Костер и Саламандра. Книга 2

– А что за история с молниями и наледью? – спросила я.

– Ах, это впрямь случилось со мной двести лет назад, – пробормотала Гелира.

– А кто жрал тебя? – спросил Олгрен. – Ты же старуха, в твоём возрасте не позволяют песку сыпаться из скелета на пол – и Силы много больше. Или тебе просто нужно было выглядеть достаточно жалко, чтобы показаться безобидной?

– Не жрали, нет-нет, – убито сказала Гелира, склонив голову. – Я отдала часть Силы и кровь, потому что кровь… очевидно, вы знаете, мессир…

– А что тебе здесь надо? – спросила я.

– Взглянуть на тёмную государыню, – тихо сказала Гелира. – Узнать, правда ли то, что болтают. И…

– И? – нажал Олгрен.

– Понять, смертное ли она существо, – прошептала Гелира. – Впрочем… найти возможность…

У меня всё внутри похолодело. Будь я проклята – мне и в голову бы не пришло заподозрить вампира. Вампиры – наши друзья. Часть наших Сумерек. Мой мир дал трещину.

Олгрен преклонил колено.

– Тёмная государыня, – сказал он, – прошу простить мне дурное чистоплюйство. Баланс сил нарушен, Сумерки уже вмешались в дела людей, а я ещё воображаю, что мой клан должен вести себя как во времена каравелл. Больше этого не будет. Я – дворянин Прибережья, располагайте мной.

– Вы уже служите короне, дорогой адмирал, – сказала Виллемина. – Я очень ценю это и благодарна вам всей душой.

– Что ж, – сказал Олгрен, поднимаясь. – С вашего позволения, тёмная государыня, я вас покину и заберу тварь с собой. К завтрашнему закату вы будете знать всё, что знает она.

Виллемина кивнула.

Гелира взглянула на меня отчаянно, но тут же отвернулась – наверное, поняла, что у меня руки чешутся её развоплотить. Олгрен взял её за шиворот и зашвырнул в зеркало, как кутёнка,  а потом не торопясь шагнул туда сам.

– Полнейшее безумие, – сказала я и не выдержала – схватила Вильму в охапку и прижала к себе. – Господи, кошмар…

И Тяпка тут же встала на задние ножки и всунула нос под мои руки.

Вильма погладила меня по голове:

– Нам надо быть готовыми ко всему. Ты же видишь, что творится в мире, – и показала на разбросанные газеты. – Мы не можем рассчитывать на нейтралитет Запроливья… а быть может, и Златолесья. В наших водах – крейсер Островов. Перелесье разворачивает войска. Мы ждём войны с минуты на минуту, дорогая. Вопрос лишь в том, кого атакуют первым – нас или Междугорье.

Это мы скоро узнали.

Нас.

* * *

Мы ещё сравнительно спокойно проспали эту ночь.

Я ещё успела умилиться, увидев сладко спящую Вильму в чепчике с оборкой. Почему-то она не казалась лежащей в постели куклой – и на фарфоре её щёк мне мерещилась тень живого румянца, и не было в ней этой игрушечной неподвижности… Я на неё посмотрела – и подумала, что всё мы переживём. Даже этот кошмар с расколотыми Сумерками, эти овеществлённые проклятия – всё это как-нибудь переборем.

Мы вместе.

И я заснула, как в тёплом облаке.

Но Друзелла разбудила нас, когда едва начало светать.

Вильма села, а я не поняла сразу – осталась лежать, потягивалась, и в этой кошачьей неге услышала:

– Государыня, леди Карла… Телеграфируют из Жемчужного Мола: там бой идёт. Город обстреливают с моря – и вроде перешли границу… Вас ждут военные, ваше величество.

Райнор, подумала я.

Тяпка тут же полезла в руки – и я обняла её, хоть мне хотелось цепляться за Вильму.

Но Вильма сказала очень спокойно:

– Спасибо, дорогая Друзелла. Одеваться, – и встала.

