Шутки Богов. Следующий шаг

И последнее – почти невидимая деталь, он упомянул, что некоторые дороги стоит проходить только вместе с теми, кто понимает, куда они ведут. Соль Хва невольно улыбнулась, чувствуя, как в сердце разливается тёплый, почти болезненный жар. Это был его ответ на её намёк в письме – обещание, что он видит в ней спутника, а не наблюдателя.

Она откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. В мыслях уже рождались слова следующего письма – неофициального, без родовых печатей, которое никто, кроме него, не увидит. Письма, где она сможет ответить на каждый его скрытый знак, продолжив эту тихую игру, в которой каждый намёк – как прикосновение, а каждый витиеватый оборот – как взгляд, брошенный через толпу, но адресованный только одному человеку.

…………

Спустя неделю Соль Хва сидела над последним письмом Андрея, проведя взглядом по строчкам уже в десятый раз. На губах – едва заметная улыбка, в глазах – тепло, но и усталость. Их переписка стала почти искусством. Каждый намёк был тщательно выверен, каждое слово обернуто в несколько смыслов, словно драгоценный клинок в тончайшие слои шёлка. Но чем дольше она держала это письмо в руках, тем яснее понимала. Такая переписка может тянуться неделями… Месяцами… а то и годами.

Письма – это красиво, но и опасно. Они замедляют шаг, оставляют время для сомнений и искажения смысла. А сейчас время не на их стороне. Особенно после того, как город накрыла новая волна слухов. В старой столице Поднебесной Империи появился тот, кто победил Мёнгука. Имя Андрея не произносили вслух, но намёков хватало, чтобы и слепой сложил картину.

Она знала – и семья Хваджон знает. Знают и другие – те, кто никогда не упустит шанс перехватить инициативу. Поэтому все значимые фигуры Поднебесной уже спешили в этот город, будто опасаясь, что их место в большой партии займёт кто-то другой.

Устало вздохнув, Соль Хва поднялась, аккуратно сложила письмо Андрея и убрала его в лакированную шкатулку.

– Достаточно. – Тихо произнесла она, глядя в окно, за которым мягким маревом клубился вечерний туман. – С ним нужно говорить, глядя в глаза.

Мысль была проста. Письма – это слишком медленно. Личные переговоры позволят обойти ловушки слов, сразу увидеть реакцию, и, главное, сказать то, что нельзя доверить даже самой надёжной бумаге.

Кроме того, она чувствовала подспудное давление времени. После того как поползли слухи о грядущей свадьбе Андрея, в её груди поселилось странное, холодное чувство – словно кто-то отрезал кусок будущего, который она считала своим. И если она решит промедлить, то этот кусок уже будет просто невозможно вернуть.

Она решительно накинула на плечи плащ, приказала слугам подготовить экипаж и отправилась в резиденцию семьи Хваджон. Здесь, в старой столице, куда она прибыла под покровом ночи и при блеске фонарей, Соль Хва собиралась решить то, что письмами не решишь.

Спустя всего полчаса внутренний двор резиденции семьи Хваджон встретил Соль Хва тёплым запахом хвойных балок и влажной земли после утренней росы. Каменные дорожки вели сквозь ровно подстриженные кусты к главному павильону. Слуги проводили её без лишних слов – по её взгляду они понимали, что хозяйке встречи не требуются формальности.

Андрей ждал на открытой веранде, сидя на низкой скамье, так, что спина его была обращена к дальнему саду. Он не поднялся, когда она вошла, но слегка наклонил голову – жест, в котором и приветствие, и приглашение, и испытание.

– Я рада, что ты нашёл время для этой встречи. – начала Соль Хва ровным тоном, садясь напротив. – Письма, как бы тщательно их ни подбирали, не всегда передают всё.

– Иногда они говорят больше, чем нужно. – Ответил он, чуть прищурившись. – Но и молчание способно выдать куда больше.

Она уловила это как отсылку к его последнему письму, где он ни разу прямо не упомянул выгоды для себя, но дважды упомянул “устойчивость союза’ – явный намёк на баланс сил.

– Союз – это не просто обмен благами. – Продолжила она. – Это выбор, который делает каждого из нас уязвимым в чём-то… и неприкосновенным в остальном.

Андрей чуть сдвинул чашку с чаем, глядя на тёмный блеск жидкости.

– Вопрос в том, чью уязвимость вы готовы принять как свою.

