Платье в горошек

Ирина Одарчук Паули

Платье в горошек

Пролог

Иногда тишина на чердаке бывает самой громкой. Она не давит отсутствием звука, а наполняется шепотом прошлого: скрипом половиц, шуршанием пожелтевшей бумаги, мерным боем давно остановившихся часов. Именно такая тишина встретила Анну, когда она поднялась по шаткой лестнице в доме своей недавно умершей бабушки, Веры.

Разбирать вещи после похорон было тяжело, но необходимо. Мать Анны, вечно практичная и замкнутая в своем горе, поручила ей это, сказав коротко: «Оставь, что ценно, остальное выбросим». Фраза «выбросим» резанула Анну по живому. Выбросить жизнь? Выбросить память?

Среди запыленных рам, сундуков с зимней одеждой и пачек старых писем ее взгляд упал на большой картонный чемодан с потрескавшейся кожей и тусклой латунной фурнитурой. Он был задвинут в самый дальний угол, словно его хотели навсегда забыть. Анна отщелкнула ржавые замки. Внутри, аккуратно сложенное и переложенное папиросной бумагой, лежало платье. Не простое платье. Платье в горошек.

Ткань была из тончайшего шелка цвета слоновой кости, а по ней рассыпался жизнерадостный, почти кокетливый горошек – ярко-алый, как капли свежей крови или спелая земляника. Фасон был старомодный, но изысканный: пышная юбка, тонкая талия, изящные кружевные манжеты. От него пахло не нафталином, а духами «Красная Москва» и временем.

Анна осторожно прикоснулась к ткани. И тут же отдёрнула руку. Ей почудилось легкое покалывание, будто от статического электричества, и в ушах прозвучал отдаленный, словно из-под воды, смех – молодой, беззаботный и счастливый.

Часть 1: Наследство

Анна привезла чемодан в свою маленькую московскую квартиру. Платье она не повесила в шкаф, а разложила на диване, и оно словно заполнило собой все пространство, стало главным героем комнаты. Она расспрашивала мать о платье.

– А, это старое… – махнула рукой мать по телефону. – Бабушка Вера его берегла, но никогда не носила. Говорила, память. О какой-то подруге, кажется. Не знаю, Анна, не до расспросов сейчас.

Но Анне было нужно знать. Она чувствовала странную связь с этим платьем. По вечерам она садилась рядом с ним и разглядывала старые альбомы. На большинстве фотографий бабушка Вера была уже той, какой знала ее Анна: строгой, с седыми волосами, убранными в тугой пучок, в практичных темных платьях. Но на одной, пожелтевшей и угловатой, снялись две девушки. Они стояли, обнявшись, на фоне Волги. Одна – узнаваемая молодая Вера, с серьезным взглядом. А вторая… Вторая была вся – воплощение радости. Распущенные волнистые волосы, безудержная улыбка до ушей, и на ней было то самое платье в горошек. На обороте фото было выведено старательным почерком: «Вера и Лида. Лето 1941-го».