Недетективы Ник и Бетти. Тайна исчезнувшей королевы.

Недетективы Ник и Бетти. Тайна исчезнувшей королевы.

Апрельская Катерина

Огромная благодарность всем, кто помог мне создать эту книгу: Моему сыну Никите и собаке Бетти Ивану Цыганову Екатерине Токаревой Игорю Андреевичу Новикову Алексею Станиславовичу Москвину Дмитрию Анатольевичу Литарову Александру Кокареву Егору Кокареву Оксане Мухортовой Михаилу Мачужаку

© Апрельская Катерина, 2025

ISBN 978-5-0067-8358-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Огромный оранжевый шар начертил на неспокойном, вздымающемся море дорожку кроваво-золотистого цвета. Она тоже была вздымающейся и неспокойной.

«Страшно красиво» – зачарованно прошептал Ник, глядя с высокого берега, покрытого колючим кустарником. Во сне этого противного липкого ощущения от высоты не было. Он так и понимал во сне, что спит. Всегда на краю. И не страшно. Он снова посмотрел на море и с изумлением заметил посреди лунной дорожки стройную фигуру в белом. Она крутилась в багровом сиянии так легко и беспечно, словно прекрасная дева перед зеркалом в собственной комнате. На голове поблескивала остроконечная маленькая корона.

– Кто вы? Как вы туда попали!? —крикнул он, но ответом было лишь собственное эхо. Ник, скованный нехорошими предчувствиями, все глядел и глядел на нее, как вдруг из волн показалось черное.

Оно ловко вынырнуло из гребня волны и медленно начало подступать к белой фигуре сзади.

– —Эй! Обернитесь! – его голос потонул в шуме волн, бьющихся о валуны.

А черное все подступало. Рука. Это была гигантских размеров рука. Она приближалась к хрупкому белому силуэту, растопырив скрюченные тонкие пальцы. Ник резко рванул с места, но не смог сделать ни шагу. Лодыжки обвили тугие ветви кустов.

– Эй! Эй! Там! За вашей спиной! —закричал он, что есть силы, пытаясь высвободить ноги из цепких колючих веток.

Черная рука становилась все больше, и вот она нависла над маленькой белой фигуркой совсем близко. Ник сделал отчаянный рывок, кусты ослабели, и нога соскользнула с обрыва вниз, роняя в пену волн острые камни.

– А-а-а!

Почти успел! Почти вовремя

Он шёл очень быстро, почти что бежал по залитой послеполуденным солнцем черноморской набережной. Туго набитый учебниками рюкзак оттягивал левое плечо так, будто весил целую тонну. Мальчик был ещё слаб. Всё, что он помнил за время болезни – это короткие вспышки странных снов, прохлада марлевой повязки на лбу и подрагивающие мамины веки. Но высокая, под сорок, температура наконец отступила, опасный вирус был побеждён. Семейный врач рекомендовал побыть дома ещё неделю. Чтоб уж наверняка.

Но какая же может быть неделя? Никакой недели у него не было! А вот дело, не терпящее отлагательств, было.

Решение утвердилось молниеносно и категорично. Впрочем, как всегда.

Если верить семейным байкам, то родителям зеленоглазого златовласого ангелочка было проще перекреститься, и тихо, через левое плечо прошептать «Ой все!», чем пытаться свернуть его с намеченного пути. Если уж помчался к клумбе тюльпанов маме за букетом, то клумбе привет. А если решил залезть в пасть соседской овчарке – спасти несчастную собаку удавалось с большим трудом. А иногда и не удавалось. Хорошо, хоть собака была интеллигентная. Покорно терпела.

К своим тринадцати годам Ник побывал во всех опасных ситуациях из рейтингов мамских пабликов, и от нервов мама увлеклась живописью и выращиванием роз. С тех пор она немного волшебная. Зато спокойная. Коучи из интернета такое поведение у детей обычно называют «жажда опыта». Или что-то вроде того. Педагоги и психологи, к которым водили трудного ребенка, поблескивая очками в кабинетах с нежно-зелеными стенами, в один голос твердили: «Израстется!»