А меня не слушались ноги.

– Удобное тело, знаешь, – улыбнулась Вильма, надевая корсет. – Можно одеться так быстро – не затягиваясь, только застегнуть крючки. И парик уже причёсан. Не беги за мной, Карла, милая, не забудь поесть.

Она попыталась меня успокоить, но в этот раз не получилось.

– Нет, – сказала я. – Я с тобой. Мне всё равно кусок в горло не пойдёт.

Друзелла поправила на мне оборку – и я почувствовала, как дрожат её руки.

– Ничего, – сказала она, – отобьёмся, леди Карла.

Только я поняла, что сейчас она так не думает. Сейчас у неё на душе тот же самый тошный ужас, что и у меня.

В наших окнах расцветало такое славное предвесеннее утро… а у меня снова было темно перед глазами.

Мы вместе вышли в гостиную. Там нас ждали штабные офицеры и Малый Совет.

– Доброе утро, мессиры, – сказала Виллемина.

Раш пододвинул ей кресло, но она качнула головой:

– Спасибо, дорогой мессир Раш, но, я думаю, у нас не будет времени на беседу здесь. Посол Перелесья ждёт?

– Не приходил, государыня, – сказал Раш. – Атаковали, как пираты.

– Пираты Перелесья – звучит парадоксально, – сказала Виллемина.

– Предположу, государыня, – сказал Годрик, – что корабль пришёл с Островов. Но нам телеграфировали, что на нём перелесские вымпела.

– Мессир Андор, – сказала Виллемина, – мы ждём посла островитян с объяснениями. Отправьте также человека и в посольство Перелесья.

Андор, пожилой мессир с круглым добрым лицом и пышными усами, с которым я никогда не разговаривала, но знала, что он по международным связям, поклонился – и отослал кого-то.

– Что происходит в городе, мессир Годрик? – спросила Виллемина.

– Крейсер островитян, – сказал Годрик, – местные думают, что «Добрая Слава», но это не точно, под флагом Перелесья вошёл в бухту около пяти часов утра – и открыл огонь из бортовых орудий по форту Русалочий и по торговому порту. Из форта ответили огнём, там есть новые дальнобойные орудия. Тогда с крейсера… – и замолчал.

– С крейсера? – Виллемина кивнула, показывая, что слушает внимательно, а Годрик, похоже, подбирал слова.

– С крейсера, – сказал он, – взлетела какая-то тварь, очень крупная. Такой своего рода дракон-переросток. Местные говорят, что им всегда казалось, будто драконы много меньше… ну это не проверить. Летел довольно высоко и быстро – подбить его из пушек форта не удалось. Он сделал несколько кругов над фортом, выдыхал каждый раз струю пламени и повернул в город, поливая его огнём. Местные телеграфировали: горело всё, что может гореть.

– Драконов огонь, – сказал Лиэр, и у него на щеке дёрнулся мускул. Если бы не этот тик, его лицо казалось бы мёртвой тёмной маской. – Непонятно, откуда они взяли драконов. В Перелесье нет драконов.

– В Святой Земле они есть, – сказала Виллемина. – Дальше.

– Из горящего форта пытались стрелять по крейсеру и по дракону, – сказал Годрик, – пока не начал детонировать боекомплект. Примерно через пять минут с крейсера взлетел второй дракон. В это время ещё два перелетели границу. Город уже горел… Драконы вернулись на крейсер через две четверти часа – к этому времени через границу пошла кавалерия Перелесья.

– Вот как… – тихо сказала Виллемина. – Скажите, прекрасный мессир Годрик, на Жемчужном Молу уже перелесцы?

– Думаю, нет, несмотря ни на что, – сказал Годрик.

– Последняя телеграмма – от наших, – сказал Лиэр. – Кавалеристов остановил мальчик без рук, государыня. Этим некромантским приёмом… которым ваш предок в своё время…

– По крайней мере на некоторое время, – сказал Годрик. – Быть может, это даст им возможность продержаться, пока не придёт помощь. Броненосцы пошли на Жемчужный Мол.

