Протокол Очищения

Берта Багряная

Протокол Очищения

I. Семена в пепле

Холодный ветер гнал по редкой траве обрывки промокшей бумаги и целлофана. Колючий, он настойчиво пробивался сквозь ткань куртки девочки, заставляя ее ежиться. Мейра стояла на коленях в свободном от хлама уголке у покосившегося дома – на этом клочке оголенной земли чаще всего пробивалось солнце, согревая землю. Маленькие, уже испачканные землей руки бережно взяли росток, хрупкий, с двумя бледно-зелеными листочками, трепещущими на ветру. Девочка аккуратно опустила его в выкопанную ямку, пальцами осторожно расправила нежные корешки.

Рыхлая земля послушно осыпалась обратно, прикрывая основание стебля. Мейра пригладила почву ладошкой. Тонкий, чуть срывающийся голосок завел бессвязную песенку. Она пела о солнце, о дожде, о чем-то большом и зеленом. Песенка прерывалась коротким кашлем – ветер забивал горло пылью. Но девочка упрямо продолжала, вкладывая в напев всю свою детскую надежду.

Наконец, дело было сделано. Мейра встала, отряхнула ладони о поношенные штаны. На ее лице, несмотря на холод и усталость, появилось выражение смутного удовлетворения. Губы сами собой растянулись в робкую, но искреннюю улыбку. Она склонилась над своим творением.

– Расти большой, – прошептала она, и голос звучал почти серьезно, – Будешь защищать меня от дождя. И от ветра. Будешь моим деревом.

Она переступила с ноги на ногу и подняла взгляд к небу. На мгновение ей показалось, что серые тучи чуть разошлись, пропустив слабый, размытый луч. На секунду стало тише.

Тук.

Из дома пришел глухой, неопределенный звук. Как будто что-то тяжелое уронили на пол или ударили кулаком о стену.

Улыбка на губах Мейры замерла, сменилась настороженной гримасой. Она прислушалась, но в ушах шумел только ветер, гоняющий мусор по пустырю. Она машинально отряхнула руки еще раз и сделала шаг в сторону дома. Неосознанная тревога тянула ее назад, к двери.

Еще стук. Громче.

Отчетливый удар по дереву. Затем – приглушенный, мягкий звук. Мейра остановилась. Сердце вдруг застучало громко, отдаваясь в висках. Ветер свистел в ушах, но сквозь этот шум прорвалось нечто другое.

Крик.

Он вырвался из-за стен дома, резкий и страшный. Ноги Мейры сами собой приросли к земле. Она узнала этот голос. Папа. Но это был не просто папин голос. Это был вопль. Короткий, рваный, полный боли, как будто его сильно ударили.

Воздух сгустился. Горло сжалось. Красные маленькие зрачки Мейры судорожно метнулись к темным, низким окнам дома. Что там? Что происходит?

Еще крик.

Мамин. Высокий, пронзительный, разрывающий тишину. В нем был такой чистый, нечеловеческий ужас, что девочка инстинктивно вжала голову в плечи, подняв руки, словно защищаясь. Сердце в груди колотилось бешено, дико, стуча в ребра. Казалось, оно сейчас вырвется наружу. В горле стоял колючий ком, не давая вдохнуть.

– Ма-ма? – сорвалось с губ тонкое, дрожащее, почти беззвучное слово. Свист ветра мгновенно унес его прочь.

Из дома донесся грохот – опрокидывалась мебель. Звонко, на всю округу, треснуло стекло. И затем раздался протяжный, животный вой. Нечеловеческий. От этого звука по коже Мейры побежали мурашки, тело охватил ледяной озноб.

Ноги стали ватными, непослушными, но какая-то неведомая сила, что была сильнее страха, подтолкнула Мейру вперед. Шаг. Еще шаг. Каждый давался с огромным усилием, как будто она шла по густой, тягучей смоле. Она подкралась к ближайшему окну, низкому, заляпанному слоями грязи и пыли. Встала на цыпочки. Нашла на стекле крошечное чистое пятнышко. Прильнула к нему глазом.

