Алгоритмы войны. Небо над Босфором

Валентин Кольцов

Алгоритмы войны. Небо над Босфором

В полночь

Предисловие

Байрактар – красивое слово, почти песня. Но под гладким названием – холодный чип, убийственная математика и логика, способная стереть колонну за три минуты.В XXI веке война изменила облик. Забудьте о штыках и окопах. Здесь всё решает не выстрел, а сбой – в поставке, в коде, в логистической цепочке. И в этой войне нужны не герои с орденами, а невидимки. Один из них – тот, чьё имя не значится ни в одном приказе, ни в протоколах разведшколы. Он – не шпион, не «ликвидатор», не Джеймс Бонд. Он менеджер. Самый обычный, среднего звена, работает на американскую компанию, отвечает за продажи. Ничего особенного. Серая мышь.

Глава 1. В полночь

В ту ночь в Химках стены дрожали от клубного бита, прорвавшегося сквозь окно элитного ЖК. На улицу, словно с неба памяти, сыпался снег – крошево сырого мартовского пепла. Бесцветный, бессмысленный, как и последние новости на «Коммерсанте».

На кухне пахло курицей из аэрогриля. Вика листала TikTok в поисках рецепта брауни. Дочь строила зубчатую стену из кубиков, сын тасовал UNO, блефуя как заправский профи. Он сидел на высоком стуле – без стола, потому что "ещё не купили", – и правил отчёт в Excel для партнёров из Техаса, тех, что нервно эвакуировали товар ещё в феврале.

Рядом лежала старая «привычка» – жёлтая керамическая кружка с надписью: “To logistics and beyond”. Подарок от американского коллеги, уволенного ещё в 2021 году. Он теперь в Техасе, разводит альпак и пишет книгу о supply chain в условиях краха демократии. Странный был парень, но веселый.

Шёл второй месяц спецоперации. Южное небо гудело от дронов. В экономике всё шло вразнос. Слово «дефицит» снова вошло в лексикон.

Вика заглянула в комнату: – Ты опять за старое, Валя? – спросила почти шёпотом. – Работа, – отозвался он, не отрываясь от экрана. – Просто отчёт. Просто цифры.

Он сам не верил в это "просто". Знал, что даже цифра в ячейке Excel может решить, сколько солдат выживут, если логистика сработает без сбоя.

«Небо Британии не принадлежит никому. IST 1938».Телефон завибрировал. Абсурдная, почти детская вибротрель с малопонятным текстом из песни. Он не сразу понял. Секунда – и всё стало ясно. Он поднялся. Ноутбук захлопнул с тихим щелчком. Улыбнулся детям. Вика, стоявшая у плиты, почувствовала – всё. Опять.

– Я знаю. Но надо.– Зай, мне надо. На пару дней. Вернусь быстро. Если получится. – Валя… Сумка стояла собранная. Внутрь полетели два паспорта – российский и американский, ноутбук, нижнее бельё, зарядки, флешки, Nintendo Switch. Для прикрытия – и для сна.

Перед выходом он задержался у окна. Снизу кто-то орал пьяную песню про «русский дух». Где-то вдали выла сирена.

В 02:30 жёлтый Solaris от Яндекс.Такси нырнул в пустой МКАД. Водитель – молчаливый мужчина с глазами, давно не видевшими сна, – кивнул. Музыку не включал.

Валентин смотрел в окно. Вспоминал. Первая операция – 2014 год, НьюЙорк. Потом Киев, Страсбург, Батуми, снова Киев . Всегда неофициально, всегда под чужим именем. Однажды в Варшаве его чуть не узнал бывший преподаватель из университета. Пришлось «удалять» воспоминания – дорогим коньяком.

Вспомнился старый анекдот времён Афгана: "Лучший шпион – это снабженец. У него всегда есть документы, всегда есть причина, и всегда – дефицит". Он усмехнулся. А ведь это был его путь: логистика, поставки, контракты. Ни одного выстрела – но десятки подорванных производств.