“Он снова возвращает разговор в плоскость доверия, а не только выгоды.” – отметила про себя Соль Хва.

– Возможно, – немного подумав тихо сказала она, – мне стоит быть откровеннее. Ты стал слишком ценным для того, чтобы позволить обстоятельствам диктовать тебе условия.

Он поднял взгляд, и в нём скользнула тень улыбки:

– А вы слишком осторожны, чтобы сказать прямо, что именно хотите.

– Если бы я сказала это в письме, его могли бы прочитать чужие глаза. – Её голос стал мягче. – А здесь… здесь нас слышат только сад и чайный пар.

Он на мгновение отвёл взгляд в сторону цветущей сливы, словно обдумывая каждое слово.

– Тогда скажи.

Она наклонилась вперёд – расстояние между ними стало меньше, но воздух стал плотнее.

– Я хочу, чтобы ты остался в круге нашей семьи. Не как союзник на бумаге, а как тот, кому доверяют, даже когда шёпот говорит обратное.

Андрей медленно выдохнул и кивнул, но его ответ был облечён в ту же двойную обёртку, что и письма:

– Тогда мне нужно знать, что этот круг не станет клеткой.

После его слов повисла томительная пауза, и в ней звучало куда больше, чем в словах. Соль Хва сразу поняла, что они оба сейчас говорят о многом – и о власти, и о личном, и о том, что, будь на её месте кто-то другой, этот разговор уже давно бы закончился.

– Не станет. – Сказала она тихо. – Если только ты сам этого не захочешь.

В этот момент их взгляды встретились – как в строках писем, где каждая фраза имела второй смысл. Теперь же всё это было сказано открыто, но так, что посторонний всё равно не уловил бы подлинной сути…

Сад резиденции семьи Хваджон был тих, но этот покой был неестественным – за живыми изгородями стояли невидимые глаза слуг, стражи и любопытных родственников, которым не велено вмешиваться. Мягкий шорох бамбука и запах цветущей магнолии создавали иллюзию уединения, но оба знали – каждое их слово может быть подслушано, а потому игра продолжалась. Соль Хва шла чуть впереди, её шаги по гравию были почти неслышны.

– Здесь всё изменилось с прошлого года. – Произнесла она, словно комментируя садовую дорожку. – Но корни остались прежними.

Андрей уловил подмену смысла – речь шла не о деревьях, а о старых союзах, которые выстояли, несмотря на бури. Он ответил так же:

– Иногда корни крепнут только тогда, когда их пытаются вырвать.

Она улыбнулась краем губ, не оборачиваясь, и, остановившись у каменной скамьи под сосной, жестом пригласила его сесть.

– Но ведь слишком крепкие корни… – Она чуть задержала взгляд на нём. – …могут мешать расти в другом направлении.

Андрей медленно сел, чуть повернувшись к ней:

– Зато они держат дерево, когда начинается буря.

Между ними прошёл короткий, почти незаметный взгляд – признание того, что оба понимают, о чём на самом деле идёт речь.

– Знаешь… – Соль Хва опустила взгляд, словно изучая свой рукав. – Некоторые цветы раскрываются лишь в определённое время года. Если момент упустить… Потом можно ждать годы… А то и десятилетия… Чтобы увидеть его цветок…

Это уже была не просто аллегория – она говорила о нём, о них, и о том, что время действительно уходит.

Андрей чуть подался вперёд, так что его голос стал ниже, интимнее:

– Есть цветы, которые расцветают вопреки времени. Даже зимой. Главное, чтобы рядом был тот, кто их согреет.

Её плечи едва заметно дрогнули, будто она почувствовала, что он видит сквозь все её внешние маски. Но Соль Хва тут же вернула разговор в безопасное русло, бросив взгляд на дальнюю аллею, где стояли стражники:

– А если зима окажется слишком суровой, даже самые стойкие побеги могут замёрзнуть. Тогда нужен кто-то, кто принесёт весну раньше срока.

Андрей чуть усмехнулся, но в его глазах это была уже не игра, а обещание:

– Иногда весну приходится отвоёвывать.

И в эту секунду они оба знали, что сказанное ими относится и к войнам между домами, и к тому, что происходило между ними – здесь, в этом саду, лицом к лицу, без пергамента и печатей, но с той же двойной вязью смыслов, которую они умели читать только вдвоём.

Они дошли до края сада, где аллея из белых слив смыкалась над узкой каменной дорожкой, отбрасывая на лица прохладную тень. Запах цветков был почти слишком сладким, и Андрей почувствовал, что воздух стал гуще – или, возможно, просто их разговор начал тяжелей давить на плечи.