– И бронепоезд, – сказал Лиэр. – Мы жестоко опаздываем, государыня. Мы… я ошибся в расчётах. Я был уверен, что раньше первого весеннего полнолуния они не сунутся. Так же предполагала и разведка.

– На той стороне что-то случилось, – сказала Виллемина. – Что-то важное, принципиальное, что заставило их изменить планы. Быть может, что-то, прямо связанное с адом.

– Драконы? – спросил Годрик.

– Разведка не доносила о драконах, – сказал Лиэр. – Не представляю, как можно было держать их в такой тайне. Драконы – не иголка… вдобавок – из Святой Земли. И разведка со Святой Земли – тоже ни звука об этом. Меня это поразило.

– Этого им и хотелось, – сказала Виллемина. – Верно, мессиры? Полной и абсолютной внезапности. Атака с моря, в общем, ожидалась… драконы спутали карты.

– Наш город в аду, – сказал Лиэр. – Жемчужный Мол – ад. Мы опаздываем с развёртыванием войск.

– Прекрасный мессир, – сказала Виллемина, – мы задействуем чрезвычайный план. Пожалуйста, держите меня в курсе обо всех передвижениях войск. Мессиры офицеры, вы все свободны. Мессир Лиэр принимает командование сухопутными силами, как и было намечено. Мессир Годрик, подводное судно выходит в поход в ближайшее время. Подумайте, как можно по возможности сделать безопаснее побережье. Вы по-прежнему командуете флотом.

Кажется, Лиэр хотел поцеловать ей руку, но как-то смешался – и отдал честь, а за ним и остальные офицеры. И ушли – через мгновение остались только Андор, Броук и Раш.

– Мессир Андор, – сказала Виллемина, – мне необходимо побеседовать с нашими дипломатами. Я приду через час в зал Малого Совета.

Андор таки поцеловал её руку и ушёл. Моя королева взглянула на Броука.

– Прекраснейшая государыня, – сказал Броук, – меры по защите столицы приняты. Чрезвычайные.

– Отлично, дорогой мессир Броук, – сказала Виллемина. – Пожалуйста, продумайте, хватит ли жандармерии только Алена. Возможно, мне придётся забрать у вас детей.

Броук изменился в лице.

– Пожалуйста… – начал он и осёкся.

Виллемина подошла на шаг и заглянула ему в лицо:

– Простите меня, мессир Броук, – сказала она. – Может оказаться, что это наш единственный шанс. Вы ведь слышали, какие методы используют наши враги – и какое значение может иметь некромант, защищающий город вместе с солдатами. Простите.

– Я понял, – сказал Броук. – Я распоряжусь, государыня.

– У вас, – Виллемина взглянула на часы, – есть время на раздумья до полудня. Действуйте.

Броук торопливо ушёл. Виллемина взглянула на Раша.

– Дорогой герцог, – сказала она с печальной улыбкой в голосе, – больше всего мне хотелось бы кинуться к вам на грудь и заплакать. Мне очень страшно. Я кажусь себе маленькой девочкой, стоящей на пирсе в шторм. И я жду вашего слова.

Раш так же печально улыбнулся в ответ:

– Дорогая государыня, наши дела небезнадёжны. Мы с вами успели кое-что заработать. Будь у нас год – мы бы в золоте купались, у нас было бы всё необходимое и ещё немного. Но… придётся распределять то, что есть.

– Посчитаем, – сказала Виллемина – и мне послышался облегчённый вздох.

– Государыня, – сказала я, – отпусти меня. Всё равно я тебе тут не помощница. Считайте. Потом ты будешь разговаривать с послами. А мне надо поговорить с некромантами. У меня ведь, выходит, тоже… войска же?

– Войска, – кивнула Вильма. – Прости. Я, разумеется, не смею тебя держать, напротив – мне нужно было напомнить тебе об этом. Узнай всё, что сможешь, и делай то, что сочтёшь нужным. Ты командуешь сумеречной армией или особым отрядом, дорогая.

