Бродяжка

Валентин Колесников

Бродяжка

Марселька. Рассказ 1

Живя в Киеве, некогда прекрасном и богатом зелеными насаждениями и клумбами красивых цветов при СССР, и в наше время, так называемой Самостийности, старательно с какой-то сатанинской последовательностью не забивали обширные озера Оболони песком для строительства новых жилищных массивов многоэтажными домами, не срезали толстые стволы деревьев, росших десятки лет на побережье Днепра, как не дымили каменным углем и мазутом, засоряя атмосферу чистого воздуха, и не гнали прочь животных и птиц; – весна, лето и осень сменяют одна пора года другой, возрождая изуродованную природу города. На берегу озера, поросшего кустарником вербы, что рядом с метро “Оболонь” в Киеве, остановилось Жигули. Водитель в кепке не городской внешности, решительным шагом с пушистым песиком на руках, шерсть у собачки цвета порыжевшей осенней листвы, двинулся к густым зарослям кустарника, что рос у самой воды. Он выбрал место на берегу, подошел ближе к воде и, проверив ногой в резиновом сапоге илистое дно, осмотревшись воровато по сторонам, чтобы никого рядом не было, вошел в воду, на сколько позволяли голенища его сапог, как можно дальше от берега, и с размаху, со всей силы, бросил от себя собачку с рук в озеро, оставив рыжего и пушистого песика барахтаться в озерной воде. Быстро повернулся и бегом, выскочив на берег, бросился к машине; – уехал. Шпиц немецкой породы, с ужасом работал ножками, стараясь доплыть до берега. Непередаваемый ужас в его огромных глазах, и поскуливание, казалось помогали животному добраться до земли. В конце концов он доплыл и выйдя на песчаный берег отряхнул с красивой шерсти остатки воды. И стал встревоженно смотреть по сторонам вокруг, поскуливая, звать свою хозяйку, маленькую девочку:

«Где же, ну, где же ты?! – он выкарабкался из зарослей кустарника, и снова позвал, – Я здесь, здесь, здесь! Отзовись, отзовись, отзовись!» – его жалобное скуление, так было похоже на детский плач брошенного родителями младенца, что огромная и черная ворона, подлетела к кустарнику, уселась на ветке и с любопытством наблюдала за стенаниями собачки. Песик вдруг со страхом понял, что у его маленькой хозяйки, которой подарили его на день рождения, отец девочки вывез из села в город и бросил его в озеро. Грустные мысли одолели малыша, ему стало страшно, одиноко, и он уныло побрел к густым кустам. Ворона, каркая улетела, поняв, что это не человеческий младенец плачет. А малыш вернулся в заросли кустарника и стал осматривать свой новый “дом”, где было тихо и спокойно и, где теперь предстоит жить. Он решил сначала отыскать место здесь, где можно будет найти постель. И малыш не ошибся, он нашел в развилке куста много скопившейся прошлогодней и сухой листвы. Забрался туда, горестно вздохнув, прилег на шуршащий сухой листвяной бугорок, как на коврик у недавней хозяйки. Прошло немного времени, его рыжая пушистая шерсть обсохла, захотелось есть и пить. Полежав еще немного, он уныло побрел к воде, волоча свой хвост, свалявшимся бантом по земле. Добравшись до воды через заросли болотной череды и собрав изрядное количество вцепившихся колючих семян растения, стал жадно пить, утоляя жажду и голод. И снова грустно ушел на свою природную постель. Он много раз думал о том, что, наверное, совершил непростительную ошибку, что не смог растолковать отцу девочки, чтобы он не увозил его сюда в озеро, и, что очень плохо, что нельзя было сказать об этом в слух, выходило вместо слов только жалкое попискивание, а не слова. И, чтобы унять голод, свернулся клубочком на листьях и уснул. Ему снилась хозяйка двенадцатилетняя девочка, она играла с ним, бросая мячик, а он старательно его искал в густой траве и радостно приносил ей для нового броска. Утром веселый солнечный лучик, словно играясь в листьях кустарника, прыгал там с ветки на ветку, и, как бы дразнился. Собачка, зажмурив глаза, проснулась и, обнаружила себя в совсем незнакомом месте. Она вспомнила все, издала вздох полный горести, и уныло побрела к озеру. В валившемся животике бурчало от голода, и песик снова напился воды, утоляя жажду и мучительное чувство голода. Вернувшись на свою постель, он стал размышлять над своей судьбой. Выходить из кустарника ему было страшно, и он решил дождаться ночи, чтобы пустится на поиски еды. Дождавшись темноты, вылез из своего укрытия и пошатываясь от голода побрел в сторону супермаркета, где в стороне приемного двора стояли контейнеры с отбросами. Но дойти по запаху к контейнерам он не смог, так как на пути нашел немного разбросанных и обглоданных костей с недавно прошедшего пикника. На них были прилипшие остатки жилистых не жующигся кусочков, оставшихся от мяса и с жадностью стал сгрызать с костей эти живительные частички съестного. Еда была не весть какая, но все-таки это была еда. И, подкрепившись маломальским, он вернулся в свое укрытие, погружаясь в раздумья:

