близких.

Аслан не отставал от меня. Кажется, он поставил своей задачей разубедить меня. Он пока не понимал, что ввязывается в бесполезную борьбу. Тем временем во мне начинали подниматься нетерпение и злость. Он продолжал засыпать меня очередными вопросами, я легко от них отбивался и, наконец, подобрав момент, сам начал с безобидных вопросов:

– Ну а ты сам в кого веришь?

– Как в кого?.. В Бога.

– Ты христианин?

– Очень близко к этому.

– Как это понимать?

– Мы протестанты, – вдруг произнёс Дима, который стоял последние пять минут неподалёку.

– Протестанты? Типа как в Германии или Америке? – спросил Артур.

– Не совсем так. У нас своё понимание, – отвечал Дима.

– То есть в протестантскую церковь вы не ходите?

– Нет. Мы молимся здесь.

– «Мы» – это все, кто здесь сейчас находится?

– Почти все. Кто-то пока только приходит к этому.

– И вы так завлекаете новых людей… Вроде как поиграть. А на самом деле…

– Мы никого не заставляем и ни к чему не обязываем, – перебил меня Дима. Стоит отметить, что держался он всё так же спокойно.