Музыкант и наследница

– «Тюрьма», – подумал Анри Смит и сел за белый рояль. Крышка была откинута. Он поставил руки на клавиши без пыли, как будто их полировали каждый час, и начал играть лиричную композицию. В один миг забыл о церемонии, ордене и чеке для Пена. В комнате существовала только его музыка. А потом вошла она. Ангел или показалось? Бетт Андре была похожа на женщину с портрета, те же яркие выразительные бирюзовые глаза, милая улыбка и алые, покрасневшие от смущения, щеки.

– Человек в костюме сказал, что мне следует ожидать здесь. Он объяснил часовую задержку путаницей во времени. И оставил одного. Я осмотрелся. Знаете, у рояля потрясающий звук…

Анри не сводил с незнакомки глаз. Девушка, одетая в открытое платье средней длины, прекрасно вписывалась в интерьер комнаты, а силуэт ее не казался тенью в роскошной обстановке. На ногах он приметил блестящие ремешки у изящных босоножек. А по аккуратно собранным в пучок светло—русым волосам мысленно вычислял их длину.

– Простите, —Анри первым нарушил тишину. Ежедневно он одаривал комплиментами и любезничал то с ассистенткой, то с секретаршей Билли, то с поклонницами, которым удавалось проникнуть за сцену в надежде увидеть музыкантов Группы, а о чем разговаривать с незнакомкой он не знал.

А Бетт Андре???!!! В тот особенный вечер Анри не знал ее имени, она явила собой чудо и не была похожа на ту, которая упадет в руки за лестное слово.

Вымеренным шагом Бетт Андре прошла в центр комнаты:

– Я…, —слова потерялись где—то в воздухе.

Анри Смит чувствовал себя чудаком, неуверенным снобом и был готов провалиться сквозь землю. Черная бабочка душила ворот, и он немного ослабил ее. Для храбрости вздохнул, распрямил плечи, а незнакомка обернулась и подала ему стакан с добродушной и располагающей к долгой беседе улыбкой. Он и не заметил, когда Бетт Андре наполнила его.

Бетт Андре сдерживалась, чтобы не засмеяться. Она могла только догадываться, насколько сильно смутила молодого человека. В его глазах горел огонь, отчаяние… Анри всеми силами старался спрятать эти чувства и вцепился рукой в граненые стенки стакана, казавшиеся спасительным канатом. Он думал о том, какие лица будут у Фелла и Мона, когда он расскажет им, что девушка из Золотого Дворца ловко его осадила, напомнив, что он простой смертный. Ему на некоторое время повезло.

– Я прихожу в эту комнату, когда мне одиноко и хочется попросить совет. Безмолвный портрет иногда наводит на правильную мысль…

Анри повернулся к стене и заметил, что краска на портрете с красивой женщиной начала трескаться.

– Ваша мама?

– Вы угадали, —Бетт Андре подошла к роялю. —Мама принимала в этой комнате гостей, но вы не похожи на ее гостя.

Анри смутился, ему снова указали на его место. Он выпрямился и сказал более уверенно:

– Не имею чести быть знакомым с вашей мамой, но позвольте напомнить о странном человеке, который привел меня в эту комнату. Он представился, но я не расслышал имя, слишком был очарован обстановкой…

– Я помню ваш рассказ, —Бетт Андре сменила положение ног, но не рук и продолжила. —Открою тайну. Незнакомца зовут Эдди и он преданно служит бабушке. И если безотказному помощнику поручили принимать вас, то вы особый гость.

– Очень признателен. А вы…?

У Анри Смита не хватило духу переспросить, кто ее бабушка, действительно ли портрет на стене принадлежит ее матери или она искусно пошутила. Он внимательно присмотрелся к лицу девушки. Оно показалось ему знакомым, он точно встречался с ней ранее, но не мог вспомнить где.

– Вы хотите узнать, что я делаю в этой комнате?.. —спросила Бетт Андре. Бокал задрожал у нее в руке и перевернулся. Брызги попали на платье, ковер. Бетт Андре пятнами не интересовалась, просто продолжала смотреть.

Анри Смит сунул руку в карман смокинга, вынул платок и зачем—то протянул ей. Бетт Андре платок приняла, но не воспользовалась им, смяла.

– Спасибо за помощь, —невнятно пробормотала она. —Пойду, нужно платье сменить, бабушке не нравится, если я что—то делаю не по правилам, а сейчас я их нарушила.