Но как же, скажите, может израстись истинная суть человеческой души? Разве это возможно?

Он так быстро выбежал из дома через потайную калитку на заднем дворе, что едва не забыл закрыть ее на шпингалет. Чем позже обнаружится его отсутствие, тем лучше.

Жаль только, что мама расстроится, когда не обнаружит его среди перин и подушек. Хотя, если придет папа, они опять будут громко спорить и им станет не до него.

Нет, все же он правильно сделал, что ушел.

Набережная, очерченная белоснежными парапетами, тянулась вместе с пляжами вдоль бухты маленького черноморского городка под названием Геленджик,1 и пестрела гуляющими. Ник с облегчением отметил, что за время болезни в любимых местах города ничего не поменялось. Фонтан на Крымской все так же освежающе плескался под умиротворяющие мелодии, льющиеся из уличных колонок. Из небольших кафе доносилось уютное позвякивание посуды и негромкие разговоры, а вот запах свежей римской пиццы с хрустящей корочкой ощутить сегодня не получилось. Надо же, как меняется жизнь, когда лишаешься чего-то привычного.

Казалось бы, просто запах пиццы. А день уже не тот.

Он коротко вздохнул и чуть прищурился, пропуская мимо ресниц солнце. Протиснувшись мимо плетеных кресел пиццерии, он мельком бросил взгляд на своё отражение в ветрину, присвистнул и показал язык. А не устроиться ли ему на подработку на виноградники ворон пугать? Белая льняная рубашка, которая обычно впритык сидела на крепком теле, сейчас болталась на острых плечах, как на вешалке. С брюками цвета хаки та же история. Большие зелёные глаза, обведенные красными веками и с красными же прожилками, сверкали из-под отросшей лохматой золотистой чёлки загадочным, с легкой придурцой, блеском. Сейчас он походил не на ученика седьмого «А» класса средней школы, а на безумного учёного, который сделал какое-то очень важное, может быть, даже сверхсекретное научное открытие, но навсегда потерял покой и сон. Ну, или на героя романтических комиксов.

Девчонки почему-то любят слегка придурочных. Ему осталось научиться томно закатывать глаза и время от времени тянуть «Ну-у-у… не зна-аю». Точно, пол школы втрескается.

А надо ли? Ему и одной было бы достаточно. Той самой, с которой, конечно, все не просто.

Ник вышел на смотровую площадку и вдохнул теплый морской воздух. Внутри живота затрепетала радость, которая бывает у каждого живого существа, вырвавшегося из заточения на свободу. За парапетом сверкало сокровище.

Он любил море. Точнее, нет, не любил. Ведь любят просто так, без причины. А для Ника море было необходимостью.

Оно успокаивало его цепкий, немного тревожный ум, который постоянно все анализировал. А глядя на водную гладь ему все же удавалось поймать внутри себя тишину. Посидеть бы тут подольше… Но не сегодня…

Сегодня опаздывать нельзя! Он поискал глазами парковку с электросамокатами. Эх, все разобраны.

Вот дела! Пешком добираться на другую сторону бухты— это больше часа.

Он пошарил глазами вдоль набережной по Крымской улице. Напротив смотровой площадки куковали три белых авто с шашечками. Ник вздохнул. Садиться в чужие машины родители не разрешали. Если только в самом крайнем случае.

Стоп. А разве сегодня не тот самый, крайний случай? Попробуй он опоздай —все пропало!

Тогда, получается, что и нарушения никакого нет.

Выдохнув с облегчением, он изобразил самое серьезное из возможных выражение лица, хмыкнул в кулак, чтобы придать «взрослую» хрипотцу голосу и уверенным шагом направился к стоянке. Водители такси хищно потянули носами в его сторону, мгновенно почуяв клиента.