– А у меня сколько времени? – спросила я.

– Тебя, – сказала Вильма, – я приму, как только тебе понадобится со мной поговорить. Ты – шанс. Иди.

И я пошла. Побежала даже.

В каземате меня ждали Ольгер и мальчики – все до единого.

Я впервые увидела Жейнара без бинтов: его лицо было просто… Ну ладно, я думала, что будет хуже. Место, оставшееся от левого глаза, скула, щека, подбородок – сплошной розовый стянутый шрам, и крыло носа слева выглядело как порванное. Жейнар попытался прикрыться чёлкой, но волосы ещё не отросли достаточно и закрывали только рубец на месте глаза, и то не целиком. Зато справа всё было гораздо лучше: целы и глаз, и скула, и на щеке только короткий тёмный рубец. И рот, в общем, почти уцелел.

И я не удержалась, я сказала:

– Знаешь, Жейнар, я ужасно рада тебя видеть. Я навыдумывала таких ужасов, пока ты ходил забинтованный, а ничего ужасного. Простые шрамы, как у воина, который побывал в переделке. Сурово, но не страшно.

Жейнар чуть улыбнулся на правую сторону – слева его губы, кажется, не очень слушались:

– Это всё пустяки, леди Карла. Это всё – такие пустяки сравнительно…

И тут я заметила, как на него смотрят остальные детки.

С натуральной завистью. На героя-то, в боевых рубцах. Глупые мальчишки…

– Быстренько получилось с шинелями, – тихо сказал Байр. – Мы ведь сегодня уезжаем, леди Карла, да? Кроме Ларса и Алена…

– Пока нет, – сказала я. – Ольгер, а где Валор?

– Пошёл к новичкам, леди, – сказал Ольгер. – Читать лекцию. Их же надо учить настолько быстро, насколько можно.

– А дети? – спросила я растерянно.

– А дети умеют больше, чем те взрослые, леди, – сказал Ольгер, и я по его тону поняла, что это не шутка. – Они ведь уже долго с ним и с вами, дети. А кое-кто уже и встречался с настоящим врагом.

– А Райнор там, – вставил Норвуд. – Леди Карла, я ж говорил сегодня с Райнором!

– Да?! – завопила я. – Так что ж ты молчал до сих пор?!

– В маленькое зеркало, – сказал Норвуд. – Как только услышал – так сразу позвал. И он ответил на минутку… весь в саже, глаза светятся… Сказал, свяжется с вами, когда будет возможность и большое зеркало рядом.

– Нам всем ехать туда в ближайшее время? – спросил Ольгер.

– Вот не вам, граф, – сказала я. – Вы будете работать здесь.

Ольгер шмыгнул носом. Мне показалось, что он неожиданно сильно огорчился.

– Вы мне, что ли, не доверяете, леди? – спросил он горестно.

– Дуралей ты, – буркнула я. – Ты – самый ценный алхимик у нас. Убьют тебя – кем мы тебя заменим? Никуда ты не поедешь, баранище.

И это чудило сфер небесных разулыбалось так, что его лягушачья рожица сделалась совсем эльфийской:

– А можно поцеловать вам ручку, леди?

– Ножку, – огрызнулась я и рассмешила мальчишек. – Вот почему если человек гений, то непременно вот такое… непонятно что?

– Я просто рад, что вы мне доверяете, – сказал Ольгер и сиял при этом, как новенький медный грошик.

– Ладно, – сказала я. – Всё это пустяки. Я вот о чём жалею, парни… Что мы потратили слишком мало времени на то, чтобы научиться поднимать и укладывать трупы. Вот просто: поднять – уложить. А ещё – почти не учились давать трупу приказ надолго, по междугорскому методу.

– Мессир Валор объяснял, – сказал Байр. – Не беспокойтесь, леди.