Внутри царил полумрак, пахнущий привычной пылью и чем-то тяжелым, чуждым и металлическим. И в этом сумраке мелькали огоньки – несколько пар красных зрачков. Они метались, сужались, фокусировались на фигурах, согнувшихся, прижавшихся к полу. Мейра узнала силуэты. Мама. Папа. Сестра Лия. Оттуда, из темноты, доносились сдавленные рыдания, хриплые мольбы, отчаянные крики, резавшие слух. От каждого звука Мейра вздрагивала всем телом, но не могла оторвать глаз. Тело оцепенело, мышцы напряглись до боли. Детские глаза, широко раскрытые от ужаса, впились в движение одного из незнакомцев. Что-то блеснуло у него в руке. Мелькнуло, просвистело в воздухе. Раздался влажный, скребущий звук, когда это что-то вонзилось в фигуру Лии, прижавшуюся к стене.

Незнакомец медленно выпрямился во весь рост, глядя на то, как Лия скатывается по стене на пол. Его красные зрачки, еще секунду назад пылающие яростью, начали стремительно терять цвет. Яркий, алый огонек гас и белел, наливаясь ледяным сиянием. Мейра невольно втянула воздух в легкие, застыв в оцепенении, наблюдая за этой жуткой картиной. И вдруг – этот взгляд, уже полностью белые зрачки резко метнулись в ее сторону, уставились прямо в щель окна, прямо на нее. Мейра судорожно выдохнула, отпрянула и прижалась спиной к холодной стене дома, зажмурившись.

Внутри все еще доносились короткие, прерывистые стоны, хлюпающие звуки, свист рассекаемого воздуха. Но когда Мейра, преодолев парализующий страх, снова рискнула заглянуть в чистое пятно на стекле, в комнате воцарилась тишина. Гнетущая. Абсолютная. И зрачки. Все зрачки в комнате теперь были белыми. Холодными, как кусочки льда. Они бесстрастно скользили по окровавленным рукам, по зазубренным лезвиям в них, по неподвижным телам на полу. На некоторых лицах застыли улыбки. Удовлетворенные и ужасающе спокойные.

Все белые зрачки одновременно повернулись к двери. Мейра снова вжалась в шершавую стену, затаив дыхание и плотно зажмурив глаза, будто это могло ее спасти.

Раздался последний глухой стук – что-то упало или было отброшено. Затем навалилась тишина. Густая, тяжелая, как вата, давящая на уши. В ней отчетливо слышалось тяжелое, учащенное дыхание нескольких человек.

Шаги, тяжелые и неспешные, заскрипели по старым деревянным ступеням крыльца. Затем зашуршали по щебню двора. Удалялись. Ржавые петли двери издали протяжный, мучительный стон. Дверь медленно, словно нехотя, захлопнулась, отрезав последнюю полоску дневного света от комнаты убийства.

Мейра стояла, прижавшись лбом к холодной, облупившейся штукатурке стены. Дрожь началась где-то глубоко внутри, в самой сердцевине. Потом прорвалась наружу. Сначала это была едва заметная вибрация в кончиках пальцев. Затем она поднялась выше, охватила кисти рук, заставила их мелко-мелко трястись. Потом дрожь пробежала по плечам, спине, охватила все тело. Мелкая, частая, неудержимая, как в сильнейшей лихорадке. Ее колотило.

Из сжатого горла вырывались звуки. Не плач. Не крик. Хриплые, сдавленные всхлипывания. Сухое, надрывное кряхтение. Губы судорожно подрагивали, пытаясь сложиться в крик, глаза дико зажмуривались, будто пытаясь заплакать. Но внутри была только эта всепоглощающая, неконтролируемая дрожь и пустота. Огромная, черная, бездонная пустота, затягивающая все чувства и мысли.

Шаги окончательно растворились вдали. Ветер снова завыл, колючий и беспощадный, пронизывающий тонкую куртку насквозь, обжигая кожу холодом.

Мейра медленно открыла глаза. Покосившийся дом. Груды мусора. Ее саженец, жалко прижавшийся к земле, беззащитный перед стихией. И дверь. Закрытая дверь дома. Оттуда, сквозь щели, несло запахом. Резким и уже знакомым железом. И чем-то еще. Сладковатым, приторным, вызывающим тошноту.