А это ему и было нужно. Готовьтесь, ребята. Сейчас начнется работа, по которой так заскучал на больничном. Вот бы ввязаться в настоящее дело! Может, и к папе на работу бы тогда хоть разок попал.

Эх… Эта щекотка под ложечкой от предвкушения!

Он быстрым цепким взглядом окинул первого таксиста.

Тот, что оказался к нему ближе всего, был лысый, смуглый, с круглым выпирающим из-под не очень чистой белой майки, животом. Он сидел, развалившись, на водительском сидении и ковырялся в зубах пальцем, тараторя на незнакомом языке по видеосвязи. Ему отвечал визгливый женский голос и гул тоненьких детских.

Он подошел чуть ближе, чтобы разглядеть черты его лица. Лицо было круглым, губы чуть припухлые, черные, мягкие, ровные брови, из-под которых хитро шныряли маленькие темные глазки.

Нет, с этим он точно не поедет. Он добрый человек. Но суетливый и самоуверенный.

Вероятнее всего, он ездит слишком быстро, игнорируя правила. Таких автокамикадзе2 в городе было полно, особенно в сезон.

В следующем такси сидел сухой сутулый старичок с бородкой. На переносице виднелась небольшая красная полоска, которую он потирал указательным пальцем, устало моргая. Ник пригляделся. Тонкие, но не поджатые губы, узкое, чуть вытянутое лицо. Категорично прямой нос. И этот не подходит. Водитель дисциплинированный. Поедет слишком медленно. Будет осторожничать даже там, где это вовсе не нужно. И Ник гарантированно опоздает.

В третьей машине сидела женщина с короткими каштановыми волосами. Она дымила длинной коричневой сигаретой и пилила ярко-синие острые ногти. Он даже не стал анализировать форму носа, глаз и расположение бровей. Женщине можно доверять, вопреки всем суевериям. Он часто наблюдал, как аккуратно ведут себя на дорогах автоледи. Никаких резких движений. Никакого желания посоревноваться. Но где надо, могут и притопить. Женщины вообще народ спокойный. Если их нарочно не бесить.

Но эта дымящаяся палка изо рта! Ник поморщился. Запах табака он не переносил. Сложно представить, зачем люди вдыхают эту гадость, от которой у них желтеют лицо, глаза и зубы.

Да, компания подобралась – хоть пешком иди. Он глянул на «умные часы». У него есть пятнадцать минут. И ни минуты больше. И в то же мгновение две машины из трех, как по команде, заурчали и разъехались в разные стороны. Случилось это так быстро, что Ник не успел даже закатить от досады глаза. Остался единственный вариант, который уже манил его тем самым пальцем, которым только что ковырялся в зубах.

– Эй, юноша, эй! Тэбе куда? С вэтэрком довезу!

– Лермонтовский, 22. Здание старого маяка.– прохрипел Ник, приблизившись к такси.

– Садыс, маяк вэщь харошая. Правилный путь асвещает. Эй! А тэбэ есть восимнацать? Абдула детэй не крадет, толька жену крал! – Водитель, тронувшись, резко затормозил, обернулся и прищурил круглый маленький глаз. Ник, только устроившийся на пыльном заднем сидении, чудом не влетел носом в подголовник переднего. Туго набитый рюкзак на коленках спас.

– Скоро будет! – угрюмо прокашлялся он и тоже прищурился. Ну, ведь, скоро же!

– А хрэпишь чиво? На, маску надэнь. У мэня дэти. – он откуда-то выудил пачку с новенькими белыми медицинскими масками и бросил одну Нику.

Пандемия. Многие все еще окутаны липким страхом перед неизвестной хворью, выкосившей пол мира. Ник тут же припомнил свое знакомство с коронавирусом: день и ночь слились в одно вязкое пространство, словно стекшее с полотна Дали. Жар и бред сменялись леденющим ознобом. Мальчик тряхнул головой, чтобы отогнать неприятное, нацепил маску и глянул на себя в зеркало заднего вида. Так даже лучше. Изображать никого не надо. Только он успел щелкнуть замком ремня безопасности, как машина с ревом и восточными напевами стартанула по узким переулкам, увенчанным аркой из раскидистых ветвей ароматных пицундских3 сосен.