– Скучно и не интересно…, —сказал Анри, наблюдая, как брызги шампанского впитываются в ткань платья.

– Знаю, —согласилась Бетт Андре. —Поверьте, здесь царит особый распорядок и ему обязаны подчиняться. Я жила в этом мире почти всю сознательную жизнь, не задумываясь, а что там, за высокими стенами? Покинув Золотой Дворец, обрела некую свободу и теперь вроде как могу жить без соблюдения условностей. И только память о маме возвращает меня к той действительности, о которой я хочу забыть навсегда.

– Что случилось? С вашей мамой? —спросил Анри и вдруг услышал внутренний голос, который твердил и твердил —сначала думай, потом говори.

– Она умерла, очень давно, —ответила Бетт Андре.

«… Растерялся и несу откровенную чушь… Думай! Думай!»

– Ничего, свыклась уже. Я единственная в семье, кто хочет помнить, что мама существовала. Бабушка помнит, уверена, но она редко говорит со мной об этом. Теперь все разговоры о дяде, вы, наверное, и сами газеты читаете, в курсе последних новостей…

– Нет, я не читаю газет, нет времени, семь лет моей жизни пролетели как один год —запись в студии, гастроли, вечеринки. Думал, надеялся, что обрету то, о чем мечтал, но пока не смог прочувствовать настоящего полноценного удовлетворения. Впереди меня ждет пустота, и я не знаю, что делать дальше.

– Вы музыкант, из Группы! —Бетт Андре от удовольствия захлопала в ладоши. Анри Смит выпрямился. Ему стало приятно, что его узнали.

– Да, это я, —подтвердил он догадку. —Имею прямое отношение к Группе и неплохо справляюсь с ролью вокалиста…

– Мне приходилось слушать песни Группы. По работе, —призналась Бетт Андре. —Помню, как открывала коробку с пластинками, включала проигрыватель. Мелодии очаровывали меня, я не думала о ритме или о хоровых распевах. Я слышала что—то иное. Умело спрятанное…

– Знаете… Иногда, под влиянием чувств к полету и фантазии, в моей голове рождаются и инструментальные композиции. Я издаю их под собственным именем. Когда вы вошли, я играл мелодические зарисовки из сольного творчества. Пробная пластинка существует в единственном экземпляре и хранится в коробке из—под обуви в моей квартире.

– Как интересно! —воскликнула Бетт Андре. —Моя мама хорошо играла на рояле! В детстве она пригласила преподавателя из музыкальной школы. Мистер Харт делал все возможное, чтобы я научилась играть и радовала бы выступлениями бабушку. Через два года он отказался заниматься со мной, объявил маме, что у меня нет способностей и к обучению я не пригодна. В день, когда мне исполнилось восемь, по радио передавали запись концерта группы Мона, я поняла, что больше люблю слушать музыку, чем исполнять.

Он улыбнулся, а Бетт Андре… Ранее она не задумывалась: брюнет он или блондин, какого цвета и формы у него глаза и как он живет вне публичных мероприятий. Она не делала попыток найти его в музыкальной среде. Петер мог бы устроить встречу, если бы его ненавязчиво об этом попросили. Но Бетт Андре предпочла остаться в стороне.

– Хотите, я сыграю для вас? —предложил Анри Смит.

– Да, пожалуйста…

Она встала у рояля. Анри Смит думал. Опозориться репертуаром Группы он никак не мог. Такие девушки, как Бетт Андре, достойны, чтобы их забавляли чем—то особенным, а не простой мелодией под гитару…

– Бабушка говорила, что сегодня награждает и музыкантов…, —тихо прошептала Бетт Андре.

Анри Смит поставил руки на клавиши.

– Почему эта композиция отправилась на полку?

Анри Смит пожал плечами:

– Я прячу их, потому что они не соответствуют образу, к которому все привыкли. Я не смог обмануть… в вашем присутствии мне тяжело играть того, кем я не являюсь…

Анри Смит умолк. Он догадался, кто она, едва Бетт Андре произнесла «…бабушка вручает награды…», испугался и пожалел, что шанса встретиться в будущем у них не будет.

– Я приехала на церемонию по заданию шеф – редактора, —успокоила его Бетт Андре и впервые за вечер засмеялась.

