На неведомых дорожках

– Это было круто! – подскакивает Стеша. – У меня мурашки по коже! Ждём, что дальше будет…

Дальше случается всё так, как и написано в книге сказок. Прибегает запыхавшаяся Маша, мечется: где братец? Зовёт, кричит и плачет: «Братик, миленький, отзовись! Худо мне будет от отца с матерью, коли я тебя не уберегу!»

Стеше хочется заснять нерадивую няньку поближе. Чего только не сделаешь в погоне за хорошим кадром! Забыв осторожность, она шагает за калитку, перебегает к берёзе, но укрыться за стволом не успевает.

Несколько секунд Маша молча смотрит широко раскрытыми глазами, а потом вопит:

– Караул! Кикимора болотная!

Дело принимает плохой оборот, и Стеша пугается не на шутку.

– Тише, не кричи так. Я не кикимора, я девочка.

– Девочка? – не верит нянька.

– Какого цвета у кикимор волосы?

– Зе… зелёные. А что же у тебя… – Маша дотрагивается до головы, – не коса, а диво дивное.

Выкручивайся, Стеша, как умеешь.

– Чернила на голову пролила.

– Вон как! Стало быть, ты грамотная, ежели у тебя столько чернил есть, – с уважением заключает Маша. – А щёлоком мыть пробовала?

– Мыла, не помогает.

– Вот беда-то!

– Нашла беду… Фиолетовый цвет в тренде, – бурчит Стеша и закрывает откидной экранчик камеры.

Не о том говорит незадачливая нянька. У неё брат пропал, а она – волосы. И, боясь, что Маша заинтересуется одеждой, меняет тему:

– Вот у тебя беда так беда: гуси-лебеди брата унесли.

Слова попадают в цель. Маша бледнеет и заливается слезами.

– Гуси! Ой, чуяло моё сердечко! Ой, бедный братик! Говорила мне матушка, а я её не послушала-ась… Куда же они его унесли? Ты не видала, учёная девица?

– Туда, – указывает рукой Стеша.

Маша вытирает глаза уголком косынки, выходит за калитку и без страха шагает в сторону леса.

– Подожди, и я с тобой!

– Благодарствую, учёная девица! Вдвоём сподручнее, – кланяется в ноги Маша, русая коса задевает землю.

***

Больше часа они идут по лесной тропе.

– Какая ты добрая, Степанидушка, – благодарно смотрит Маша, – учёная, а мне, простой крестьянке, помогаешь… Так ты говоришь, в городе у вас все девки и бабы в портках ходят? Я бы от стыдобушки померла! И все в такие зеркальца глядятся? – кивает она на камеру.

– Не то чтобы все…

– Чудные! Ежели на себя всегда любоваться, то ни света белого, ни добрых людей не увидишь.

Стешу такое замечание коробит.

– Всё мы видим, что надо, и даже больше, – недовольно роняет она. – Что там впереди, смотри!

– Где? – вертит головой Маша.

На поляне посреди леса стоит большая русская печь с трубой и топкой, куда дрова кладут.

– Ой, печка!

– Вот! А мне говоришь, что света белого не вижу. – Стеша хитрит: печку она заметила первой, потому что знала о ней.

Это странно – печь посреди леса. Кого ей тут греть? Но Маша совсем не удивляется. Подходит и спрашивает:

– Печка, печка! Скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего ржаного пирожка – скажу, – раздаётся утробный голос из устья.

– О, ржаного! – морщится нянька. – У моего батюшки и пшеничные не едятся!

Стеша едва сдерживается, чтобы не прокомментировать для «дорогих подписчиков» такой глупый поступок. Да возьми ты пирожок, не обижай печку! Она печёт, старается, а есть в лесу некому, вот и потчует с долей шантажа.

Решив, что комментарии она добавит при монтаже ролика, Стеша протягивает руку:

– Давай мне, я съем.

Ей хочется попробовать пирожка от сказочной печки. И кроме того, это понравится зрителям.

– Благодарствую, что не побрезговала моим угощеньем! – гудит печка.

