Исповедь шести заключенных

Все последующие события произошли слишком быстро. Сначала я услышал громкий, монотонный голос:

– Ввести Заключённого номер Один.

Затем появился какой-то мужик в странной одежде, которую я не успел рассмотреть, он схватил меня за руку и в буквально потащил. Как назло, у меня не было ни оружия, ни средств связи – ничего.

Когда мы вышли за пределы комнаты, я пытался запомнить каждую деталь, мимо которой проходил. Вот только это оказалось нереальным по одной простой причине: мы не шли, мы почти бежали по паутине коридоров-лабиринтов. Единственное, что я смог рассмотреть, была лестница, по которой мы поднялись на этаж выше и попали в это помещение.

– Заключённый номер Один прибыл в Иной мир, – произнёс чей-то монотонный голос и растворился в Тишине.

Стараясь сохранять спокойствие, я огляделся. Паника в данной ситуации была бесполезна, а вот здравый смысл точно не навредит. Нужно понять, кто говорит со мной, где этот человек и где ближайший от меня предмет. Тогда я смогу вырубить противника, и у меня появится шанс сбежать.

Вот только проще сказать, чем сделать. Потому что представшая передо мной картина пригвоздила меня к месту, заставив забыть о себе.

Я стоял в центре зала. Впереди виднелся огромный стол, за которым кто-то сидел. По бокам от меня были расположены по три огромные скамьи. Пол, стены – всё казалось серым, тусклым и незначительным, такое чувство, будто они сделаны из тумана и вот-вот исчезнут.

Восстановив самообладание, я, наконец, произнёс:

– Кто вы такой? И куда я попал?

– Заключённый номер Один, вы прибыли в Иной Мир. Вы осознаёте своё пребывание здесь? – отчеканил вопрос голос неизвестного.

– Ну, на Марс это точно не похоже, – с долей иронии заметил я и повторил свои два вопроса: – Кто вы такой и куда я попал?

И только сейчас мне удалось разглядеть тёмную фигуру, сидевшую за столом. Чёрный капюшон скрывал лицо. «Это что, Судья?» – Собственная мысль заставила меня слегка улыбнуться.

– Сохраняйте спокойствие. Ответ был получен. Вы попали в Иной Мир. Повторяю вопрос: вы осознаёте своё пребывание здесь и тот факт, что вы мертвы?

Мне ли не знать, что значит сохранять спокойствие. Я всю жизнь посвятил работе в полиции, расследованию преступлений. И фраза: «Сохраняйте спокойствие» в момент, когда люди видели труп, слетала с моего языка чаще, чем я пил воду. И казалось бы, меня уже ничто не должно было пугать из того, что здесь происходит. Это ведь такие мелочи по сравнению с тем, что мне доводилось видеть.

Вот только мозгу этого не объяснишь. Любая стрессовая ситуация, – и он начинает строить какие-то неимоверные проекции в голове.

Потихоньку к моим кулакам начала приливать агрессия. Сжав их с такой силой, что побелели костяшки, я стиснул зубы. Сделав шаг вперёд, чтобы приблизиться к тёмной фигуре за столом, я замер на месте. Ну уж нет. В этой игре мне нет равных.

Я позволил улыбке появиться на несколько секунд на моём лице. Я знаю, что надо делать. Заодно и проверим, не растерял ли я свои навыки. Будем надеяться, что после этого мне не придётся собирать свои кости в мешок.

– Вы правы, был дан ответ. Но лишь частично. Он, по сути, является не ответом, а лишь тезисом. Если вы хотите получить полноценный ответ от меня, вам придётся отвечать взаимностью и давать такой же полноценный ответ на мои вопросы.

Послышался тяжёлый вздох. Бинго. Дело пошло.

– Хорошо. Да будет так. Вы умерли и попали в Иной Мир, как называете его вы на Земле, пограничное пространство. Оно включает в себя отдельные секции. До этого момента вы были в Зале Ожидания, сейчас вас привели на Исповедь, а дальше вас ждёт Тюрьма. Если, конечно, вы сделаете выбор.

Я кивнул. Не ожидал такого потока информации, местами до слёз смешного и глупого, однако, мой мозг уже начал генерировать вопросы:

– Если я умер, как это произошло? Когда? Почему я попал именно сюда? И, наконец, как я узнаю, говорите ли вы мне правду, если я ничего не помню? – скрестив руки на груди, я засы́пал вопросами так называемого Судью.

– По данным просмотра вашей жизни и пересмотра, вы…

– По данным чего? Какого ещё просмотра?