Соль Хва остановилась у каменной скамьи, коснулась рукой холодной спинки, но садиться не стала. Она смотрела на него чуть иначе – не как на союзника, с которым ведёт тонкую игру смыслов, а как на человека, который способен одним словом или выбором перечеркнуть всё, что она выстраивала годами.

– Ты ведь понимаешь, – начала она, мягко, но без привычных витков дипломатии, – что слухи не всегда просто слухи. Они начинают жить своей жизнью, даже если мы оба знаем, что это… пока не более чем игра.

Андрей задержал взгляд на её лице. Он заметил, что её пальцы, всегда безукоризненно спокойные, чуть напряглись, будто сжимали невидимую ткань.

– Слухи можно направлять. – Ответил он ровно, но в голосе уже было что-то от того, что в письмах можно спрятать, а в устном разговоре – лишь приглушить. – Иногда их даже выгодно подпитывать.

– Иногда. – Тихо согласилась она. – Но не тогда, когда кто-то использует их, чтобы увести тебя туда, где тебе уже не дадут выбора.

Эта фраза уже не была частью игры. Она прозвучала как предупреждение, но и как личная мольба – слишком личная для того, чтобы они могли притвориться, что говорят только о политике.

– И что ты предлагаешь? – Он сделал шаг ближе, и в узкой тени слива расстояние между ними стало почти невидимым.

– Предлагаю… – Она выдержала паузу. – Перестать играть в переписку и формальные визиты. Либо мы делаем этот шаг вместе, либо нас сделают поодиночке.

Андрей понимал, что она говорит о политике. Но тон, взгляд, дыхание между словами намекали, что речь и о другом выборе – куда более опасном.

Между ними повисла тишина, насыщенная чем-то, что они оба старались не назвать.

В тягучей тишине, когда слова уже стали опаснее молчания, между ними повисло то самое хрупкое равновесие, которое либо рушится, либо превращается в нечто совсем иное.

Андрей смотрел на Соль Хва чуть дольше, чем позволяли правила вежливости. Она, поймав этот взгляд, едва заметно отвела глаза – но в глубине их проскользнуло нечто такое, что могло стать признанием или вызовом.

Всё зависело от следующей фразы. Она вдохнула, готовясь… Он чуть подался вперёд, будто собирался ответить…

– Госпожа! Господин! – Резкий голос прорезал воздух, как хлыст. Из-за живой изгороди, нарушая умиротворённую геометрию сада, выбежал молодой слуга в тёмно-зелёном кафтане с вышитым знаком семьи Хваджон. Его лицо было белым, как лист рисовой бумаги, и дыхание сбивалось от бега.

– Срочная весть! – Он быстро склонился, но голос всё равно дрожал. – На северо-западе, близ Пограничных Пустошей, обнаружен разлом… Прорыв… – он запнулся, осознавая, в чьём присутствии говорит, но уже было поздно. – Армия демонов… во главе с демоном-князем…

Ветер, словно почуяв смысл этих слов, хлестнул по ветвям сосен, заставив их застонать. Соль Хва мгновенно собралась, словно на неё надели невидимую броню – взгляд стал острым, движения резкими. Андрей медленно выпрямился, всё ещё глядя на неё, и в его глазах, поверх спокойной маски, промелькнул холодный расчёт.

– Это война. – Тихо сказала она, и в её голосе не было ни тени сомнений. И их недосказанность, готовая прорваться, теперь смешалась с новым, куда более опасным подтекстом. То, что ещё минуту назад было личным, теперь неотвратимо переплеталось с судьбой целого мира.

В одно короткое мгновение их взгляды изменились – словно кто-то сорвал тонкий покров, скрывавший настоящую сущность обоих. Ещё миг назад в саду витала тихая, почти личная интонация, сквозь которую просачивался осторожный флирт и намёки. Теперь же в глазах Соль Хва вспыхнул холодный, собранный огонь – тот самый, который заставлял подчинённых беспрекословно исполнять её приказы в боевых кампаниях.

Андрей же будто выпрямился внутренне, вся мягкость его манеры улетучилась, уступив место чёткой, выверенной собранности. Они уже не были мужчиной и женщиной, у которых под кожей тянется сеть недосказанных чувств. Теперь перед миром стояли два стратега.