– Объяснял – но вы ведь не поднимали…

– Ну как-то не до этого же было, – сказал Норвуд таким тоном, будто пытался оправдаться.

– Но все помнят формулы, – сказал Жейнар, мотнув чёлкой.

– Так практика нужна, не только формулы, – сказала я с досадой.

– Что-то мне подсказывает, – сказал Байр, – что будет у нас практика. Много практики. И мы научимся.

И тут в наш каземат вошли Валор и один из наших штаб-офицеров новеньких. Новенького я на построении не запомнила. Это был уже немолодой мужик – а может, так казалось из-за очень необычного клейма: совершенно лысый. Крупный, мощный: мускулы распирали шинель, и подбородок как кирпич, выдавался вперёд на ладонь.

– Добрый день, деточка, – сказал мне Валор, а потом обратился ко всем: – Познакомьтесь, мессиры: мэтр Робур. Родом из Святой Земли, провёл там детство и юность, потом переехал в Девятиозерье, а уже оттуда перебрался к нам, когда и в Девятиозерье пришёл ад. Я счёл необходимым пригласить мэтра Робура сюда, потому что ему случалось видеть драконов.

– Мэтр, очень приятно, – сказала я, даже улыбнулась. – И что, вы много про драконов знаете?

Робур ухмыльнулся в ответ, как очень крупный добродушный барбос иногда ухмыляется при виде котёнка:

– Я, леди Карла, видел дракона, как вас. Прямо рядом. Мы жили в предгорьях, у родителей была ферма. Драконы любят козье молоко, иногда они к нам приходили, покупали, и сыр покупали тоже, бывало. Когда я, маленький, болел, драконица моей матери каменное масло принесла, велела в травник добавлять… Жгучая гадость, но я скоро пошёл на поправку. Так что видел я драконов. И вот что я, леди, скажу: те летающие твари, о каких военные говорят, быть может, и огнедышащие, но не драконы.

– Интересно, – сказала я. – А отчего вы так решили? Ведь военные почти ничего и не рассказали… вы присядьте. Расскажите.

– Спасибо, леди, я так, – Робур опёрся о стол, и стол скрипнул. – Так вот. Они не такие уж и громадные, драконы. Дракон – он не так уж больше человека. Он ведь может человеком обернуться. Так вот. Он не больше. И он легче. Вернее, как… Вот представьте: он бы весил, как человек, но вес бы распределился больше по крыльям, по хвосту… Дракон, когда оборачивается, весь, можно сказать, в крылья уходит. Крылья очень широкие. А туловище, шея, голова – не такие уж сравнительно большие. Никогда про него не скажешь «громадный». И выглядит он лёгким: на перекладину ворот сядет – нет такого чувства, что проломит. Как птица.

– Да, – сказала я. – Они говорили «дракон-переросток». Отмечали, что существо крупное.

– Вот, – кивнул Робур. – И ещё. Никто не сказал, что блестит на солнце.

– Может, солнца и не было, – сказала я.

– Всё равно, – Робур щёлкнул пальцами. – Они же блестят, драконы. Как надраенное серебро. Или же – как наточенная сталь. Металлическим таким блеском, в общем. Раз увидишь – не забудешь. Даже если дракон обернётся человеком – он блестит. У него кожа в металл отдаёт.

– Отметим, деточка, – сказал Валор, – что драконы Чёрного Юга, которых там называют «ядовитыми птицами», не огнедышащие, но в остальном преизрядно похожи на наших. Они тоже невелики, тоже кажутся лёгкими, и их тела тоже выглядят сделанными из блестящего металла, из надраенной сияющей меди. Взгляните-ка.

Он вышел в библиотеку – и через мгновение вернулся, он точно знал, что искать. Открыл старинную книгу. Она, видимо, была на языке Чёрного Юга, потому что написана странными знаками, – но рисунки там оказались просто замечательными. И рисунки изображали стремительных существ из полированной меди – блеск художник передал очень искусно. Драконы, стройные, лёгкие, напоминали металлических птиц со змеиной головой, украшенной, впрочем, загнутым хищным клювом, а сзади у дракона было что-то вроде змеиного или скорпионьего хвоста.