– Будьте так любезны, не перебивайте, – ответил спокойным голосом Судья и продолжил говорить, держа в руках какую-то бумагу. – По данным просмотра вашей жизни, вы были убиты Человеком. Это случилось в десять часов вечера. Вы шли по улице в пьяном состоянии, к вам подошёл мужчина, велел отдать ему кошелёк. Вы начали сопротивляться, выкрикивая: «Ты вообще понимаешь, с кем связался? Я полицейский, мать твою, уйди с дороги». Вы оттолкнули его, покачивающейся походкой проходя мимо, чем разозлили карманника. И он пырнул ножом вам в лёгкое. Три раза.

Отложив бумаги в сторону, Судья посмотрел на меня. Нет, я не вижу его лица, оно скрывается под капюшоном, но я чувствую тяжесть его взгляда.

– Простите, но вы мертвы. Таково заключение. Ваша история жизни на Земле в этом обличии завершена, – его слова эхом разлетелись по практически пустому помещению.

– Чушь всё это!

Мне хотелось добавить какой-нибудь веский аргумент. Мол, вот он я, стою здесь, перед тобой. Но вместо этого я приблизился к его столу и выкрикнул бестолковую фразу:

– Я закрою тебя за решёткой! – И начал оглядываться по сторонам.

Почему у меня не получается целиком увидеть помещение? Всё будто в каком-то мыле.

Отчасти так и было. Само помещение представляло собой огромную комнату без освещения, не считая тусклого круга Первого и яркого круга Судьи. Комната была намного больше Зала Ожидания, в ней не было бетонных стен, вместо этого всё было окутано серой дымкой. Вместо потолка была такая же серая дымка. Словно это не комната, а бесконечное пространство.

– Будь мы на Земле, вы бы могли это сделать, бывший полицейский, – сделав ударение на последнем слове, Судья не мог не заметить, как у него сжались кулаки. – Но сейчас, здесь, ваше звание, ваша работа, то, кем вы были – не имеет никакого значения.

– Да? А что же тогда имеет? – рявкнул я и сел на пол. Какая уже разница? Так хотя бы ноги перестанут болеть. Стоп.

Эта фраза появилась в моей голове скорее на автомате, чем осознанно. А вот говоря об осознанности… Я уже здесь нахожусь… какой-то промежуток времени и до сих пор не чувствую усталости. Из-за полученной травмы и возрастной деформации позвоночника мне было тяжело стоять. На людях я ещё держался, но вот дома при мне всегда был стул или хотя бы какая-нибудь табуретка. От трости я отказался сразу же. Буду я ещё подрывать свой авторитет какой-то палкой. Так почему здесь я абсолютно не чувствую никакого дискомфорта?

В голову начали закрадываться сомнения. Конечно, я всё могу свести к шутке. И это место, и людей, но вот собственные чувства? И то, что я не чувствую привычной боли… Странно всё это.

– Единственное, что для вас сейчас должно иметь значение – вы должны понять, в какой момент времени вы лишились звания Человека на Земле.

– Чего? Как минимум начнём с того, что я всё ещё Человек.

В доказательство своих слов я поднял руку и указательным пальцем ткнул себя в грудь. Всякой чуши, в которую можно верить, есть предел.

– Вы в обличии Человека.

– Что я, чёрт возьми, должен из этого понять?

– Во-первых, давайте обойдёмся без чертей. Нам их и так здесь хватает. Во-вторых, можно иметь телесную форму Человека, но лишиться этого звания. Чтобы вам было проще понять, приведу аналогию: можно работать в полиции, выступать за благое дело, но втайне от всех сотрудничать с преступниками и потерять звание.

От его взгляда мне стало не по себе.

– А вот в этом обвинять меня не надо! Ни разу в жизни я не становился на сторону преступников. Сорок восемь лет я живу на Земле и…

– Поправочка: жил.

– Живу на Земле и ни разу не сотрудничал с преступниками. Ни разу.

– Вы правы. В этом плане вами можно восхищаться. И всё же вы стали убийцей, а ведь в вас был такой потенциал!

И снова этот взгляд.

– Заключённый номер Один, после смерти вы прибыли в тюремное место Иного Мира для осуждения и вынесения приговора. Как только приговор вступит в силу, вы отправляетесь в колонию. В случае если произошла ошибка при рассмотрении вашего дела, будет проводиться проверка. Если вас признают невиновным, отправят в другое место.

– Да как такое вообще возможно? – пробормотал я, не подумав о том, что меня могут услышать.

