Тимбилдинг

 Впрочем, ему на помощь сразу пришел задохлик в очках. Милман вежливо, но настойчиво вытащил карту из лап "ковбоя" и разложил ее на низком столике.

 Все склонились над ней. После того как умник довел до сведения присутствующих, что и как они видят, началось строительство наполеоновских планов. Как мы лихо всех обойдем, где можно срезать излучину реки пешком и так далее. Мы, иностранцы, как-то само собой, оказались вытеснены на периферию этого обсуждения.

 Послушав пару минут сентенции, исходившие от активных участников обсуждения, немец с задумчивым видом произнес, обращаясь к стене:

– А вы вообще бывали в горах?

 Поначалу, я думал, что его реплика останется незамеченной, однако Фостер услышал замечание.

– Конечно, сотни раз. У моего дяди ранчо неподалеку от Конкана, к тому же в детстве родители посылали меня в скаутский лагерь в Авалон Паркс.

 Немец скептически хмыкнул, но похоже, что скептицизм заметил лишь я. Остальные вернулись к разбору маршрута и выработке стратегии.

 Что ж, если нас не берут в игру, будем делать вид, что нам все равно, решил я для себя. Обернувшись, я заметил, что и китаянка Минь пришла к таким же выводам. Она тихонько сидела на стуле и, не переставая улыбаться, потягивала из бумажного стаканчика кофе из автомата.

 Бросив прощальный взгляд на карту, я отправился за своей порцией кофию.

 Увидев, что я ретировался, за мной потянулся и унылый немец, не предпринимая, однако, попыток завести более плотное знакомство.

 И снова ранний подъем.

 Нас обшмонали, отобрав телефоны и разнокалиберные гаджеты, отправив их к остальным вещам. Мы же, одетые в новенькое обмундирование от различных спонсоров из дружественных компаний, отправились вниз, к ожидавшему нас вертолету, в который уже были загружены баулы с вещами и продуктами, которые мы отобрали на складе вчера. Цельнометаллический топорик системы "Турист" с резиновой ручкой, прикупленный мной по незнанию еще в Анкоридже, мне позволили взять с собой. Фостер же отстоял свой здоровенный охотничий нож, пристегнутый к поясу. Я последовал его примеру, повесив топорик в удобном чехле на ремень.

 Труднее оказалось протащить сигареты. Но где наша не пропадала. Блок "Кэмэла" покоился в рюкзаке, а едва початая пачка "Мальборо", перекочевала в карман штормовки вместе с зажигалкой.

 Полетели.

 7 часов по Гринвичу. Первые "радости".

 "Харрис!!! Харрис! Вы знаете, я понял, что Джордж совершенно не приспособлен к путешествиям…"

 Дж.К. Джером.

 Высадка прошла буднично. Нас выгрузили из вертолета, помогли собрать, надуть и спустить рафт на воду. Пожелали удачи и, помахав на прощанье, улетели.

 Было пасмурно и откровенно холодно. От силы градусов семь-восемь тепла, а то и меньше.

 Засунув себя в гидрокостюм, натянув поверх него легкую штормовку со штанами и перепоясавшись ремнем, я почувствовал себя готовым лезть в воду.

 Под деревьями лежал снег, сменявшийся редкой порослью молодой травы на полянах. Да и по воде время от времени проскальзывали несомые вниз по течению кусочки льда.

 Перетащив и привязав снарягу, мы погрузились на плот, оттолкнулись от берега и заскользили вниз по течению к далекому Юкону.

 Течение было неспешным. Река плавно скользила по каменистому руслу. Обступавший нас хвойный лес мок под легкой моросью.

– Тоска, – подумал я, глядя на проплывавший серо-черный пейзаж.

 Моросящий дождь и серость, видимо, подействовали и на остальных. Разговоры потихоньку смолкли. Лишь Фостер, время от времени, пытался подстегнуть энтузиазм масс, предлагая подналечь на весла. Но вскоре и он сдался.

 Время тянулось бесконечно.

 К полудню дождь усилился, а прибрежные скалы поднялись выше, загоняя реку в узкий каньон. Река стала глубже, а течение заметно ускорилось.

 Временами сверху падали комья смытой земли вперемешку со льдом, обдавая нас брызгами. Марк, обосновавшийся на корме и принявший обязанности рулевого, направил рафт в центр потока.

 Не нравились мне эти оползни, учитывая, что с каждой минутой каньон становился уже, а окружавшие его скалы выше.

 Об этом я и сказал инструктору, показывая на опасно кренящуюся сосну, цеплявшуюся за край обрыва.

– Все ок, – отозвался он и отвернулся.

 Что значит ок, какого черта. Если дождем размоет грунт, то рано или поздно одна такая елка имеет все шансы сверзиться с верхотуры нам на голову. А дождь лишь усилился.

 Остальные если и разделяли мое беспокойство, то вида не показывали, полагаясь на опытного инструктора, который хоть и не вмешивался в процесс, в критической ситуации должен был взять командование на себя.

 Часа через два ливень разошелся окончательно, заставив нас подумать об остановке. Однако пристать было решительно некуда. И слева и справа возвышались на несколько десятков метров отвесные скалы. Оставалось только слушать, как по каске барабанят капли дождя, да время от времени работать веслом, чтобы поскорей миновать этот чертов каньон.

 Опасность первым заметил немец. Видимо услышав мой вопрос, обращенный к инструктору, он поглядывал наверх.

– Берегись, – раздался его крик. – Быстрее влево, гребите!!!

 Как водится, грести начала лишь пара человек, а остальные начали крутить головами, высматривая опасность.

 К счастью, Фостер, быстро сообразив в чем дело, резко повернул весло. Возможно, это нас и спасло. Точнее – почти спасло.

 Ах это слово "почти".

 Целый пласт грунта вместе с деревьями сорвался со скалы на протяжении доброй сотни метров. Благодаря реакции Фостера, а также кратким, но титаническим усилиям Ханса и меня, нам удалось избежать большей части лавины, состоящей из земли, камней и льда, однако, спастись от падающих поперек каньона деревьев нам не удалось.

 Огромный ствол рухнул прямо на рафт, с оглушительным хлопком распоров сучьями баллоны.

 Мир завертелся. Я оглох и ослеп. Краткий миг полета сменился ледяной водой на лице. Что-то зацепившееся за ногу тащило меня на дно. Кровь и вода заливали глаза. Отчаянно барахтаясь, я вырвался и в очередной раз всплыл на поверхность. Кое-как протерев глаза, я увидел несколько ярких точек ниже по течению. Над помутневшей водой торчало несколько шлемов и спасательных жилетов. По реке плыли обломки деревьев. Рафта не было. Судя по всему, он лопнул и затонул, погребенный под грудой камней и земли вместе со всеми вещами и припасами.