Мы все столпились вокруг, рассматривая.

– Это южные, – сказал Робур. – Наши немного всё-таки покрупнее, помассивнее. Но всё равно лёгкие. Покрупнее – это как орёл крупнее сокола, а не как медведь крупнее сокола.

– Быть может, они летели против солнца, – сказала я. – Казались тёмными силуэтами, не блестели. А большие – если сравнивать с рыболовами… или с другими морскими птицами… Если ты всю жизнь видишь в небе только птиц, то такое покажется просто громадным, я думаю…

– Ну, звучит-то правильно, – замялся Робур. – Но не думаю я, что это драконы. Драконы, знаете, не выносят ад.

– Я до нынешней ночи думала, что вампиры не выносят ад, – сказала я мрачно. – Оказалось, что некоторые выносят, ещё как!

– И вырождаются в адских тварей, – грустно сказал Валор. – Деточка права. И права так же и в том, что мы не сможем, пока не увидим своими глазами, представить себе тварь, в которую выродится дракон, служащий аду.

– Давайте не будем гадать, – сказала я. – Вообще, у меня есть такая идея. Валор, мы с детьми пойдём, пожалуй, с вами, а? Познакомимся с новичками, побеседуем, устроим такой… ну как… обмен опытом… Может оказаться, что кто-то из новеньких, как мэтр Робур, знает что-то полезное. Поговорим – и будет яснее, как действовать дальше. А всякие пророчества, предсказания, если бы да кабы – это у некромантов слабое место, поэтому мы пока про драконов ни до чего не договоримся.

– Звучит недурно, – согласился Валор. – Дети, вам нужно одеться, сегодня прохладно.

– Ларс, – сказала я. – У меня для тебя особое задание. Оденься – и пойдёшь к телеграфистам. Скажешь: обо всех телеграммах с Жемчужного Мола сообщать не только в Штаб, но и нам. Ты понял?

– Конечно, – кивнул Ларс. – Я побегу?

И убежал чуть не раньше, чем я разрешила.

А мы все пошли знакомиться.

И случилась очень интересная штука: меня немного отпустило. Прошло это безумное ощущение, что всё, полный кошмар, ад наступает – и вообще нечем его остановить. Там, в кадетском корпусе, в классе, где пришлось потесниться, чтобы мы все разместились, я вдруг поняла: не так уж нас и мало.

И мы в резонансе.

Мы – сила.

Среди нас есть мэтр Робур, который видел драконов. Тётка Ика, которую любили духи. Дед Огенбри из какого-то медвежьего угла, который не рисовал формулу, поднимающую труп, а только пел – мы запомнили. Хэттар с разными глазами и на правый глаз слепой – правым, слепым, глазом он видел Сумерки без всякого дополнительного напряжения. Далайр, любимец детворы в том местечке, откуда ему пришлось бежать, родители детишек сдали: добрый фермер возил дрова и сено на двух кобылах, сделанных из сена же, с коровьими костями внутри…

Мы разговаривали – и в моей несчастной голове, совершенно не предназначенной для командования, появлялись какие-то проблески. Я попросила у Валора блокнот и записывала туда всякую ерунду: «кобылы из сена», «спеть – и встанет», «маленькая звезда, чтобы собрать по округе дохлых крыс», «быстро уложить» – пока не очень понимая зачем, но мне казалось, что это нам ещё понадобится.

А потом нам принесли телеграмму, что Жемчужный Мол ещё каким-то чудом держится, но перелесцы перешли границу севернее, приграничная деревушка сгорела дотла – и кавалерию в боевых порядках видели на дороге, ведущей к Синим Скалам.

Кони тащили пушки и крытые повозки с чем-то тяжёлым.

И мне снова стало плохо. Они всё-таки двигаются в глубь страны.