Шереметьево встретило светом и запахом дезинфекции. Duty Free – мёртв.

Офицер пробил штамп: – Цель визита? – Стамбул. Форум по возобновляемым источникам.

Он даже не поднял глаз.

Самолёт взмыл в 04:15. Через Каспий, Ирак, Чёрное море. В ухе – Sony-шумодавы, в руках – Switch. Но пальцы дрожали: не от кофе. От всего. За окном – темень и редкие огоньки.

Под утро – скрэмбл-яичница и скучные пассажиры. В 09:23 лайнер лёг на глиссаду. Под крылом – стальное Черноморье и Стамбул в дымке. Аэропорт встретил его голубыми арками, запахом керосина и тишиной.

Паспортный контроль.

– Purpose of visit (Цель визита)?

– Energy consulting (Энергетический консалтинг). Легенда работала. Он знал: чем больше реалистичных деталей – тем надёжнее прикрытие. Его рабочий e-mail заканчивался на @petrofluxenergy.com – домен выкуплен через TOR, сайт собран на шаблоне WordPress за 30 минут. Фото – стоковое, имя – вымышленное, но с настоящей биографией.

Штамп упал. Глухо. Как выстрел.

За стеклянными дверями терминала его ждали. Мужчина в сером тренче держал табличку: VALENTIN KOLTSOV.

Машина тронулась. TRT Haber вещало о новом рывке дронов Bayraktar. «Они изменили правила войны», – говорил диктор.

Они не обменялись ни словом. Только взглядами. А игра только начиналась.Впереди город гудел, как трансформатор.

Глава 2. Стеклянный купол

Задание, как водится, пришло не напрямую. Никаких голограмм, чипов в зубе и звонков из Лубянки. В 03:17, когда он только вошёл в зону стерильного доступа московского аэропорта, Telegram выдал приглушённое уведомление. Канал назывался "ЕвразияСнабТрейд"– ни подписчиков, ни сообщений, только одно закреплённое видео.

Чёрно-белая плёнка, как будто снятая на камеру наблюдения 1990-х. Грузовики катились вдоль бетонного ангара, в кузовах – знакомые очертания Bayraktar TB2. На фоне звучала "Утомлённое солнце"в версии для духового оркестра. Закадровый голос молчал. Зато под роликом был комментарий:

Объект: TB2. Код: Троян. Срок – 30 дней. Удачи.

Через три минуты – ещё одно сообщение: ссылка на Mega.nz. Файл "Босфор21-72.pdf"открывался только на китайском ноутбуке с кастомным BIOS, прошитым в Алма-Ате.

В файле значились три ключевых цели:

Установить контакт с уволенным инженером системы управления TB2 – неким Мехметом Арсланом.

Вычислить слабые звенья в производстве навигации и связи.

Разработать план временного или окончательного вывода этих компонентов из строя – без шума и крови.

Через две минуты канал самоуничтожился. Телефон снова стал обычным.Под документом стояла пометка: Контроль – Лале.

Город Стамбул пах не востоком, а перегретым дизелем, жареным луком и амбициями. Март здесь был не весной, а отражением – выхлопов, потоков, обветшалых афиш на фоне сверхсовременных экранов. На стенах соседствовали реклама Netflix и слоганы Baykar Technologies: «Гордость нации – в небе».

Его разместили в "Vault Karaköy"– отеле, в котором стиль был подобран с хирургической точностью. Бывший банк, ныне превращённый в обитель тишины и проверенных людей. Бронзовые лифты, толстые ковры, запах лимонной дезинфекции. Окна номера выходили на Босфор.

На тумбочке лежала свежая вырезка из "Yeni Şafak"– правительственной газеты. Заголовок: «Беспилотники как оружие дипломатии: экспорт в Чад, Эфиопию и Тунис». Снизу: график роста доходов Baykar.

В 14:30 пришло сообщение: Pera Life. Стеклянный купол. 16:00.

