Хранитель

Арен сглотнул. В голове рябило, слова давались с трудом.

– Что тебе нужно?

– Верни.

– Что?

– То, что забрали у меня. Оно должно вернуться. И ты – путь.

Мальчик почувствовал, как холод в комнате стал гуще. Лампа погасла, хотя он не видел, чтобы кто-то к ней прикасался.

– Я не понимаю… – начал он, но голос перебил:

– Поймёшь. Когда остальное вернётся к тебе.

На мгновение перед глазами мелькнул знак – но не тот, что он нарисовал, а искажённый, с рваными линиями, будто его кто-то вырезал в камне когтями.

Потом тьма рассеялась. Арен стоял один, перед пустым листом бумаги. Символ исчез.

Арен тяжело дышал. Он не понимал, как оказался у стола – будто ноги сами привели его туда.

Лист был чистым, но пальцы… он заметил, что кончики почернели, словно он только что держал уголь, хотя всё лежало на месте.

Он сжал руку в кулак и снова посмотрел на бумагу. И тут, еле заметно, в центре белого поля выступила бледная линия – как если бы кто-то царапнул поверхность чем-то острым. Линия исчезла так же быстро, как появилась.

– Это всё сон… – прошептал он, но голос дрогнул.

Он попытался вспомнить каждое слово незнакомца. Верни… путь… око…

Что это значит? И главное – как он мог говорить с кем-то, если в комнате больше никого не было?

Шаги за дверью заставили его вздрогнуть.

– Арен? – мать снова постучала, но уже тише, почти устало. – Я слышала, ты разговариваешь… С кем ты?

– Никого нет, – быстро сказал он и глянул на дверь. – Просто… я читал.

Шаги удалились, и тишина снова сомкнулась вокруг.

Он подошёл к окну и приоткрыл ставню. Лунный свет лёг на его лицо. Ночь была слишком ясной, звёзды холодно мерцали, а вдалеке, на линии леса, на секунду мелькнуло красное свечение.

Арен моргнул – и оно исчезло.

Показалось…

Он снова закрыл ставню, но чувство, что за ним наблюдают, не покидало. Даже в спину давило – лёгкое, но постоянное, словно взгляд.

Он не стал ложиться. Сел на кровать, обхватил колени и смотрел на стол, где ещё недавно был знак.

Он знал: если закроет глаза, голос вернётся.

Арен продолжал сидеть на кровати, но ощущение тепла внутри становилось всё плотнее, будто собиралось в комок. Он попробовал глубоко вдохнуть – и вдруг почувствовал резкое покалывание в пальцах.

Он поднял руку к глазам. Кожа на кончиках пальцев слегка потемнела, и из-под ногтей медленно потянулись тонкие струйки дыма.

Не белого… не серого… а густого, как смола, чёрного дыма.

Арен в ужасе отдёрнул руки, но дым не исчез. Он вился, цеплялся за воздух, как живой, медленно тянулся к полу.

От него шёл запах – не гари, а чего-то прелого, затхлого, как старый подвал после дождя.

– Что это?.. – прошептал он, но ответом стало только тихое шипение, будто дым сам шептал ему в ладони.

Пальцы начали дрожать. Он попытался сжать их в кулаки, но дым всё равно просачивался сквозь щели, клубился, и на мгновение показалось, что в нём мелькнули очертания глаз.

Тепло в груди усилилось, теперь оно стало обжигать изнутри.

В голове пронеслось: это не моё… это что-то другое…

Он резко вскочил и отступил к стене, прижимая руки к себе. Дым стал тоньше, и, словно насытившись, медленно исчез, оставив пальцы холодными и слегка онемевшими.

Утро началось как всегда – с запаха каши и голоса матери, зовущей его завтракать.

Арен чувствовал себя странно: усталость будто прилипла к нему, а пальцы, хоть и выглядели как обычно, оставались холодными.

Он спустился на улицу, где уже шумели соседи. Сегодня на площади раздавали муку – редкость для их бедного края, и каждый старался занять очередь пораньше.

– Арен! – окликнул его Мика, соседский мальчишка. – Поможешь мне нести мешок?

Арен кивнул. Они подошли к лавке, где торговец отмерял каждому своё. Мика шутил и толкал его в плечо, а он пытался ответить улыбкой, но внутри снова нарастало то тёплое, плотное чувство, которое вчера обернулось дымом.