Они неслись по улочкам, еле успевая притормаживать «за секунду до». Водитель то бубнил что-то себе под нос, то громко ругался, словно все дороги принадлежали ему, а те, кто мешал ему передвигаться были, по его мнению, или досадным недоразумением или детьми малыми или умственно отсталыми. Или всё вместе. Ник, болтаясь по салону, как сосиска в блендере, чудом поймал глазами часы. Нет, так дело не пойдет. На одном из перекрестков он выпрыгнул из такси, бросив на сидение две купюры. Таксист прокричал ему вслед что-то типа « Эй! Вей!», но Ник, закинув рюкзак на плечи, уже заскакивал в маршрутку. «Быстрее! Давай быстрее!» – мысленно взмолился он. Но водитель, как назло, вступил в приятную беседу с пышноволосой пожилой блондинистой дамой, пытавшейся затащить в салон небольшую черную козу.

– Бэллочка, ну переступи ножкой! – сюсюкала дама. Коза в ответ противно тянула «е» и пыталась боднуть хозяйку. Рогатый вопрос решился только после того, как водитель вышел и собственноручно занес строптивое животное в автобус под аплодисменты растроганных пассажиров. Не хлопал только Ник, у которого оставались считанные минуты. Они без остановок пролетели несколько перекрестков и повернули налево.

– Конечная! – радостно завопил водитель, подмигивая козе.

Ну, наконец-то!

Ник, перепрыгнув чьи-то клетчатые авоськи, до отказа набитые булками, вылетел из маршрутки и ринулся вниз по улице. Пробежав метров сто, завернул в узкий проем между частными виллами и протискиваясь с рюкзаком вдоль высоких заборов, он зажмурился. Потому что знал, что сейчас темные тоннели закончатся и в глаза шарахнет свет. И правда. Вот и он. Слева море. Уже слышны разговоры на набережной. А вот и неподвижный старый маячник4 со своим четвероногим помощником.

В уютном белом, с красными вставками, двухэтажном домике под номером 22, над входом в который красовалась блестящая вывеска «Шахматная школа „Ладья“», наверняка, как всегда, пахло цикорием и свежими булочками с корицей, с которыми гардеробщица тётя Надя имела привычку разложиться прямо на подоконнике. Но сегодня она, и без цикория, и без булочек, нервно перебирала в окошке гардероба какие-то тряпки. Рядом с ней восседал бессменный сторож «Ладьи», полосатый, с прищуренным левым глазом, одноухий кот Васька.

– Эй, куда это вы, молодой человек! Ноги-то Пушкин будет вытирать? Или кто у вас там… рыбья такая фамилия? – окрикнула гардеробщица Ника, звякнув длинными блестящими сережками, но он пронёсся мимо неё, словно метеор, замедлив по привычке шаг лишь у тренерской. Дёрнул за ручку. Заперто!

Странно, обычно Пётр Петрович её не запирал. Прятаться здесь не от кого, все свои.

Ник выглянул в приоткрытое окно, выходившее во двор школы. Никого. И уже с лестницы торопливо крикнув «Здрасте, тёть Надь!», перепрыгивая через две ступеньки влетел на второй этаж и остановился, чтобы откашляться. В холле было неожиданно тихо, двери в оба класса были плотно закрыты, и даже из кабинета директора не раздавалось ни звука.

Он решительным шагом пересёк холл и замер перед дверью класса под номером один. На часы смотреть не хотелось совсем, потому что…

Эх!

«Почти успел. Почти вовремя» – прошептал, словно заклинание, Ник и распахнул дверь.

Да кто же мог ее взять?