– Демон – князь, значит… – Тихо, но отчётливо произнесла Соль Хва, и её пальцы, чуть дрожавшие от прежнего разговора, теперь сжались в кулак. – Если такая тварь сама ведёт прорыв, значит, это не диверсия. Это начало вторжения.

– Нижний мир не поднимает армии ради демонстрации силы. – Отрезал Андрей, в голосе его исчезли все мягкие оттенки. – Они хотят закрепиться. Значит, место прорыва ключевое.

Она кивнула, и между ними уже прокладывались линии возможных сценариев. Куда демоны могут ударить… Какие силы будут брошены… Чьи ресурсы можно привлечь… Всё то, что секунду назад казалось бесконечно далёким от их тихого разговора среди цветущих деревьев, теперь захлёстывало их полностью.

Внутри оставалось понимание того, что они оба умеют мгновенно выбрасывать личное за борт, когда мир готов рухнуть. Но это не отменяло того, что всё недосказанное теперь стало ещё опаснее – ведь в условиях войны любое чувство может превратиться в оружие.

Они шли быстро, почти синхронно, шаг в шаг. Каменная дорожка сада уводила их к внутренним залам, где уже суетились гонцы и слуги, но пока ещё никто не осмеливался заговорить с ними напрямую. Ветер шевелил листья, и их прежние мягкие улыбки, оттенённые полунамёками, исчезли без следа.

– Если демоны действительно двинулись целой армией, – голос Андрея стал ровным и глухим, – у нас есть… Четыре дня, максимум пять. Потом их передовые отряды закрепятся, и прорвать их линию обороны будет сложно.

– Три… – Тут же поправила его Соль Хва, даже не посмотрев на парня, но угол её губ чуть дрогнул. – Ты опять слишком щедр, Андрей.

– Щедрость – это то, что тебя всегда раздражало. – Отозвался он тихо, глядя прямо перед собой, но чуть замедлив шаг, чтобы она поравнялась.

– Особенно, когда ты раздаёшь её врагам. – В её голосе на миг мелькнула теплая насмешка, спрятанная между словами о логистике и передислокации войск.

– Я называю это “подготовкой к переговорам после победы”. – Он бросил взгляд на клумбу справа, словно считал расстояние до условного рубежа. – Но да, в твоих терминах это, наверное, “сентиментальная ошибка”. Я привык давать возможность одуматься.

– Сентиментальная ошибка, которая может стоить жизней двум гарнизонам. – Её пальцы легко коснулись складки рукава, как бы поправляя ткань, но это был едва заметный знак: “не отходи от плана”.

– Я понял. Будет ровно так, как ты любишь. – Отрезал он, но в его интонации прозвучало что-то вроде: “и как ты меня ненавидишь за это”.

Вокруг них уже начиналась тихая буря. На подходах к к главному зданию резиденции семьи Хваджон уже вовсю сновали курьеры… Слышались отрывки срочных распоряжений… Но их двуслойный разговор оставался между ними, словно скрытый шёпот под гулом военной машины. Но сейчас им нужно было поспешить, совет князей, по крайней мере – двое из них, собирали всех значимых представителей благородных семей, кто находился в пределах столицы. Такое дело коснётся всех. И просто отсидеться в стороне ни у кого не получится. Так что на этот зов сбежались все.

В зале дворца, где уже собирался военный совет, стоял гул приглушённых голосов, скрип пергаментов и тихий стук печатей по дереву стола. Запах свежих чернил смешивался с ароматом горячего чая, но в воздухе витало не тепло – стянутая, как тетива, напряжённость.

На возвышении, в окружении свитков карт и передвижных штендеров с картами сект и границ, княгиня Ло вела заседание. Её голос был ровен, но каждая фраза звучала так, словно за ней прятался приказ, который может изменить ход войны.

– …И теперь, – она чуть сильнее нажала пальцами на свёрнутый пергамент, – мы располагаем подтверждёнными сведениями, что две секты – Тени Кровавой Луны и Песчаной Тени – официально перешли на сторону армии демонов.

В зале прошёл глухой, злой шум. Несколько представителей младших школ переглянулись, некоторые побледнели.

Андрей сидел чуть в стороне, вместе с представителями семьи Хваджон. Но так, чтобы видеть и княгиню, и карты. Внутри у него всё уже работало на военные расчёты – сколько бойцов, какие резервы, как перерезать маршруты снабжения демонов. Но поверх этого, в уголках уст, пряталась тонкая тень усмешки.

