Пойдем со мной

3

Коробку, присланную из твоей редакции, открыл именно другой Аарон. Мне бы не хватило смелости. Внутри лежали: блокноты, исписанные твоими нечитаемыми каракулями; кружка с надписью «Остановите печатные станки: у нас закончился кофе»; именная табличка с твоего стола; канцелярские принадлежности; несколько папок с контактной информацией различных людей; мячик-антистресс, похожий на коровье вымя; и еще несколько мелочей, связанных с твоей работой.

Я чуть не пропустил сложенный вдвое лист бумаги, Эллисон. Другой Аарон взял его в руки, развернул и отложил бы его в сторону, если бы в тот самый момент я не выглянул из его – моих – глаз. Это была квитанция за две ночи в мотеле «Валентайн» в местечке под названием Честер, Северная Каролина, в конце октября. Согласно квитанции, ты расплатилась наличными, а не кредитной картой.

Я долго смотрел на этот листок. Сначала я подумал, что он принадлежал кому-то другому из твоей редакции и что его случайно положили в эту коробку, когда кто-то разбирал твой стол. Но на квитанции было твое имя, Эллисон.

Но все же, это какая-то ошибка. Конечно, я бы заметил, если бы ты уехала на две ночи. Я продолжал смотреть на квитанцию, пытаясь придумать какое-то объяснение, пытаясь перевести эти бессмысленные иероглифы в понятное моему мозгу сообщение. Две ночи в октябре были бы…

Погоди. Когда я уехал в Нью-Йорк на встречу с редактором? В районе Хэллоуина, ведь так? Меня не было в городе три дня. И в тот раз я сказал: Поехали со мной – почти как твоя фраза, которая теперь преследует меня, Эллисон, но ты была слишком занята на работе и не могла вырваться. Или ты так сказала.

Я поднялся в домашний офис и пролистал мой настольный календарь. Заметка моим каллиграфическим почерком: «Я был в Нью-Йорке с 28 по 30 октября». В те же дни ты была в месте под названием Честер, Северная Каролина, Эллисон. В те же ночи ты ночевала в мотеле «Валентайн».

Какого черта ты делала в мотеле в Северной Каролине, в то время как я был в Нью-Йорке?

4

Я позвонил Томми Уэйру, живущему по соседству, чтобы узнать, сможет ли он взломать пароль на твоем ноутбуке.

– Если не получится его открыть, то придется использовать его в качестве бирдекеля, – сказал я ему. Я решил не говорить, что пытаюсь кое-что выяснить. Просто сказал, что мне нужен доступ к твоему ноутбуку. Пока Томми возился с компьютером, я спустился вниз и выкурил сигарету на террасе. Потом достал пару бутылок пива из холодильника и вернулся в кабинет. Томми уже смог войти в твой ноутбук.

– Теперь можешь установить свой пароль, – сказал он.

Я напечатал что-то простое, что смог запомнить, потом мы спустились вниз и допили пиво на террасе. Томми был на твоих похоронах и уже выразил свои соболезнования; сейчас мы о тебе не говорили, Эллисон, и хоть мне не нравится это признавать, но это было приятно. Эти несколько минут, что я пил пиво с Томми Уэйром на террасе, я почувствовал себя почти человеком. Он даже рассказал какой-то анекдот, и я рассмеялся. По-настоящему рассмеялся.

После того как Томми ушел, я открыл твой ноутбук и обнаружил, что история поиска была удалена. Кроме того, на жестком диске не оказалось ни одного файла. Я позвонил Томми и спросил, не удалил ли он случайно все данные, когда взламывал пароль к компьютеру.

– Нет, чувак, это не я. Но я тоже это заметил, – ответил он. – Наверное, следовало сказать тебе. Похоже, Эллисон использовала специальную программу, чтобы очистить жесткий диск.

– Очистить, – повторил я. – То есть она все стерла.

– Да, все, что было в компьютере.

– Ясно. – Я замолчал.

– Аарон, ты в порядке?

– Да, – солгал я. – Спасибо, Томми.

– Дай знать, если тебе еще что-то понадобится.

– Обязательно, – ответил я и положил трубку.