Рука сама потянулась к скрипучей ручке. Она толкнула дверь. Темнота. Знакомый запах дома – теплый, хлебный, уютный – смешался, перебился этим новым, ужасным, металлически-сладким смрадом. Ноги двигались сами, словно деревянные, негнущиеся, чужие. Она переступила порог. Каждый шаг вперед, вглубь темноты, давался с нечеловеческим усилием. Сквозь не прекращающуюся ни на секунду дрожь. Сквозь огромный, ледяной ком, сдавивший грудь, не дававший дышать полной грудью.

Слабый свет из окна выхватывал детали. Потухшая лампа над столом. Ее стеклянный колпак был покрыт паутиной трещин, расходящихся от маленькой, аккуратной черной дырочки. Осколки стекла, как слезы, лежали на столешнице, тускло поблескивая.

Мейра не видела лампу. Ее взгляд невольно скользнул вниз. На пол.

Они лежали. Мама. Папа. Лия. Неподвижные. Застывшие в неестественных позах. Темные, почти черные лужи расползались вокруг них, медленно, неумолимо, достигая уже самого порога, подползая к ее стоптанным ботинкам. Липкая влага пятнала пол.

Силы окончательно оставили ее, ноги подкосились. Она рухнула на колени, потом тяжело повалилась вперед. Лбом, щекой – во что-то холодное, липкое на полу. Рядом лежала мамина рука, еще сохранявшая остаточное, обманчивое тепло, но уже абсолютно безжизненная и тяжелая.

Дрожь не прекращалась. Она сотрясала маленькое, хрупкое тело с новой силой, волна за волной, будто пытаясь разорвать его изнутри. Единственное, что оставалось – лежать ниц в этой липкой темноте, сотрясаясь в немой истерике, и смотреть. Смотреть в одну точку. На треснутое стекло лампы над головой. На эту зияющую черную дырочку. На слабое, холодное отражение белесого неба в осколках на столе. Такого далекого. Такого равнодушного. Такого белого.

Спустя 10 лет. Город Оффер.

Да уж, эти десять лет пахли пылью, страхом и кровью других. Но не ее собственной. Пока что.

Переулок был узкой щелью между высокими, отполированными стенами домов Очищенных. Воздух здесь застаивался, пропитанный запахом мусорных контейнеров и чего-то химически-чистого. Мейра прижалась спиной к холодному камню, пытаясь слиться с тенью. Ее дыхание, недавно ровное и контролируемое, теперь срывалось короткими, прерывистыми вдохами. Глупо.Сама пришла сюда. В самое логово. Но она сама выбрала этот путь.

Двое вышли из-за угла. Их зрачки блестели в полумраке – ледяные, белые точки на фоне нарочито спокойных лиц. Один силуэт был знакомым, но чужим до мозга костей. Лера. Соседка. Подруга детства, с которой Мейра гоняла мяч на пустыре у дома. Теперь – охотница за Неочищенными.

– Выходи, Маггид, – Голос Леры был приторно сладким. Она сделала шаг вперед, ее ослепительно белая куртка резко контрастировала с грязными стенами, – Ты же видишь, как неудобно быть… Неочищенной. Вечно прятаться. Вечно бояться, – она кивнула в сторону своего спутника, который молча перекрывал выход из переулка, – Но наверное, еще тяжелее быть такой упертой. Как твои родители.

Незнакомый парень хрипло добавил:

– Глупой, сверх того. Зачем в город Очищенных соваться? Красный Рынок скучает по таким стойким, как ты. Покупатели щедро платят за шанс… очиститься без лишних хлопот, – он показал на свой белый зрачок, – Знаешь, каково это? Не чувствовать этот зов? Этот постоянный… зуд под кожей? За тебя кто-то заплатит, чтобы перестать его чувствовать. А мы получим свою чистую долю.

Красный Рынок. Словосочетание ударило Мейру в живот, холодной волной пробежав по спине. Запрещенная вещь, которая каралась даже среди Очищенных. Эти придурки еще пожалеют. Продавать безоружных красноглазых, чтобы другой красноглазый мог легко убить "родственную душу"и стать Очищенным… Что же, зато без лишнего риска, без сложных поисков. Удобно. Мерзко.