– Ой, вы посмотрите, кто явился! И совершенно случайно, опять опоздал! – Алиска тряхнула шелковыми белоснежными кудрями. Колкое замечание не звучало вызывающе или нагло. А так, что ее хотелось слушать. И не потому, что обладала сказочной красотой. Ведь красивые люди (как и некрасивые) не видят себя со стороны. Так бывает с теми девочками, которых очень любили в детстве. – Если ты у нас тут весь такой отличник, это не значит, что можно приходить, когда левая нога захотела. Правила – для всех!

Ник из-под чёлки бросил быстрый взгляд на седого мужчину. Ну вот, сейчас от турнира отстранят, как и было обещано в случае еще одного опоздания. Вот дела!

Но тренер Пётр Петрович, гроссмейстер и по совместительству Алискин дед, даже бровью в его сторону не повел. Он крутил в руках красный карандаш, которым обычно записывал результаты игр, и хмуро глядел перед собой. Столы стояли пустые, ни одной шахматной доски.

– А вы что, пока я болел с помощью телепатии играть научились? – выдохнул Ник и наконец-то бухнул рюкзак на стул, а сам рухнул рядом. Похоже, он переборщил с пробежкой по лестнице. Глаза слезились, в носу щипало и щёлкало, как будто там отбивали чечетку сверчки. Врач предупреждал, что «корона» просто так не отступит.

– Ходишь, ходишь на шахматы, а потом бац! И всё Ваське под хвост… – загадочно изрёк Стёпка-Рыжик, сидевший на одном из столов в своей любимой позе лотоса. Торчащий из его густой огненной шевелюры синий карандаш покачивался, как антенна. А, скорее всего, это она и была. Степка мог. – С возвращением в нашу печальную обитель!

– Почему это печальную? – насторожился Ник.

– Не может такого быть! Она где-нибудь здесь, на полках! Её просто взяли посмотреть и забыли вернуть на место! Ведь, правда же? – пропищала тощая фигурка в бесформенной спортивной футболке и широких голубых джинсах. Фигурка отчаянно рылась в шкафах, взгромоздясь на старую деревянную табуретку со сломанной ножкой. Если бы не две тугие чёрные косички, Сашечку – Потеряшечку можно было бы принять за маленького, очень худого мальчика с писклявым голоском. Сашечка все время что-то искала. И, кажется, находила в этом занятии что-то очень важное. Как будто искала потерянное не в сумке, не на полках и не в карманах, а внутри себя.

– Конечно! Ты, главное, ищи, Потеряшка, заодно и в шкафах приберёшься! – захихикала Алиска.

– Она – это… кто? – Ник протиснулся мимо столов к шкафам и едва успел подставить руки, чтобы поймать балансирующую на краю Сашечку. Ножка всё-таки подвела

– А ты в холле… ничего такого не заметил? Не почуял запах беды? – зловеще прошептал Левончик, поблёскивая стёклами квадратных очков в чёрной оправе. Он любил изъясняться витиевато, особенно не к месту. Ещё он был известен как Пончик, хотя предпочитал, чтобы его называли Гарри Холмс5, в честь любимых литературных персонажей. Но ребята всё равно называли друга Пончиком. Пухлые ладошки Левончик сложил на груди в искреннем молебном жесте, но так, чтобы не замять идеально выглаженную рубашку в мелкую черную клеточку и небольшой аккуратный черный галстук. Черные, блестящие, немного вьющиеся густые волосы были зачесаны на аккуратный пробор. Обращался он почему-то к висящему на стене портрету великого шахматиста Анатолия Евгеньевича Карпова. Анатолий Евгеньевич6 молчал.

– Даже если бы бедой воняло на весь район, я бы точно ничего не почуял! У меня нос не работает! – Ник направился в угол, где сидели тренер и Алиска. И только он открыл рот, как вдруг сзади протяжно скрипнула дверь. Раздался знакомый вкрадчивый голос:

– Пётр Петрович, можно вас на пару слов?