5

Входя в здание редакции «Геральда» я чувствовал себя смертельно больным. Головы повернулись в моем направлении. Что это за зверь идет на задних лапах между офисными перегородками и притворяется, будто он человек? Все глаза устремлены на меня, но большинство не знает, кто я такой. Но кое-кто узнал меня. Некоторые твои бывшие коллеги приветствовали меня крепкими объятиями и сочувственными хлопками по спине. Я почувствовал себя вратарем-неудачником, пропустившим решающий гол. Одна женщина – я встречал ее раньше на барбекю, но не мог вспом-нить ее имени – начала плакать, прикрывшись своими пухлыми розовыми руками, наблюдая за мной из-за перегородки. Жалость ко мне в этом месте казалась почти осязаемой, и от этого мне стало не по себе. Несколько человек спросили меня, как я держусь. Чтобы ответить на этот вопрос, я на время призвал другого Аарона – надежный автомат, который выдал дежурные, социально приемлемые реплики.

Это сочувствие не было показным. Ты проработала в газете семь лет, и твои коллеги любили тебя. Им по умолчанию было меня жаль, и несколько человек последовали за мной по коридору к кабинету Билла Дювани. Я прошел мимо твоего стола, вычищенного до блеска, без единого предмета на нем. Кто-то положил заламинированную карточку с молитвой с твоей панихиды на твой офисный стул. При этом зрелище к моему горлу подступил комок.

Билл Дювани оторвал взгляд от экрана ноутбука, как только я появился в дверях его кабинета.

– Боже, Аарон, – сказал он, поднимая свое внушительное тело с кресла и направляясь ко мне.

Он крепко обнял меня, запах его одеколона забил мне ноздри, зажим галстука врезался в грудь.

– Какой сюрприз. Я рад, что ты здесь. Как ты держишься? – спросил он, когда наконец разжал объятия.

– Думаю, нормально. Не знаю.

– Такое несчастье, – он покачал головой.

Билл был на похоронах и наверняка говорил со мной в тот день – много людей выразили мне свои соболезнования, – но я этого совершенно не помнил. Ему было чуть больше пятидесяти. И без того удрученное выражение на его лице, похожем на мордочку ежа, сделалось еще жалостливей, когда он с сочувствием на меня посмотрел. На его переносице остался след от очков, которые теперь покоились на промокашке на столе. Газета досталась ему в наследство от семьи его жены, и я так и не смог понять, счастлив ли он выполнять обязанности главного редактора, или чувствует себя загнанным в ловушку обстоятельствами.

– Надеюсь, я не отрываю тебя от чего-то важного.

– Вовсе нет, Аарон. Садись, прошу тебя, – он махнул мясистой рукой на одно из пустых кресел у его стола. – Хочешь содовой или кофе? В комнате отдыха были пончики.

– Не надо, спасибо.

Он закрыл дверь и вернулся за стол. Когда он опустил свое здоровенное туловище в кресло, подушка под ним зашипела, как пробитое колесо. Я сел напротив и попытался принять выражение лица, подходящее случаю.

– Как я могу тебе помочь, Аарон? Только скажи. Сделаю все, что в моих силах.

– Ты отправлял Эллисон на задание в Северную Каролину в октябре? В городок в горах под названием Честер?

Судя по тому, как нахмурился Дювани, он ожидал совсем не такой вопрос.

– В Северную Каролину? – переспросил он. – Зачем мне отправлять ее в Северную Каролину?

– Это я и хочу выяснить.

– Что ж, нет, не отправлял, – ответил он, вытянув руки вперед как бы в доказательство своей невиновности. – Это небольшая районная газета. Зачем мне отправлять журналистку в другой штат?

– Я так и думал. – Мне казалось, что что-то маленькое и твердое вот-вот взорвется в моем желудке. – Может, она работала над чем-нибудь и поехала туда без твоего ведома? Над каким-нибудь специальным проектом?

– В октябре? Она писала о местной ярмарке выпечки и о выставке в честь Хэллоуина в Сэнди-Пойнт. Еще она помогала одному из стажеров оцифровывать документы.

Я чувствовал, как киваю.

– А почему ты интересуешься, Аарон? Что происходит?

Я раздумывал над ответом. Нужно ли выставлять наше грязное белье на всеобщее обозрение? Я подумал о твоих коллегах за столами и в коридоре. Я подумал о карточке с молитвой на твоем стуле, Эллисон.

– Может, это все ерунда, – сказал я.

– Ты скорбишь, Аарон, – сказал Билл Дювани. – У тебя горе. Сколько времени прошло? Пять недель? Никто не ждет, что ты так быстро вернешься к реальности.

– Наверное, ты прав.

– Конечно, я прав. Твой разум подводит тебя. Сколько тебе?

– Эм, – я запнулся. – Тридцать два.