Ярость вспыхнула в Мейре, жгучая и слепая. Не от их слов, а от предательства. От этого спокойного расчета. Она рванулась не назад, а вперед – к Лере. Все равно не убьют, она нужна им живой.

Ее стиль боя был далеко не красивым. Это был стиль выживания: грязный, жестокий, непредсказуемый. Низкий удар ногой по колену – не для слома, для смещения центра тяжести. Одновременно кулак, летящий коротко и жестко в солнечное сплетение.

Лера ахнула, отшатнулась, но не упала. Белые зрачки сузились от злости. Парень бросился вперед, мощный, как бык. Его кулак просвистел мимо виска Мейры – она успела рвануться в сторону, чувствуя ветер от удара по щеке. Ее спина снова ударилась о стену. Камни впились в лопатки.

– Держи ее! – прошипела Лера, откашлявшись.

Парень навалился, используя вес и силу. Он прижал Мейру к стене, одной рукой сжимая ее запястье, а второй приближаясь к кобуре на поясе. Пистолет. Компактный, матово-черный. Он сунул оружие ей в свободную руку, заставив пальцы обхватить рукоять. Его лицо было близко, белые зрачки смотрели без эмоций.

– Ну же, красноглазая тварь, – прохрипел он, – Попробуй. Выстрели. В кого угодно. В меня. В Леру. В стену. Просто нажми курок.

Мейра напряглась. Мускулы дрожали от усилия сопротивляться его хватке. Палец нащупал холодный металл спускового крючка. Она хотеланажать. Отчаянно хотела. Послать пулю в его самодовольное лицо. Но… ничего. Рука не слушалась. Не просто от страха. Причина была глубже.

Физический блок. Как будто невидимая стальная пружина впивалась в сухожилия, в кость, в мозг, крича "нельзя!". Инстинкт, генетический запрет. Да как угодно можно это назвать. Поднять руку на Очищенного невозможно. Пальцы лишь судорожно сжали рукоять, белые от напряжения. Тремор, вечный спутник, резко усилился, заставив оружие мелко дребезжать в ее руке.

Лера расхохоталась злобным, едким смехом, режущим уши.

– Смотри на нее! – всхлипывала она от смеха, – Видал? Багряная тварь не может даже пальцем пошевелить против нас! Упертая? Глупая! Ха!

Сама тварь…

Ее смех, этот презрительный хохот, стал спусковым крючком для мозга. Ярость схлынула, сменившись ледяной, хищной ясностью. Она перестала бороться с хваткой парня, ослабила мышцы, позволяя ему еще сильнее придавить ее к стене. Ее голова упала вперед, плечи сгорбились – картина полной капитуляции, немощи. Она даже издала тихий, жалобный стон, так, для полной картины.

Парень, почувствовав ее "сдачу", на мгновение расслабил хватку. Всего на долю секунды. Но этого хватило.

Мейра рванула головой вверх и назад, чтобы создать пространство. И одновременно, с силой, на которую только была способна, толкнула пистолет, все еще зажатый в ее руке, вниз, в ноги. Она использовала чужую руку, держащую ее запястье, и инерцию своего движения, чтобы направить его палец, лежащий поверх ее пальца на спусковом крючке.

Выстрел оглушительно грохнул в узком переулке. Парень выстрелил сам себе в бедро, когда его палец рефлекторно сжался от неожиданного толчка и давления.

Он ревнул от боли и шока, выпустив Мейру. Его рука инстинктивно потянулась к ране. Кровь, ярко-алая, сразу же пропитала ткань брюк.

Лера вскрикнула, смех обернулся воплем ярости.

Мейра не ждала. Она уже скрывалась в глуби тупика, рванула ближайшую крышку мусорного контейнера, резко опрокидывая все на себя. Мусор – пакеты, обертки, объедки – хлынул на нее, накрыв с головой, создав мгновенную, вонючую баррикаду между ней и преследователями.

– Тварь! – заорала Лера, пытаясь обойти своего хромающего спутника и груду мусора.

Мейра, как тень, метнулась вдоль стены, туда, где заметила едва видную, ржавую пожарную лестницу. Мигом она оказалась в двух метрах над землей. Ее руки, несмотря на тремор, сжимавший кисти, нашли опору. Мускулы, тренированные годами побегов, напряглись. Рывок. Она втянулась на железную площадку, прижалась к стене дома. Сердце колотилось, как бешеное, горло пересохло, в ушах стоял звон от выстрела. В ноге, куда пришелся удар того парня во время давки, ныла тупая боль. Наверняка синяк, возможно растяжение. Надо бежать.