Прямо в раскрытые ладони из устья выпрыгивает пирожок, румяный, масленый и горячий. Он с картошкой, лучком и перцем – очень вкусный.

– Зря отказалась, – упрекает Стеша, – пальчики оближешь!

Маша задирает нос:

– Стану я ржаной есть! И не подумаю.

– Какая ты упёртая. Даже ради спасения брата не хочешь выйти из своей зоны комфорта.

– Ты, Степанидушка, девица учёная, всё слова мудрёные говоришь, – округляет глаза Маша. – Гляди-кась, яблонька. Сейчас у неё про братика спрошу!

Она подбегает к дикой яблоне, сплошь усыпанной мелкими красными плодами.

– Яблоня, яблоня, скажи, куда гуси полетели?

– Съешь моего лесного яблочка, тогда скажу.

– У моего батюшки и садовые не едятся!

– Как знаешь, – шелестит листвой яблонька.

– Опять мне приходится за неё впрягаться, – бурчит Стеша. – Давай мне своё яблочко, я попробую.

– Что же, бери, коли не брезгуешь!

Она срывает яблоко, надкусывает и укоряет Машу:

– Напрасно не стала. Хоть и мелкие, но сладкие и сочные.

– Больно надо! Не желаю лесные яблоки есть.

– Не желаешь, значит, топаем дальше.

Стеше кажется, что она уже когда-то ела ржаной пирожок с картошкой и грызла дикое яблоко. Только вот когда и где? То ли во сне, то ли в далёком детстве. Ну, не совсем далёком, ведь ей всего шестнадцать, но давно, если она всё напрочь забыла.

В лесу свежо, прохладно и чисто. Зеленеют полянки, ещё не изгаженные цивилизацией, шумят вековые деревья. Подписчики одолеют вопросами, где Стеша отыскала такой райский уголок.

Где-то поблизости плещется вода. Девочки прибавляют ходу и оказываются на берегу реки, удивительной, сказочной. Вместо воды течёт по камням молоко, а берега её студенистые, вязкие.

Стеша окунает палец в кисель, недоверчиво вдыхает запах.

– Что это?

– Овсяный кисель, – дёргает плечом Маша и, перекрикивая шум и плеск течения, спрашивает: – Молочная речка, кисельные берега! Куда гуси с моим братцем полетели?

– Съешь моего простого кисельку с молоком – скажу.

Похоже, в этой сказке без принуждения никак.

– Фи! У моего батюшки и сливочки не едятся.

– А я попробую, никогда не ела овсяный кисель, – соглашается Стеша.

Молочная волна выносит на берег деревянную ложку и кружку.

– Я всегда думала, что кисель должен быть сладким, фруктовым, – говорит Стеша в камеру, – а этот какой-то солоноватый и густой, как каша. Но есть можно, особенно ради благой цели. – Она вытирает молочные усы и оборачивается: – Пока ты выпендриваешься, Баба-яга твоего брата съест, а у меня мама с работы придёт. Увидит, что меня нет, и рассердится.

И что хуже всего – начнёт звонить, а телефон-то вне зоны действия.

– Как же это «съест»? – пугается Маша. – Вон ёжик бежит, у него узнаю, куда гуси полетели.

Она догоняет его, хочет пнуть, но передумывает, боится уколоть босую ногу.

– Ёжик, ёжик, не видал ли, куда гуси полетели?

Ёжик приседает на задние лапки, фырчит:

– Во-он туда! Ступай по этой дорожке.

– Говорящий ёжик… Какая милота! Скажи ещё что-нибудь! Яблочка хочешь? – суётся с камерой Стеша. Трогательная и забавная ежиная мордашка хорошо смотрится в кадре.

Ёжик не желает больше разговаривать, сворачивается в колючий клубок.

Тропа доводит их до маленькой бревенчатой избушки, окружённой частоколом с нанизанными человеческими черепами. Она поворачивается на куриных жёлтых когтистых лапах, стонет, поскрипывает, того и гляди развалится. Крыша вся в траве, на коньке сидит ворон, вертит головой.