Ник обернулся, чтобы поздороваться, и осёкся. Леопольд Леопольдович, директор шахматной школы «Ладья», выглядел так, как будто только что в холле, возле своего кабинета, нос к носу столкнулся с двумя прогуливающимися под ручку безголовыми призраками. Кудрявые седые волосы торчали клочками в разные стороны, очки на крючковатом носу покосились в сторону, а синяя бабочка, обычно ослепительно сиявшая на его тонкой смуглой шее с острым кадыком, имела вид несчастный и пожёванный. Тренер бросил карандаш на стол и торопливо вышел вслед за директором из класса.

Ник остался растерянно стоять рядом с Алиской. Так близко, если не считать игру, они оказывались только один раз. События месячной давности тут же пронеслись у него перед глазами, будто кто-то промотал кинопленку. Тогда он точно так же, торопясь, распахнул дверь. Посередине класса идеальной квадратной формы, где со светлых стен за происходящим строго блюли великие шахматисты, в лучах солнечного света стояла… она.

«Длинные белые локоны мягкой волной спадали с изящных плеч. Острый маленький подбородок, словно запятая из тайного письма, соединялся с розоватым фарфоровым ухом и переходил в высокий лоб, являя собой какую-то новую, еще неизвестную науке, очаровательную геометрическую фигуру.

– Ну, это самое… – переминался с ноги на ногу тренер, гордо поглядывая на девушку. Рядом с прекрасной незнакомкой он казался сереньким и невзрачным – прошу принять в команду мою внучку Алису! Она у нас с пеленок за шахматной доской! Надежда семьи! Так сказать…

– Вообще-то, друзья зовут меня Алиска! – пропел мелодичный голосок. Нику показалось, что в конце фразы динькнул хрустальный колокольчик.

– Принцесска? – спросил он, застряв в дверях. Девочка повернула голову и медленно подошла.

– Принцесска! – на него в упор смотрели голубые, прозрачные как море у скал на диком пляже глаза, очерченные длинными, чуть загнутыми черными ресницами. Розовые губы, похожие на лепестки роз в мамином саду дрогнули, в уголках нарисовались две аккуратные ямочки. Ника окутал тонкий аромат райских цветов.

– Давайте приступать! – громыхнул голос тренера: – Скоро турнир. В этом году от нас ждут такую же сильную игру, как и в прошлом. Поедут, как всегда, три мальчика и одна девочка. А так как девочек у нас кот наплакал… в общем, готовьтесь! Так сказать…»

На его щеках начал проступать предатель-румянец. Принцесска нехотя отложила мобильник и медленно подняла на него прозрачные глаза.

– Королева… – чуть слышно вымолвила она.

– Э-э… очень приятно, Ник! – он, закашлявшись, протянул руку, но осознал, что сморозил глупость и тут же её одёрнул.

– Да не я, балбес! – Алиска шлёпнула себя по фарфоровому лобику и на пол посыпались розовые блёстки. – Наш кубок! В виде белого ферзя!7 Он исчез! Так что можешь идти домой дальше сморкаться! На турнир мы не едем!

– Как исчез? Как не едем? – Ник обернулся на остальных, в надежде услышать дружное «розыгры-ы-ыш!»

– Ну, он же переходящий! – прозвенела Сашечка откуда-то из шкафа, выкидывая оттуда всё подряд: старые тряпки, картонные коробки, сломанные шахматные фигурки и другой хлам. – Наша школа его должна передать федерации! Для следующих игр, которые вот-вот… А кубка нет… Тренер сказал, что профу… потерять переходящий кубок – это позор. Ну и все!

– Да кто же мог ее взять? – здесь можно было оставить на хранение что угодно, хоть мешок золота! Никому и в голову бы не пришло взять чужую вещь без спроса. А тут кубок. – Он наверняка в школе! Точно всех опросили?

– Шерлок Ватсон! Доктор Холмс! Вы раскрыли это дело! – закатила прекрасные глаза Алиска, позируя во фронтальную камеру телефона. – Да они не только всех опросили, они тут всё с утра перевернули, странно что полы и обои не отодрали!