– Возможно всё. А теперь вернёмся к делу. Вы обвиняетесь в убийстве внутреннего морального качества под названием «Ценность жизни». Вы признаёте свою вину?

Я покачал головой, вцепившись руками в волосы. Если у Судьи проницательный ум, он явно может заметить непонимание в моих глазах.

Это уже действительно какое-то до боли смешное сумасшествие. Убийство своих моральных качеств? Не бред ли? Когда в мире орудуют маньяки, убийцы, насильники, мне тут говорят про убийство МОРАЛЬНЫХ КАЧЕСТВ?

– Не стоит занижать ценность Духовного Мира.

– Да никто не занижает. Я прекрасно знаю, что есть люди, которые посвящают свою жизнь всякими Духовным приёмам. Но вы действительно думаете, что я поверю в это? Человек, который посвятил жизнь помощи реальным людям. У которых есть реальные проблемы, а не плод больного воображения. Каждый день кого-то убивают. Каждый день улицы заливаются кровью.

– Каждый день кто-то убивает хорошие качества в себе. Каждый день улицы заливаются кровью. Её не видно, но это не значит, что её нет. – парировал Судья, отвечая на мою атаку. – А теперь отвечайте на вопрос.

– На какой ещё вопрос?

– Вы признаёте свою вину?

– Послушайте, как я могу признать вину, если даже не понимаю, что конкретно сделал? Допустим, вы говорите, что я убил радость к жизни или что-то там ещё. И как же я это сделал?

– Ценность жизни.

– Да без разницы. Вам не кажется эта формулировка слегка размытой? Нельзя ли более детально всё объяснить? И в конце концов, где доказательства? – уже более наглым тоном спросил я.

Судья предполагал, что это будет нелёгкая Исповедь. К нему за все тысячелетия прибывала уйма полицейских, и некоторые из них были так же упрямы, как этот.

– В определённый промежуток времени вы предали свои ценности. И не просто предали – вы убили их в себе.

А что, если меня кто-то решил наказать таким способом? Один из преступников решил проделать то же, что делал я? Наказать виновного. Но я невиновен!

Что-то тут не сходится.

– Я никого не убивал!

Я запнулся, не зная, что ещё сказать. С одной стороны, мне трудно было поверить в происходящее. Говорят, с возрастом люди начинают верить в потустороннее. Но всему есть предел.

С другой стороны, было у меня такое ощущение. Не в прямом смысле, что я что-то убил в себе. Просто были тяжёлые периоды в жизни. Моего сына убили, жена ушла, потом дочь. Как тут не разочароваться в жизни?

– У всех идёт процесс перемен, у всех бывают моменты боли. Это часть существования на Земле. Но важно не оправдывать переменами собственное неумение защищать свои ценности тогда, когда становится адски тяжело.

Он читает мои мысли, что ли? Ладно, неважно это. Не сейчас.

– Да, – начал я, – в какой-то момент всё вышло из-под контроля. Моя жизнь превратилась не просто в Ад, я в буквальном смысле потерял смысл существования. Моя семья была центром моего мира, именно благодаря ей я прекрасно выполнял работу. Мне хотелось, чтобы было больше таких семей, как наша. Без боли и страха. Мой сын умер из-за меня. Мои желания обернулись против меня.

Я выпрямился и подошёл вплотную к столу.

– Вы хотите знать, что я чувствовал? Так вот, знайте: ярость. На то, что я не смогу спасти сына. Вы хотя бы представляете, что это значит? Возвращаться домой и видеть это в глазах жены и дочери? Нет, они об этом не говорили. Они говорили: ты не виноват. Ты сделал всё, что мог. Вы бы могли умереть оба. Но ни одна фраза не заставит меня поверить в это. Потому что я видел боль в их глазах. Я чувствовал, что с этого момента всё будет по-другому. Наша жизнь изменилась. Да, я пристрастился к алкоголю. Да, я ночами проводил расследование убийства моего сына. Я хотел найти этого подонка. А потом моя жена ушла. И я не виню её. Я становился невменяемым. Потом ушла и дочь. И всё потеряло смысл навсегда.

Закончив говорить, я облокотился на стол и со слезами на глазах прошептал:

– Навсегда.

– То есть вы подтверждаете, что в определённый период вашей жизни вы настолько утонули в собственной боли, что сделали решающий выбор?

– Несколько лет я потратил на поиски убийцы своего сына. Это стало моей новой жизнью. Алкоголь, бумаги и мои мысли.