– Тридцать два, – повторил он, качая головой, словно это число привело его в благоговение. – И вот что с тобой случилось. По крайней мере, у того сукиного сына хватило совести покончить с собой.

Билл Дювани не единственный человек, выражавший подобное мнение. И хотя я понимал, почему он это сказал и почему он так думает, я был совершенно не согласен. Как посмел ублюдок, забравший тебя у меня, так легко отделаться? Часть меня жаждала подготовки к суду, которая растянулась бы на месяцы, а может, и на годы. Консультации с адвокатами и следователями помогли бы мне избавиться от скорби и сосредоточиться на ярости. Стрелок не только отобрал тебя у меня, Эллисон, он еще забрал распланированное ближайшее будущее, во время которого я смог бы найти выход своему гневу, своему страданию, своим кошмарам. Но этого ничего не будет, потому что твой убийца мертв так же, как и ты, Эллисон.

– Ты следишь за новостями о том парне? – продолжал Дювани.

– О каком парне?

– Стрелке.

– Нет, не особо.

– Он несколько раз сидел в тюрьме для малолетних преступников. Неоднократно угрожал своим родителям убийством. В дело вмешалась полиция. Когда он учился в старших классах, его посадили за угрозы ученикам. Он говорил, что придет в школу и всех там перестреляет. Все признаки социопата налицо. – Он раздраженно откинулся на спинку кресла. – И кто-нибудь что-нибудь сделал? Ничего. Очередной преступник проскользнул сквозь трещины в системе, и никто не понимает, как такое могло произойти. Мы все шокированы, так? Словно ничего не предвещало беды. – Его голос дрогнул, и он отвернулся от меня. – И теперь мы имеем что имеем, верно?

– Пожалуй, – пробормотал я.

– Нам приходиться иметь дело с последствиями. – Он снова посмотрел на меня и указал на меня пальцем. – Тебе, Аарон. Тебе приходится иметь дело с последствиями. Боже, ты и есть последствие. – Он покачал своей большой квадратной головой. – Те несчастные люди. Твоя бедная жена. Сукин сын. – Он прочистил горло и сказал: – Родители того парня были богатеями, представь себе.

– Какого парня?

– Волса, – сказал он. Его брови слились в одну линию, словно его озадачила моя неспособность следить за нитью нашего диалога. – Роберта Волса. Стрелка. Надежный источник сообщил, что несколько человек подали в суд на правопреемников его родителей.

– Разве так можно?

– Мне так сказали. Тебе следует разузнать об этом подробнее. Почему бы, черт возьми, и нет? Я могу сделать пару звонков для тебя, если хочешь.

– Я не хочу ни с кем судиться, Билл.

– Той семьи больше нет. Родители мертвы.

– Я просто не хочу этим заниматься.

– Понимаю, – сказал он. – Ее это не вернет, но, может…

– «Может» что?

Его лицо смягчалось.

– Слушай, Аарон, – он развернул свой ноутбук, чтобы мы оба могли видеть экран. – Я хочу показать тебе кое-что, – он нажал на несколько клавиш, подвигал мышкой, и на экране появилось изображение. Твое изображение, Эллисон. Не та увеличенная фотография, которая засветилась в прессе, а фотография, на которой ты стоишь в окружении улыбающихся детей. Если я правильно помню, это изображение из твоей статьи о юных волонтерах. Ты хотела подчеркнуть их сострадательность.

– Что это? – спросил я.

– Вторая полоса номера в ее честь, – ответил Дювани. – Все наши сотрудники принимают в нем участие. Даже компьютерщики. Он выйдет в конце месяца.

– Очень мило с твоей стороны, Билл.

Только фанфар не хватает. Но этого я ему не сказал.

– Не мог бы ты предоставить фотографию Эллисон для первой полосы? У нас только фотографии из базы дерьмового качества. Крупные планы. Может, у тебя есть что-нибудь менее постановочное? Фото, на котором она настоящая.

– Я поищу дома.

– Это было бы чудесно. – Он закрыл ноутбук. – Я не могу выразить свои чувства, Аарон. Мы все в шоке.

Я кивнул.

– И еще кое-что, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты знал…

– В чем дело?

– Ты знаешь Эллисон – она полностью отдавалась работе. И написала статей для своей колонки на три месяца вперед.

– И что?

– Я планирую опубликовать их в конце весны или начале лета, если, конечно, ты не против.

– Почему я должен быть против? Эллисон очень гордилась своей колонкой.