На лужайке возле избушки пасутся белоснежные гуси. Они вытягивают шеи, гогочут и шипят, но девочек не трогают.

– Вау! Как атмосферно! – взвизгивает Стеша. – Ребят, это же избушка на курьих ножках! И черепа настоящие! Их сосчитать невозможно, так много… Я сейчас подойду ближе и всё вам покажу.

Она ходит вокруг, ахает, восторгается, щёлкает камерой и снимает. И не замечает, как Маша прокрадывается в избушку и выскакивает оттуда уже с братцем на руках.

– Ого, здесь движуха началась! – Стеше не хватает глаз и рук, чтобы успевать на всё смотреть и снимать.

С конька срывается ворон, каркает. Ему вторит скрипучий голос: «И-ить ты, подлая!»

Стеша оборачивается и почти нос к носу сталкивается с Бабой-ягой. Она в точности такая, как описывают в сказках: старая, горбатая, с седыми космами и большим крючковатым носом. Из-под рваной юбки торчат обутые в лапти ноги: одна нормальная, как у людей, а вторая – без плоти, голая белая кость. Костяная нога!

– А ты ишшо кто? – прищуривается Баба-яга.

У Стеши сердце ёкает, во рту становится сухо.

– Никто, меня здесь вообще быть не должно, – бормочет она и пятится. – Вы не обращайте на меня внимания, бабушка, занимайтесь своими делами… Я уже ухожу.

Господи, как же вернуться обратно?! Ведь сожрёт, вон сколько черепов на заборе.

В мозгу будто соединяются оборванные проводки, между ними сверкает искра. Голос прабабушки, мягкий, тихий, шепчет: «Запомни внученька эти слова: вакса-брикса-бурбали, пекец-мекец-бакали. Запомнила? А теперь забудь. Вспомнишь, когда время придёт».

Стеша видит себя маленькой. Она идёт с прабабушкой за ручку по лесу и удивляется тому, что звери и птицы разговаривают человеческими голосами, как в мультиках.

«Ты голодная, внученька? Сейчас мы с тобой пирожков поедим». Откуда-то у Стеши в руках появляется горячий пирожок, масленый, с твёрдой кисловатой корочкой. Печка улыбается ей большим ртом-устьем и подмигивает глазами-печурками2. Значит, Стеша уже была когда-то в сказке.

– Куда же ты, девица-красавица? Заходи в избу, отдохни, – ласково поёт Баба-яга, в чёрном провале рта белеет единственный кривой зуб.

– Спасибо, я не устала, – через силу улыбается Стеша, продолжая отступать. Натыкается спиной на частокол с насаженными черепами. Камера трясётся и прыгает в дрожащей руке. Будут деньги – купит налобную камеру. И удобно, и руки свободны.

– Уважь старушку, – увещевает Баба-яга, – я тебя в баньке попарю, накормлю, напою…

– Спасибо, я сыта и утром мылась.

Стеша нащупывает калитку и бросается прочь от избушки на курьих ножках. По ушам бьёт оглушительный свист.

– Гуси мои лебеди! Догоните девчонку, верните! Я её на ужин съем, а косточки разбросаю!

Срываются с лужайки гуси-лебеди, полнеба крыльями заслоняют. Налетают, шагнуть в сторону не дают. Стеша чувствует, что ей не хватает воздуха, и мысленно стонет. Нет, только не это… Ну, выручай, бабушка, не подведи!

– Вакса-брикса-бурбали, пекец-мекец-бакали!

Горячий ветер ударяет в лицо, заставляет зажмуриться. Гусиный гогот стихает, её окружают давно знакомые звуки: бормотание телевизора на кухне, чириканье воробьёв за окном, привычное тиканье настенных часов с двенадцатью картинками: девочка спит, девочка ест, читает, чистит зубы…

– А я маме расскажу, что ты в кроссовках по ковру ходишь, – раздаётся ехидный голос Тимки.