Судья молчал.

– Тогда я сделал выбор. Я отпустил своих близких, всех. Даже тех, кто остался жив. Смерть сына что-то изменила во мне. Но я до сих пор не могу понять, что именно.

Мой взгляд упёрся в стол, и меня осенила новая мысль. Мне всегда казалось, что смерть сына убила что-то во мне. Но что, если это я убил в себе Ценность жизни, как выразился этот Человек? Если это Человек, конечно. Ведь именно моя реакция послужила причиной ухода жены и дочери.

Я задумался, пока голос не выдернул меня из мыслей, спросив:

– Вам больше нечего добавить?

Пожав плечами, я произнёс ту правду, которая сейчас сидит во мне:

– Я хочу проснуться! Открыть глаза и понять, что это был сон.

– Увы, уже поздно. Заключённый номер Один, вам избрана мера пресечения. Вы обвиняетесь в убийстве своего чувства: «Ценности жизни». Вам избрана мера пресечения: отправление в тюремную камеру до следующего перерождения.

– И что меня ждёт? Дальше? В этой тюрьме?

– Вам придётся возрождать то, что вы убили. А пока что отправляйтесь на скамью под номером Один.

– Что это значит? Возрождать? Где? И как выглядит эта тюрьма? И каким именно образом я смогу что-то возродить, если уже мёртв?

Но Судья уже не слушал меня. Отложив документ в сторону, он взял следующий. Я понял, что больше ответов не получу. Поэтому единственное, что мне оставалось – развернуться и направиться к Первой скамье. Что я и сделал.

Глава 5

После того как убили все чувства в себе,

Они продолжают жить на Земле.

Но приходит время расплаты,

И Смерть забирает людей.

Оставшиеся Пятеро Заключённых, всё ещё сидя на полу, в растерянности огляделись, в то время как Нулевой всего лишь сменил позу, потянулся и распрямил ноги.

Вторая: «Что это значит?! Куда его забрали? И что это был за голос?» – прижимая плюшевого мишку ближе к груди, она резко подскочила, подбежала к двери и начала барабанить в неё.

Третий: «Ты всегда ведёшь себя как ребёнок?» – скорее удивлённо, чем укоризненно, спросил он.

Пятая: «Ну, судя по её поведению и детской игрушке в руках, так оно и есть. И надо ещё узнать, почему только у неё есть хотя бы какой-то предмет в руках», – заправляя выбившуюся прядь волос за ухо, едко подметила она.

Четвёртый: «Здорово, что хоть кто-то из нас ещё не утратил интерес к жизни».

Никто из них не заметил, как тело Второй напряглось, челюсть сжалась, а рука со всей силы ухватилась за ручку двери. Такое чувство, будто на несколько секунд перед ними появился кто-то неизвестный в образе Второй. Будто её тело превратилось в деревянную статуэтку, а затем снова ожило. Несколько раз подёргав ручку, она вернулась на место.

Нулевой: «Когда видишь что-то впервые, всегда захватывает дух. Когда видишь то, во что не верил ранее – впадаешь в ступор и даже говорить не хочется. Понимаю. Но отвечая на ваш вопрос, – он прервал свою речь на полуслове, облокотился о стену, закинул руку за голову, устремляя взор в потолок, а затем продолжил: – Его забрали на процесс Исповеди, с последующим вынесением приговора. То, о чём я вам говорил недавно».

Четвёртый: «Можно как-то поподробнее? А то, ну понимаете, я всю жизнь прожил на Земле и что-то не въезжаю в вашу здешнюю движуху», – произнёс он, а затем со смехом посмотрел на своих товарищей. Никто из них не засмеялся, из-за чего Четвёртый пожал плечами, закатывая глаза.

Вторая: «Так что это за заседание такое?» – обратилась к Нулевому девушка, видимо, чтобы замять неловкую ситуацию, возникшую между Четвёртым и остальными.

С губ Нулевого слетел тяжёлый вздох. Тот самый вздох, который говорит о том, что проходит время, ничего не меняется.

Нулевой: «Каждому Человеку предначертан час Смерти на Земле. Он не может этого избежать, как бы ни старался. Это часть процесса. Сразу скажу, я не знаю, что происходит со всеми Душами, но я знаю, что происходит с убийцами. Они попадают сюда, и имя этому месту – Тюрьма»

Вторая: «Т-тюрьма?» – заикаясь спросила девушка, а её большие голубые глаза округлились.

