Близнецы

Анна Шторм

Близнецы

Последний луч солнца

Прекрасен словно божество, холоден как мрамор, близнец по гороскопу.

Его кудрям позавидовала бы любая девушка, а кубикам пресса – мужчины. В нём сочетается не сочетаемое: выступающие вены на его натруженных, мускулистых руках и по-детски округлые щёчки.

Он никогда не учился в школе, у него не было друзей, ни с одной девушкой он не целовался (но знал бы ты, сколько их восхищенных взглядов он ловит на себе каждый день!). У него нет хобби и любимого дела, но он чётко знает своё предназначение – изо дня в день, из года в год он вдохновляет людей.

Интроверт по сути, ему приходится постоянно быть в толпе людей. Он знает, что все взгляды прикованы к нему. Иногда, кажется, он устаёт быть таким популярным. Некоторые говорят, что он им чуть улыбнулся уголком губ, врут, наверное, никто никогда не видел его улыбку.

Лучи солнца скользят по округлой крыше – ещё немного и скатятся вниз, растворятся, не долетая до земли. Очередь перед музеем разбредается по близлежащим тратториям. Ключ в двери запирает галерею Академии. Давид опускает пращу.

Наконец можно перенести вес на другую ногу. Он разминает затёкшие от долгого стояния суставы и медленно спускается с постамента. Конечно, можно было бы и спрыгнуть, но пол не выдержит прыжка пятитонных мышц мраморного полубога. В соседних залах находятся прекрасные картины и другие скульптуры, Давид относится к ним бережно, поэтому не кичится своей силой понапрасну.

Давид вдыхает полной грудью. Конечно, он может позволить себе не дышать совсем: мраморному не нужен кислород. Но, если научился чему-то, почему бы не использовать в своё удовольствие. Давиду нравится запах музея. Бывает, чтобы развлечься, он вдыхает и днём, туристы приносят другие интересные запахи. Иногда они пахнут цветами, иногда – вином и жареной рыбой, порой – поездами и дальними странами. Некоторые туристы замечают его вздох и начинают слагать легенды о том, что он живой, Давида это забавляет.

Солнце ещё догорает зайчиками на стенах, а Геркулес уже возле постамента Давида.

– Друг, смотри, что я нашёл! – Геркулес вертит в руках чуть начатую пачку орешков в шоколаде.

– Что это? Шуршит приятно.

– Люди это едят, смотри, – Геркулес высыпает несколько орешков из пачки на ладонь, смело закидывает их себе в рот и грызёт. – Ощущения интересные, попробуй!

Давид повторяет за Геркулесом, достаёт пару орешков, рассматривает их и отправляет в рот. Круглые шарики забавно перекатываются. Сладость заполняет весь его рот.

– Грызи!

Давид разгрызает один орешек и мир становится ещё вкуснее. Словами не передать, как он рад сейчас стоять посреди музея с другом, исследуя новые впечатления. Некоторое время тишину зала музея нарушает только дружное хрумканье.

«В жизни всё имеет свойство заканчиваться…» – крутится в голове. В пакетике остаётся всего пара орешков в шоколаде, а ночь только начинается.

Из соседнего зала показывается голова незнакомца:

– Ребята, вы в курсе? Сегодня тусовка у Давида!

– В смысле у Давида? Я никого никуда не приглашал.

– Да нет, у другого Давида! На площади Синьории. Погнали, я вас познакомлю. Он очень компанейский парень, всех звал.

– У другого Давида?

Глаза Геркулеса округляются. Давид ошарашено молчит.

– Честно говоря, я не понимаю, что за «другой» Давид. Давай сходим посмотрим? – предлагает Геркулес.

В свете ночи

Спустя несколько поворотов, внутренних дворов и обходных закоулков друзья начинают различать музыку и весёлый, нарастающий гул толпы.

В центре всеобщего ликования танцует другой Давид. Реально, совсем другой! В кепке, галстуке и с укулеле наперевес.

– Вы и правда похожи как братья-близнецы!

– Ты серьёзно сейчас? Он же совсем другой! Даже не уверен, что он из мрамора сделан! – кипятится Давид.

Другой Давид, танцуя и смеясь, перемещается между компаниями, перебрасывается парой приветственных фраз и устремляется дальше. Геркулес невольно любуется его грациозностью – другому Давиду явно не мешает его рост, он одинаково обходителен со статуями любого размера и возраста, при этом держится очень непринуждённо.

Ночь входит в свои права. На площади Синьории под веселую музыку танцуют десятки статуй. Другой Давид пропадает из поля зрения, теряясь в толпе сюра маскарада.