Она открывает глаза. Шесть часов вечера.

– Ябеда! Больше не получишь планшет.

Глава 3

Сколько Стеша ни возвращается мыслями в детство, вспомнить удаётся не много: печку с пирожками, овсяный кисель и тёплое молоко из берестяной кружки. И почему-то белого козлёнка с крохотными твёрдыми рожками. Он и блеет, и говорит человеческим языком.

Больше она ничего из памяти выжать не может. Скорее всего, бабушка Маша брала её, свою правнучку, только в одну или две сказки. Первая – это, конечно, «Гуси-лебеди», а вторая – неизвестная. «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка», наверное, или ещё какая-нибудь сказка с козлёнком. Зато теперь Стеша сможет попасть в любую, ведь знает, где вход и где выход.

Всю неделю она сразу после уроков занимается монтажом: обрезает видео, оставляя самые яркие сцены, записывает вступление, накладывает музыку. Времени потрачено много, но результат того стоит. Получается настоящий документальный фильм на полтора часа. Стеша довольна.

Вечером она выкладывает видео в интернет, а утром понимает, что оно завирусилось.

«Квест просто супер! На студии снимали?» – спрашивают её в комментариях, и Стеша на уроке, прикрываясь учебником, отвечает: «Что вы, какой квест, это настоящая сказка!» – и ставит смеющийся смайлик. Как хотите, так и понимайте.

«Это круто! Пили ещё!»

«Да какая студия, это ИИ. Гуси мальчишку как унесли?» – полны скепсиса некоторые.

«Актёры молодцы, здорово играют!»

Стешу распирает от гордости. Каждые несколько минут она заглядывает в телефон и видит, что число подписчиков растёт, и это очень приятные цифры.

– Чистякова!

Стеша вздрагивает. Она, взбудораженная похвалами и донатами, не замечает, что за её спиной стоит математичка.

– Я вижу, Стефания, тебе в интернете зависать интереснее, чем решать уравнения. Почему ты, кстати, не сдала смартфон?

Телефон-то она как раз сдаёт, только старый, которым уже не пользуется, а в рюкзаке спокойно носит ещё один и развлекает себя на скучных уроках. Так все делают. Пока не попадутся – всё сходит с рук.

– У меня астма, я маме звоню, если…

– Давай сюда, заберёшь после уроков. – Учительница требовательно протягивает руку. – ОГЭ по математике через две недели. Отвлекаться нельзя, особенно если не блещешь знаниями.

Стеша с сожалением расстаётся с телефоном. Ей обидно. «Не блещешь знаниями»! Ну и что? Нет у неё способностей к математике и точным наукам.

…Утром её поднимает мама.

– Стеня, просыпайся, будильник звонил.

– Как звонил?.. Рано ещё, ты обманываешь.

Стеша берёт со стола телефон и убеждается: да, пора вставать. Но до чего же не хочется! Не переодеваясь, прямо в пижаме она плетётся на кухню. Мама пьёт кофе, Тима обмакивает в чай печенье и ест его размякшим.

Стеша плюхается на стул, морщится.

– Ты себя плохо чувствуешь? – В голосе мамы слышится беспокойство. – Дышать тяжело?

– Не знаю, как-то мне не по себе…

Стеша опускает глаза, но из-под ресниц продолжает зорко следить за матерью. Глубоко вдыхает, будто ей не хватает воздуха.

– О господи, опять приступ! – Мама быстро встаёт, берёт из шкафчика аэрозольный баллончик.

Не спугнуть бы, не переиграть, иначе она, актриса, легко распознает фальшь.

– Ну что, получше?

– Пока нет.

– Давай-ка ты полежи, – вздыхает мама, и у Стеши душа замирает. – Не ходи в школу. Что у тебя сегодня?

Кажется, можно себя поздравить!

– Консультация по русскому и литературе.

– Иди в постель, я напишу Ларисе Владимировне, что ты заболела.

Стеше хочется сорваться со стула с воплем радости и расцеловать маму в обе щеки, однако она сдерживается, лишь скорбно кивает.