Нулевой: «Сначала Души попадают в Зал Ожидания, где дожидаются своей очереди, потом отправляются на Исповедь и потом отбывать срок в тюрьму. Существует Уголовный Кодекс Иного Мира, в котором сказано о мере пресечения за убийство своих чувств, качеств, моральных ценностей».

Третий: «Почему мы не помним ни своих имён, ни того, как оказались здесь? Зато прекрасно помним всё остальное. Что за белое свечение под нашими ногами? Мы превратились в Духов?»

Нулевой: «Ц-ц-ц, – выставляя вперёд указательный палец, будто делая замечание, произнёс он. – Не в Духов. Каждый из вас сейчас является Душой. До Духа вам ещё нужно дорасти. В целом, это и будет вашей главной задачей в Тюрьме. А смерть свою не помните потому, что ваш разум до сих пор управляет вашей Душой. Но вы не волнуйтесь, на Исповеди вспомните всё: и имя, и свою смерть».

Лицо Нулевого озарила улыбка. Но не та, от которой становится тепло на душе, его улыбка была… другой. Лисья хитрость глаз превращает улыбку в нечто тайное, неизведанное, заставляя тех, кто видит её, поёживаться. Первый посмотрел на него в упор, открыл рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, передумал и плотно сжал губы.

Вторая: «Мне что-то… – она сделала паузу, прикладывая ладошку ко рту, – нехорошо».

Нулевой: «В каком плане нехорошо?» – настороженно спросил он, отталкиваясь от стены.

Вторая: «Начинает тошнить», – всё ещё прижимая ладонь ко рту, она присела на корточки. Четвёртый подбежал к ней, начал расспрашивать более подробно, как именно её тошнит.

Нулевой: «Надо же, любопытно», – почесав бороду, пробормотал он.

Третий: «Любопытно?» – уточнил Третий, находясь вместе с Пятой в стороне.

Нулевой: «Кажется, это действительно выпало на вашу долю. Грядёт смута», – он произнёс это с привычным для него спокойствием. Остальные подумали, что это бред старика, и всё же решили помочь Второй сесть поудобнее, прислонив её спину к стене.

***

В это же время

Комната Стражника

Девушка: «Так вот, значит, как. Пока мы там испытываем муки совести, пытаемся бороться за Жизнь, вы тут книжечки читаете», – проведя пальцами по корешкам книг на полке, со вздохом произнесла она.

Стражник: «Головой надо было думать, может, и не оказалась бы тут. А теперь давай повторим наш план. Когда мы появимся в Зале Ожидания…»

Девушка: «Ты заговоришь с Нулевым, а я передам записку Первому».

Стражник: «Четвёртому!» – повысив голос, произнёс тот.

Девушка: «Ну да, Четвёртому, я так и сказала», – беспечно ответила она и, недолго думая, приземлилась на диван, отодвинув груду книг в сторону.

Стражник: «А потом…»

Девушка: «А потом я скажу ему несколько фраз, ты закончишь разговор с Нулевым, и мы уберёмся оттуда к чертям. Всё это понятно. А ты не боишься, что я сдам тебя?»

Он сел в кресло и, потирая переносицу, закрыл глаза, будто молясь о чём-то. Девушка всё это время внимательно наблюдала за ним. В какой-то момент она встала с дивана и подошла к нему, положив руку на его плечо. Вряд ли Стражник мог почувствовать её касание из-за железного оплечья, но глаза слегка приоткрыл, а она запрыгнула на стол и села.

Девушка: «Зачем тебе это? Ведь ты рискуешь… всем. В любой момент твой план может сломаться. Кто-то узнает или увидит блокнот, или я расскажу. Ты меня знаешь. И знаешь, что мне нельзя доверять. Но всё равно выбрал меня. В какой-то степени могу понять. Я здесь последние мгновения, меня ничего не держит, мне ничего не угрожает, но вот ты… – на некоторое мгновение она замолчала, а затем продолжила: – Если твой план не сработает, ты погибнешь. Не сказать, что я к тебе питаю симпатию, но ты славный парень».

Он засмеялся, отмечая про себя, что круг под её ногами так и не появился.

Стражник: «Да уж, давненько я не слышал таких комплиментов в свой адрес. Эдак больше тысячи лет».

Девушка: «Старость, а там и до маразма недалеко!» – она прижала руки ко рту и театрально вскрикнула.

Стражник: «К сожалению, заразился от тебя. А я-то думал, что это не передаётся воздушно-капельным путём», – парировал он, но в голосе не слышалось привычной для него строгости.