– Я тебя найду, Маггид! – донесся снизу истеричный крик Леры, заглушаемый стоном ее дружка, – Весь город в курсе! Ты здесь, как крыса в мышеловке! Найду!

– Кто еще крыса, сука, – шикнула Мейра, скользя вдоль выступа, к соседнему окну. Оно было приоткрыто – форточка в кухне какого-то дома Очищенных. Она втянула воздух в легкие, игнорируя боль в ноге и дрожь в руках, и бесшумно, как призрак, проскользнула внутрь, в темноту чужого, чистого жилища, оставив позади вонь мусора, запах крови и крики тех, кто когда-то знал ее ребенком.

Как же тесен мир. Удивительно, что за все это время она не напоролась на свою "родственную душу", а заодно и на пулю в висок. Мейра медленно выдохнула. Все же, ее план – неслышно пробраться в город – треснул и раскололся на весь Оффер.

Дыхание тревожно билось в легких, руки еще подрагивали. Она вновь выдохнула и облокотилась о стену позади, мотая в стороны здоровой ногой. Алые зрачки смотрели куда-то сквозь стену, мысли теряли контуры. Она устала. Поспать бы не помешало, но уж точно не здесь.

Она встала, криво покачнувшись. Сутулая спина слегка выпрямилась, и Мейра взглянула в окно.

На улице светлело, но птиц не было слышно. Естественно, этот район был приближен к Шолте – городу Неочищенных – и природа здесь оставляла желать лучшего. Серое небо, серые стены, серое будущее. Как ее мысли.

На самом деле… Эта показушная борьба и тлеющие угольки жажды жить, которые она так отчаянно раздувала, не давали никакого результата. День за днем Мейра бежала, и бежала, и бежала. Думала, что в Оффере, где не было красноглазых будет легче, но те чертовы животные все испортили.

Лера… Девушка ничего ей не сказала. Не стала напоминать про те года, когда она счастливо бегала по двору, соревнуясь в глупых играх с их общим другом Кайлом и веря в беззаботную жизнь. Да и не только в нее. В семью Маггид в частности. Потеряв родных еще в глубоком детстве, Лере оставалось прибиться к единственному лучику света в той кромешной тьме, что накрыла их.

Но когда и этот лучик погас…

Мейра вышла на улицу. Утро окончательно вступило в свои права, но свет был плоским, безжизненным. Она стояла на земле, не зная, куда идти. Движение казалось бессмысленным. Шолта? Мерзко было находиться рядом с людьми, единственная цель которых – убийство. Поля? Голод и холод. Любой путь вел в тупик или к пуле.

Мейра стояла на земле, недвижимая, как изваяние горя и грязи посреди безупречного города. Она была призраком. Никем. Мысли, черные и липкие, как нефть, затягивали ее глубже.

Может… Она и правда – брак. Может, ее семья поколениями ошибалась, скрываясь и не имея никакого желания искать и убивать родственную душу. Образы родителей и Лии, еще теплые в памяти, вдруг померкли. Были ли они героями, хранившими человечность? Или просто… глупцами? Трусами, обрекшими себя и ее на жизнь в вечной тени, на вечную охоту? Мир кричал, что эволюция требует крови. Что "очищение"– единственный путь к силе, к безопасности, к праву дышать полной грудью. И они… отказались. За что и поплатились.

Каждый миг на этой земле рождается Красная Двойня. Два человека связываются невидимой нитью, и когда эта нить стянется, кому-то из них придется поднять оружие.

Ее пальцы непроизвольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони, вызывая слабую, далекую боль.

– Ты что тут делаешь?

Голос. Мужской. Тихий. Прямо за спиной.

Мейра вздрогнула так сильно, что костяшки пальцев побелели на рукояти пистолета. Кто? Как? Она не почувствовала присутствия… Ни шагов, ни запаха. Только пустота. А потом – этот голос. Не злой, а удивленный. Почти… растерянный.