– Шерлок Холмс, доктор Ватсон, – деловито поправил Левончик и вздохнул, всё ещё поглядывая на портрет Карпова. – Обидно… Так хотелось опять всех победить…

– Опять? Тебя, Пончик, насколько я знаю, в прошлом году на турнире-то и не было! – прыснула Алиска. – Тоже мне, победитель!

– Ну и что, много кого не было! – не моргнул глазом Левончик. – Главное, что я был всем сердцем за родную команду! И она, может, благодаря моей вере не подкачала! Мне вот мама всегда говорит, что вера —это такая штука, которая может творить чудеса! А кто из нашей школы, кстати, в этом году должен на турнир поехать… был?

– Три мальчика и одна девочка8, только кто именно неизвестно, – покосилась на Алиску Сашечка и быстро отвернулась. – Пётр Петрович всегда в последний момент всё объявляет. Хоть на картах Таро раскладывай…

– Да ерунда – это твое Таро9! Надо дедуктивный метод использовать! – зашуршал в кармане Левончик и, крякнув от удовольствия, достал круассан – В классе номер два недокомплект, почти все на лето разъехались. Да и по результатам отборочных мы их все равно, точняк, опережаем. У них рейтинги10 ниже. Получается, должны были ехать Ник, я и Степка. А вот кто из девочек это, господа, вопрос!

– Если ты в чем-то не соображаешь, это не значит, что это ерунда! —обиженно поджала тонкие губы Потеряшка и вздохнула: —Раньше я обычно ездила…

– А я, вот, и без Таро и вашего какого там… метода догадываюсь, кто из девочек! – ухмыльнулась Алиска. – Только какая разница, если кубок «ку-ку»?

Смуглое личико Сашечки вспыхнуло, глаза сверкнули. Она шумно прошлась по классу, встала у окна и скрестила на груди руки, тренькнув браслетами:

– Это ты уже «ку-ку» со своим телефоном. Барби-зомби!

– А вы потрудитесь быть интереснее мобильника! – невозмутимо парировала Алиска. – Популярный блогер должен быть всегда на связи со своими подписчиками и фанатами, так что не завидуй.

– А меня бабушка позе летящей собаки научила, чтобы лучше концентрироваться на турнире… получается, зря я чуть ногу не вывихнул? – разминая коленку, протянул Стёпка. – Не ссорьтесь, девчонки! Лучше направьте энергию на хорошее. Например, загадайте, чтобы королева нашлась. Коллективная медитация штука очень мощная. Научно доказанный факт!

Степка закрыл глаза, сложил пальцы на обеих руках в фигуры, наподобие собачьих мордашек и загудел: «Ом-м-м»…

– Подождите, я сейчас! – Уровень хаоса в голове Ника приближался к красной отметке. Вот-вот внутри лопнет коробочка и из глаз и ушей посыпется конфетти. Он вскочил со стула и пробубнив «Я ща» выбежал из класса.

В холле не было никакого движения, не считая небольшого сквозняка. Слева, посередине стены, между классом номер один и классом номер два, стоял прозрачный стеллаж, внутри которого находились разные почётные штуки: фото с соревнований, медали, дипломы, кубки. А на самом верху, где должна красоваться еще одна гордость школы – большая белая шахматная королева, выигранная в прошлом году на межобластных соревнованиях, было пусто. Ник подошёл поближе, осторожно приоткрыл стеклянную дверцу и посмотрел ещё внимательней, как будто это всё могло быть ошибкой и королеву по глупому стечению обстоятельств на месте просто не заметили. Но нет. Ее действительно не было. Совсем. У Ника защекотало под ложечкой. Так- так. Он медленно прошелся по коридору. Два окна с высокими подоконниками. Класс номер один, класс номер два. Директорская. Так-так. Он бесшумно подскочил к двери и замер. Бубнили два голоса. Один резкий, крикливый. Второй тихий, запинающийся. Спорят. Не разобрать.