Девушка: «Ах так! Тоже мне, брат называется! Я не посмотрю, что попала сюда в качестве узника, а не работника.»

Она спрыгнула со стола, подбежала к дивану, схватила подушку и бросила в него.

Комнату заполнил тёплый смех, который звучит только в кругу семьи. Он всегда… другой. Есть в нём нечто уютное и неподдельное, родное и успокаивающее.

Глава 6

Отправляя в пространство,

Где им суждено получить приговор.

И имя месту тому:

Тюрьма в Ином Мире».

Новоприбывшие снова сели в круг после того, как Второй немного полегчало.

Третий: «Получается, мы типа умерли», – подытожил он речь Нулевого, нарочито громко вздохнув.

Вторая: «Ну хорошо! Но как мы могли знать об этом? Я имею в виду, в жизни. Вот вы говорите, что существует кодекс в Ином Мире, но как мы могли знать о нём на Земле? И вообще, о том, что существует какой-то мир и Тюрьма?»

Пятая: «А ей уже получше», – иронично произнесла девушка, закинув ногу на ногу, но никто не обратил на неё ни малейшего внимания, кроме Третьего. Тот частенько посматривал в её сторону исподтишка.

Нулевой: «Знать вы об этом не могли, но могли чувствовать. Каждый Человек рождается с глубокой степенью эмпатичности и чувственности, находясь на первой стадии из шести. Вы думаете, почему ребёнок так рьяно иногда не хочет что-то делать? Потому что он вредничает? Нет. Просто он чувствует, как надо поступить. Ребёнок находится в гармонии с Телом, Разумом и Духом, они работают как единый механизм. И когда вы его доводите до разрушения, попадаете сюда, вы первым делом начинаете жаловаться. Мол, не мы такие – жизнь такая. Ну да, конечно», – проведя рукой по длинной седой бороде, он хмыкнул.

Пятая: «Единственное, что я сейчас чувствую – это лютый холод. Ту нет батарей, что ли?» – аккуратно встав с пола, она по привычке лёгким движением отряхнула штаны от невидимых кошек поёжилась и начала расхаживать туда-сюда, обнимая себя руками.

Нулевой: «А, это, – он махнул рукой, вызывая звяканье металла. – За вами просто тянется энергия Земной Жизни. Скоро пройдёт».

Вторая: «А что, если мы никогда не вспомним?» – пропищала она.

Пятая: «Или не захотим вспоминать? Ну вот не нужны нам эти воспоминания, пошли они вон», – девушка пнула ногой воздух.

Вторая: «Вот в моей жизни, когда я была…»

Пятая: «Да всем плевать, кем ты была! И на тебя всем тоже плевать!» – резко остановившись посреди комнаты, выпалила она.

Вторая: «Прошу прощения?» – лицо девушки мгновенно преобразилось, а большие глаза прищурились.

Пятая: «Правильно делаешь. Вместо того чтобы хлопать огромными глазищами и таскаться с детской игрушкой, собери свои детские мозги в кучу и думай, как нам выбраться отсюда», – посмотрев на Вторую сверху вниз, самодовольно выпалила та.

Вторая вплотную приблизилась к Пятой, а остальные прервали все разговоры и внимательно следили за происходящим.

Вторая: «Ну, мне хотя бы есть чем думать», – топнув ножкой, она слегка вздёрнула подбородок. Единственное, что можно сделать в ситуации, когда твой противник выше сантиметров эдак на двадцать.

Пятая: «А. Теперь. Повтори!», – нарочно отчеканив каждое слово, произнесла она.

Вторая: «Может, хватит вести себя как идиотка? Ты думаешь, если выше меня, вся из себя такая модель, я буду терпеть твои насмешки? Или ты таким образом пытаешься показать свою значимость и заинтересовать всех этих мужчин? – она прервала свою речь, дунула на прядь волос, которая выбилась из пучка, а затем выпалила: – Могу тебя поздравить: вряд ли кого-то сейчас волнует твоя красота. Поэтому будь добра, не срывайся на мне из-за недостатка внимания к себе».

Пятая: «Да ты…»

Вторая не стала дослушивать фразу, развернулась и ушла в другой конец комнаты, в то время как Пятая замахнулась рукой, но вовремя подскочивший Четвёртый перехватил её запястье.

Четвёртый: «Что-то у тебя глаз дёргается. Это у тебя нервный тик или так, просто? Или ты так хочешь тут всех поколотить? – крепко держа Пятую за запястье, он приблизился к её уху, прошептав: – Оставь её в покое».