«Скорей бы уснуть, и во сне снова очутиться дома с моей хозяйской девочкой и поиграть с ней в уже знакомую игру», – с такими мыслями он мало-помалу благодушно уснул …

И снова солнечный лучик разбудил песика в его укрытии. Он открыл глаза, яркий солнечный свет ослепил на мгновение. Но, когда взгляд привык к яркому свету, он увидел, ту самую ворону, которая уже была совсем близко, и пыталась протиснуться сквозь ветки кустарника к малышу. Она яростно долбила своим мощным клювом ветку, мешающую проникнуть к укрытию собачки. Песик, увидел старания вороны, смело подполз ближе к птице и гневно зарычал, пытаясь схватить зубами черный клюв. Ворона отскочила немного дальше, удивленно стала наблюдать за поведением собачки, а малыш продолжал угрожающе рычать, показывая, кто в его пространстве кустарника хозяин. Ворона зло каркнула и улетела прочь. Малыш гордо и смело вышел из укрытия, пробрался к воде озера. И принялся пить озерную воду, утоляя вместе с жаждой и мучившие позывы голода. Он вернулся снова в укрытие кустарника и в раздумьях улегся на листья:

«Дождусь темноты и схожу снова на то место, там найду сладостные мясные косточки с уже с кусочками мяса и наемся вволю! – его животик забурчал, предвкушая ночной пир, и он повторил мысленно, – Ох, и наемся же!» – от таких ожиданий песику стало немного легче, перспектива хорошо покушать успокаивала его и утоляла страх наступившего дня, а его укрытие вселяло уверенность в скорое пиршество. И, чтобы приблизить вечер, он свернулся поуютнее снова в клубочек и решил так дожидаться ночи. Но не тут-то было. Приехала новая компания на пикник шумные парни с девушками весело распевали песни, жарили шашлыки и много пили вина, и только к вечеру разошлись, оставив после себя кучу мусора с объедками съестного. Малыш чувствительным нюхом улавливал аппетитные запахи мяса и карканье ворон, слетевшихся на пир после компании молодых людей. Песик, от голода не находил себе места, и гонимый его мученическими позывами несколько раз выбирался из своего укрытия, издали наблюдая за вороньим пиршеством, уныло возвращался «домой». К вечеру все стихло. А когда сумерки спустились на прибрежные участки Оболонського водоема, малыш, превозмогая страх, вылез из своего укрытия и подгоняемый голодом, как мог быстрее побрел, шатаясь к отбросам пикника. После вороньего шабаша вряд ли там что-либо можно было найти, но тонкий нюх уловил заброшенный в кустарник кем-то из участников пикника полусырой кусочек мяса от плохо прожаренного на костре шашлыка, и песик, отыскав там съестное, схватил зубами мясо и пустился к себе «домой», под веселый хор лягушечьего многоголосия да стрекотание сверчков жаркой августовской ночи. Утолив немного голод, в изнеможении уснул на своем природном ложе и благодатный сон пришел к нему. Снилось песику то; как будто его хозяйка уже с ним, поит и кормит, и гладит по головке своего любимца, а он на своем языке рассказывает ей о мучениях здесь в диком месте, где так тяжело и тоскливо домашней собачке выжить без любящего сердца хозяйки … Утром, малыша разбудил какой-то настойчивый шорох. Открыв глаза, он увидел назойливую ворону, которая продолжала долбить ветку кустарника, мешающую проникнуть к спящей собачке, и уже содрала изрядный кусок зеленой коры из прута, торчащего на её пути, надежно закрывая плутовке вход в убежище к собачке. Песик издал злое рычание и подполз к наглой птице, пытаясь вцепится зубами в черный клюв. Ворона снова, как и в прошлый раз отскочила со злобным карканьем, зло смерила песика недобрым взглядом и улетела, прокаркав в полете на своем языке:

«Ну, погоди, мы еще с тобой встретимся! – и; кар-кар-кар, – Я до тебя доберусь! Ты от меня не уйдешь! Не уйдешь!»

