Знакомство

– Конечно, скучаю. Хотя… – он чуть прищурился. – Представь, что тебя разорвали пополам. Ты по своей второй половине будешь скучать? – Он сделал ироничное ударение на слове скучать.

Маша подняла на него глаза, но дед был серьезен. Маша посмотрела в окно. За окном покачивались ветки лип. Снова помолчали.

– Знаешь, о чем я жалею? – Наконец спросила Маша.

– О чем же?

– Что не успела спросить бабу Катю, как она в тебя влюбилась, как вы познакомились. Маленькая была…

Когда мы думаем о своих родителях, разве мы можем представить, что они когда-то тоже были молодые? Влюблялись, страдали, встречались-расставались? Они же всегда были наши папа-мама. А чем они занимались до этого? Хороший вопрос?

– Ну, так ты можешь пораспрашивать свою маму, как они познакомились с твоим отцом.

Маша опять отрицательно помотала головой. Слишком близко, понял Алексей Иванович, слишком близко. Хотя, там история, будь здоров. Женька мой тогда, отчебучил тоже, да… А ей наверно интересно, как все выглядит и происходит именно с женской стороны. Да-а, моя Кэт могла бы многое ей рассказать, подумал Алексей Иванович. Что ж делать-то? Потом произнес:

– Ну, давай, хоть я расскажу? – Алексей Иванович чуть улыбнулся. Маша снова опустила взгляд.

– Расскажи, – дед снял очки, положил на журнальный столик.

– Самые интересные сюжеты, милая Машуля, разворачиваются, как правило, на самых задворках истории, – начал дед…

Попытка намбер три. Пятница

И вот тут чёт я задумался. Может я не того хочу? В смысле, не к тому стремлюсь? Ну, а как не к тому? Веселые глаза, теплая постель, что не так? Не знаю. Ну, все же этого хотят, не? Да. Так и чего ей не хватает? Может с цветами надо? Может еще белую рубашку надеть? А что, я могу!

Вот примерно такая каша у меня в голове булькала. Однако завелся я! Сегодня опять на штурм пойду. Белую рубашку я, конечно, надевать не стал. Да и не было ее у меня, я даже на защите диплома себе не изменял. А цветы купил! Долго вспоминал, в каких случаях четное количество, а в каких – нет. Хорошо, тетя в лавке подсказала. Ну, нормальные такие, желтые хризантемы. Взял я тот букет и – на Треугольную площадь, где-то к концу занятий. Пятница. Народу – тьма, погода шепчет. Только чую, с этими цветами в руках я совсем дурак-дураком. Остановился, верчу их в руках, не знаю, куда деть. Хотел уже развернуться, но вдруг понимаю, что на меня смотрят. Ну, знаете, как бывает, когда чувствуешь на себе чей-то взгляд. Поднимаю глаза и точно. Вся ее стайка в тридцати метрах стоят, на меня смеются. Она только не смеется, а так, наполовину улыбается и с каким-то легким ужасом смотрит на мои желтые хризантемы. Если только ужас может быть легким. Но…

Но на ней сегодня какой-то, я извиняюсь, не знаю, как сказать даже… маскарад! Джинсовая мини-юбка и розовый ангорский свитерок. Сероватые такие колготки и лакированные туфли на каблуке. Волосы собраны с начесом и, в общем, она сегодня вполне органично сливается с пейзажем, да. Это вообще она? И вот мы стоим и смотрим издалека друг на друга. И там такой взгляд! Ну, во-первых, удовлетворение – мол, вот он ты, хорошо. Во-вторых, раздражение – кто ты такой? В-третьих, сожаление – отказать-то придется. В-четвертых, равнодушие – сколько же вас таких. А в-пятых – опять вопрос. Но за те полминуты, что мы друг на друга смотрели, очень много чего меняется. Уж не знаю, что она читает в моем взгляде, но у нее и удовлетворение, и раздражение, и сожаление, и равнодушие уходят, а вопрос остается. Она видит, как у меня постепенно рука с цветами опускается, и я вижу, что теперь как бы уже она не знает, куда себя деть.

Тут как раз какие-то ребята, одногруппники наверное, мимо проходили, парой слов с ними перекинулись. А один так прям с ней персонально, мол, пока-пока, до понедельника. И ничего, смеется! Посмеялась и опять на меня посмотрела. И очень быстро так под моим взглядом улыбка растворилась на ее лице. Но и я ничего в этом взгляде не увидел ободряющего. Ситуация понятна, что я здесь с этими хризантемами делаю. Окинул я ее еще раз мрачным взглядом и думаю – а ведь мы с ней сегодня друг друга стоим! Подходить бы надо, а я и так понимаю, что шансов нет. И запала нет, пшик – и все! А рядом – урна. Ну, я и взял, да и с размаху хризантемы – в урну! И не попал! Они о край урны ударились, рассыпались и вокруг попадали. Я давай было поднимать, а с них лепестки срываются, и, в общем, целый желтый ковер вокруг урны. Хохот, всем все понятно. Плюнул я, развернулся и, не оглядываясь, пошел себе в общагу. И что? Молодец, милая! Отличный штурм получился.

Честно сказать, давненько я так не позорился. Даже не припомню…

В голове вертятся какие-то обрывочные воспоминания из детского сада. Вот, например. Мне 5 лет. Несостоявшаяся драка, разрушенные куличи в песочнице и пропущенный момент, когда надо было бить первым, слезы… И еще, из начальной школы. Мне – 10. К нам на физкультуру пришел тренер из местной секции по футболу. Посмотреть, и, может быть, отобрать пару талантливых ребят. А я с детства – лучший вратарь во дворе, да и во всей округе. После матча тренер нас построил, показывает пальцем на меня и еще на двух пацанов. А я, демонстративно так, отрицательно мотаю головой. И, странно, вроде меня выделили, но все вокруг смотрят не с завистью, а с неодобрением, и никто меня не поддерживает…

А ведь ты с ней еще ни разу не поговорил толком, друже! Как же ты хочешь чего-то добиться? А?! Лошок, ты, чилийский! Ну, и что делать будем? Так, а какой у нас сегодня день? Ага. Сегодня пятница, а значит вечером… А значит вечером в ДК МАИ у нас сегодня дискотека. Ну что, пойдем?

Я представил себе картину. Полный зал, гремит музыка. Сначала 5—6 убойных хитов, как всегда, для разогрева. В течении первых двух народ еще жмется по стенам, на 4й старшекуры вываливают на танцпол, а на 5й композиции процесс уже набирает ход, средние курсы вовсю танцует, и теперь к ним робко, но бойко начинают подключаться первокуры. Еще пара номеров и тут звенит пауза, которая неизменно растворяется в первом медляке. К этому времени я уже нашел взглядом мою зазнобу и выжидаю момент. Мысленно беру ее за талию и прижимаю к себе. Вот заиграла медленная музыка, скорее всего Scorpions, Time – а что же еще? – и я, пересекая зал, направляюсь к ней. Она замечает меня сразу, еще издалека, и я читаю в ее взгляде всю палитру девичьего негодования пополам с растерянностью и даже… И даже попытку взглядом показать мне, что лучше бы тебе, родной, сменить курс, пока не поздно, но я, хоть все уже и понимаю, сворачивать не привык, и еще раз позорюсь ее отказом, на этот раз уже окончательно и бесповоротно…

Представил я себе все это и… Одним словом, впервые я не иду на дискотеку не потому, что занят или просто не хочу, а от бессмысленности и безысходности. А иду я к себе в общагу. Такие дела. В общем, как-то плотно все пошло…

***

Обычно Маша, возвращаясь из института, всегда звонит в звонок. Не смотря на то, что ключи от квартиры, разумеется, с собой. Как-то так за этот неполный месяц обучения завелось. Очевидно, ей нравиться, что вот, она студентка, возвращается с лекций, ее встречают, ободряюще смотрят, расспрашивают, и вообще…

Но сегодня она открыла дверь своим ключом и едва заметно, насколько позволяло воспитание, скривилась от досады, когда увидела, что мама вышла на звук. Но виду не подала. Она еще с утра старалась не замечать мамин укоряющий взгляд, относительно своего наряда. А сейчас даже избегала смотреть маме в глаза.

– Ты же собиралась сегодня остаться на дискотеку?

– Передумала. Да и чтоб вы с папой не беспокоились… – не смогла сдержать легкого ехидства, – извини, мамуль, устала.

Чмокнула маму в щеку и пошла к себе. Закрыла дверь, повернулась, и тут же, увидев себя в зеркале на створке шкафа, остановилась. М-да. Она вдруг разозлилась. Да кому, какое дело?! Кто сказал, что образ – отражение внутреннего мира? Вот специально теперь всегда буду так ходить!..

Однако Маша долго еще стояла перед зеркалом. На улице зашумел ветер, набежали тучи, в комнате потемнело. Маша вздохнула, нажала выключатель и потянула створку платяного шкафа. Шкаф был старинный, достался от бабушки, от бабы Кати, супруги деда. Это она наряжала маленькую Машу в платьица и приговаривала про внутренний мир. Маша бабу Катю очень любила, и вот, ее нет уже четыре года. Маша представила себе, как бы бабуля на нее сегодня посмотрела, передернула плечами и опять судорожно вздохнула.

Почему, ну, почему ты меня сегодня утром вовремя не остановила?! Все, милая, все! Дальше – сама…

Размышления перед зеркалом

Пришел я, значит, к себе в общагу, зашел в комнату, с силой захлопнул дверь. Аж подкова на гвозде закачалась. Не помогает ни фига подкова ваша! Пятница на исходе, впереди выходные, а там…

В комнате у меня, кстати, все хорошее, добротное. Хороший письменный стол, на толстых резных ногах, с двумя рядами ящиков слева и справа. Достался в наследство от ребят, с которыми я тут жил, когда сам первокуром был. Так уж получилось, что я больше тусил с компанией на три-четыре года старше, был у них вроде как сын полка. Да, смешно. Потом они институт позаканчивали, я перешел на пятый курс и, уже имея возможность пинком открывать в институте любые двери, плюс определенная удачливость, и вот, комната осталась полностью под меня одного. Отдельный столик под миникухню, чайник, плитка, ну, и всякая кухонная канитель, ножи, вилки и прочее. А чайник, как и полагается, со свистком. Чтоб весь коридор знал – Вертоградов чай кушает!

Хорошая кровать, точнее тахта. Не расшатанная и не продавленная. Хотя это как раз может говорить и о другом… эх-х. Ну, да ладно. Дальше. Тумбочка, занавески на окнах и даже торшер! Но самое главное – шкаф. О, ребята!.. Круче моего шкафа, наверно только тот, который ведет в Нарнию. Шкаф черного дуба, трехстворчатый, и посередине – зеркало. Во весь рост, и даже выше, серебро, слегка отслоившееся по краям, одним словом, винтаж! Шкаф уникальный, во всей общаге такого нет. Да что, в общаге!.. Сейчас по-настоящему хорошие вещи не ценятся. Точнее, ценятся единицами. Ну, так вот я – типа как раз такой. Потому и пер этот шкаф на грузовике по случаю через всю Москву. Но то другая история. Мы тогда с ребятами на грузовике в открытом кузове ехали и под дождь попали. Под хороший такой московский летний ливень. А в кузове, помимо моего шкафа, еще мебель была, и в том числе пианино. Встали мы на светофоре, дождь шпарит, а Женька пианино открыл и давай джаз наяривать. Мужики вокруг в машинах окна открыли, сигналят! А мы премся – круть, красота! Ну – панки, куда деваться, всех вон из комсомола! Да…

Ну, так вот, зашел я к себе, скинул ботинок с кроссовком и огляделся.

И как-то так получилось, что посередине комнаты стоит табуретка. Не помню, чтобы я ее так ставил. Ну, сел я на нее и оказался прям перед зеркалом, которое на средней створке моего шкафа. Ну, вот. И стал я на себя в отражение – смотреть.

Майка, продранная на плече. Джинсы черные, с желтой прострочкой. Длинные волосы, частично подающие вперед на плечи. Давно не мытые, кстати. Отражение сидит, опираясь локтями на колени и сцепив кисти рук. Ну, что, брат ты мой? Ты ведь уже все понял, правда, умный мальчик? Отражение смотрит на меня слегка исподлобья. Но как-то так весь образ отдельно, а взгляд – отдельно. Знакомый какой-то взгляд, кстати, где-то я его видел…