Pera Life оказался местом, которому позавидовал любой писатель фантаст: смесь технопарка, базара, лобби и мимикрии. Под стеклянным куполом гуляли тени и носились запахи кофе, мыла, меди и Wi-Fi.

Он подошёл.Она сидела у колонны. В черном. Лицо – расплывчато-евразийское, такое, что в Анкаре примут за свою, а в Москве не вызовет вопросов.

– Вы и есть Валентин? – спросила она.

– Сегодня да, – ответил он. Улыбнулся впервые за сутки.

Чай заказали без слов: он – с мятой, она – без сахара. Молчали минуту. Люди проходили мимо, как дроны – не видя, не слыша. Только за спиной играл ребёнок в шпионов: в наушниках, с пластиковым биноклем.

– Ваша цель – объект "TB2". У нас есть инженер. Работал в Baykar. Сейчас – вне игры. Уволен. Озлоблен. Ждёт оплаты. И хочет мести, – сказала она.

– Что за доступ?

– Модуль управления второго поколения. Переходят с турецкого ядра на израильский протокол с локальной адаптацией. Он видел тесты в Чорлу. У нас его черновики. Завтра – встреча.

Двадцать минут – и он узнал больше, чем можно выжать из двух отчётов НАТО. Инженера звали Мехмет Арслан. Уволен полгода назад. Повод – утечка DAPRA (Агентство перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США (Defense Advanced Research Projects Agency), является ключевым научно-исследовательским агентством Министерства обороны США. Оно занимается разработкой новых технологий для использования в интересах вооруженных сил США. DARPA была создана в 1958 году в ответ на запуск СССР первого спутника). Не доказано, но "заморозили": ни доступа, ни зарплаты.

– Что он даст?

– Частоты. Фрагменты прошивки. И одно слабое место.

Çorlu, TK-42, Backup Server: MaviKart Kablolama.Она положила на стол коробочку из-под чая. Внутри – микросхема, перемотанная лентой, и бумажка с надписью:

Он молча кивнул. Убрал всё в сумку.

– Завтра в 18:45. Галата, кофейня. Он там всегда. Один. Газета "Sabah"в руках. Шарф чёрный. Вы будете как будто из Цюриха. Будто открываете филиал в Кайсери.

– А если он заподозрит?

– Он знает: молчание – это свобода. Речь – риск. У него есть сын. Мы напомнили.

Он откинулся на стул. Вдалеке гремел трамвай. Пахло пылью и штормом.

И началась игра, о которой не напишут ни в The Guardian, ни в Известиях…

И это было правильно.

Глава 3. Кофейня на Галате

День было серым, как галстук у замминистра времён позднего Касьянова. Над Золотым Рогом висел туман, паромы исчезали в серой марли, рыбаки в пластиковых плащах варили чай у старых урн и смотрели в ту сторону, где, по их вере, начиналась Азия.

Стамбул хрипел и фыркал, город был мят, как листок пропуска в ведомство: потрёпан, заляпан, но всё ещё действителен.

Он вышел из отеля в 17:30. На нём был пиджак цвета мокрого асфальта, джинсы, серые кроссовки. Униформа невидимости. Ни турист, ни дипломат, ни продавец стартапов. Именно так должен выглядеть человек, который знает разницу между Бейрутом и Братиславой не по Википедии.

Он шёл сутуло, не бросаясь в глаза, с тем уважением к мостовой, которое бывает только у людей, живших в Каире в 2011-м, в Донецке в 2014-м и в Харькове в начале февраля 2022-го. Город уже гудел: шла поставка хлеба, первый чай с кардамоном и заголовки газет на ларьках. «Sabah» выносил на обложку:

"Zelenskiy NATO'ya seslendi: Ukrayna yalnız değil"– Зеленский: Украина не одна. "Baykar CEO’su: TB2’ler Rus zırhını deliyor"– TB2 пробивают броню. "Putin’in oyunu bozuluyor mu?"– Ломается ли игра Путина?