Мама уходит с Тимкой, велев звонить, если станет хуже. Хлопает дверь, гудит лифт. Стеша выжидает пару минут, сдвигает тюлевую занавеску и видит, как со двора отъезжает серая мамина «киа».

– Йес! Йес!

Пижама летит на кровать, тапки – в угол комнаты. Целый день свободы до самого вечера!

Стеша бегает по квартире. Умыться, одеться, не забыть бандану чтобы спрятать волосы, уж слишком много внимания привлекает их необычный цвет. В этом отношении гораздо удобнее с животными: они не задают ненужных вопросов, не различают, может быть, цвета.

Она нашаривает книгу, которую прячет в столе под старыми альбомами и тетрадями, перелистывает, выбирает сказку.

«Медвѣдь и пряничная избушка». Подойдёт! Медведь – это интересно и страшно, а пряничная избушка – потрясающие кадры, ради них стоит рискнуть.

– Жили-были брат и сестра. Звали их Ваня и Маша. Однажды Ваня и Маша взяли лукошки и пошли в дальний лес, собирать ягоды за речкой. Ходили Маша с Ваней по лесу, ходили да заблудились…

Стеша дочитывает сказку до последней буквы и закрывает глаза. Если этого не сделать, начнётся головокружение.

Тянет свежим ветерком, солнце слепит даже через сомкнутые веки. Она улыбается, вдыхает полной грудью. Что ни говори, а в сказочном лесу чудесно и всегда хорошая погода.

Стеша готовит камеру.

– Привет, друзья! Вы на канале «Сказки со Стефанией». И сегодня я отправляюсь в путешествие по замечательной русской народной сказке «Медведь и пряничная избушка». Будет интересно, я обещаю. Вижу тропинку, надеюсь, она ведёт к дому медведя. Вам уже страшно? Мне – да!

Ещё читая сказку, она решает, что быть участницей, главной героиней, куда интереснее и азартнее, чем стоять в стороне обычным наблюдателем. Есть кое-какие мысли на этот счёт.

Стеша шагает по заросшей травой тропе, сырой от росы. Птицы со свистом и щёлканьем перепархивают с ветки на ветку, где-то стучит невидимый дятел. Скачет от дерева к дереву рыжая белка, садится, задрав пушистый хвост.

– Ой, какая прелесть! Иди сюда, я тебе крекер дам!

Белка не отвечает. Наверное, это обычная векша, неговорящая.

Лес редеет. Ветер доносит запах мёда, леденцов и пряностей. Показывается поляна, а на ней – низкая избушка, хорошенькая, будто игрушечная. Стены у неё сложены из печатных пряников, облитых сахарной глазурью. Блестит на солнце карамельная красная крыша, при одном взгляде на которую во рту становится сладко.

– Пряничная избушка, о-о-о! – восхищается Стеша. – Вы не представляете, как потрясающе здесь пахнет! Невозможно удержаться, так и хочется отломить кусочек от стены или крыши. Я попробую, хочу убедиться, что всё съедобное. Но сначала надо запечатлеть…

Она ходит с камерой вокруг избушки, снимает окна из прозрачной карамели, будто слюдяные, пряничные стены, узорчатые наличники и ставни; шоколадный пенёк, на котором, вероятно, отдыхает хозяин, и вдруг замечает двух пухлощёких детишек с лукошками.

Это, конечно же, брат с сестрой – Маша и Ваня. Они, одетые в одинаковые вышитые по вороту рубашки, таращат любопытные глаза на пряничную избушку.

– А-а, вот и вы… – тянет Стеша. – Заблудились, проголодались и пришли избушку крушить?

Дети переглядываются.

– Нет, мы ничего худого не сделали! – мотает головой Ваня. – Мы ягоды собирали.

– Вот и топайте отсюда, собирайте дальше свои ягоды. А будете ломаться – медведь выскочит с дубинкой.

Маша пищит:

– Ой! Медведь!

– Всё, всё, ноги в руки – и давайте отсюда, – торопит Стеша.

– Дак мы заплутали!

Она провожает брата с сестрой до стёжки, ведущей к реке и дальше в деревню, насыпает Маше и Ване в ладони крекера и возвращается к избушке.

Внутри полная тишина, и кажется, что медведя нет дома, но лишь кажется: по сюжету сказки хозяин обязательно должен появиться в самый неподходящий момент.

Камеру Стеша пристраивает на шоколадный пенёк. Проверяет, попадает ли она в кадр, и отламывает от пряничной ставни приличный, с две ладони кусок. Отщипывает чуть-чуть, отправляет в рот. Долго смакует, будто пробует экзотическую еду.

– Ребят, это о-очень вкусно! Немного напоминает тульский пряник, только в тысячу раз вкуснее. Сейчас я попробую добыть кусочек леденца от крыши. Она такая красивая, гладкая, как лёд, вся сверкает, даже жалко портить.

Стеша дотягивается до резного карниза, отмахивается от пчёл, привлечённых сладким запахом, и обламывает кусочек леденцового кружева. Откалывает краешек зубами, катает во рту.

– Груша и яблоко, – довольно кивает она, – ну о-очень вкусно! С магазинными конфетами и не сравнить. Такой яркий вкус, что…

Дегустацию прерывает рёв:

– Кто мою избушку ломает?!

Распахивается пряничная дверь, и на пороге вырастает огромный бурый медведь. Стоит он на задних лапах, как цирковой. Сходство с дрессированным мишкой добавляет красная атласная косоворотка.

Медведь хватает дубинку.

– Р-разорву!

Стеша давится леденцом, на неё нападает ступор. Волшебные слова для возвращения домой вылетают из памяти, в голове стучит мысль: «Задерёт когтями или пристукнет дубиной!»

С криком она бросается прочь от пряничной избушки, вслед летит рык: «Всё р-равно догоню!» И справа и слева мелькают деревья, грозят ветками, подставляют под ноги спутанные корни. Стеша спотыкается. Мир переворачивается, подпрыгивают толстые стволы, она зарывается носом в траву.

– Иди сюда, я тебя спрячу! – слышится совсем рядом шелестящий шёпот.

– Кто это говорит? – вертит головой Стеша.

– Это я, ореховый куст. Садись под мои ветки, я тебя прикрою.

Она видит лещину, всю усыпанную орехами в маленьких тугих чашечках, тот самый говорящий куст, который в сказке прячет Машу и Ваню.

Стеша на четвереньках подползает к кусту, и ветки надёжно укрывают её. Здесь, в безопасности, прохладе и сумраке, медведь её не заметит. Она ощущает себя орешком в гнёздышке, успокаивается и вспоминает «ваксу-бриксу» до последней буквы. Можно вернуться домой, но не бросать же сказку на середине. Не для этого она сюда пришла.

Мелькает красная косоворотка – это медведь топает мимо. Глядите-ка, на двух лапах бежит, красуется. Если бы на четырёх, догнал бы Стешу с лёгкостью.

Когда топот стихает, куст поднимает ветки и выпускает её.

– Друзья, смотрите, это говорящий ореховый куст, – радуется она, поворачиваясь лицом к камере, и только тогда понимает, что никакой камеры нет, осталась она на шоколадном пеньке возле пряничной избушки. Так испугалась Стеша, что бросила самую ценную вещь.

Меркнет солнечный день. Она представляет, как медведь ревёт и топчет камеру, как отлетают детали, как погибает вместе с картой памяти отснятый шедевр о пряничном домике.

Сколько она копила карманные деньги, просила у матери, бабушки и даже, переступив через гордость, у отца, которого в душе презирала и считала предателем. Купила вожделенную камеру, а теперь потеряла. Счастьем будет, если медведь её не заметит и не расколотит.

Стеша поворачивает обратно. Пока косолапый рыщет по лесу, она быстро вернётся, заберёт камеру или то, что от неё осталось, и сразу домой. Честно-честно!