Песик, выбрался из своего укрытия, протиснувшись через плотные прутья кустарника и, добравшись до воды напился с озера, утоляя голод, который после вчерашнего кусочка мяса был уже не таким жутким, как вчерашним утром. Потом снова вернулся в убежище. Он, взмостившись в сухие листья своей импровизированной постели, принялся мечтать:

«Вот снова в ночи пойду на поиски еды, в это время, когда злое воронье спит и мне никто не будет мешать, обязательно должно быть много хороших мясных кусков». – С такими мыслями, к нему вернулась уверенность в собственные силы в борьбе за выживание в злобном мире, в его настоящем неприветливом окружении, где он вынужден теперь жить здесь и сейчас. Малыш постепенно задремал, хоть и на какие-то минуты сон помогал ему уходить от мучительного бытия этой страшной действительности. Внезапные крики и громкая музыка от приехавшей компании на берег озера, заставили открыть глаза. Песик испуганно подумал:

«А вдруг, кто-то залезет сюда ко мне?! Как быть?!» – и неожиданно вспомнил, что его куст, где он сейчас обосновался, расположен в самой густой заросли кустарников, и проход людям здесь совсем недоступен. Такая мысль его успокоила, а еще больше он вдруг обрадовался чему-то, чему, он еще не осознал, до тех пор, пока до его нюха не дошли вкусные запахи костра, на котором готовилось мясо. От этих запахов, от громкой музыки и веселого смеха приехавшей компании молодых людей на пикник, надеждой предстоящей сытости, громко застучало сердце. Теперь он уж точно знал, что сегодня ночью для него будет еда. С этой мыслью он благостно закрыл глаза, и постарался побыстрее уснуть, чтобы, как можно скорее пришла ночь, чтобы выйти на поиски съестного. Когда он проснулся, стояла сплошная темнота, но его глаза постепенно привыкали к свету полной луны, что светила в ночном безоблачном небе. Сквозь заросли кустарников он пробирался к месту недавнего пикника. Ворон в это время ночи не бывает, так как все дневные птицы уже спят, не спят только совы, и летучие мыши, не зря же их называют ночными охотниками, потому что они охотятся по ночам. Осторожно выбравшись с кустарников на просторы берега, поросшего травой, песик, трясясь от страха, медленно продвигался в сторону бывшего пикника ориентируясь запахами недавнего костра. Подойдя до потухшего кострища, стал нюхать воздух, пытаясь найти, хоть косточку или хлебные крошки. Обойдя вытоптанное место примятой травы, наконец он увидел под ближним кустом маячившие отбросы мусора, оставшегося от пикника, и с надеждой ринулся туда. Мусор был раскидан вокруг, было видно, что вороны хорошо поработали над остатками пикника. Малыш нашел несколько нарезанных кусков белого хлеба. И стал с жадностью поглощать хлеб, затем ему повезло с чипсами, найдя разорванную упаковку, где было несколько недоеденного содержимого упаковки. Покушав чипсы он все же набрел на колбасную вкусно пахнувшую колбасную обертку, но она оказалась искусственной и не съедобной. Мяса в этот раз он не нашел. Утолив голод хлебом, песик поковылял к себе в свой кустарник, прибодрившись только тем хлебом, что удалось найти. И уже устало улегся в своем укрытии и благостно уснул. Утром следующего дня его разбудило воронье карканье. На этот раз знакомая ворона принесла к его лежанки кусочек мяса со вчерашнего пикника и подложила невдалеке у самого выхода из его убежища. Песик услышал соблазнительный запах вожделенного кусочка и стал принюхиваться, наблюдая со своего укрытия за вороной, которая стояла не в далеке и с вниманием следила за ним. Малыш еле сдерживал себя, чтобы не вылезти из надежного убежища, и не бросится за вороньей едой. А черная плутовка, видя, что песик не выходит, сделала вид что улетает, перелетев на соседний куст ивы. Песик осмотрелся, увидел сквозь листву ворону на соседнем кустарнике и, прикинув расстояние до приманки, решился выбраться, и быстрыми скачками добраться до соблазнительного кусочка, манившего запахами вкусной еды. Как только он сделал вид, что выходит наружу, ворона взлетела и ринулась на малыша, но он успел ускользнуть в куст. Продолжалось это несколько раз, измотав песика, лишив его последних сил. И он устало свалился на сухие листья, прекратив попытки отобрать у вороны подношение. Но птица не собиралась сдаваться. Ворона в клюве принесла мясо ближе и положила почти у самого входа в убежище песика. Малыш сквозь щелки полуоткрытых глаз, делая вид, что спит и ничего не видит, а на самом деле следил за повадками врага. Ворона отлетела на некоторое расстояние и не спускала глаз с убежища собачки. Песик не выдержал быстро, как молния протиснулся сквозь ветки и схватил мясо, вскочил обратно в свое защищенное ветками куста убежище. Паническое карканье вороны, было как аккомпанемент сладкому чавканью песика, поедающего съедобный кусочек, принесенный врагом … Жилой массив «Оболонь» расположен возле одноименной станции метрополитена в живописным месте, невдалеке от Днепровской заводи, образованной островом, который отделяет русло Днепра образовывая заводь. Мы с женой Лилей и дочерью Леной живем на улице Малиновского 25, в трехкомнатной квартире, расположенной на 7 этаже. В этот день, по просьбе жены сходить за продуктами, я зашел в супермаркет «Велыка Кешеня», что расположен в Киеве на Оболони возле самой станции метро, того же названия «Оболонь». Сделав покупки, согласно составленного женой списка, которые уместились в два увесистых полиэтиленовых пакета, я собрался выходить из магазина. Но, по срочному делу заскочить на берег озера, обросшего ивовым кустарником, и найдя подходящее укромное место среди густых ивовых кустов, направился туда поправить свой мочевой пузырь, избавить себя от избытка содержимого. Внезапно из зарослей кустарника ко мне вылезло грязное рыжее и косматое существо, все сплошь обвешенное колючками репейника в спутанной шерсти. Это был мелкой породы исхудалый обтянутый в клочках шерстью сплошь в колючках репейника и череды, грязный и еще живой скелетик песика. Он издавал жалобный скулящий, разрывавший сердце, слабый тоненький голосок, и смотрел на меня огромными слезящимися глазами, полными горестного страдания. Моя душа не смогла созерцать такое трагически отчаянное зрелище. Я подхватил несчастное создание, покинутого домашнего песика на руки. Он сразу же притих, прижался дрожащим тельцем ко мне. Взяв в одну руку полиэтиленовые пакеты с покупками и с новым другом на руках, я пришел домой. Мы недавно похоронили своего пуделя по имени Дункан Маклауд (домашняя кличка Мак). Жена одобрительно встретила нас и принялась быстро вырезать из шерсти колючки и свалянную в твердые колтуны шерсть. Я буквально вырвал у нее из рук песика:

– Подожди, Лиля, сначала надо его отмыть, а затем все остальное! – получив одобрение супруги, принялся за водные процедуры. Хорошо вымыв собачку шампунем в ванной и высушив шерсть феном, я отдал нового друга выстригать всколоченную в колтуны шерсть. Удивительный песик подставлял жене свои бока, и давал лапки остричь коготки. После водных процедур и парикмахерской обработки мы осмотрели собачку. На ребристом тельце собрали пять впившихся черных и жирных клещей, блохи пришлось обрабатывать бывшим у нас спрайтом от насекомых, оставшегося от пуделя. У нас в шкафу еще были пеленки для животных, одну из них я положил посреди комнаты для нового друга.

– Марселька сюда будешь ходить, а отсюда, – указывая на две металлические мисочки, – будешь кушать и пить водичку! – собачка с умным взглядом, понимающе поковыляла на подстилку, задрав ногу песик излил изрядное количество мочи и тут же пополнил потерю жидкости, вылакав поилку. К корму, выдавленному из пакета для мелких пород, не стал подходить, а устало, вздохнув, поковылял шатаясь под нашу кровать и улегся там на вторую подстилку и блаженно закрыл глаза, чувствуя себя обласканным в домашней обители. Жена убрала поилку с едой и вынесла на кухню. Я засел за компьютер и принялся за текст рукописи. Проработав за ноутбуком час, из-под кровати показался Марселька, и подойдя ко мне стал смотреть мне в глаза умным преданным взглядом.