Она медленно, сантиметр за сантиметром, развернулась. Механически, как заводная кукла. Спина одеревенела.

И увидела их. Белые зрачки. Чистые. Холодные. Как у всех. Но не как у всех.Они смотрели на нее не с презрением, не с жаждой наживы, не с циничным любопытством. В них читался шок. Чистый, неподдельный. Как у ребенка, нашедшего змею в своей кровати.

Парень. Лет восемнадцати. Стройный. Одет в простую, но качественную одежду. Красная челка падала на лоб, частично прикрывая глаза. Его губы были слегка приоткрыты. Он не делал угрожающих движений. Он просто… замерше смотрел.

Дыхание Мейры участилось, стало поверхностным, колючим. Горло сжалось. Очищенный. Почему так смотрит?

– Твои глаза… – прошептал он. Голос дрогнул.

Глаза Мейры вмиг раскрылись шире. В его взгляде не было лжи. Только нарастающая волна изумления и… страха? Он смотрел на нее, на красноглазую, как на призрака. Как на нечто невозможное. И в этом взгляде было явное желание – не напасть, а убежать.

– Ты… – он сглотнул, с трудом выдавливая слова, – Одна из Неочищенных убийц…

Слова ударили, как пощечина. Гораздо больнее, чем презрение Леры или цинизм незнакомцев в доме. В них была уверенность. Та самая, на которой держался весь их прогнивший мир. Все красноглазые —несостоявшиеся убийцы. По определению.

Мейра резко выдохнула. Звук вышел хриплым, рваным. Ярость, только что клокотавшая где-то внутри, вырвалась наружу громким голосом, неожиданным даже для нее.

– Какого черта?! – ее слова прорезали утренний воздух, как нож, – Какого черта ты говоришь, что я убийца? Разве я убила кого-то, в отличие от тебя?!

Она сделала шаг вперед. Инстинктивно. Агрессивно. Тремор в руках усилился, но пальцы мертвой хваткой вцепились в пистолет. Он боится? Пусть боится.

Парень отшатнулся. Не от угрозы оружия – от ее слов. От ярости в ее голосе. На его лице застыла недоверчивая, опасающаяся гримаса. Как будто он слышал бред сумасшедшего.

– Убийство – цель всех Неочищенных. Это все знают, – его голос звучал убежденно, но под этой убежденностью сквозила растерянность. Шок от ее слов был почти физическим, – А ты знаешь мало, чтобы говорить такие громкие слова.

"Все знают". Эти слова, как мантра. Оправдание для всего. Для Красного Рынка. Для охоты. Для убийства ее семьи.

Мейра сощурилась. Алый огонь в зрачках вспыхнул ярче. Она подняла пистолет, чтобы хоть как-то пробить его слепую уверенность.

– Ты больной? – ее голос был низким, опасным, – Ты знаешь, кто я?

Знаешь ли ты, через что я прошла? Знаешь ли, что значит быть "багряной тварью"в вашем безупречном мире?

Парень не отводил взгляда. Его белые зрачки, широко раскрытые, смотрели ей прямо в лицо. Страх уступал место странной решимости. Он тоже сделал шаг вперед. Не для атаки. Для… чего-то другого.

– А ты знаешь, кто я? – его вопрос прозвучал тихо, но с металлическим оттенком вызова.

Тишина. Густая. Давящая. Она просквозила холодным потоком ветра между ними, трепля его красную челку и ее темные, растрепанные волосы. Мейра замерла, затаив дыхание. Каждая клетка тела кричала об опасности. Он был Очищенным. Врагом. Но… он не хотел ей навредить. Его реакция была не враждебной. Она была… аномальной. Как и он сам. Если она скажет свое имя… что тогда? Ярлык "упрямой твари"? Или он сдаст ее на рынок?

Она сжала губы, готовая к худшему.

Парень глубоко вдохнул. Его взгляд стал прямым с отчетливыми нотками вызова. Он откинул прядь челки, открывая лоб и свои белые, невероятно белые зрачки во всей их странной чистоте.

– Меня зовут Астор Вайс, – произнес он четко, глядя ей прямо в глаза, – Я один из немногих, кто родился с белыми зрачками. И я никогда не убивал.

II. Всходы

Тишина после его слов была оглушительной. Да