Дверь у медвежьей избушки распахнута настежь. Камера по-прежнему стоит на пеньке и преспокойно снимает окно с отломанной пряничной ставней. Стеша гладит камеру. Слава богу, цела, миленькая!

– Вакса-брикса…

Взгляд застревает на распахнутой двери. Любопытство подначивает: «А что там внутри? Зайди, зайди! Медведя ещё долго не будет. Блогеры и не на такое идут, чтобы заполучить хороший кадр, а здесь ерунда. Загляни на пять минут – и хватит».

Стеша достаёт из рюкзака спрятанную было камеру и, осторожничая, заглядывает в избушку. Мягкий свет из карамельных окошек заливает единственную комнату с печкой, столом, лавками и полкой для посуды.

– Стены пряничные, а пол и мебель деревянные. Вот так, друзья, живёт сказочный бурый мишка. Ой, здесь и часы есть!

Она снимает скромное убранство избушки. Пытается открыть сундук – и не справляется с тяжёлой крышкой.

С громким стуком захлопывается дверь. Стеша оборачивается волчком, и сердце у неё падает. Бурой громадиной нависает над головой медведь с шоколадным пеньком в поднятых лапах.

– Попалась! Сейчас я с тобой расправлюсь!

– Вакса-брикса-бурбали… – частит Стеша, – ой, мамочки! Забыла, как дальше. А-а-а! Простите, простите! Не убивайте меня!

Она жмурится от страха и прикрывает голову руками. Медленно текут секунды. Над ухом слышится тяжёлое сопение медведя.

– Дурёха… – рокочет он, – неужто я дитё обижу? Напугаю, и будет с тебя.

Стеша приоткрывает один глаз:

– Правда? Вы меня отпустите?

– Иди на все четыре стороны.

– Спасибо… – лепечет она. – Я не хотела вашу избушку портить. Я ради эксперимента, никогда не видела раньше пряничного домика. Попробовать захотелось, настоящие пряники или нет.

– Всамделишные, вестимо, – басит медведь. – Оставайся со мной чаёвничать, отведай моих медовых и ореховых пряничков. Свежие, утром пёк.

– Ой, я с удовольствием! – охотно соглашается Стеша. – Вы такой добрый, когда не ревёте.

– Так-то лучше! Меня Михайло Михайлович зовут. У нас в роду все Михайлы.

Медведь кипятит самовар, подносит блюдо с печатными пряниками. Стеша прихлёбывает чай, ест ореховые коврижки и разглядывает чёрный влажный медвежий нос, круглые уши, мягкие даже на вид.

– Вы такой… ми-ми-ми! – выдыхает она. – Так и хочется погладить.

– Погладь, что ж! – Михайло Михайлович подставляет большую голову.

…До прихода мамы Стеша успевает просмотреть все отснятые ролики и множество снимков с медведем: Михайло Михайлович пьёт чай из блюдечка, чинит поломанную ставню. Здесь Стеша в обнимку с медведем, гладит его мягкие уши, вот помогает по хозяйству – метёт пол в пряничном домике. Отличные снимки, супер!

Когда из детского сада приводят Тиму, она суёт ему в руки завёрнутый в кусок бересты медовый пряник и шепчет:

– Это тебе гостинец от бурого мишки. Он так и сказал: «Передай своему брату гостинец». Ты попробуй.

Тимка жуёт пряник.

– Вкусно?

– Вкусно, как пирожена.

– Да не пирожена, а пирожное. У меня ещё ореховый есть. Будешь?

Глава 4

Монтаж нового фильма продвигается споро. На экране покачивается и подрагивает в такт шагам лес, возникает поляна с пряничной избушкой, лупоглазые брат с сестричкой, потом появляется в кадре довольная Стеша, пробующая пряник. Вот она вскрикивает, отпрыгивает в сторону. Мелькает медвежья длинная тень, и начинается долгая получасовая съёмка окна с отломанной ставней. Этот кусок Стеша обрезает до двух минут, записывает закадровый комментарий, как убегала она от медведя и пряталась под ореховым кустом.