Анри Смит вспомнил, где видел ее лицо. По совету Билли он никогда не читал рецензии на свои пластинки, статус Группы не позволял ведущим обозревателям «опускать» их, но ему стало интересно, что независимые журналисты думают о Группе. Он купил первый приглянувшийся журнал на лотке у печатника и наткнулся в нем на статью Бетт Андре. Он прекрасно понимал, что музыка Группы не всегда получалась идеальной, знал, что у них есть и почитатели, и завистники, и ненавидящие их творчество до фанатизма, и был готов узнать о Группе все, что угодно. Содержание рецензии удивило. Бетт Андре нашла в музыке Группы самое сокровенное, то, что кумир намеренно прячет от поклонника. Его не волновало, смешают пластинку с грязью или Группу обвинят в продажности. Ему казалось, что его песни могут развеселить любого, но доступа во внутренний мир нет никому. В тот день он обозлился на Бетт Андре – она, не спросив разрешения, указывала читателям на фортепианную ноту, звук которой Фелл и Дэн, по общей задумке, приглушили ритмичным барабаном и ревущей гитарой!

Анри догадался, что Бетт Андре давно забыла о его обещании сыграть. Звонок прервал их.

– Ужин доставили с опозданием на час, —капризно заявила она. —Жду тебя внизу.

Трезвонить не переставали. Анри выбрался из—за рояля, захлопнул крышку и спустился с чердака. Когда он распахнул обтянутую черной кожей входную дверь и увидел перед собой большой бумажный пакет и козырек кепки, полностью скрывавший лицо высокого человека, то пожалел, что затеял ужин в квартире с доставкой и не предложил Бетт Андре поехать в ресторан.

Анри забрал у курьера пакет и поставил на пол. По квартире разнесся приятный аромат свежеприготовленной еды. Курьер потоптался на черном коврике и гнусавым голоском пожелал приятного аппетита. Анри поблагодарил паренька, вручил пару бумажек «на чай», затем с шумом захлопнул дверь.

Человека с фотокамерой, прятавшегося за выступом, Анри не заметил. Парень вышел из укрытия минуту спустя и растерянно развел руки. Сделать внезапный и пикантный снимок не удалось.

– В квартире он один, это точно, —сказал курьер. —Ты ошибся и мы потеряли время. Я не увидел ничего подозрительного: бокалов на столе, белья и женской одежды на диване в гостиной. Хотя нет! Я видел свечи! Или их не было? Нет, не помню!

– Возвращаемся, —скомандовал фотограф. —Будем караулить у подъезда. Они уехали вместе после концерта, у меня стопроцентная информация. Я слежу за ним давненько и должен, наконец, выяснить личность кудрявой девицы. Я старался делать снимки в разных ракурсах. И никакого результата! Дикки обещает заплатить немалые деньги… Стоп! —воскликнул он от внезапной догадки. —Если Анри Смит один, почему он заказывал еду на двоих?

Маленькие глазки курьера забегали от волнения. Он подтянул ремень сумки на плече, а фотограф с упреком толкнул друга, и они двинулись к лестнице. Курьер жалел, что согласился ввязаться в странную авантюру.

– Ты уверен, что девица одна и та же? —спросил он.

– Конечно! Уж очень страстно он ее целует в парке, в кафе, в библиотеке, и всегда одинаково долго. Как терпения хватает! Они не замечают никого, а надо бы. Я нарочно не сдаю материал, выжидаю, пока мои фотографии взлетят в цене.

Курьер присел на лавочку и поднял с земли свежий номер газеты —конкурента его друга.

– Долго ты ждал, —сказал он. —Вот и разгадка, он музыкант Группы, она твоя коллега, обозреватель в журнале Петера.

– О, нет, —фотограф выхватил из рук курьера смятые газетные листы. —Это ж мои снимки! Неужели та блондинка украла пленку в тот вечер, когда я сам решил развлечься? Помню, как напился, и все ей рассказал… О! —он смял газету и бросил в урну. В отчаянии схватился за голову и едва не выронил фотокамеру из переносной сумки.

– Смирись с тем, что конкурентам известно о твоих слабостях, —сказал курьер. —Идем к мистеру Орли, там всегда можно найти какую—нибудь знаменитость.

– Ты прав, старина, как всегда прав…

Бетт Андре сменила платье на свободный клетчатый халат и бесшумно вошла на кухню. Хотела зажечь свет, но Анри не дал ей этого сделать.