А нам принесли пачку телеграмм. Что в Западных Чащах идёт бой. Что форты Святая Лейя и Святая Анола ведут бой с броненосцами под штандартами Сердца Мира и Святой Розы – и под флагом Перелесья. И я подумала: это они ещё не начали жечь Синие Скалы – и мне стало физически худо. Тошно.

Кто-то придвинул стул, а кто-то подал воды. И я как сквозь вату услышала, как в класс вошёл Норис.

– Леди Карла, – сказал он, – второй бронепоезд и войска уходят на запад. У вас есть кого послать прямо сейчас? Кто уже справится?

Я залпом выпила воду, чтобы в голове прояснилось.

– Мэтры Хэттар и Далайр поедут, – сказала я. – Справятся. Вы ведь справитесь?

– Кривой Хэттар сбежал от войны! – прыснул Хэттар и начал хохотать.

Я подумала, что у него истерика, но он отсмеялся и сказал:

– Я лично готов на сто процентов, леди Карла. Мне есть за что сводить с ними счёты.

– Что касается меня, – сказал Далайр, – то я собирался предложить сам. Только вот, наверное, надо сбрить бороду. Пожары, сами понимаете.

Борода у него была деревенская, чуть не по пояс: у фермеров Девятиозерья специфические представления о мужской красоте. И спокойный он был, как каменный лев на пирсе, а клеймо – странный костяной нарост на лбу, как небольшой рог – каким-то чудом не связывалось в уме с адом вообще. Слишком мирный мужик. Очень мне понравился.

А ещё я тихонько порадовалась, что некроманты – одиночки, как правило. Так легче воевать. Но тут Далайр мне сказал:

– Леди Карла, у меня тут, в столице, жена с мелюзгой…

Ну да, простые деревенские нравы.

– У кого ещё, – спросила я, – тут жена с мелюзгой? О них позаботится корона Прибережья.

Мы с Норвудом записывали, у кого где дети и жена, – надо сказать, не так чтобы уж очень много среди наших новичков было семейных людей, – когда Дар меня в сердце толкнул, жарким касанием и звоном чистой струны.

В классе, само собой, было большое зеркало. Валор был бы не Валор, если бы не позаботился о таком важном пособии. И в это зеркало стукнул Райнор.

И я его увидела, Райнора, страшного, грязного, с отсветом боевого транса в глазах, в обгорелой, испачканной сажей и ещё чем-то, чёрным, липким, как смола, шинели. Он держался искусственными руками за раму, улыбался – и белые зубы светились на тёмном лице.

А за ним были какие-то закопчённые руины, обгоревшие до кирпичей. Сквозь треснувшую стену виднелся кусок дымного неба.

– Привет, леди Карла, – сказал он. – Славно. Тебя хотел видеть, тебе рассказать. Важно. Иди сюда, Кермут.

Кермут, красноглазый альбинос лет тридцати, настолько грязный, что уже почти не видно его белизны, смущаясь, подошёл и отвесил до смешного галантный поклон. Я его уже видела, этого белёсого парня.

– Вы же из девятиозерских беженцев, мэтр Кермут? – спросила я. – Кто ещё тогда, после Новогодья, нам присягнул?

– Да, милая леди, – сказал Кермут и смутился ещё больше. – Райнор, говори ты. Не умею я.

– Нас тут охраняют артиллеристы, – сказал Райнор. – Два орудия уцелело, дальнобойных, только снарядов мало. Зато есть пулемёты и к ним много патронов. Очень хорошие, перелесские. Трофейные.

– Ты поднимал мёртвых? – спросила я, содрогаясь и стараясь скрыть это от него.

– Нет, Карла, светик, – сказал Райнор. – Я живых положил. Когда кавалеристы ломанулись в город, я их и…

Он распахнул шинель и показал разрезанную ножом и разодранную, пропитанную подсыхающей кровью штанину. У Райнора руки были искусственные, но нужна была кровь, много – и он резал бедро.

– Ох, – вырвалось у меня. – Вот что ты – как Дольф…