Тени над Черной рекой

Юлия Кудряшова

Тени над Черной рекой

Глава 1. Деревня, где не смеются

Деревня Грустные Корыта лежала в болотистой низине, затянутой вечным туманом. Дома здесь стояли покосившиеся, словно отшатнувшись от Чёрной реки, что огибала поселение тёмной петлёй. Стены изб потемнели от сырости, а ставни, даже в самые жаркие дни, оставались плотно закрытыми – будто прятали что-то внутри.

Марьяна жила на самом краю деревни, в избе с провалившейся крышей. Каждое утро она просыпалась от звука капель, падающих в деревянное ведро, хотя дождя не было. Вода в колодце у их дома всегда была горькой, с привкусом медной монеты.

– Не пей много, – предупреждала бабка Велева, – а то забудешь, зачем проснулась.

Дети в Грустных Корытах не играли в обычные игры. Они знали: если мяч укатится к реке – его не достать. Если запустить воздушного змея – ветер унесёт его в трясину. А самое страшное – если услышишь, как кто-то зовёт тебя по имени со стороны воды.

– Там нельзя отзываться, – шептали старшие, – а то Оно запомнит твой голос.

Марьяна часто стояла у края берега, глядя на чёрную гладь. Вода здесь не отражала небо – только тьму. Иногда ей казалось, что в глубине шевелятся длинные тени.

– Ты похожа на неё, – как-то сказала соседка, глядя на Марьяну. – На Лику.

Девочка не помнила сестру – та исчезла, когда Марьяне было всего два года. Но в сундуке хранилась выцветшая лента, а на стене – старый оберег из вороньих перьев.

– Она ушла к реке и не вернулась, – только и говорила бабка.

А в ту ночь, когда луна стала красной, как ржавчина на ноже, Марьяна впервые услышала стук в ставень.

Это был не ветер, и не стук ветки дерева.

Кто-то царапался ногтями по стеклу.

– Марьяна… – прошептали за окном.

Голос звучал знакомо, будто его ждали все эти годы.

И тогда девочка поняла – река наконец-то выбрала её.

Марьяна медленно подошла к окну. В лунном свете что-то шевелилось у воды – высокое, в платье из мокрых водорослей…

Глава 2. Зов из глубины

Марьяна застыла у окна, пальцы впились в подоконник до боли. Стук повторился – теперь это были не просто царапины, а чёткие удары, будто кто-то стучал костяшками пальцев по стеклу. Три раза. Медленно. Намеренно. Занавеска дрогнула без малейшего ветерка, и девочка почувствовала, как по спине побежали ледяные мурашки.

"Марьяна…" – голос за окном звучал неестественно, словно его обладатель давно разучился говорить по-человечьи. В нём слышалось бульканье воды, скрип намокшего дерева и что-то ещё – что-то глубокое и древнее, от чего кровь стыла в жилах.

Бабка Велева на печи зашевелилась, но не проснулась – её губы беззвучно шептали что-то, а пальцы судорожно сжимали край одеяла. Вода в ведре у двери внезапно забурлила, хотя никто к ней не прикасался. Луна скрылась за тучами, погрузив избу в кромешную тьму.

Когда Марьяна, дрожащими руками, открыла окно, в лицо ей ударил холодный воздух, пахнущий гнилыми водорослями, мокрым пеплом и чем-то сладковато-приторным, как испорченный мёд. На тропинке к реке стояла фигура – не тень и не призрак, а что-то пугающе настоящее. Оно было слишком высоким, слишком тонким, слишком… правильным в своих очертаниях, будто кто-то очень старался казаться человечным.

"Лика?" – выдохнула Марьяна, чувствуя, как сердце готово вырваться из груди.

Фигура повернулась. Под прядями мокрых волос не было лица – только два углубления на месте глаз, щель вместо рта и что-то шевелящееся под бледной кожей.

"Сестрёнка…" – прошептало Оно голосом, от которого похолодела спина.

В этот момент лёд на реке треснул с оглушительным грохотом, будто кто-то сломал рёбра великану. Марьяна почувствовала, как что-то холодное и скользкое обвивает её лодыжки, и мир вокруг поплыл перед глазами…

Глава 3. Слепая правда

Марьяна очнулась на грубых половицах бабкиной избы. Голова гудела, как потревоженный улей, а в ушах стоял тот самый шепот – "Сестрёнка…". Она попыталась подняться, но тело не слушалось, будто кто-то выпил все ее силы.

В углу, спиной к комнате, стояла бабка Велева. Ее костлявые пальцы перебирали что-то в деревянном ларце, издавая сухой шелест, похожий на шорох крыльев мёртвых насекомых. На столе догорала свеча из желтого воска, отбрасывая дрожащие тени на стены. Марьяна заметила, что тень бабки была несоразмерно большой и двигалась чуть позже, чем сама старуха.

"Проснулась, глупышка?" – голос бабки звучал хрипло, словно сквозь слой пепла. Она повернулась, и Марьяна увидела, что в руках старухи – старый нож с черной рукоятью и пучок вороньих перьев, перевязанных красной нитью.

Бабка приблизилась, и Марьяна впервые разглядела ее лицо при свете – глубокие морщины, похожие на трещины в высохшей земле, и мутные глаза, в которых, однако, горел странный огонь. "Теперь ты Его видела," – прошипела старуха, роняя на пол несколько перьев. – "Теперь Оно не отпустит тебя. Никогда."

Она села рядом, и от нее пахло сушёными травами и чем-то ещё – чем-то старым и забытым. "Стригой старше этих болот," – начала бабка, опуская нож в деревянную чашу с мутной жидкостью. – "Когда наши прадеды пришли сюда, Он уже ждал в черной воде. Ждал, когда мы сделаем первую ошибку."

Марьяна почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Бабка достала из-под подушки пожелтевший пергамент с изображением существа с пустыми глазницами и ртом, растянутым от уха до уха. "Десять зим назад старейшины отвели Лику к проруби. Думали – одна жизнь взамен урожая. Но когда лед сомкнулся над ее головой…" – бабка провела пальцем по горлу, – "…вода почернела ещё сильнее."

В избе стало холодно, хотя печь продолжала тлеть. Бабка наклонилась ближе, и Марьяна увидела в ее глазах нечто, от чего похолодела кровь – отражение той самой фигуры у реки, но теперь Оно стояло прямо за ее спиной.