– Сотрудники ресторана постарались, еду привезли в фирменной упаковке. —Анри достал из шкафа над столешницей бутылку вина, открыл и горлышком прикоснулся сначала к одному бокалу, затем к другому. Насыщенная бордовая жидкость закрасила прозрачные стенки. Бетт Андре села. Пару часов назад бабушка с любовью и заботой в голосе рассказывала ей о планах вернуть титул:

– Мне нужно сделать тебя преемницей, дорогая, и я готова рискнуть всем…

Бетт Андре и Анри Смит могли только догадываться насколько далеко готова зайти родственница Элизабетты. Бабушка имела право затевать игру, но какую роль отвели в грядущей борьбе внучке, музыканту? Анри Смит выглядел бодрым, веселым и не беспокоился о каких—то там планах вернуть титул опозоренной наследнице. Он переместился на противоположный конец стола и лицо его осветило горящее пламя свечи, затем он откинулся на спинку стула и легкая тень пробежала по щеке, мебели, шторам. Бетт Андре решила, что не может позволить себе и пяти минут на еду вдали от него, слишком редко они виделись. Не дождавшись приглашения, она передвинула тарелку и устроилась у него на коленях. Анри передал бокал и спросил:

– Все в порядке?

Бетт Андре ответила:

– Я проголодалась и хочу спать! Поэтому нам нужно поскорее с этим покончить, – она взяла вилку и воткнула зубцами в еще не остывший кусок мяса. – Утром Петер ждет две статьи, а я не написала ни строчки! В одну из них нужно добавить только фотографии с концерта Группы. А что делать со второй, не знаю. Слишком сложно писать о музыканте с загадочным именем Туртан. Личное задание Петера, не могу отказаться!

Казалось, он совсем не слушал, и Бетт Андре в очередной раз приревновала его к музыке. Анри Смит мог, не объясняя причин, часами пропадать в студии. Иногда всё же приглашал ее на запись или репетицию, но, отсиживалась в темном углу и наблюдая со стороны за творческим процессом, она так увлекалась происходящим, что забывала —она не простая поклонница, а девушка вокалиста.

Бетт Андре прикусила губу и подумала, как было бы хорошо, если бы он лет на десять забыл о кочевой жизни, а еще лучше, если бы у него совсем пропало вдохновение. Но что будет с ним, если он оставит дело жизни? Сможет простить, узнав, что она осмелилась попросить бабушку повлиять на мистера Пена, чтобы он погрузил Группу в череду ссор и творческих разногласий? Пройдут годы, после неизбежного распада Анри поймет, что Группа была для него всем и пожалеет, что позволил себе впустить что—то иное в свою жизнь. Бетт Андре испугалась честолюбивых мыслей и прогнала их прочь. Только с ним она могла ощущать себя полностью свободной и знала, что если Анри Смит предаст, то виной тому будет выбор в пользу музыки. Подсознательно Бетт Андре давно ждала момент, когда Анри Смит вернется с очередного концерта, из ресторана доставят еду, он откроет бутылку и скажет:

– Бетт, нам нужно расстаться. Ты достойна лучшего…

А ее жизнь станет пустой и безнадежной.

– Эй! – воскликнул Анри.

Бетт Андре и не заметила, что начала плакать. Анри вытер слезы краем футболки:

– Что случилось? Не понравилась ресторанная еда? Ты в лице переменилась и в настроении.

– Ничего не случилось, – спокойно, чувствуя, как спадает напряжение, ответила Бетт Андре. – Просто я счастлива здесь! И радуюсь, что ты обнимаешь меня, что я могу положить голову тебе на плечо! В студии ты редко вспоминаешь обо мне, а сейчас, в уютной квартире, ты думаешь не о новой пластинке или о предстоящих выступлениях, об остатках ужина или вкусе вина в бокале. Ты думаешь обо мне и принадлежишь мне! Ночь пролетит за мгновение и наступит утро с проблемами и личными делами, а две недели пролетят, как один день…

– Эй! – Анри убрал с ее лица прядь волос. – Я не раз говорил, что предпочитаю жить одним днем.

«Да что он понимает в жизни на один день?» – подумала Бетт Андре, а вслух сказала:

– Ты прав, глупо поддаваться чувствам.

Анри не ответил. Он думал, что она по—прежнему живет мечтами детства.

Королева завтракала в саду в любимой беседке и в полном одиночестве. Светило яркое утреннее солнце, радовавшее Город лучами и теплом вторую неделю. С крыши беседки спадали края ткани, подвязанные лентами. Роза находилась при королеве и добавляла по первому требованию в фарфоровую кружку с синими узорами сливки, сахар или выкладывала еду на тарелку.