– Это объясняет, – произнёс он чуть громче, чем требовала ситуация, – как они смогли готовить стационарный портал прямо у нас под носом. – Он скользнул взглядом по княгине Ло так, что присутствующие подумали, что это был просто обмен информацией. А она знала – в этой фразе была ирония, намёк на их разговор во время последней встречи. “Ты тоже умела прятать всё на виду”.

Она ответила без паузы, с той же внешней сдержанностью:

– Иногда, чтобы враг вышел из тени, нужно позволить ему поверить, что мы ничего не видим. – Её тон был дипломатическим, но между ними он звучал как тихий укол: “а иногда ты прячешься слишком хорошо”.

В этот момент кто-то из военачальников начал выкладывать на карту фишки, обозначающие места предполагаемых порталов и демонических лагерей. Андрей, не глядя на него, продолжил:

– Значит, нужно будет нанести удар единым кулаком, пока они не успели разделить силы. Скорее всего, они попытаются разделить свои ударные группы. Чтобы создать ещё пару – тройку порталов, пока мы им не можем помешать. – Он сделал едва заметную паузу и добавил с оттенком, который уловила только Ло Иньюй. – И, конечно, кто-то должен заняться личными переговорами с теми, кто не успел на этот совет.

Её взгляд чуть потемнел – не от гнева, а от понимания, что он снова свёл стратегию и их с ним игру в одну плоскость.

– Это всегда самая опасная часть операции. – Лтветила она, глядя прямо на него, но для зала это звучало как о военном задании. – Особенно, когда речь идёт о тех, кто когда-то был нам ближе всех.

Несколько советников, ничего не подозревая, уже обсуждали маршруты снабжения и оборонительные линии. А между Андреем и княгиней Ло в этот момент шёл второй, тихий совет – о другом фронте, который существовал только между ними.

В зале военного совета запах чернил и горячего воска смешивался с едва уловимым ароматом лекарственных трав, принесённым сквозняком из соседнего крыла. На длинных низких столах, покрытых картами и свитками, уже успели накопиться капли пролитого чая, следы нервных рук.

Последние слова княгини Ло, твёрдо и спокойно описывающей меры по укреплению северо-восточного фронта, почти утонули в нарастающем гуле голосов. Один из военачальников – сухощёкий мужчина с резкими скулами и голосом, похожим на удар гонга, – резко поднялся.

– Достаточно. – Он опёрся обеими ладонями о стол, и вены на его руках вздулись. – Мы говорим о мерах против демонов, но не называем имена предателей, которые их пропустили

Взгляды обратились к нему, и в этом напряжённом молчании слышалось, как кто-то тихо опустил на карту костяной маркер.

– Имена? – вкрадчиво переспросил старший советник с противоположного конца стола. – Вы предлагаете прямо сейчас обвинить в измене целую секту?

– Да, предлагаю! – отрезал военачальник. – Секта Тени Кровавой Луны давно вызывала подозрения. Кто ещё мог прикрыть создание портала? Их культиваторы “совершенно случайно” оказались в той стороне, когда врата открылись?

Шёпот пробежал по рядам советников, но часть лиц осталась каменно неподвижной. Именно так отреагировали все те, кто уже знал о том, что в зале сейчас пахнет не только предательством, но и будущей гражданской войной.

Княгиня Ло, не повышая голоса, но вкрадчиво и холодно, произнесла:

– Господин Чжоу, вы делаете опасное заявление. Без доказательств это – удар не только по этим сектам, но и по всему фронту.

– Если мы не назовём их, фронта скоро не будет. – Раздражённо процедил в ответ Чжоу.

Кто-то из младших генералов встал, уже готовый бросить обвинение в обратную сторону, и стол под его ладонью дрогнул. Андрей уловил, как несколько взглядов скользнули на него. Видимо собравшиеся здесь уже ждали, что он вмешается, разрежет этот накал или, напротив, подтолкнёт его в нужную сторону. Напряжение сгущалось, как тучи перед летней грозой. Ещё одно резкое слово – и оно выльется в бурю.

Зал, наполненный напряжённым гулом голосов, будто замер в предвкушении взрыва. Андрей тихо встал в стороне, шагнув вперёд ровно настолько, чтобы привлечь внимание, не нарушая этикета. Его голос прозвучал спокойно, но твердо, как призыв к порядку в хаосе:

– Прошу прощения, уважаемые господа… Но подобные обвинения – серьёзное дело. Мы не можем позволить, чтобы подозрения разрушили наш единственный фронт против войск Нижнего мира. Тем не менее, закрывать глаза на уязвимости тоже опасно.