– Просто хотел, чтобы ты знал. Не хочу, чтобы ты открыл газету через месяц и был шокирован, увидев ее имя и фото. Ты же понимаешь, о чем я?

– Спасибо за заботу, – услышал я свой голос откуда-то издалека. Я снова отполз в серую зону, свернулся калачиком и отключился от мира вокруг. Внезапно мне захотелось вернуться домой.

– Не могу выразить… – начал Дювани, но его слова повисли в воздухе между нами. Он поднял руки в беспомощном жесте. – Дай мне знать, если я могу что-нибудь для тебя сделать, хорошо?

– Обязательно.

– Только скажи.

– Договорились, – я быстро встал и почувствовал вымученную улыбку на своем лице. У меня появилось неимоверное желание уйти отсюда. – Мне пора.

Дювани оттолкнулся ладонями от столешницы и поднялся из кресла. Он обошел стол и снова обнял меня. Зажим его галстука когда-нибудь меня убьет.

– Все что угодно, – повторил он. – Я серьезно, Аарон. Мы все ее очень сильно любили.

– Спасибо, – сказал я и быстро вышел из его кабинета.

6

Несколько дней спустя я пригласил Джули Самтер встретиться со мной за ланчем. Возможно, она была самой близкой твоей подругой в этом городе, но вы с Джули очень разные люди. Ты была сдержанной и задумчивой, сгустком темной, загадочной космической пыли, а Джули излучала теплоту и неиссякаемую жизнерадостность. Она нравилась тебе, потому что была искренней. Она нравилась мне, потому что хорошо к тебе относилась.

Когда я зашел в кафе на 49-й улице, Джули уже сидела за столиком у окна с чашкой чая в руке. Она встретила меня улыбкой, встала и крепко меня обняла. Я обнял ее в ответ. Из-за силы наших взаимных эмоций на меня нахлынула слабость. Мы долго так стояли, привлекая внимание других посетителей кафе. Когда мы наконец разомкнули объятия, глаза Джули наполнились слезами.

– Спасибо что пришла.

– Конечно, Аарон.

– Пожалуйста, сядь.

Мы сели за столик, и проницательный официант не беспокоил нас какое-то время.

– Ты отращиваешь бороду, – сказала она. – Мне нравится. С ней ты похож на альпиниста.

На самом деле, я не отращивал бороду, а пренебрегал некоторыми аспектами личной гигиены, но я лишь улыбнулся и кивнул ей в ответ.

– Твоя сестра все еще в городе?

– Нет, она уехала несколько недель назад.

– Хорошо, что она приезжала. Напомни, где она живет?

– В Миннесоте. Хочет, чтобы я пожил у нее какое-то время.

– А ты не хочешь?

– Просто мне это не показалось правильным, – ответил я. – И ты знаешь, как холодно сейчас в Миннесоте?

Она рассмеялась и сказала:

– У моих родителей есть таймшер[3] во Флориде. Я пытаюсь вырваться туда на недельку, погреться на солнышке. Но та квартира вечно занята.

– Мы с Эллисон ездили на Флорида-Кис в прошлое Рождество.

– Я помню! Эл привезла мне футболку из одного из любимых баров Хемингуэя.

Твое прозвище в устах Джули вонзило нож мне в сердце. Твои близкие друзья и коллеги звали тебя Эл. Ты позволяла им звать тебя так, хотя ненавидела прозвища. Ты говорила, что в них есть что-то незрелое, панибратское, унизительное. Однажды, когда я игриво назвал тебя Элли-киса после особенно страстного любовного акта, ты замкнулась в себе и не разговаривала со мной целый час.

К нам подошел официант и я заказал клаб-сэндвич, хотя и не был особо голоден. Уже какое-то время мой желудок был будто завязан в узел.

– Мне нужно спросить у тебя кое-что, – начал я после того, как официант ушел. – И я сразу предупреждаю, что мне очень стыдно такое спрашивать. В последнее время у меня путаются мысли, но я все равно должен спросить.

Джули слегка сдвинула брови. Она подалась вперед и положила свою руку на мою. Ее ладонь нагрелась от кружки с чаем. Я чувствовал себя так, словно только что рассказал о том, что умираю от какой-то редкой болезни.

– У Эллисон кто-то был? – спросил я.

Джули откинулась на спинку стула. Ее рука задержалась на моей еще мгновение и, позвякивая серебряными браслетами, опустилась на скатерть.

– Что ты такое говоришь? – сказала она. Ее дыхание слегка сбилось.

– Мне просто нужно знать.

– Ты серьезно? Думаешь, Эл тебе изменяла?

Я рассказал ей о квитанции из мотеля «Валентайн».

– Я бы не сказала, что эта квитанция что-то доказывает, Аарон.

– Меня тогда не было в городе. Она уехала в Северную Каролину и две ночи жила в мотеле, пока я был в Нью-Йорке. За мотель она расплатилась наличными, чтобы я не видел эту операцию в выписке по кредитке.

– Может, она ездила туда по работе. Иногда она посещала журналистские конференции.

– Эта поездка не была связана с работой. Я звонил ей каждый вечер из Нью-Йорка, и она ни разу не сказала: «Кстати, я сейчас в Северной Каролине». Я думал, она дома. Она хотела, чтобы я так думал.

– Может, ее отправили в срочную командировку, и она не хотела, чтобы ты волновался.

– Это не командировка, Джули.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что говорил с ее начальником.

– Ох, Аарон, – тень жалости скользнула по ее лицу. – Ты обсуждал это с ее начальником?

– Я не вдавался в детали, просто спросил, не отправляли ли ее в командировку в октябре. Не отправляли. Ее никогда не отправляли по работе за пределы штата.

– Эллисон не изменяла тебе, Аарон.

– Почему тогда она ночевала в мотеле?

– Не знаю, но уверена, этому существует миллион правдоподобных объяснений. Почему первой тебе в голову пришла именно измена? Она вообще когда-нибудь тебе изменяла?

– Мне это неизвестно.

– Аарон, – сказала она, наклоняясь ко мне над столом. – Только послушай себя. Это же Эллисон. У вас был идеальный брак. И почему вдруг в твоей голове она превратилась в изменщицу?

– Послушай, – ответил я. – В последнее время у нас были проблемы. Я не знаю, что произошло, но она отдалилась от меня. Ее что-то беспокоило, она о чем-то размышляла, особенно в последние несколько месяцев. Я пытался поговорить с ней, но она уверяла меня, что это пустяки. И сейчас, когда я нашел этот чек из мотеля, я подумал, может, она отдалилась от меня по этой причине.

– То есть потому, что она начала встречаться с другим парнем? Я не верю в это, Аарон. И я не верю, что ты в это веришь. Не всерьез.

Жар стыда обжег мое лицо. Может, Джули права. Может, оказавшись в безнадежной ситуации, я позволил своему сознанию прийти к нелогичным выводам. Могло ли быть другое объяснение этой квитанции из мотеля? Конечно, почему бы и нет?

Но…

– Хорошо, – сказал я, вытянув руку вперед. – Но можно я задам тебе еще один вопрос?

– Ладно.

– Если бы у нее был роман на стороне, она бы тебе рассказала?

– То есть доверила бы мне свою тайну?

– Да, это я и хочу знать.

– Аарон, у нее не было…

– Я сейчас не об этом спрашиваю. Я хочу знать, если бы она мне изменяла, то рассказала бы тебе?

– Аарон, на этот вопрос невозможно ответить. Гипотетическое условие гипотетического условия? Серьезно?

Я посмотрел в окно. В витринах магазина через дорогу отражалось полуденное солнце. Островки грязного серого снега тянулись от входных дверей и собирались в пепельные кучи вдоль бордюра.

– Слушай, – сказала Джули, взяв в руки телефон и открыв в нем записную книжку. – Я дам тебе номер моего терапевта.

– Мозгоправа?

– Она хороший специалист.

– Ты думаешь, я сошел с ума?

– Нет, дурачок. Она помогает справиться с горем. Поговори с ней. Вот. Сохрани этот номер в своем телефоне.

– У меня нет телефона.

Она посмотрела на меня так, словно я сказал ей, что пришел без штанов. Потом она вытащила из сумки ручку и смятый белый конверт. На обратной стороне конверта она написала имя и номер и вручила его мне. Я взглянул на ее почерк, но не смог ничего разобрать. Словно передо мной была надпись на санскрите.

– Я серьезно, Аарон. Позвони ей.

– Хорошо, – сказал я, сложил конверт пополам и засунул его во внутренний карман пальто.

– И не переживай из-за этого мотеля, ладно?

– Я постараюсь.

– Кроме того, – сказала Джули, постукивая ложкой о край чашки, – когда у женщины роман, мужчина оплачивает отель. Джентльмены поступают так.

И потом она мне подмигнула, чтобы показать, что она шутит, но в то же время намекнуть, что в ее словах есть доля здравого смысла.

Я улыбнулся и сказал:

– Ты права. Ты победила. Не знаю, о чем я думал.

– Видишь? Ты наконец вернулся на планету Земля.

Нам принесли заказ, и я притворился, что ем с аппетитом, хотя тугой узелок в моем желудке продолжил сжиматься и разжиматься, словно кулак. В это время другой Аарон, снова заступивший на капитанский мостик, начал анализировать слова Джули, пытаясь отделить факты от спекуляций. То, что за мотель заплатили наличными и на квитанции стояло твое имя, не означало, что это были твои наличные. Возможно, джентльмены еще не перевелись. Какой-то мужчина мог оплатить счет.

7

Все, что было при тебе в день твоей смерти, – клетчатое пальто, сумочка, кроссовки, наручные часы, берет с пятнами крови – все это было упаковано в картонную коробку, которая стояла в пристройке нашего таунхауса, как раз между бойлером и кондиционером. Трейси еще не уехала, когда полиция вернула твои вещи, и она без лишних слов сложила их в коробку. Часть меня знала, что там лежат твои вещи, но до сих пор у меня не было желания их рассматривать. Теперь, стоя на коленях на бетонном полу, я заглянул в коробку. При виде аккуратно сложенного клетчатого пальто я почувствовал, как в моей груди что-то сжалось, и подумал, что у меня сейчас будет сердечный приступ. Боже, я был бы ему рад.

Я вытащил твое пальто из коробки, прижал его к лицу. Аромат твоих духов Tommy Girl шокировал меня. Я закрыл глаза и вызвал другого Аарона, который материализовался из тумана, словно Хамфри Богарт. Я рухнул внутрь себя, и другой Аарон обыскал карманы твоего пальто. В левом лежала шариковая ручка, в правом – полупустая коробочка с леденцами.

Другой Аарон свернул твое пальто и отложил его в сторону, потом достал из коробки твой берет. На алой шерстяной ткани виднелось ржавое пятно крови, кричащее, словно чистосердечное признание. Его вид прикончил бы меня, но другой Аарон был таким же безэмоциональным, как двигатель внутреннего сгорания. Он отложил головной убор в сторону, на пальто, и больше не думал о нем. Затем он взял в руки твою сумочку, дешевую подделку под «Луи Вюиттон». В сумочке лежали: твой кошелек, сотовый телефон, компактная пудра, два тампона, солнечные очки, мелочь. И еще кое-что – пузырек с рецептурными таблетками. Другой Аарон достал их из сумочки, но именно я через свои глаза прочитал этикетку. «Ксанакс». Я открыл крышку и уставился на белые овальные таблетки в пластиковом цилиндре.

Как долго ты принимала успокоительные, Эллисон? И для чего?

Той ночью я пытался получить доступ к твоему сотовому, но такое ощущение, что он умер вместе с тобой. Я не смог его включить или зарядить. Я позвонил Томми Уэйру и попросил его помочь, но он сказал, что эта задача находится за пределами его возможностей. Я поблагодарил его и уставился на твой бесполезный сотовый, размышляя над тем, могла ли часть тебя сломать гаджет с помощью какой-то призрачной магии. Так же, как ты стерла все данные со своего ноутбука. Словно ты не хотела, чтобы я что-то узнал.

Разве это имеет сейчас какое-то значение? Забудь.

Но я не был уверен, что у меня получится.

8

Ночью, накануне моего отъезда в Честер, Северная Каролина, где я собирался найти мотель «Валентайн», произошло кое-что необъяснимое.

Я лежал в нашей кровати, пытаясь заставить свое турбулентное депрессивное сознание отключиться и дать мне поспать хотя бы несколько часов. Мои веки стали тяжелыми, но сознание с ужасом ждало сновидений. Казалось, стоило мне закрыть глаза на несколько минут, мой мозг заполнится густым, ядовитым дымом, сводящим с ума, как веселящий газ, и запустит хитроумную систему колокольчиков и свистков. И потом я снова открою глаза, меня будет трясти, а лоб покроется липкой испариной.

В гардеробной включился свет.

Сначала я не шелохнулся. Я не сделал ничего и только уставился на приоткрытую дверь гардеробной. В темноте нашей спальни узкая полоска света ослепляла, словно яркое солнце. Я ждал какого-то движения в этом прямоугольнике света. Прислушивался к шороху.