Кофейня на Галате, полуподвальная, пахла гвоздикой, чёрным табаком и латунью старых самоваров. Владел ею брат бывшего главы МИТ (Частное охранное бюро в Турции). А значит – безопасно. Он сел спиной к стене, заказал sade – крепкий кофе без сахара. Газету развернул не для чтения, а как щит. Ритуал старше разведки.

В 18:42 дверь зазвенела. Вошёл мужчина в куртке Columbia, с рюкзаком. Шёл медленно, но точно. Сел у окна, заказал чай, достал «Yeni Akit». Сигнал принят.

Это был он. Мехмет Арслан.

Бывший инженер навигационных каналов TB2. Уволен. Формально – за дисциплину. Неформально – за то, что знал больше, чем положено. Но не сидел. Не исчез. Значит – кто-то прикрыл.

Он подошёл к столику.

– Добрый вечер. Разрешите?

– Вы из Кайсери? – спросил Арслан.

– У нас филиал там. Я из Ташкентского офиса. PetroFlux (Компания из Free Zone – Арабские эмираты). Изучаем площадки под локализацию.

– Локализация? Сейчас модно. Даже шпионов локализуют, – усмехнулся Арслан.

Он сел напротив. Чай остыл, разговор – нет.

– Мне сказали, вы работали с TB.

– Был. Сейчас – только во сне. Как с бывшей женой. Всё помнишь, но трогать нельзя.

Он сделал глоток. Поморщился.

– Я видел видео на Российских каналах. TB2 летали, как чайки. Мы растили их, как детей. А теперь они жгут. С гордостью. И – с хэштегами.

Он достал из рюкзака салфетку с блок-схемой.

– Это не секрет. Это логика. FDR-лог (FDR – боротовой самописец (черный ящик)). Слабое место – в аудиочипе китайского производства. Поставляется через MaviKart Kablolama Ltd. Измир. При перегреве – блокирует канал связи. В 7% случаев – гарантировано.

– 7 это много. Кто знает?

– Я. И один парень. Сейчас в Джидде.

Он вытащил флешку. В фольге.

– Скрипты на Python (язык программирования). Можно симулировать поведение при сбое. И телеметрия.

– Зачем вы мне это даёте?

Арслан посмотрел мимо него, куда-то сквозь улицы, в сторону, где дымил порт.

– Потому что есть черта. Инженер не должен быть соавтором убийства. Я не герой. Я просто не хочу быть частью мертвого офиса с безымянными телами.

Он поднялся.

– Меня никто не ищет. Я под защитой. Не вашего ведомства. Другого.

Он оставил схему и флешку.

– Завод в Газиосманпаша. В черновиках, не в реестре. Имя вы знаете.

– И всё?

– И всё. – Он ушёл. Спокойно. Без оглядки.

Он остался сидеть. Кофе остыл. В чашке – осадок, похожий на карту. Всё те же очертания. Всё та же война. Только теперь – цифровая.

И вопрос. – Кто же за ним все же стоит?

Он убрал флешку в карман. Поднялся. И пошёл. Город жил, будто не ведая, что одна из его улочек только что стала точкой бифуркации для целого театра военных действий.

Глава 4. Узел

Утро в Стамбуле начиналось медленно. Казалось, сам воздух сопротивлялся свету – тяжёлый, пыльный, пахнущий раскалённым асфальтом и солью с пролива. В 7:40 он уже был на ногах, в холле отеля, с чашкой дешёвого кофе и телефоном, который не звонил. Он это любил: предрассветное безмолвие перед первым действием.

Он отправился пешком. Мимо молчаливых окон, где ещё дремали шторы, мимо лавочек, где старики уже спорили о курсе лиры и цене огурцов. Город оживал. Но он шёл в сторону, где не продавали сувениры и не предлагали экскурсии. Там, где начиналась инфраструктура. А с ней – и промышленная разведка.