Эдвард стоял неподалеку. Во время завтрака в его обязанности входило следить за дорожками в саду и не подпускать к беседке никого, кроме лиц, обозначенных в заранее заготовленном списке.

Эдвард преданно служил своей госпоже. Ее внучка Элизабетта называла его Эдди, именем, которое раздражало. Однажды девятилетней наследнице вздумалось погулять по Городу в полном одиночестве и она сбежала через дырку в заборе. Безответственный поступок девочки довел королеву до приступа.

Спустя девять лет Элизабетта задумала побег «навсегда» и с особой гордостью заявила бабушке, что намерена жить одна. Шеф—редактор, предложивший Элизабетте постоянную работу, понятия не имел о «прошлом» новой сотрудницы. Для него внучка королевы существовала под придуманным псевдонимом «Бетт Андре».

Журналистов бывшая наследница перестала интересовать, как только утратила титул, рейтинг и популярность. Репортеры выслеживали младшего сына королевы. На приемах и церемониях, проходивших в Золотом Дворце, Элизабетта не выделялась среди других обозревателей светской хроники. Она носила бесформенные джинсы, кроссовки и толстовку. Вечернее платье надевала несколько раз в году —на вечер памяти мамы, или в дни, когда ее об этом лично просила бабушка. Эдварду иногда казалось, что если бы не память самой королевы, что Бетт Андре ее внучка и ее зовут Элизабетта, то она давно бы утратила родственную связь с семьей.

Королева жестом поманила Эдварда. Он тут же сорвался с места и предстал перед ней, как всегда, выпрямившись.

Она закончила завтрак, но покидать беседку не спешила. На столе лежал лист бумаги с программой дня. Королева изучала все пункты, надев очки.

Роза в глубине беседки переставляла посуду со стола на специальную тележку, чтобы потом отвезти на кухню. Жена напоминала Эдварду самую настоящую тень. Он никогда не замечал в ней характера и гордости за династию. Роза выглядела абсолютно безликой, в ее глазах не было блеска, который красит любую женщину, даже малосимпатичную, а губы редко смыкались в улыбку. Если бы не отец, он бы никогда на ней не женился, она затмевала образ той, которую он вряд ли сможет выпустить из своего сердца. Она была старше его, выше по общественному положению. И он влюбился в нее, едва был представлен. Та другая ходила с особой грациозностью, легкая походка и скрытая страсть волновала Эдварда. Он не переставал удивляться, как она до сих пор не заметила его чувств к ней.

– Все готово, Эдвард? —спросила королева, – вы сами должны понимать серьезность моих поручений. Один лишний шаг и все пойдет не так, как мы задумали.

– Не беспокойтесь. В понедельник жители Страны Королевы вновь узнают о существовании Элизабетты. Обещаю, мы останемся в стороне, как и планировали. Журналисты ведущих изданий получили приглашения на мероприятие. Их интерес, конечно, в первую очередь связан с повышенным вниманием исключительно к вашей персоне и только самый внимательный, а они будут, уверяю вас, заметит Элизабетту… И начнется… Ее лицо напомнит им кого—то. Затем они соединят в одно забытый скандал и роман в картинках, нынче популярный в желтой прессе. Имя Бетт Андре свяжут с Золотым Дворцом и с музыкантом… Репортеры, жаждущие острого материала, сами сделают вашу внучку героиней первых полос…

– Вы умны и проницательны, Эдвард, – сказала королева и жестом поманила Розу. Роза оставила тарелки и кастрюли на тележке и за три секунды оказалась рядом. Королева вышла из беседки и продолжила говорить:

– Я думаю, Эдвард, что ваш сын и его жена достойны стать хозяевами особняка в Ирвине, просите секретаря подготовить бумаги, сегодня же их подпишу. Напомните, они внимательно следят за внучкой и музыкантом, как я просила? Всегда знают, где они проводят время и с кем? Жизнь такова, дорогой Эдвард, что мы не можем знать, где Элизабетта встретит опасность. Неприятности случаются не только с наследницами, но и с девушками популярных музыкантов, и с молодыми журналистами.

У Эдварда похолодело в груди, Клаус рассказал утром, что Элизабетта отдала им с Энни ключи от квартиры, а сама уехала в неизвестном направлении с музыкантом и пока не звонила.

– Все под моим личным контролем, – тихим голосом убеждал он королеву, разыскивая в кармане брюк записную книжку с номерами телефонов. Эдвард собирался позвонить сыну и предупредить его, как только получит пять минут свободы.