Он сделал лёгкую паузу, оценивая, как на его слова реагируют присутствующие, особенно княгиня Ло, которая едва заметно кивнула в знак поддержки.

– Возможно, истинная угроза – не в одной секте, а в разрозненных группах, использующих момент для собственных игр. Как тени в ночи, они умело прячутся среди нас, сея раздор и страх.

Андрей медленно прошёл взглядом по залу, будто подмечая каждого, кто чуть сильнее напрягся.

– Предлагаю сфокусироваться не на громких именах, а на выявлении конкретных действий – тех, что подрывают наши оборонительные линии и позволяют врагу проникать. В этом и есть ключ к нашей победе. К тому же… Нам нужно решить, как мы можем как можно быстрее перекинуть войска в нужное место. Время идёт уже не на недели, а на дни, а то и часы… Я знаю один способ… Но он будет тяжёлым. И мне нужен человек, которых хорошо знает ту местность, чтобы мы не промахнулись. К тому же, как я понимаю, именно там мы и можем найти все доказательства предательства со стороны как отдельных разумных, так и целых организаций… Если таковые вообще имеются. И в этой ситуации можно будет не бросаться голословными обвинениями, а чётко и целенаправленно указать на врагов всей Поднебесной.

Княгиня Ло тихо добавила:

– Сосредоточимся на конкретных фактах и действиях, а не на догадках и слухах. Только так мы сохраним единство.

Волнение в зале понемногу спадало, но в воздухе осталась ледяная нить взаимных подозрений, лишь более искусно замаскированных.

Андрей с тонкой улыбкой понимал – они с Ло Иньюй только что ещё сильнее сплели свои нити в этой сложной игре, направив остальных на поиск “невидимых врагов”, чьи имена пока никто не решится назвать вслух.

В этот момент стало ясно, что основная битва идёт не только за выживание мира, но и за контроль над тенями, что ходят среди них…

Прорыв

Горный хребет, изрезанный вековыми ветрами и засыпанный серебристым инеем, напоминал оскаленную пасть древнего зверя. На одном из его отвесных склонов, там, где камень был чёрным, словно опалённый чужим дыханием, возвышался алтарь – старинная постройка, некогда служившая местом поклонения небесным духам. Сейчас же он был изуродован. Резьба по камню потрескалась, в узоры вплелись тонкие линии багрового свечения, а по жертвенной плите стелился чёрный туман, в котором, казалось, шевелились тени.

Именно здесь теперь зияла “рана” между мирами – портал, обрамлённый древними рунами, которые теперь горели чужой, демонической энергией. Его свет был не просто мрачен. Он давил, словно тягучая бездна, разливая по окрестным скалам вязкий холод. Порывы ветра приносили с собой слабый запах гари, серы и чего-то ещё – горького и металлического, будто ржавой крови.

По обе стороны от алтаря, на выступах и каменных площадках, стояли ряды демонов. Их было много – от худых, костлявых тварей с длинными руками до массивных, бронированных существ, чьи движения сопровождались глухим звоном пластинчатого хитина. Они выстраивались в отряды, подчиняясь ритмичным ударам боевых барабанов, что звучали где-то в глубине ущелья. Чуть дальше, среди мрачного строя, выделялись демоны-жрецы. Высокие фигуры, чьи лица скрывали маски из черепов, а руки были переплетены ожерельями из костей. Они шептали заклинания, удерживая магический поток, который питал портал.

И тогда из глубины сияния шагнул он. Князь демонов Со’Рхал – воплощение холодной, изысканной жестокости. Его высокий, гибкий силуэт двигался так легко, что казалось, он плывёт над землёй. Огромные крылья, сложенные за спиной, напоминали позу молящегося, но в их изгибах читалась не молитва, а скрытая угроза, готовая распахнуться в любой миг. Его кожа имела цвет старого, потемневшего серебра, и на фоне чёрного тумана алтаря она сверкала, словно оружие, только что вынутое из ножен. Его глаза были двумя каплями жидкой пустоты – взглядом, в котором не было ни искры тепла, ни отблеска жизни. Одно прикосновение этого взгляда заставляло сердце холодеть, а мысли – рассыпаться, как пепел. На его губах играла тень усмешки, тонкая и хищная, словно он уже знал, что эта земля, эти люди и даже эти горы – лишь будущие обломки в его когтях.