Цель была чёткая – выйти на компанию, которую обозначил Мехмет. Не напрямую, конечно. Через витки. Через нейтральные повороты. Через подставных.

Он начал с кафе возле порта, где днём раньше сидели курьеры с коробками. Сидел, пил чай, смотрел. В 8:57 подошёл мужчина в жилете с логотипом доставки, оставил сумку, сел за соседний столик. Говорить не стали. Мужчина посмотрел на скамейку. Там лежал номер местной газеты с загнутым верхним углом. Он забрал его, ушёл. Всё – как в старом мануале Лубянки: "информационный обмен через предмет-блокатор". Флешка ушла в Москву. Хорошо.

Он не работал на Лубянке, но много читал о них. Потом, уже когда стал одним из “контакторов”, так называли таких как он кадровые сотрудники спецслужб.

Следующий шаг был тоньше. В 10:15 он вошёл в торговый центр PERPA, теперь уже под другим предлогом. При нём был пластиковый кейс, внутри – образцы продукции несуществующей компании из Екатеринбурга. Он зашёл в офис с табличкой "MaviKart ". Продавец был вежлив. "Вы из России? Мы не работаем с Россией, санкции, понимаете". Он понимал. Но оставил визитку. На ней – номер телефона, созданный через eSIM, срок жизни – сутки.

Главное было не это. Главное – запомнить лицо человека, который вёл переговоры. Позже он его найдёт в базе контрактов. Возможно, через одну из бирж снабжения. Сейчас выжны были все кто мог оказаться полезен.

После обеда он вернулся в Галату. На этот раз – в фотолабораторию. Не чтобы печатать снимки. А чтобы передать. Флешка, оставленная Арсланом, хранила в себе не столько файлы, сколько логики. Имена. Потоки. Связи. Телеметрию.Он конвертировал их в цифровой лог через airgap-переходник, встроенный в корпус дешёвой мышки. Отправка – через старый компютер, подключённый к уличному Wi-Fi. Маршрут – через Венгрию, Словакию, Румынию. Только потом – Москва. Это был резервный канал. На случай если физический диск не дойдет.

Он сидел на табуретке у окна и чувствовал себя старым слесарем. Только вместо гаечного ключа у него был план “B” на случай провала.

Вечером он встретился с другим человеком. Его звали Керим. Официально – логист. Неофициально – человек, который мог за неделю затереть историю происхождения любой партии груза. В разговоре – только общие фразы. Но достаточно, чтобы понять: поставки из MaviKart шли не только на внутренний рынок. Они «утилизировались» через балканских прокладчиков, с обходом сертификатов и шильдиков. А значит, возможна контрабанда в обе стороны. Европейские маршруты как ни странно были надежнее Азиатских.

– Ты знаешь, с кем они работают? – спросил он. – Нет. Но знаю, кто точно не хочет, чтобы ты об этом спрашивал. – Керим сделал глоток раки.

Позже вечером он просматривал выписки из реестра закупок. Всё сходилось: одно юрлицо в Измире, второе – в Вене. Третье – в Самарканде. Слишком «случайное» совпадение, чтобы быть просто серым экспортом.

На следующий день он выехал в сторону Текнобакиркёй – нового технопарка на окраине. Там был назначен осмотр оборудования. Официально – как представитель инвестфонда. Неофициально – как человек, ищущий слабое звено.

Его встретил молодой турок в пиджаке с бейджем: "Ahmet Şahin, Sales Specialist"(«Ахмет Шахин, специалист по продажам».).

– Мы гордимся своим участием в проектах Baykar, – сказал он без запинки.

– В каких именно?

– Электронные блоки, мультиплексоры, температурные контроллеры, оптика. Мы не работаем с военными – только гражданское применение.

Он улыбнулся. "Гражданское"– универсальный термин. Под ним проходит и бензопила, и спутниковая разведка.

Они прошли по складу. Он увидел знакомые этикетки. И понял: здесь идёт не сборка. Здесь идёт обкатка.

Он сфотографировал три серийных номера контейнеров. Потом, вечером, нашёл их в теневом реестре грузов. Отправка – на Кипр. Получатель – "Hermes Avionics Ltd."

На ужине он пил кофе. Пальцы дрожали. Не от страха. От концентрации. Потому что пазл складывался. И в этом пазле MaviKart была лишь одной из клеток. Но именно той, что можно прижать. Через них основная часть грузов из Китая в Турцию и далее часть грузов пропадала в Европе. Они тоже интересовали Кольцова. Главное то, что пока было не понятно куда, что и зачем шло.

Ответ на запрос пришёл через две минуты:

"Подтверждено. Зелёный свет."

Только с одним знанием: если ты хочешь остановить оружие, не стреляй. Просто отключи питание.

Глава 5. Вино и яд

С утра всё шло подозрительно спокойно. Даже чай в отеле оказался не таким горьким, как обычно. Он завтракал медленно, почти лениво, поглядывая в экран планшета и прокручивая новостные заголовки.

На экране – трансляция выступления Зеленского в немецком Бундестаге. На ленте новостей – «Запад вводит десятый пакет санкций. Европа отказывается от российских поставок титановых сплавов». А ниже, по-турецки: "Baykar, yeni ihracat sözleşmesini Güney Asya ile imzaladı"– «Baykar подписал новый экспортный контракт с Южной Азией».

Он отложил ложку. В теле статьи мелькнуло имя «Kartek İnnovasyon» – фирма, работающая в Измире и Хайфе, которая пару раз упоминалсь в материалах. Значит, в схему начали вплетать израильтян. Это усложняло игру. И не просто усложняло: это добавляло непредсказуемость. Израильтяне действовали тонко, но их появление в схеме всегда означало одно – кто-то наверху включил режим оперативной страховки. Не время для ошибок. Пока вообще было не понятно каким боком они здесь. Может и правда не причем и он слишком много думает.

В 11:00 пришло сообщение от Лале:

«Сегодня в 14:30. Бар “Sensus Wine”, Галата. Приди как инвестор. Говорим о сырье и поставках. Клиент – один. Слушай больше, чем говори».

Он знал это место. Подвальный винный бар, где вино наливали медленно, а тишина ценилась больше слов. Там не спрашивали документов, официанты молчали, а разговоры текли, как выдержанное красное – неспешно, с осадком. Он посещал его еще в «прошлой жизни», когда в Стамбуле он числился торговым представителем и вел переговоры по машиностроению.

Он пришёл в 14:23. Светлый льняной пиджак, рубашка без галстука, часы – последняя версия Breitling посвященная американским пилотам второй мировой войны. Он не любил пошлый Rolex. Образ инвестора, слегка уставшего от успеха. У стойки – Лале, волосы распущены, губы окрашены вином.

– Ты опоздал на три минуты, – сказала она, не оборачиваясь.

– Я старею.

– Ты ещё способен шутить? Это обнадёживает.

Он пожал плечами. Она кивнула в сторону дальнего столика:

– Наш человек уже здесь. Думает, что встречается с представителем инвестиционного фонда. Имени нет. Всё как ты любишь.

– А он знает, кто мы?

– Он знает, что мы не швейцарцы.

За столом сидел плотный мужчина в очках с тонкой оправой. На вид – банковский менеджер. Но в глазах – голод волка. Настоящего бизнес-хищника, который пах деньгами, потом и страхом своих сотрудников.

– Merhaba, господа. Я – Севкет. Управляю группой компаний по кабельной сборке. Слышал, вы интересуетесь инвестициями?

Он говорил по-английски, с заметным акцентом, но уверенно. Руки – с аккуратным маникюром, но костяшки – заскорузлые. Рабочие. Он сам прошёл путь от завода до кабинета. Таких не подкупишь красивыми словами. Только цифрами. И страхом упустить шанс.

– Мы ищем предприятия, недооценённые рынком, но с потенциалом интеграции в альтернативные цепочки поставок, – ответил он, выдерживая тон переговорщика.

– В частности – MaviKart? – Севкет кивнул, не удивившись.

– Компания под давлением. Рост цен на медь, уход клиентов, сжатие оборонных контрактов. Но если дать нам кислород…

– …то вы зацветёте, как гранатник в апреле? – усмехнулась Лале, наливая себе бокал.

– Или сгорим. Или нас купят другие. Менее вежливые.

– Мы бы предложили не прямую инвестицию, а схему через контрактацию. Допустим, через партнёра в Казахстане или Сербии. Там можно зайти как технический куратор. Бумажно – независимая сторона.

Севкет кивнул:

– Такая схема возможна. 12-15% доля, управление номинальное. Легко узаконить через техподряд. Даже налоги будут ниже.

– И сколько нужно вложить?

– 200 тысяч. За шесть месяцев можно выйти на миллионный оборот. Есть контакт с ОАЭ. А при правильной подаче – и на Пакистан. Или Бахрейн. Им сейчас нужны комплектующие.

– А на Россию? – спросил Кольцов буднично.

Севкет посмотрел пристальнее:

– Сложно. Но возможно. Через Узбекистан. Через Грузию. Через серые зоны. А… вы с кем работаете?

Он улыбнулся:

– С теми, кто не хочет, чтобы дроны летали над Белгородом.

После встречи он вышел на улицу. Голова шумела не от вина, а от избытка версий. Он никак не мог подтянуться к схеме поставок. Что-то ускользало от него. Встреча с Севкетом была абсолютной тратой времени. Он не продаинулся ни на шаг.

В 17:30 он зашёл в здание российского консульства в Бейоглу.

– Вас ждёт Михайлов. Зам по торговле.

Кабинет – безликий, с полкой брошюр и картой Татарстана. Интересно почему Татарстана? Подумал он.

Михайлов, седой, сухой, без улыбки.

– Валентин, есть дело. Липецкая компания не успела застаможить генераторы до февраля. Тридцать штук. Поставщик – ÇelikTrans.

– Знаю эту фирму. У них пересечение с Baykar.

– Вот. Турки теперь блокируют вывоз. Надо… подтолкнуть. На уровне склада. Без шума. Без скандалов.

Он кивнул. А потом замер. Взгляд Михайлова – знакомый. И с ним пришло воспоминание.

Западная Африка. Российская миссия в Кот-д’Ивуаре. Тот же Михайлов. Та же тишина. И жара. И запах плесени от ящиков.

– Ты Кольцов?

– Да.

– Ждал тебя.

Без рукопожатий. Только карта порта и пакет с кофе.

Груз – генераторы, фильтры, «гуманитарка». На деле – блоки связи, подавляющие китайскую навигацию.

– Через Ломе нельзя. Абуджа перекрыта. Здесь – окно.

– Склад здесьь?

– Смотрящий от InterTransit (Компания Intertransit, S.A. была основана в сентябре 1983 года Эдуардом Арагонесом и Хосе Марией Сантосом, двумя специалистами, ранее работавшими в транснациональных компаниях в сфере международных перевозок и логистики.)

. Полторы тысячи – и он забудет про ящик.

Позже – обшарпанный бар. Слабое пиво. Вентилятор, скрипящий, как старое реле.

– Кто за этим?

– Никто. Формально. Неофициально – если не пролезем, китайцы займут весь регион.

Контейнер ушёл. Через месяц – эксклюзив на госпитали. Китайцам – отбой. Без выстрелов. Без заголовков.

Утром – кофе. Сигарета.

– Это ведь не война, Валентин. Это – борьба за то, кто считает расходники.

Он запомнил.

Теперь – новая партия. Новый маршрут. Надо «потерять» контейнер. Случайно. Без шума.

Вечером он позвонил Вике.