– Надеюсь. Вы знаете, что мое доверие к вам безгранично, как и то, что я не выношу предательства и обман.

– Я вас понял, – сказал Эдвард и наклонился, чтобы она не заметила бледности у него на лице.

«Особняком в Ирвине Клаус существенно улучшит материальное положение…»

– Вот и отлично, – сказала королева и вышла из тени.

Солнечные лучи коснулись ладоней и согрели. Она жалела, что не может позволить себе надеть что—нибудь более открытое, чтобы стареющее тело смогло прочувствовать всю их теплоту. По утвержденному регламенту личный стилист следил за гардеробом и королева не имела права отступать от рекомендаций на сезон.

Роза переглянулась с мужем. Она была чувствительной женщиной и догадывалась, врет Эдвард или говорит правду. Также она желала, чтобы единственный сын не повторил судьбы отца. По ее мнению, Клаус должен был вырасти более разборчивым по отношению к реальности и к выбору спутницы по жизни. Иногда Роза мечтала, чтобы сын обратил внимание на Элизабетту, и она бы стерпела его любовь к королевской внучке, но не к старающейся всем угодить Энни. Саму королеву Роза люто ненавидела. Эдвард испытывал к госпоже более нежные чувства, чем верность и преданность. Он мог искусно ввести в заблуждение друзей, сына, но Розу —никогда. В каждом жесте и слове она чувствовала равнодушие мужа по отношению к себе, его законной жене, и совершенно другим, более мягким и преданным тоном он говорил с соперницей.

– Комнату Маргариты подготовьте к утру, – приказ королевы оглушил Розу и она очнулась. —Утром мисс Элизабетта прибудет в Золотой дворец и проведет с нами несколько дней. На пятницу я назначила официальный прием и заседание Большого Совета, моя внучка станет главной героиней. Вы отправили письмо в Страну Короля секретной почтой? Я просила вас вчера.

Роза утвердительно кивнула. Ей многого не объясняли, как, например, Эдварду, но иногда доверяли секретные поручения. И если королева решилась написать заклятому врагу семьи, то это не было совпадением или актом примирения, она что—то задумала. Эдвард знал обо всем, теперь это хотела знать и Роза.

Он забыл прикрыть штору и солнечный свет, ослепив, разбудил его. Настало очередное утро, как и предсказала Бетт Андре. Анри пытался восстановить в памяти дела, запланированные на сегодня. Не получалось. Мозг слишком расслабился от внезапно нагрянувшей любви, и он понял, что не сможет какое—то время думать ни о чем, кроме Бетт Андре. Он стал наблюдать за ней, как она крепко и сладко спит, положив правую руку под щеку, а вторую на его грудь. Длинные волосы закрывали лицо. Анри Смит убрал с ее лба спутавшиеся пряди и увидел закрытые глаза. Впервые он заметил, насколько она юна, благородна, одинока, красива и с характером. Он крепче обнял ее и решил посвятить ей музыку.

Анри Смит не сомневался, что Бетт Андре примет предложение бабушки, знал, что не сможет давить на нее и не станет уговаривать остаться с ним, а она никогда не узнает, как он будет страдать, чтобы забыть то, что их связывает. Музыка станет спасительным мостиком. И пока в голове рождаются новые мелодии, Анри Смит будет счастлив.

Бетт Андре зашевелилась, перевернулась на другой бок и тихо засопела. Легкая простыня открыла белоснежную кожу спины.

В книгах пишут, будто бы у королей все другое —и тело, и кровь, и руки, Анри начинал верить авторам, особенно, когда касался рук Бетт Андре, нежных и заботливых. У нее было красивое тело и соответствующий положению темперамент. Она была немного сложна для понимания. Могла умело выдавать бесконечное – хочу, а могла вполне мириться с любым его мнением, стоило только направить в нужную сторону.

Ее побег стал не просто капризом, Бетт Андре задыхалась в золотой клетке, как того требовали приличия и Протокол. И только жизнь вне стен Золотого Дворца помогла ей реализовать себя по—настоящему. Бетт Андре стала модным и узнаваемым обозревателем, привыкла работать в редакции по установленному графику. Исполнители популярной музыки мечтали, чтобы она черкнула о них пару строк в постоянной колонке, которую вела. Бетт Андре умела находить совершенство даже в самом безнадежном материале, а также заставила меломанов прислушиваться к своему мнению, позволила им спорить с ней и завела специальный почтовый адрес, на который читатели присылали ей письма.