– Проголодался и пришел знакомиться ближе? – отозвалась Лиля, которая прилегла отдохнуть от готовки, – Ну идем со мной, я приготовила там уже тебе еду.

Песик послушно поковылял за женой. На кухне, песик принялся жадно есть корм, и вылизав миску до блеска, стал взглядом выразительных глаз выпрашивать еще один пакет. Лиля сказала ему:

– Э, э нет, мой хороший дружок, тебе будет плохо! Потерпи, завтра утром получишь еще!

Марселька завилял пушистым бантиком хвоста, и ушел к себе на пеленку под нашу кровать. Вечером пришла с работы дочь. Увидев дружка, воскликнула:

– О! Где вы взяли такое чудесное создание?!

Марсель завилял бантиком хвоста и приблизился к ней, стал смотреть дочери в глаза и с удовольствием дал себя взять на руки.

– Все, я забираю его к себе, он будет жить в моей комнате! – категорическим голосом, не терпящим возражений родителей, заявила Лена.

– Ты, так говоришь, как будто мы с мамой возражаем, конечно же он будет и наш, и твой. – Согласился я. И с тех пор Лена уже стала его старшей хозяйкой. Списалась по интернету с клубом собачников «Звездочка», и водила его в клуб по средам на тренировки мелких пород. У Марселя проявились незаурядные артистические способности. Буквально на лету песик схфатывал все новые упражнения и блестяще их выполнял. И когда Лена приносила его к нам, я заметил перемены, которые с ним произошли. Марселька всегда прислушивался к ритмическим музыкальным произведением и замирая, слушал звучащие ритмы, как бы ожидая команды выполнить тот или иной танец, из репертуара клубных упражнений. Вскакивал в кресло, выжидательно смотрел на меня, шевеля бантом хвоста, как бы приглашая на танец. Лена показывала нам один из репертуара номеров, которые они с Марселем разучили, а именно в ритме мелодии танца; Лена делала шаг правой ногой вперед, песик оббегал ее ногу, затем она делала шаг другой ногой, Марселька оббегал вторую. Лена останавливалась на месте, Марсель делал вращение вокруг себя, и они повторяли так несколько раз под музыку вальса. Затем были соревнования, и песик завоевал там второе место по красоте и выполнению специальных упражнений в его спортивной категории, получил две медали; одну золотую за красоту, вторую серебряную, за второе место в танце. Лена и Марсель стали неразлучными друзьями. Я часто наблюдал, как Марселька бегал по коридору нашей трехкомнатной квартиры в поисках Лены, когда она уходила на работу, и в обед, когда дочь приходила обедать, не давал ей перекусить, прыгая на руки и облизывая ей лицо. Собачка жила в её комнате и до того освоилась там, что без зазрения собачьей совести задирала лапу совершенно не стесняясь ходила по малому на стены комнаты. Вскоре, Лена вышла замуж и переехала в съёмную квартиру к мужу. Марсель стал жить с ними. Муж Лены соорудил деревянный вольер, установив на кухне в съёмной квартире, и пока супруги были на работе, Марселька сидел в вольере, страшно скучал, и так продолжалось изо дня в день, и только в выходные дни Лена занималась собачкой. Вскоре мы продали нашу трехкомнатную квартиру, Лене с Леонидом была куплена квартира, и нам с Лилей однокомнатная. Сделав ремонт, мы перебрались в свою квартиру, а Лена с Лешей в свою. Встал вопрос Марсельки. Однажды на семейном совете было принято решение перенести вольер к нам и собачку отдать в наши руки, так как у молодых не было времени на уход за другом. Марсель перебрался к нам, поскучав за Леной, обвыкся стал ходить с нами на прогулки. Но привычка его по малой нужде на стены комнат была пресечена тем, что я стал носить его в вольер, и кормление проходило в вольере, а на прогулках он ходил по нужде. И жизнь наладилась. Лена часто приходила к нам, и мы гуляли с Марселем в ближайшем парке около небольшого озера под названием “Утиное”. А вот прогулки без Лены приводили собачку в некое замешательство. Марсель оборачивался по сторонам, подбегал к незнакомым девушкам и разочарованно и растерянно смотрел на нас своими огромными глазами, как бы спрашивая удивленно:

«Ну, где же, где же моя хозяйка Лена?!» – и, не получая ответ, опускал уныло свой хвостатый бант, гасил разочарование в запахах собратьев помечая куст травы, или бруствер асфальтированной аллеи парка, что тянулась вокруг озера парка. Так мы выгуливали нашего любимца, приручая к новым и счастливым минутам нашего общения с ним. Постепенно его настроение улучшалось и уже хвост расцветал красивым светло-рыжим бантом, укрывая почти всю спинку собачки. Но тут же опускался, со страхом в его огромных карих глазах, когда мы проходили мимо тира, где родители учили подростков стрелять из воздушных винтовок. Марсель от выстрелов ускорял шаг и мчался поскорее прочь подальше от этого места, его музыкальный слух не мог переносить хлесткие звуки свинцовых пулек от ударов о мишени, доносившихся из тира:

«Почему они не понимают, что здесь мне страшно гулять? – думал Марселька, – Другое дело дома, там водичка и вкусная еда в кормушке вольера, наверное, уже полная тарелочка? Я даже не умею писать, чтобы рассказать о своих страхах!». – Но что-то ему подсказывало, что все образуется, и все будет отлично в его жизни … Утро всегда начиналось с кофе. Мы в троем на кухне. Я выносил Марсельку на кухню и принимался готовить кофе, так как готовил напиток с добавлением; щепотки зверобоя, чуточку аптечной ромашки, почечного чая, ноготков и бессмертника. Разливал себе и Лиле, и мы вкушали ароматный и бодрящий кофе, просыпаясь окончательно. Марсель в это время, откушав корма, испив водички, просовывал свой вздернутый носик сквозь деревянные планки вольера и огромными глазами, полными любви смотрел, не отрываясь на меня, как будто, что-то транслируя мне о том, что пора добавить корма, или, нам пора бежать на прогулку, так думал я. Но в моей голове, вдруг возникала мысль:

«Пожалуйста, выпусти меня во двор!»

Я не мог поверить, в то, что телепатически мысленно передал мне Марселька?

«Пойдем!» – глядя, не отрываясь в его глаза, подумал я. От этого, Марсель весело закружился на месте, давая понять, что его услышали. И, чтобы не разочаровывать любимца, я сказал жене:

– Лиля, пожалуй, выведу песика сейчас на прогулку. – С улыбкой ответил ей. Жена обрадовалась и пожелала подольше погулять с собачкой. Мы вышли во двор. Марсель, притих, стал смотреть на меня, и я снова услышал мысленно:

«Сними с меня поводок?»

Наклонившись над ним, я отцепил поводок от ошейника, давая свободу собачке. Марселька закружился на месте и стал вынюхивать повсюду знакомые для него запахи старательно помечая метки собратьев-конкурентов. Затем мы ушли в сторону знакомых прогулочных мест, где он продолжил помечать чужие метки, поглядывая при этом в мою сторону. Неожиданно появился мысленный вопрос:

«Ты почему не стираешь чужих?! Вот их здесь целая уйма бродит, и оставляют свои запахи?!» – Марселька вопросительно смотрел на меня, ожидая ответа.

Мы, как раз очутились на аллее Утиного озера, и редкие прогуливающие попадались нам на пути. Я не знал, что и сказать ему, подумав ответил:

«У людей так не принято, мы слышим чужие фармацевтические запахи, но никак не природные, в отличие от животных».

Марселька завилял бантом хвоста и весело помчался вперед, выискивая чужие метки собратьев для истребления своими. Через час мы вернулись домой. После водных процедур, Марселька был помещен в вольер для высыхания шерсти, чтобы в сухом состоянии можно пустить его к нам в постель … Итак, у нас появился маленький дружок, Марселька. Песик засыпал меня мысленными вопросами, но, когда так же я спрашивал его о чем-нибудь, будто и не слышал. Лишь понемногу, из случайных, мимоходом оброненных его мыслительных трансляций, мне все постепенно становилось понятным. Так как я подходил к его вопросам с точки зрения человека, а не песика. Но с течением времени мало-помалу у нас установилось устойчивое понимание друг друга без слов. Как-то я сидел за компьютером, печатая тексты очередной книги, не замечая ничего вокруг. Марселька в это время стоял в нашей постели и выразительно смотрел в мою сторону. Встревоженость и его настойчивость передавалась и мне, и я на миг прервался, и взглянул на него. Взгляд его выразительных глаз говорил о том, что стряслось что-то не вообразимое, и я обратился мысленно к нему с вопросом: